Крячко сидел на диване у окна в кабинете генерала с сонными глазами и потягивал кофе из большого чайного бокала. Он изредка тряс головой так, как лошади отгоняют надоедливых оводов. Гуров посматривал на него красными от бессонной ночи глазами и быстро делал какие-то пометки в своем ежедневнике. Орлов сидел напротив сыщиков в кресле и рассматривал фотографии на планшете Гурова.

– Значит, они тебе сразу и позвонили, – проговорил он, не отрывая взгляда от экрана планшета.

– Да, я же разослал по всем подразделениям служебную записку о том, чтобы сообщали о случаях поступления сведений о жертвах с признаками сильных телесных повреждений холодным оружием, рубленых, резаных и колотых ранах и трупах с аналогичными… А, ты вон о чем…

– Именно, – вздохнул Орлов и положил на столик планшет. – Когда вы к дисциплине приучитесь, ребята? Трудно было мне на подпись занести этот циркуляр? Я что, отказал бы?

– Время, Петр, надо было срочно, – проворчал Гуров, тоже откладывая свои записи. – Ну, иногда можно чуть-чуть нарушить.

– Да, и послать по отделам письмо за подписью своего начальника, который его не подписывал. Это подлог называется.

– Но ведь сработало, – хмыкнул Крячко в чашку.

– Ах, если бы я подписал сам, то не сработало бы! А можно было мне сказать об этом письме на следующий день, через день?

– Ну прости, Петр Николаевич, – поморщился Гуров. – Виноват, больше не буду. Давайте, наконец, о деле!

Орлов посмотрел на старого друга с сожалением. Да ни фига Гуров не раскаивался в том, что самовольно от имени генерала разослал циркуляр по московским подразделениям полиции. Для него интересы дела превыше всего, а эти бюрократические тонкости ему только мешают. И ведь продолжай сейчас ему внушать, продолжай его ругать, и он же тебя обзовет занудой и обюрократившимся сыщиком. Орлов сокрушенно покрутил головой. А может, Гуров и прав? Может, он, генерал Орлов, и есть обюрократившийся сыщик? Он что, палку колбасы себе в буфете выбил, подделав подпись начальника? Он пытался ускорить процесс розыска, и его ход, между прочим, сработал. Черт, как им хорошо со Станиславом! Занимаются любимым делом, старый друг начальник их покрывает, помогает. Даже вот ругать стыдится. Орлов прикрыл лицо рукой, чтобы скрыть непроизвольную улыбку.

– Так, давайте по порядку, – строго сказал он и откинулся на спинку кресла.

Гуров стал монотонно, но очень лаконично излагать перечень событий предыдущей ночи. И про рыбалку двух участковых, и про машину на пустом темном мосту, и про попытку задержать или хотя бы запомнить номер машины, с которой в реку выбросили труп в мешке.

– Не понимаю, – покачал Орлов головой, – за каким лешим он кинулся без формы останавливать машину с преступниками? Глупо же погиб. Такой опытный участковый, и так…

– Видишь ли, Петр, – поставив бокал на столик, сказал Крячко. – Мы так поняли, что он уже очень давно участковым в этих поселках, его там каждая собака с детства знает. Может, понадеялся, что и эти знают и остановятся. Но, скорее, другое. Мы с Гуровым думаем, что машина, из которой в него выстрелили, была ему знакома. Очевидцы говорят, что в тот промежуток времени там машин больше не проезжало.

– Вот представь, – продолжил Гуров, – участковый ждет неизвестную машину с преступниками, а едет знакомая ему машина, он пытается ее остановить, чтобы спросить, не видели ли они другой машины. И получает пулю.

– В темноте он узнал машину? – с сомнением спросил Орлов.

– Там поворот. Он очень удачно место выбрал. Машина резко сбросила скорость на повороте, он вышел с поднятой рукой. Ночь звездная, хотя и луны не было. Они могли и не остановиться, но кто-то внутри, видимо, подумал, что он узнал либо пассажира, либо… разглядел задний номер машины. Задние номера-то освещены у всех машин. Вот и причина выстрела. Все просто.

– Ладно, что по трупу можете сказать, пока результатов вскрытия нет?

– Зрелище еще то, – ответил Крячко, который первым осматривал извлеченное из мешка тело. – Молодой мужчина, в возрасте примерно 35–40 лет, атлетического телосложения, судя по набитым мозолям на костяшках кистей, серьезно занимался единоборствами. Прическа модная, с выстриженными висками, в армии называется, кажется, «бокс» или «полубокс». Хотя и на «гражданке» часто встречается. Что касается повреждений, то однозначно нанесены они длинным оружием, судя по длине рубленых ран и сквозным ранам. Я бы предположил саблю. Один удар нанесен по шее почти вертикально, чудом не задета аорта. Еще один удар от плеча через грудь. Видимо, он и был смертельным. Причем плоское лезвие вошло горизонтально, между ребер, а не вертикально. Нанесший удар в таких делах разбирался.

– Черт знает что такое, – проворчал Орлов. – У нас в городе по ночам кавалерийские атаки происходят.

– Если бы, – потер красные глаза Гуров. – Это то, что мы как раз и ищем. Поединки между бойцами, владеющими в совершенстве единоборствами, и бойцами, вооруженными холодным оружием. Что еще может быть зрелищнее для извращенного вкуса богатеньких дам, сынков из «золотой молодежи»?

– Значит, ты считаешь, что они прямые конкуренты Иванчука?

– Да, эксперты уже разбираются с файлами, которые Иванчук уничтожил на ноутбуке Соломатиной. Там закодированы имена людей, получавших деньги от Иванчука. Причем суммы разные. Мы думаем, что это данные тотализатора. Есть еще одна группа людей, получавших две одинаковые суммы. Мы полагаем, что это бойцы, гладиаторы, которые выступали на этих подпольных боях. Суммы закодированы, но ясно, что одна сумма больше другой. Мы полагаем, что это сумма за победу и сумма за проигрыш.

– Связь с конкурентом не прослеживается, вот что плохо, – заметил Орлов. – Бизнес Иванчука умер с его смертью или пока замер. До тех пор, пока его никто не приберет к рукам. А у конкурентов, судя по всему, дела идут. Интересно, сколько трупов мы сможем еще найти? И почему они так легкомысленно решились избавиться от этого? Даже груз к ногам не привязали.

– Груз привязали, – сказал Крячко, – только он отвязался при падении в воду. Водолазы нашли. Это верхняя подвижная часть от слесарных тисков. Веревка порвалась, и мешок всплыл. Кстати, кто-то знал, что под мостом омут, что там одно из самых глубоких мест. В той машине, из которой труп выбросили, был местный. Это точно.

– Ладно. – Орлов поднялся с кресла, подошел к своему рабочему столу и стал искать среди бумаг какой-то документ. – Кстати, я тут немного поработал с ребятами из патрульно-постовой службы, которым в ту ночь подполковник Мясников отдавал приказы убрать из своих ночлежек бомжей. Есть интересные подробности.

– А что он тебя так заинтересовал? – спросил Гуров.

