Глава пятая
– Я, кажется, видел эту девушку, – неожиданно произнес воентех Василий Коровин, посмотрев на фотографию.
Он взял из рук Семенова карточку и уверенно кивнул:
– Да, точно! Она в 316-м медсанбате служила…
Михаил весь подался вперед – где?
– Помните, две недели назад я ездил в 124-й танковый? – начал рассказ Василий. – А 316-й медсанбат совсем рядом находится… Завернул в него, чтобы навестить друга, Витьку Малышева. Мы земляки, оба из Дмитрова, по соседству жили, в школе одной учились… Вместе и на войну пошли. А потом нас раскидало – он в 124-й танковый батальон попал, а я – в 39-ю бригаду. Витьку в начале марта серьезно ранили, осколок полбока разворотил. Ну, я и завернул по пути, надо же проведать товарища!
Коровин достал из коробки папиросу, не спеша закурил, снова посмотрел на карточку:
– Очень красивая! Точно она…
Михаил толкнул воентеха – давай, не тяни, рассказывай!
– Витька мне очень обрадовался, – продолжил Василий, – давно не виделись. Он мог уже сам ходить, правда, еле-еле, по шажочку. Вышли мы с ним из палатки на свежий воздух покурить… Я, само собой, предложил отметить встречу – захватил фляжку. Только сели за ящики, сделали по глотку, как на нас налетает какая-то девица. И давай орать: почему, мол, раненый не в палатке, ему перевязку надо делать! Строгая такая, сердитая! Я сначала хотел ее слегка послать – не мешай, сестричка, видишь же – друзья-товарищи встретились… Но потом увидел по «шпале» в петличках и решил не связываться: такая может сама послать, и куда подальше. В общем, друг пошел на перевязку, а я остался его ждать. Ну а затем мы все же выпили. И поговорили, само собой. Я спросил у него о врачихе, Витька рассказал: «Вера Александровна – хирург от Бога, наши на нее молятся: стольких уже спасла и выходила! Делает операции бережно, не так, как некоторые – чуть что, сразу руку или ногу под нож, и будешь потом оставшуюся жизнь инвалидом. Нет, старается по возможности сохранить…»
– Она же, помнится, военфельдшер была, – перебил Миша Стрелков.
– Вырос по службе человек, – пожал плечами Коровин, – это же понятно.
Михаил нервно хлебнул из кружки. Капитан Вальцев заметил это и тихо произнес:
– Найдешь ты свою Верочку, Миша, не переживай. Кстати, 316-й медсанбат, как я понял, совсем недалеко от Арма-Эли. Съездишь к ней, повидаешься…
Стрелков кивнул: «Ладно, все в порядке!» И слегка улыбнулся: «Нашел я все-таки свою Верочку! И теперь ни за что не отпущу…»
Михаил убрал фотокарточку в карман и незаметно перевел разговор на другую тему – не стоит слишком углубляться в личную жизнь. Петр Вальцев одобрительно кивнул: раскрываться даже перед своими товарищами совершенно ни к чему, лучше держать себя застегнутым на все пуговицы.
Посидели еще немного, а затем стали собираться – завтра рано вставать. Чуть солнце поднимется – сразу в путь. Попрощались с гостеприимными хозяевами и пошли к своей машине. Отдыхать и готовиться к новым сражениям.
* * *
Выехали чуть свет – солнце еще даже не показалось из-за края горизонта, только легкая дымка на востоке окрасилась в розоватый цвет… Сразу за Керчью началась степь – сухая, горькая, выжженная солнцем. И открытая со всех сторон, что удобно для немецких самолетов. По шоссе в сторону фронта двигались маршевые батальоны и конные обозы, проносились легковушки, пылили грузовики с орудиями и боеприпасами. Все говорило о скором наступлении…
КВ-9 обогнул одну из таких колонн и пошел прямо по степи, благо никаких препятствий не предвиделось – на горизонте лишь невысокие курганы, древние могильники. Решили идти отдельно от всех – безопасней. Вряд ли немецкие летчики решат охотиться за одиноким танком – когда есть более привлекательные цели. Да и места для маневра, в случае чего, больше.
Миновали Турецкий вал, главную оборонительную линию Керченского полуострова, дальше до самого фронта – никаких заградительных рубежей. Куда ни посмотри – серо-коричневая равнина с белыми пятнами солончаков и низкими, пологими холмами. И так – до самой Владиславовки.