– Мясников почему заинтересовал? – переспросил Орлов, возвращаясь в кресло с листком бумаги и очками. – Во-первых, я взял из рапорта Крячко списки мест, по которым он проходил и где беседовал с бомжами про Эдика Калину, он же Калиниченко. Удивительное дело, но именно в этих местах от бомжей пытались избавиться таким нелепым способом. Кто-то решил, что, если их прогнать, они уйдут. Мы-то с вами знаем, что они как ужи проскользнут и снова вернутся в излюбленные места, как их ни прогоняй. Непрофессионально, человек, который отдавал приказы, не знает специфики работы с этой категорией людей.

– Мясников знал про опросы Крячко? – Гуров посмотрел на Орлова, потом на Станислава. – Ты хочешь сказать, что Мясников или кто-то над ним пытались помешать Крячко допросить бомжей?

– Почти дословно он приказывал так, – усмехнулся Орлов и стал зачитывать показания полицейских из ППС.

Гуров и Крячко с недоумением слушали. Действительно, даже ребята из ППС понимали, что меры глупые, но спорить с подполковником из ГУВД никто не стал. Причем он настоятельно требовал задерживать всех, кто с бомжами общается, и доставлять в отдел полиции для проработки. Видите ли, он пытался так бороться с теми, кто бомжам помогает, подкармливает и, наверное, подпаивает. И тем самым способствует распространению антисанитарии и неприглядного образа столицы.

– Меня ребята не задержали, – усмехнулся Крячко. – И даже в рапортах обо мне не сообщили. Не стали они его глупость повторять.

– Да и Мясников не стал больше заниматься этим вопросом, – сказал Орлов. – Может, понял, что глупость делает, может, кто подсказал. Слушайте еще. Жена Мясникова Жанна Валерьевна Агапова, по мужу Мясникова, уже два года наблюдается у невропатолога. И эти два года не садится за руль своей машины. А до этого она была заядлой и довольно лихой автолюбительницей, как рассказывают подруги.

– И что? – спросил Гуров.

– Не знаю, – покачал головой Орлов. – Так, просто собираю информацию. Размышляю.

– А что тебе этот Мясников дался? – не понял Крячко. – Почему ты на него собираешь информацию?

– Видите ли, ребята. – Орлов снял очки, сложил их и подчеркнуто аккуратно положил перед собой на журнальный столик. – Я тут по одному делу получил возможность познакомиться с материалами нарушения. Довольно громкого, разбирательство по которому тянулось почти год. Тогда из службы участковых уволили человек пять старших офицеров. Одного полковника чуть не посадили. Ревизию проводил Мясников.

– Ну, хороший специалист, – настороженно прокомментировал Гуров, внимательно глядя на Орлова. – Принципиальный, судя по всему.

– Я и не спорю, что хороший специалист и что принципиальный. Понимаете, рапорточек я один нашел в тех делах. Рапорт старшего лейтенанта Полякова на имя подполковника Мясникова.

– Они были знакомы?

– Ну, контакты на тот моменты были, и я думаю, что не один, потому что Поляков очень гладко в том внутреннем расследовании из подозреваемого постепенно перешел в разряд свидетелей. А спустя шесть месяцев получил звание капитана.

– Ну, это все не улики, – сказал Гуров, – но совпадений что-то многовато. Давайте присмотримся к Мясникову. Я так понимаю, что в Управление собственной безопасности с такими подозрениями соваться глупо. И с «наружкой» нам никто добро не даст. Станислав, ты со своим обаянием можешь запросто выяснить, когда заведена карточка на Жанну Мясникову в медучреждении. Узнав дату, мы сможем попытаться понять, что с ней произошло в те дни. Ну а там видно будет.

– Хорошо, я займусь Жанной, только мне кое-что не нравится, – нахмурился Крячко.

– Что? – в недоумении уставился на него Орлов.

– Меня тут считают бабником, – с хитрой улыбкой произнес Крячко и сладко потянулся. – Вот Гуров с этой Кирой на танцульках познакомился, и ничего. А на меня всю мою грешную жизнь ярлыки навешивают. И кто? Самые близкие друзья!

– О господи, Станислав! – со стоном в голосе взмолился Орлов.

– Я хотел только разрядить обстановку, – засмеялся Крячко. – Задачу свою понял. Порыться вокруг Мясникова и разведать причины болезни его жены и интересные события из ее жизни и жизни страны в тот период. Кстати, Лева, есть одна идейка.

– Ну? – поднял задумчивый взгляд на напарника Гуров.

– Помнишь, я говорил, что к мешку с телом был привязан груз? Это верхняя подвижная часть небольших слесарных тисков. Ржавая железяка. Спорткомплекс «Заря» у нас отработан, не думаю, что это оттуда. А вот те четыре, которые мы внесли в список подозреваемых, где могли проходить подпольные бои, проверить негласно можно. В подвалы нас никто не пустит, да и не найдем мы подвалы. Это надо с ОМОНом объезжать все спортивные сооружения и устраивать глобальные проверки. Мы так всех преступников, а главное, главарей распугаем. Нам ведь нужна зацепка, куда нагрянуть в самый подходящий момент, чтобы «снять сливки».

– Я понял тебя, – кивнул Лев.

Причина, думал Гуров, должна быть простой до идиотизма. Настолько простой, что вызывала бы не подозрения, а смех и желание покрутить у виска пальцем. Поразмыслив над своим внешним видом, сыщик переоделся в джинсы, натянул джемпер и короткую просторную куртку. Такая одежда вполне скрывала открытую кобуру на брючном ремне. Перед уходом он снова посидел со списком спортсооружений над картой Москвы. Тот район, который они с Крячко очертили для себя как возможное место проведения подпольных боев, включал в себя четыре спорткомплекса. Два из них новых, построенных недавно, в последние 10–12 лет. Два других были старыми, реставрированными комплексами, постройки еще начала 90-х годов. Каждый имел 25-метровый плавательный бассейн, а значит, обширные подвалы с системой насосов, водоподготовки и другими механизмами. В техническом отделе Управления Гуров выбрал из хлама, который готовили выбросить, небольшую четырехлитровую использованную канистру из-под химикатов. Крышка имела нестандартную частую резьбу, что и было нужно. Сняв крышку, Лев покрутил ее в руках и бросил на стол. Технари смотрели на полковника с недоумением, но вопросов не задавали.

Брать дежурную машину Гуров не стал. Многим слишком знакомы номера этих машин, да и, учитывая его цели, подъезжать на машине с водителем не стоило. Крячко сегодня утром поморщился, вздохнул, но безропотно протянул напарнику ключи от своей машины. Идея Крячко ему понравилась, Гуров только немного усовершенствовал ее, потренировавшись перед зеркалом и примеряя на лицо уверенную, но недалекую улыбку.

В трех спорткомплексах из их с Крячко списка он уже провернул свою операцию. Правда, безрезультатно, но это не значило, что они ошибались. Просто не получилось получить улику, косвенное доказательство. Гуров около трех часов дня подъехал к спорткомплексу «Юность» и оставил машину подальше от общей парковки. Он покрутился некоторое время возле сооружения, обходя его со всех сторон и стараясь не привлекать к себе внимания, пока, наконец, не заметил мужчину в рабочей спецовке, который выходил из неприметной двери в задней части здания.

Лев пошел на сближение, стараясь раньше времени не попасться на глаза мужчине. Тот с большой коробкой в руках дошел до мусорного бака, бросил туда свою ношу и двинулся обратно, отряхивая руки и колени. По виду этот человек было похож на слесаря или просто рабочего по уходу за внутренними помещениями спортсооружения. Именно такой Гурову и был нужен.

– Эй, друг! – позвал сыщик, подходя к рабочему. – Ты здесь работаешь?

– А че ты хотел? – немного насторожился рабочий, но посмотрел на незнакомца уже немного свысока. Раз тот к нему обратился, значит, он ему нужен. Первая степень зависимости. Приятно.

– Да вот беда, понимаешь. – Гуров выставил перед собой пластиковую канистру без крышки. – Лопнула, а емкость для меня самая подходящая. У вас там для химводоочистки всякие реактивы закупаются, и все в канистрах, банках таких вот. Может, от использованной какой емкости подобрать можно крышечку, а? Вы ведь все равно выбросите.

Рабочий взял из рук Гурова канистру и осмотрел резьбу на горлышке. Покрутив емкость в руках, кивнул:

– Пошли. Вроде что-то похожее было. Больно уж тут шаг резьбы нестандартный. Если бы резьба была металлическая, а то ведь полиэтилен.

Они шли и обсуждали стандарты резьбы, ее применение. Гуров умничал, вызывая то недоумение, то возражение собеседника. Главным было не молчать и отвлекать своего спутника разговорами. Сам же он успевал крутить головой на все 360 градусов, пытаясь понять внутреннюю планировку нижнего этажа и подвального помещения спорткомплекса. Дверь, а за ней коридор. Далеко идет? Если вспомнить фасад, то на нем над самой отмосткой тянется ряд маленьких квадратных окон, примерно штук десять. Если они через каждые полтора-два метра, то этот коридор как раз по длине чаши бассейна. А где-то должно быть помещение, не связанное с бассейном, отдельный подвал, который тут теоретически могли переоборудовать под бойцовскую арену.

Они свернули направо и пошли по ступенькам вниз. Здесь уже не было того уровня отделки, что имелся наверху. Голые бетонные ступени, оштукатуренные и покрашенные стены. И дверь простая железная. Мастерская? Гуров споткнулся и, шипя от боли, запрыгал на одной ноге.

– Ты че? Эк, тебя угораздило, – покачал головой мужик, видя, как его гость прихрамывает и трет ногу. – Ты под ноги-то гляди.

Этой заминки сыщику хватило, чтобы разглядеть то, что он искал в каждом из четырех сооружений. И, кажется, нашел здесь! За дверью у входа в слесарную мастерскую в небольшой нише валялись несколько больших и явно ненужных деталей. Какой-то старый, весь замасленный маховик, похожий на маховик от двигателя «Жигулей», «бабка» токарного станка и… нижняя часть слесарных тисков. Нижняя! В меру ржавая, давно не использовавшаяся, даже без ручки.

– Вот, давай пробовать, – предложил мужчина, присаживаясь на корточки возле стеллажа у глухой стены без окон, где были сложены различные пластиковые емкости, некоторые из них с завинчивающимися крышками.

Довольный Гуров подсел к рабочему и стал подбирать крышку. С пятой попытки они, наконец, нашли нужную по диаметру и форме резьбы крышку, но в ней не оказалось резиновой прокладки. Найти прокладку не удалось. В дверях с шумом появилась какая-то темная фигура. Гуров обернулся и встретился взглядом с молодым мужчиной в черной кожаной куртке, черных брюках и со связкой тяжелых ключей в руке. Детина был ростом под два метра. По крайней мере, выше, чем метр восемьдесят.

– Шурик, что за дела? – рыкнул незнакомец, осматривая Гурова с ног до головы. – Ты кого привел? Тебе непонятно сказано было, что посторонним сюда вход запрещен?

– А че за страхи? – напыжился в ответ рабочий. – И кто мне говорил чего? Первый раз слышу!

– Ладно, спасибо тебе за помощь. – Гуров сделал вид, что засуетился, протиснулся между стеной и детиной и засеменил вверх по лестнице, изображая спиной крайнюю неловкость из-за сложившейся ситуации.

Ну, вот и порядок, думал он, выйдя из подвала на солнечную осеннюю улицу. Это уже зацепка. И зацепка сильная. Не факт, что именно в этом спорткомплексе проходят ночами бои, может, просто кто-то из местных сотрудников замешан в попытке спрятать труп. Сомнения только берут, что из другого комплекса люди именно сюда пришли искать тяжелый предмет. Нет, пора включать наблюдение и выбирать момент, когда здесь ночью начнут съезжаться и парковаться дорогие машины. Не обычные и дешевые, на которых приезжают любители поиграть в баскетбол или мини-футбол. Именно дорогие, на которых приедут любители адреналинчика.

Гуров подошел к машине, бросил в багажник канистру и сел за руль. Достав телефон, набрал Орлова.

– Поздравляю, Петр Николаевич! В «Юности» я нашел половинку от слесарных тисков. План Крячко сработал.

– Молодцы, ребята, – похвалил генерал. – Ну что, ты едешь в Управление? Будем планировать операцию?

– Давай попозже, Петр. Я хочу еще проскочить в те поселки, где этот мостик стоит и где бывшего участкового застрелили. Попробую поговорить с местными, может, кто видел чужую машину раньше. Может, они приезжали, место искали заблаговременно, где бросить мешок с телом, может, кого-то расспрашивали, где глубокие места. Мне не дает покоя мысль, что в той машине мог быть кто-то из местных.

– Хорошо, но вечером я тебя жду, Лева.

– Да, обязательно. С личностью убитого пока ничего?

– Отпечатки ничего не дали, не судимый. По объявлениям о пропаже людей работают, но я думаю, пока рано, его еще не хватились.

Гуров остановил машину возле того места, где нашли тело бывшего участкового Колесникова. Стараясь не привлекать внимание и не создавать впечатление, будто что-то осматривает, он попытался оценить скорость машины, вошедшей ночью в этот крутой поворот. Кстати, и знак соответствующий на дороге стоит. На скорости 90 здесь не пройдешь, снесет. На что Колесников рассчитывал? Что его все знают и остановятся? Опытный офицер, не дурак, его оценивали как очень высокого профессионала. У него раскрываемость лучшая в районе.

Значит, он просто увидел номер машины, и его пристрелили. Придя к этому заключению, Гуров решил еще раз взглянуть на карту на своем планшете. Какие дороги местного значения тут проходят и откуда могла приехать машина, кроме московской трассы? Опыт сыщика подсказывал, что часть слесарных тисков может оказаться удивительным, но закономерным совпадением. И тело могли привезти из любого подмосковного городка. И повреждения на трупе могли иметь иное происхождение, не связанное с ночными подпольными поединками и тотализаторами.

Машина шла к мосту с противоположной стороны. Гуров видел ее хорошо. Он перебежал дорогу и двинулся по обочине к своей машине. Черный «Опель», забрызганный грязью по самые окна, вдруг вильнул в сторону, и Гуров увидел капот машины прямо перед собой. Реакция не подвела. Сыщик бросил свое тело вперед и в сторону. Любой другой угол падения мог оказаться чреватым наездом или ударом бампера. Это не могло быть случайностью, это не потеря управления, не задремавший за рулем водитель. В момент падения Гуров даже что-то понял, увидел что-то важное, но думать об этом было некогда, и он, скатившись под откос, вскочил на ноги и еще одним длинным прыжком преодолел расстояние до крайних деревьев опушки леса.