С одной стороны, для нашего наступления – это очень хорошо, можно пустить вперед танки, но с другой… Если немцы нанесут контрудар и прорвут оборону, остановить их будет очень трудно. А после Турецкого вала – вообще невозможно. Керчь в этом случае придется сдать…
Но думать об этом не хотелось – наоборот, все были настроены на наступление. Только вперед! Освободим Владиславовку, потом – поворот на Феодосию. Ну а дальше – на Ялту и Севастополь…
Солнце поднялось довольно высоко, стало изрядно припекать. Майор Дымов разрешил открыть люки – хоть и пыльно, зато не так душно. Сам он, стоя в башне, с тревогой всматривался в бледно-голубое небо – не появятся ли «юнкерсы»? Совсем не хочется попасть под их удар… Укрыться негде и замаскироваться трудно. Одна надежда – проскочат мимо, не обратят на нас внимания. Хотя кто их знает…
Пока, к счастью, в небе носились лишь соколы-сапсаны. Пернатые хищники уже вылетели на охоту – стремительно скользили над высокими травами. Мелкие птахи в страхе выпархивали из своих укрытий, и соколы тут же нападали на них. Чиркнут острыми когтями по спине – и все. Сбивали, а потом утаскивали свои жертвы в тихое место и ели…
Виктор Михайлович горько усмехнулся: летчики «лаптежников», по сути, применяли ту же тактику. Ю-87 проносились над колоннами и обозами, высматривая цели, а затем резко переворачивались вверх брюхом и устремлялись вниз. Уйти от их бомб было почти невозможно – совсем как мелкой птахе от быстрого сапсана…
Прошли значительную часть пути, до Арма-Эли осталось километров пятнадцать-двадцать. Решили сделать привал – надо охладить двигатель. Да и самим размяться тоже бы неплохо… А заодно и покурить.
Встали в неглубокой балке, на всякий случай натянули поверх машины маскировочную сеть. Если появятся «юнкерсы», глядишь, и не заметят… Для них мы – просто серо-зеленый холмик, ничего примечательного.
Как оказалось, спрятались не зря – в небе вскоре показались Ю-87 и Ю-88. Шли «девятками» (три по три) в сторону Семи Колодезей – очевидно, бомбить штаб фронта. Самолетов было много, насчитали более шестидесяти штук. Их, как обычно, прикрывали «мессеры» – тоже изрядное количество.
– И откуда столько? – удивился Миша Стрелков. – Целая армада…
Краснозвездных «соколов» в крымском небе не наблюдалось – были заняты на прикрытии Керчи. Переправа прежде всего связывает полуостров с «большой землей». Перережут ее – и советские армии не смогут воевать. Не будет ни пополнения, ни бронетехники, ни артиллерии, ни машин, ни лошадей. А также продовольствия, медикаментов, боеприпасов… Неудивительно, что штаб фронта направил почти все истребители на защиту порта и кораблей, перевозивших важные грузы.
К счастью для КВ-9, немецкие бомбардировщики шли достаточно высоко и не заметили танка. Да и сетка помогла – все-таки спрятались хорошо.
Но только стих тяжелый мерный гул самолетов, как раздался звук бомбовых разрывов с юго-запада, со стороны фронта. Судя по всему, гитлеровцы интенсивно бомбили передовую. Низкие громовые раскаты и серо-черный дым на горизонте вскоре подтвердили – немецкие летчики активно утюжат передний край…
Майор Дымов удивился: неужели гитлеровцы перешли в наступление? Учитывая численное и техническое превосходство наших частей – несколько странно. Ведь для немцев было бы гораздо безопаснее сидеть в обороне и спокойно отражать атаки.
Гитлеровцы прекрасно умели это делать – доказали в феврале-марте, когда не только удержали позиции, но и серьезно потрепали советские армии. Лишь на правом фланге 47-й и 51-й армиям удалось все-таки потеснить противника, создать удобный выступ в сторону Феодосии. Но там оборонялись румыны… А они, как известно, не самые лучшие солдаты.
По мнению советского командования, Манштейн должен был нанести удар под выступ – выровнять фронт, а при удачном стечении обстоятельств – и попытаться прорваться в глубь Акмонайского перешейка, тесня 51-ю армию к Керчи. Но атаковать вдоль Феодосийского залива, где для танков не такие хорошие условия? Там же глубокий ров, выходящий прямо в море…
Тем не менее тяжелые разрывы бомб звучали со стороны 44-й армии. Значит, Манштейн все-таки решился атаковать вдоль Черного моря… «Ладно, чего гадать, – сказал сам себе Виктор Михайлович, – подойдем ближе и все увидим».
– Заканчиваем перекур! По местам! – крикнул экипажу.
– Эх, поесть не успели, – огорченно вздохнул Иван Меньшов, заворачивая в белую тряпицу нарезанные хлеб и сало (сегодня он был за дневального).