Машина остановилась, зарывшись передним колесом в рыхлую влажную землю на обочине. Передние двери открылись с двух сторон, и теперь Гуров понял, что его насторожило, в чем он увидел опасность и, не успев ее осознать до конца, отпрыгнул в кювет. Высокая мощная фигура в черной кожаной куртке и черных брюках показалась из-за остановившейся машины. Второй мужчина, появившийся из-за водительской двери, слишком характерным движением сунул руку под куртку.

Лев попятился, потом, пригнувшись, скользнул за соседнее дерево. Обольщаться, что его с дороги не видно и что все его маневры останутся незамеченными, было глупо. Появившийся в руках у здоровяка пистолет с накрученным на ствол глушителем как метлой вымел все оставшиеся иллюзии. Преследователи разделились и двинулись быстрым шагом к опушке леса.

Звонить и вызывать помощь – смертельный приговор. Первые же звуки, и его изрешетят. Они добегут до него, едва он успеет сказать Орлову два слова. Бежать? Сразу заметят движение и пустятся в погоню. И явно начнут стрелять по бегущему человеку. Попасть трудно, но могут, а этого Гурову очень не хотелось бы. А если попробовать… Они явно не бывшие спецназовцы, понтов многовато у них для профессионального боя. Может, на этом их и подловить?

Гуров покусал в задумчивости губу. Риск есть, но это лучше, чем бежать, метаться между деревьями и надеяться, что они будут все время промахиваться. У него будет пара секунд, пока они сообразят, что находятся на линии огня друг у друга, и решат, как эту ситуацию изменить. Навыков в этой области у них явно нет. Единственное, чего Гуров не успеет сделать, это соблюсти все правила применения оружия. По правилам он должен окликнуть преступников, предупредить, что перед ними сотрудник полиции и что он намерен применить табельное оружие, сделать предупредительный выстрел в воздух и только потом стрелять на поражение, желательно по конечностям.

Одно маленькое «но», хмыкнул про себя Лев. Перед ним преступники вооруженные, намеревающиеся его убить. Как бы хоть одного взять живым? Большой заметен, он менее опасен, в него легче попасть, значит, прости, маленький, ты обречен почти наверняка.

Гуров вытащил из кобуры пистолет и снял его с предохранителя. Медленно опустившись на одно колено, он взял пистолет двумя руками и стал держать его стволом вниз, готовый в любой момент поднять на уровень глаз и прислушиваясь к треску сухих сучьев под ногами преступников, к их голосам. Они, уже не стесняясь, переговаривались и обсуждали, не видит ли кто «его». Большой распорядился сразу «валить». Сомнений больше не было. Вы сами, ребята, все за себя решили.

Большой шел шумно, видимо, 46-й размер ноги не располагал к легкости передвижения по лесу, а вот маленького Гуров почти не слышал. Он повернул голову и боковым зрением уловил движение. Водитель «Опеля» был от него метрах в семи. Озираясь по сторонам, сместившись всего на несколько сантиметров, Лев прикрыл спину стволом дерева и оказался лицом к лицу с преступником. Несколько метров, разделявших их, были открытым пространством. Только низкий кустарник и мелкий древесный подрост.

Парень Гурова увидел почти сразу. Он дернулся всем телом, но остался на месте, потому что поблизости не было ни одного убежища. И с выстрелом он тоже замешкался. Лев понял, почему он не выстрелил, по его глазам. Они беспомощно метнулись поверх головы сыщика и снова вернулись. Увы, цель была на одной линии с его товарищем. Эти промелькнувшие две секунды закончились. Ждать больше было нельзя, и Гуров нажал на курок. Ему очень хотелось попасть в левое плечо бандиту, который, к несчастью, оказался левшой. Но еще больше хотелось не промахнуться, потому что сейчас ему предстояло повернуться к этому бандиту спиной.

Выстрел стегнул по высокой траве, метнулся между стволами деревьев и ушел дальше к реке. Парень опрокинулся на спину, как подкошенный, роняя пистолет. Гуров, все так же на колене, повернулся на 180 градусов и мгновенно услышал щелчок пистолетного затвора. Выстрела он не расслышал, зато совершенно ясно ощутил, как пуля ударилась в ствол дерева чуть выше головы, и за шиворот ему посыпалась сухая кора. Стиснув зубы, он навел оружие на правое плечо второго бандита и нажал на курок.

Второй выстрел разрезал благостную и немного сонную осеннюю тишину леса. Противник нелепо нырнул головой вперед и скрылся в кустарнике. Гуров видел, что бандит не выпустил из руки оружия. Смертельно раненные так не падают. Они падают так, как будто у них подкашиваются ноги, а этот совершил телом вполне осмысленный, управляемый кульбит.

Сделав кувырок вправо от себя, Лев, прикрываясь кустарником, «гусиным» шагом двинулся в сторону первого противника. Он старался двигаться на согнутых ногах, чтобы его голова не поднималась над кустарником и чтобы не издавать никакого шума. Если противник ранен, он не сможет подобраться к сыщику тихо. Лишь бы он не начал палить веером по кустам. Может, все-таки удалось его зацепить?

Ага, лежит, милок, без движения, и рука возле головы. Пустая рука. И глаза… Черт, кажется, он мертв! Гуров подобрался к телу, отпихнул ногой лежавший рядом пистолет и приложил руку к шее, пытаясь найти артерию. Нет, никакого сердцебиения тут и быть не может. Надо же так угодить в сердце! Теперь надо спасать хотя бы второго. Он тихо переместился влево так, чтобы между ним и тем местом, где упал второй бандит, был большой двойной пенек от недавно спиленного дерева, и крикнул на весь лес:

– Эй, герой! Ты чего обиделся на меня? Нельзя к вам в спорткомплекс без разрешения входить? Так за это не убивают.

Щелчок затвора, и пуля, выпущенная из пистолета с глушителем с противоположной стороны, отщепила от пенька довольно приличный кусок. Стреляет, гаденыш! Гуров полез в карман за телефоном.

– Петр, помощь нужна! – быстро заговорил он, когда ему недовольным тоном ответил Орлов, явно находившийся на каком-то совещании у руководства. – На меня совершено вооруженное нападение. Один нападавший убит, второй ранен, но пытается достать меня.

– Ты где? – взревел Орлов.

Послышались возбужденные голоса. Генерал бросил кому-то пару фраз, и тут же затопали ноги.

– Точно на том месте, где убили бывшего полицейского, – ответил Гуров, и тут снова после щелчка затвора пуля ударила в пенек. – От этого места метров пятьдесят в лес.

Пуля пролетела мимо пенька и зарылась в землю точно возле правой ноги сыщика. Гуров чертыхнулся и отскочил в сторону. Кажется, его противник решил сменить позицию или догадался, что пенек защищает невидимого полицейского.

– Что там? – потребовал Орлов.

– Стреляет, сволочь, – объяснил Лев.

– Держись и не лезь на рожон! – гаркнул Орлов. – К тебе выехал спецназ.

Не так громко, подумал Гуров, а то это тип решит сейчас сбежать, и придется снова в него стрелять, снова его дырявить, а он нужен живым и целехоньким. Ну, или почти целехоньким. Пора начинать его агитировать.

– Эй, стрелок! – закричал он и тут же замолчал и прислушался. В лесу было тихо. – Не стреляй и послушай! Ты ранен. Я хорошо стреляю и не мог промахнуться. Твой друг убит, но тебе я хочу сохранить жизнь. Будешь сотрудничать со следствием, и мы забудем про эту перестрелку. Слышишь?

Ответа не последовало, и никаких звуков, которых ожидал сыщик, тоже не последовало. Только бы он там не умер, с ожесточением подумал он. Надо говорить, надо капать ему на мозги, надо его додавить.

– Ты нас не особенно интересуешь. Я – полковник Гуров из Главного управления уголовного розыска МВД страны. Я не случайно к вам в спорткомплекс пришел. Ты уже это понял. Дело серьезное, а ты там пешка. Не старайся усугубить свою вину, не лезь на большой срок. Давай поговорим, давай все обсудим, пока не прилетела моя кавалерия. Слышишь меня?

И снова в ответ ни звука. Это Гурову совсем не понравилось. Или он там хитрит, или убит, или серьезно ранен и потерял сознание. Лев поднял с земли короткий обломок сучка и бросил правее того места, где лежал бандит. И в тот момент, когда брошенный им сучок шевельнул кустарник, вскочил на ноги и бросился к дереву. Большой мужчина в черной одежде лежал на левом боку, вытянув на земле руку с пистолетом и схватившись другой рукой за плечо. Гуров так и не понял, открыты у него глаза или закрыты, следит он за ним или потерял сознание. Судя по тому, что бандит не отреагировал на шорох в кустах неподалеку от себя, он без сознания.

Когда приехали ОМОН и «Скорая помощь», Гуров уже перетянул руку раненому его же брючным ремнем, подсунув под нее записку с указанным в ней временем наложения этого жгута. Разорвал рукав его рубашки и перевязал рану. Дыхание у пленника было неглубокое и частое. Лев очень боялся, что тот умрет. Слабоват оказался, подумал он со злостью. При его телосложении он должен быть живучим. Жаль, что второй застрелен, но ничего не поделаешь, выбора не было.

Сашка Беляков был десантником. В прошлом, конечно, если говорить о роде занятий. Но десантурой он был пропитан насквозь и мог порвать любого, кто отозвался бы неуважительно о братстве парней в голубых беретах. Не повезло Сашке. Из-за серьезной травмы его комиссовали из армии, контракт расторгли досрочно, и вот он на «гражданке», не знающий, куда приткнуться со своими талантами, чуть подпорченными медицинским заключением. В полицию с таким диагнозом не берут, в охранное агентство тоже, хотя Сашка доказал заместителю директора школы по боевой подготовке охранников, на что он способен и что ранение ему не мешает. Увы, для получения именного сертификата следовало пройти обучение, а для допуска к обучению существовали вполне определенные требования к здоровью курсанта.

Сашку, что называется, «сосватали» прямо на улице. На рынке, где он помогал разгружать машину с капустой, к нему подошел высокий здоровенный молодой мужчина и, окинув десантника опытным взглядом, предложил переговорить за бокалом пивка. День был жаркий, несмотря на начало осени, и Сашка разомлел от легкой приятной усталости, от хорошего холодного пива. А тут еще новый знакомый, назвавшийся Владиславом, стал подхваливать его фигуру, выносливость и предрекать с такими физическими данными все блага мира.

Сашка слушал и грустил. Он рассказал, что благ этого мира ему не видать, хотя на поприще как раз боевом он и мечтал проявить себя. Не в армии, так хоть на «гражданке». Но, видимо, не судьба. Владислав выслушал сетования молодого человека, усмехнулся, а потом, оглянувшись по сторонам, тихим голосом сказал, что есть места, где к таким бойцам относятся без бюрократизма. Есть силы, значит, завоевывай мир. Если тебе твоя рана не мешает, тогда к тебе и вопросов нет. А ведь хочется, чтобы были деньги, женщины, красивые машины?

Конечно, первым делом Сашка заподозрил нехорошее. Куда это его новый знакомый так активно и красочно сватает? Уж не в Сирию ли, в ряды ИГИЛ? Или, может… Но Владислав вдруг стал деловито-серьезным и на подозрения ответил очень просто:

– Ты за кого меня принимаешь, солдат? Я родиной не торгую! Я тебе предлагаю не в организации вступать и не воевать за чьи-то интересы. Это просто шоу! Ты выступаешь – тебе платят деньги. Это единоборства, понимаешь?

У Сашки даже от сердца отлегло. Как, оказывается, все просто объяснилось, а он уже черт знает что готов был подумать. И снова Владислав стал улыбчивым, начал оперировать суммами и объяснять, что все шоу – это игра, только очень правдоподобная. Схватка на арене может быть на настоящую победу – это один вариант. И кто победит, тот и получает львиную долю денег с тотализатора. Может быть игра, когда все будут думать, что у тебя нет шансов, а ты якобы покажешь такие чудеса духа и такое мастерство, что победишь. Одно слово – шоу. Правда, бывает больно, но что для настоящего мужчины боль? А какие женщины приходят посмотреть на бои! Владислав даже глаза закатил. Жены богатых мужей, они так падки до красивого молодого тела и знают толк в любви.

Пиво, лесть и вкрадчивый голос сделали свое дело. Владислав хорошо разбирался в людях и вычислил Сашку в два счета. Сегодня же вечером предложил пробный бой.

– И что, арена? И полный зал сразу? – облизнулся Сашка.

– Ну зачем сразу так шикарно? – засмеялся Владислав и похлопал его по плечу. – Может, тебе еще обстановка не понравится. Давай пока скромно выступишь. Соберется приличная компания на природе, на травке. И ты выйдешь против такого же новичка. В первый день да на природе «бабки» небольшие: если проиграешь, десять штук тебе на пластыри, синяки заклеивать. Если выиграешь, то где-то 50–80 тысяч за бой получишь. На арене будут, конечно, не такие деньги, там все серьезнее, а тут скромненько. Ну как? Согласен?

Сашка согласился. Даже за проигрыш десять тысяч – для него подарок небес, а уж в случае выигрыша… Сумма кружила голову. И очень хотелось показать себя, чтобы взяли на арену, где совсем другие деньги, совсем другие цифры. Да он за полгода купит машину, квартиру, все что угодно… это же… это же… Сашка просто захлебнулся в мечтах.

А вечером, когда подкрались сумерки, в мангалах горели угли, когда по полянке расхаживали степенные солидные дяди в белых брюках и красивые женщины в длинных платьях с ослепительными разрезами, Сашка уже разминался за рядом дорогих машин. Правила простые, одежда – только спортивные трусы. Главное – показать красивый бой. И Сашка показал. Его противник был зрелым мужчиной и в самом начале даже чуть напугал своим мастерством. Но потом начал делать ошибку за ошибкой, и Сашка несколько раз эффектно и красиво сбивал его с ног. Зрители взрывались восторженными возгласами, женщины аплодировали и выкрикивали его имя. А одна… Ее Сашка увидел, когда она выходила из черного большого внедорожника. Красивая, с высокой грудью и стройными ногами. Она так посмотрела на него, когда он тренировался! Она и теперь смотрела, только не аплодировала, а просто смотрела.

Соперник упал и не смог больше подняться. Сашка стоял, его грудь вздымалась, пот тек по спине, кулаки были в ссадинах. Подошел Владислав и поднял Сашкину руку. Победа! Зрители были в восторге, но быстро потянулись к мангалам. Кто-то со смехом делил деньги, сложенные в небольшом ящике, – ставки на бойцов.

– Иди умойся, – кивнул за машины Владислав. – Там мы установили летний душ специально для таких целей. Потом оденешься и приходи ко мне. Выпьем, шашлычком побалуемся, и денежки, опять же, получишь.

– Сколько? – с хрипом выдохнул Сашка.

– На тебя сегодня мало ставили, так что не очень… 72 тысячи.

У Сашки подогнулись ноги. Вот это да! Не очень. За пятнадцать минут удовольствия и такие деньги? Сплюнув кровь из разбитой губы, он пошел в душ. Там все и случилось. Он уже заканчивал мытье, когда понял, что на него смотрят. Это была она, та дама в красном платье. Она оценивающе рассматривала его полностью обнаженное тело. А когда он выключил воду и взял полотенце, просто схватила его за руку и потащила к своей машине.

Сашка даже не предполагал, что так бывает. На заднем сиденье она отдавалась ему с такой жадностью, с таким жаром, что у него буквально «поехала крыша». Он рвал на ней одежду, матерясь в голос, и это ей нравилось. Потом она исчезла. Пошатываясь и постоянно оглядываясь по сторонам в поисках своей недавней партнерши, Сашка прошел к импровизированной раздевалке, оделся и отправился искать Владислава. Получил от него деньги, небрежно сложил в бумажник и сунул в задний карман. Жизнь улыбнулась ему, наконец. Он был готов теперь рвать всех за победу, за обладание следующей богатенькой голодной тварью.

Сашке было невдомек, что его соперник сегодня лишь умело прикидывался побежденным. Что дама в красном платье – совсем не скучающая в одиночестве и похотливая жена бизнесмена, а бывшая проститутка, зарабатывающая такими вот ролями. И что весь сегодняшний вечер – это спектакль, в котором только зрители были настоящие и не играли никаких ролей. Но это были совсем не те зрители, которые приходят на ночные бои совсем в другие места. Сашку просто «подсадили» на победу.

Он вспомнил сегодня свой первый день не случайно. Прошло уже четыре месяца, и Сашка дрался на арене по нескольку раз в месяц. Чаще проигрывал, но злость помогала ему снова и снова выходить на арену. А сегодня он вышел в свой первый поединок против бойца, вооруженного холодным оружием. Вышел добровольно, потому что даже за поражение ему обещали гораздо больше, чем он получал за победу в обычном поединке. И бесплатное лечение, потому что в любом случае он получит раны. Нет, не очень серьезные, это ему обещали. Никто ведь не хочет калечить людей и убивать. Это же шоу!

То, что это смертельная схватка, Сашка понял почти сразу. Просто ему было уже некуда отступать. Да, Сашка готовился к такому бою, у него было несколько хороших спаррингов с имитацией, он освоил все способы защиты, многие приемы и был уверен в себе. Но сейчас… Противник – быстрый, узкоглазый, умелый. Короткое копье с широким обоюдоострым наконечником с белым бунчуком мелькало как молния. Сашка ставил блоки, обходил корпусом прямые и рубящие удары и все больше понимал, что противник с ним играет. Отчаяние и злость переполняли бывшего десантника. Он как-то вдруг сразу понял, что сюда его просто заманили, что он мясо для развлечения богатеньких теток и извращенцев, жаждущих посмотреть, как другие дерутся и режутся в кровь.

Сашка вспомнил свой первый бой в лесу. Вспомнил переполнявшее его чувство восторга. Вспомнил и доходившие до него слухи, что того или иного бойца на этом ринге убили, что тела прячут или имитируют несчастные случаи, чтобы не наводить полицию на след подпольного шоу с тотализатором. И сейчас смерть смотрела ему в лицо вот этими раскосыми глазами то ли корейца, то ли китайца. Он понимал, что дерется уже не за победу, а за свою жизнь. Понимал, что нельзя поддаваться панике, нельзя соглашаться с тем, что ты оказался слабее. Тогда конец будет быстрым и неизбежным. И Сашка, стиснув зубы, продолжал бой, издавая истошные боевые выкрики, которые исходили из самых глубин его жаждущей жить утробы и заставляли холодеть спинами самых впечатлительных зрителей.

Он дрался, он продлевал свою жизнь, чудом держась в поединке против вооруженного соперника уже минут пятнадцать. И вдруг – ошибся. Промах, поставленный блок опоздал, и удар древка копья сбоку в голову заставил Сашку покачнуться и на миг потерять ориентацию. И тут же жесткий удар ногой в колено заставил его опуститься от острой боли вниз. Третьего удара он избежал, взвыв от боли в ноге и бросив свое тело в сторону. Его спина прижалась к холодной кирпичной кладке стены и…

Лезвие наконечника копья оказалось прижатым к его горлу. Раскосые глаза его противника холодно сверкали. Сашка смотрел в эти глаза и не видел в них ни надежды, ни пощады, ни жалости. Не хватило скорости, не хватило реакции, думал он, стараясь не опускаться до мысли, что сейчас один восторженный возглас среди зрителей, противник нажмет копьем… и все. Холодная сталь разрежет горло, и он, захлебываясь кровью, рухнет на песок под ногами.

Резкий крик пронесся под низкими сводами подвала, и Сашка со стоном закрыл глаза. Лезвие дрогнуло, нервы, натянутые как струна, казалось, лопнули, и из Сашкиных глаз брызнули слезы бессилия и злости.

Он не знал, не понял, что в подвал вбегают люди в опущенных на лицо «балаклавах» и шлемах. С автоматами и в черных берцах. Резкие крики заставляли всех оставаться на местах и не двигаться. И уже разоружали охранников, уже чьи-то властные шаги приближались к трибуне и главной ложе. Сашка упал, так и не приняв смерти. Просто ноги отказались его держать. Нервное потрясение оказалось слишком сильным для него.

Гуров проходил мимо омоновцев, укладывающих на пол охранников этого шоу, разводивших по стенам зрителей и отделявших организаторов. Люди в подвале даже не возмущались, молча доставали документы и отдавали их в руки оперативников МУРа. Лев дошел до выделенной красным шнуром богатой ложи, такой же примерно, как и в спорткомплексе «Заря», только здесь, в подвале «Юности», и кресла были побогаче, и посуда для гостей была подороже. Надо думать, что и ставки, учитывая настоящее холодное оружие и настоящую кровь на арене, были посерьезнее.

– А здесь у нас кто? – остановился он перед ложей, дожидаясь, пока освободят остальную часть трехъярусной трибуны. – Именитые гости, видимо. Так, лицо знакомое, ну-ка, ну-ка. Корень? Ты? Вот это встреча!

Сухощавый смуглый мужчина со скуластым лицом и злыми глазами смотрел на сыщика исподлобья и кривил губы в усмешке.

– Смотри-ка, Станислав Васильевич! – окликнул Гуров Крячко. – А я все голову ломаю вторую неделю, все не могу понять, что мне тут так знакомо, что-то мне все это напоминает. А это след Корня! И он сам здесь собственной персоной. Как же я про этого вурдалака забыл? Вот кто у нас всегда любил кровавые ристалища.

– Не имею счастья быть знакомым с вами, начальнички, – прошипел Корень. – Путаете меня с кем-то.

– Командир! Егоров! – Гуров поискал глазами командира группы омоновцев и подозвал его к себе. – Вот этого чернявого и злобного стеречь пуще всего на свете. Хитрее и злобнее зверя я не помню в своей практике. Двое наручников на него, и двое ваших бойцов пусть его постоянно держат пристегнутым к себе.

– А с этими что? – Капитан Егоров показал на зрителей, у которых оперативники проверяли документы.

– Ребята сейчас разберутся. Кого-то отпустим, а кто-то интерес представляет. А организаторов, работников спорткомплекса – всех на Петровку. И не давать им по пути общаться между собой.

– Смотри, Лева, – дернул Гурова за рукав Станислав и показал на арену, где омоновцы отбирали у бойца азиатского вида короткое копье и пытались привести в чувство лежавшего на песке молодого крепкого парня с наколотой на груди эмблемой ВДВ.

Гуров подошел к лежавшему без движения человеку, возле которого уже суетился врач, и спросил:

– Что с ним? Ранен?

– Нет, не думаю, – ответила врач из бригады «Скорой помощи». – Сердечный ритм чуть учащен, но, в принципе, он в норме. Это что-то вроде обморока.

– Этого заберем с собой сейчас же, – кивнул на парня Гуров. – Когда мы вошли, помнится, он сидел у этой же стеночки, и к его горлу было прижато острое копье. У них тут прямо как в Древнем Риме – палец вверх, палец вниз.

К нему снова подбежал командир омоновцев с рацией в руке:

– Товарищ полковник, передают снаружи. В здание пытался войти человек, подъехавший на машине. Его впустили через черный ход и задержали. Он предъявил документы на имя подполковника полиции Мясникова. Отпустить?

– Кого? – Крячко вытаращил глаза и даже присел от восторга, хлопая себя ладонями по бедрам. – Милый, какое отпустить! Задержать, под белые рученьки подполковника и в автобусик. С уголовниками его…

– Нет, нет! – остановил напарника Гуров. – Мясникова мы заберем с собой в Управление на Житную. Документы ему на руки не отдавать, проверить на предмет у него при себе оружия. Не стесняйтесь, подполковнику погоны носить осталось не долго. Пошли, Станислав, тут без нас закончат. Дело привычное, следователь Ходулин сейчас займется протоколами и обследованием всего этого бедлама. Работы им на всю оставшуюся ночь.

Рука и шея Сашки Белякова были заклеены пластырями. Он сидел на стуле посреди кабинета, опустив голову, и нервно потирал ушибленное плечо. Наверное, боль снова давала о себе знать, потому что проходило действие последнего укола, который ему сделала врач «Скорой помощи». Гуров сидел за своим столом, откинувшись на спинку рабочего кресла, и чуть покачивался, разглядывая задержанного. Крячко по другую сторону по обыкновению сидел верхом на стуле, положив руки на его спинку.

– Ну что, Александр, рассказывай, – начал он, – как ты попал в это заведение, где тебя сегодня ночью чуть не порезали мелкими колечками, как колбасу для бутербродов.

Белякова передернуло, но он быстро взял себя в руки, стиснул зубы и дотронулся до ушибленного плеча. Мысли у него в голове явно еще не улеглись, и отвечать на такие пространные вопросы он пока не мог. Крячко это понимал, он просто хотел своим вопросом немного растормошить парня, заставить рассказывать откровенно, ничего не утаивая. Ведь его от смерти фактически спасло лишь прибытие ОМОНа.

– Сколько ты уже участвуешь в боях? – сухо спросил Гуров.

– Месяца четыре, наверное.

– И все бои в одном месте? В спорткомплексе «Юность»?

– Да. То есть нет. Сначала я выступал в лесу на пикниках. Это они меня вроде бы проверяли на пригодность. А потом уже контракт подписали, и я стал здесь драться. В «Юности».

– Кто тебя в это шоу пригласил, кто тебя агитировал?

– Владиславом его зовут. Большой такой, высокий. Я не знаю его фамилии. Он тут вроде как менеджер по борцам или начальник службы безопасности, что ли. Не знаю.

– Этот? – Крячко показал Белякову фотографию Логинова, которого Гуров ранил в лесу неподалеку от того места, где был убит бывший участковый Колесников.

– Да, этот. Он мне первое время и платил за бои. А потом уже здесь другие люди.

– Сколько человек участвует в боях?

– Даже не знаю. За последние месяцы я видел новеньких человек двадцать и из «старичков» человек десять. Они анонсируют всегда предстоящий бой с какой-нибудь изюминкой, с какой-то особенностью. А это значит, что почти всегда появляется новый боец.

– Такие схватки, как сегодня – вооруженного бойца против безоружного, – часто проводятся?

– Часто. Я слышал, что часто, а сам вот впервые…

– Тебя кончить хотели, Саша, – тихо проговорил Крячко. – У них часто после таких встреч остаются трупы. Мы их уже находили. Кого ты знаешь из начальства, из руководителей этого вашего шоу?

Сашка говорил много, подробно, стараясь все объяснить. Возникало ощущение, что он сейчас заново начинал жить и со вкусом пытался это почувствовать. Знал он мало, ему всего не доверяли, как, наверное, и другим бойцам, но кое-что замечал сам, узнавал по слухам. Сашка помог установить еще с десяток бойцов. Он уверенно подтвердил, что Мясников бывал почти на каждом бое и делал ставки. Сашка, естественно, не знал, что на фотографии, которую ему предъявили, снят подполковник полиции из ГУВД Москвы.

Когда Мясникова провели в кабинет Орлова, он побледнел. Его впечатлили не столько генеральские погоны, сколько понимание того, что его дело попало на такой уровень. И уж тут точно никого не купишь, не запугаешь, не уговоришь. Если дело попало на контроль в МВД, это конец. Но подполковник все еще надеялся, что доказательств не будет, улик не хватит, что все может ограничиться лишь профилактической беседой, допросом его как возможного свидетеля. Ведь предъявить ему абсолютно нечего.

– Садитесь, – велел Орлов, разглядывая мягкую и немного бесформенную фигуру подполковника. Гуров и Крячко на его фоне смотрелись подтянутыми и стройными, хотя были значительно старше Мясникова.

– Я не понимаю, почему меня задержали, – начал подполковник. – Прошу прощения, товарищ генерал, но я требую, чтобы о моем задержании поставили в известность мое начальство. А также объяснили мне…

Мясников поперхнулся и замолчал, когда в кабинет вошел заместитель начальника Управления собственной безопасности МВД полковник Карташев. Пожав руку Орлову, полковник демонстративно подошел с рукопожатием к Гурову, Крячко, потом прошел мимо Мясникова и сел напротив, глядя на него с прищуром.

– Ну, теперь все в сборе, – констатировал Орлов, – можно начинать. Итак, Мясников, расскажите нам, какова ваша роль в организации подпольных боев и организации тотализатора.

– Я не понимаю, о чем идет речь, товарищ полковник, – хмуро ответил Мясников. – И мне не нравится ваш тон. Я – старший офицер МВД и требую к себе уважения.

– Вы не офицер, – тут же ответил Карташев. – Я бы с удовольствием не воздерживался от эпитетов, но пока не время расставлять все точки над всеми гласными. Не хотите отвечать так, мы будем давить вас фактами и уликами. Но тогда, извините, разговор пойдет в иной тональности. Вы еще можете спасти свое лицо, Мясников, сотрудничая со следствием. Если откажетесь, это будет крахом всей вашей жизни. Отдайте себе отчет в том, сколько трупов висит на шее вашей подпольной полуспортивной организации, которую возглавляет известный уголовник Сергей Клейменов по кличке Корень. Рецидивист, садист и убийца. Хорошая компания для подполковника полиции.

– Я требую прекратить!.. – попытался вспылить Мясников, но голос у него просел, и фраза даже не закончилась, когда он перешел на фальцет.

– Мы сначала не знали, куда отнести эти трупы, – заговорил Гуров, которому кивнул Орлов. – Оказывается, трупы с рублеными и резаными ранами, как и с ранами от колющих ударов холодным оружием, были и раньше, но мы не связывали их друг с другом. Так бы и прошло, если бы не еще один труп в мешке. И если бы не профессионализм майора полиции Колесникова, старейшего и умнейшего офицера в нашем районе. Вот вам его фото, смотрите на тело человека, у которого взрослая красивая дочь и зять умница. На тело человека, который мечтал о внуках и любил рыбалку. Ах, как неудачно для вас, что он увидел ваших людей, сбрасывающих мешок с телом в реку. Но его узнали и застрелили. Не успел он всего сообщить.

– Я ничего не знаю, – ошарашенно пробормотал Мясников.

– Конечно, – кивнул Гуров. – Смотрите. Вот тело из мешка. Это один из ваших бойцов. Горюнов его фамилия. Бывший чемпион, между прочим, а вы его порезали во время схватки насмерть. А вот эксгумированные тела… Смотрите, смотрите, Мясников! Я знаю, что зрелище неприятное, но вы же офицер полиции. Смотрите, четыре трупа, и все с характерными повреждениями. Вы играли в тотализатор на их жизни!

– Не понимаю, – тихо бормотал Мясников, – вы что, хотите повесить на меня все убийства в Москве за последние годы?

– А вот это бизнесмен Иванчук. Видите, застрелен. Он был конкурентом и несговорчивым человечком для вашего друга Корня.

– Он мне не друг!

– Да, он вам хозяин! – повысил голос Лев. – А вот трупом этого человека, абсолютно невинного, пытались запугать помощника Иванчука Макарова. А вот этот человек погиб в перестрелке. Он и узнал участкового Колесникова на дороге, когда старый полицейский увидел номер машины, на которой привезли труп спортсмена Горюнова. Знаете, кто это? Это тоже бывший участковый. Он даже работал с Колесниковым пару лет на одном участке. А вот это – ваш личный помощник, которого вы завербовали. Узнаете его? Да-да, капитан Поляков. Отравлен. Отравлен синтетическим ядом, изготовленным по просьбе уголовника Корня. Есть у него такая страстишка к замысловатым ядам. И не только вашего помощника Полякова таким образом убрали, еще и спортсмена Олега Лобачева, который захотел вырваться из этой вашей гнусной системы. Не многовато трупов, Мясников?

– Я тут ни при чем, я не имею к этому никакого отношения! – закричал подполковник. – Прекратите издеваться… знаю я ваши штучки! Привыкли с уголовниками якшаться, думаете, что и с порядочными людьми так можно… – Он вдруг закрыл лицо руками и сник, впиваясь побелевшими от напряжения пальцами в голову, словно хотел все это смять, уничтожить и больше никогда не видеть и не слышать. И никого.

Крячко встал со своего стула, подошел к Мясникову и, встав за его спиной, произнес:

– Мы как-то сразу почувствовали неладное, слишком что-то подозрительно у вас с женой получается. Я немного навел справки, да вот еще мне полковник Карташев помог. Ваша жена, Мясников, такая заядлая любительница автомашин, и вы ей купили личную, чтобы от вас не зависела. Но что-то случилось с Жанной Валерьевной, что-то она остыла к автовождению и зачастила на приемы к невропатологу. И что мы узнаем, порывшись в делах двухлетней давности? А-а, авария!

– Да! – вдруг резко бросил Мясников и оторвал руки от лица. Сейчас он был угрюм и почти страшен. Его обрюзгшие щеки подрагивали и покрылись пятнами, как у покойника. – Да, авария! Я должен был дать посадить ее в тюрьму? Вы так это видите, да? Или я должен был сломать свою карьеру и взять вину на себя? А вы сами-то в подобной ситуации как бы поступили, господа полковники и генералы? А? Дали бы посадить женушку? А человека не вернешь, да еще забулдыгу какого-то!

– Он не забулдыга, – вздохнул Крячко и похлопал Мясникова по плечу. – Он инженер. Талантливый инженер. В тот вечер они заканчивали один важный эксперимент в лаборатории. И он шел домой счастливый, потому что эксперимент удался. А ваша жена была в нетрезвом состоянии в тот вечер и убила человека. Он сразу умер, от сильного удара о капот ее машины.

– А потом появился Корень, – подхватил Карташев, – и помог вам решить все проблемы. И деньгами, и давлением, и посулами родственникам погибшего инженера. Корень умеет ломать людей. Он и вас сломал, только не через колено, а через свою помощь, он вас раздавил и сделал своим бессловесным помощником. А потом вы еще и вкус к такой жизни почувствовали. Властелин человеческих душ! Вам уже и на жену наплевать, Мясников. Вы ведь перестали оплачивать ее лечение. Вам интереснее с богатенькими женщинами, женами бизнесменов.

– Что вы мелете?! – напыжился Мясников.

– Ничего особенного, – хмыкнул Гуров. – У Корня мы нашли компромат на вас. Наверное, на случай, если вы захотите пойти на попятный или завладеть его бизнесом, а может, и соскочить на ходу с этого кровавого трамвая. Он сделал фотографии ваших постельных сцен. Смотрите, вот они, эти фотографии. Немного непристойно, но зато лица женщин узнаваемы. Представляете, если мужья узнают?

– Вы получали деньги от уголовника, Мясников, – поднялся из-за стола Орлов. – Вы не офицер, вы подонок! Вы способствовали уголовнику в убийствах, будучи офицером полиции. Еще раз повторяю, Мясников, – не для протокола, для протокола нельзя. Вы – подонок! И будь моя воля, я посадил бы вас в одну камеру с уголовниками и в общую зону, а не в специальную для бывших работников правоохранительных органов. Но у меня долг и присяга. И я не пойду на должностное преступление и должностной проступок даже из чувства ненависти. Вас сегодня официально арестует следователь под давлением улик, и вы проведете свою первую ночь в СИЗО. Одну из тысяч ночей, Мясников. И пусть вам будут все эти ночи сниться убитые вами и с вашей помощью люди. Уведите его!

Мясникова увели, и в кабинете генерала воцарилось молчание. Гуров встал, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Наконец, он заговорил:

– Почему? Почему они из самого невинного занятия умудряются делать гадость? Я не верю, что только из-за денег, не жажда наживы тут виной. Это извращенное понимание действительности. Это жажда извратить все вокруг себя и под стать себе. Страшно, если таких станет большинство. Тогда величайшее изречение последнего века, которое сформулировал основатель Олимпийских игр барон Пьер де Кубертен: «О спорт, ты – мир!» – зазвучит уже иначе. И очень мрачно: «О спорт, ты – смерть!»