– Ничего, в танке пожуем, – сказал Дымов, – на ходу. Раздай каждому по два бутерброда, хватит. Прибудем в Арма-Эли, там и пообедаем. Если время найдется…
Сняли маскировочную сеть, заняли свои места, КВ-9 взревел мотором – еще не успевшим как следует остыть. Ну, ничего, скорее бы добраться до места…
* * *
Но в этот день так и не добрались: не успели пройти еще несколько километров, как в небе опять появились Ю-87. Это, судя по всему, была вторая волна бомбардировщиков. Они по-прежнему шли на большой высоте – чтобы не достали счетверенные «максимы», но уже без прикрытия «мессеров» – очевидно, гитлеровцы больше не опасались атаки советских истребителей.
Майор Дымов заметил далеко в небе черные точки и приказал глушить мотор. Быстро натянули маскировочную сетку, замерли в тревожном ожидании. Заметят или нет?
Заметили. Один из «лаптежников» вдруг отделился от общей массы и резко пошел вниз. Виктор Михайлович выругался: «Твою мать!..» Как он смог увидеть спрятанный под сетью танк? Непонятно… Может, по тени на земле? Как ни укрывайся, а черный силуэт вырисовывался четко…
Впрочем, чего гадать, надо спасать танк… И себя тоже. Хорошо, что самолет был всего один – вероятно, гитлеровцы решили, что этого вполне хватит. Цель-то одиночная, легкая, уничтожим без проблем. В самом деле, куда деваться танку в открытой степи? Ни спрятаться, ни укрыться.
Майор Дымов крикнул Денису Губину:
– Заводи!
Теперь главное – успеть увернуться, а для этого нужно двигаться. Ни одна танковая броня (даже такая, как у КВ-9) не выдержит попадания авиационной бомбы. Если даже рядом ляжет – все равно очень неприятно, ударная волна, как гигантский молот, обрушится на машину…
На полной скорости рванули вперед – под сеткой, снимать некогда, да и незачем. «Юнкерс» перевернулся верх «лаптями» и с мерзким завыванием пошел вниз. Резкий, рвущий душу звук наполнил воздух…
– Влево! – крикнул Дымов Губину.
Тот налег на рычаги, тяжелая машина резко свернула, уходя от удара. Стой! – приказал Виктор Михайлович.
Танк тяжело качнулся и замер. Летчик уже сбросил бомбы, но они легли там, где должен был находиться «Клим Ворошилов». Взрывная волна ударила по танку, но не слишком сильно – взорвалось на приличном расстоянии. Промазал!
Но это еще больше раззадорило пилота – самолет снова стал набирать высоту, заходя на второе пике…
«Не отстанет, – понял Дымов, – будет бить до последнего. Для него это уже престиж…» Виктор Михайлович крикнул Мише Стрелкову: «За ДШК!»
Пулемет был на корме, приторочен на манер груза. Миша с помощью Меньшова быстро достал его и установил на башне. Раздвинул станок-треногу, задрал вверх длинный ствол… Иван принес патронную коробку и заправил ленту. Ну, держись, фашист…
«Лаптежник» с натужным завыванием пошел вниз. Истошно заревела его «иерихонская труба», звук стал почти невыносимым. Михаил прицелился и дал короткую очередь. Немецкий пилот не ожидал этого – не подозревал, что на танке может стоять зенитный пулемет. Бронебойно-зажигательные пули прошили «фонарь» и ударили в летчика. Тот погиб мгновенно.
«Юнкерс», не снижая скорости, пронесся мимо танка и врезался в сухую, твердую землю. Над степью встал столб желтого огня и дыма.
– Пора убираться! – сказал Дымов. – Пока другие не подлетели…
КВ-9, набирая скорость, устремился прочь – дальше от места боя. Основная масса бомбардировщиков уже скрылась за горизонтом, но все же была вероятность, что кто-то может вернуться и завершить дело. Или просто отомстить за своего камрада…
Хорошо бы спрятаться – второй раз отбиться будет труднее. Если налетят всей стаей… Вовремя подвернулся курган, встали в его тени. Растянули снова маскировочную сеть, теперь, может, и не заметят…
Повезло – никто не вернулся. Другие же бомбардировщики (а их в этот день пролетало еще немало, одна волна за другой) проскочили мимо. Под прикрытием сетки стояли до захода солнца. В темноте гитлеровцы не летают, можно было идти дальше…
Но, подумав, Виктор Михайлович отложил выход на завтра – в темноте двигаться опасно. Лучше утром встанем пораньше и продолжим путь. До цели недалеко, за час-два, если все будет нормально, доберемся. Направление – на совхоз Арма-Эли.
* * *
Сталин подошел к окну, чуть отодвинул тяжелую штору, посмотрел на кремлевские соборы – на фоне весеннего неба они отливали яркой белизной. Да, в Москве уже вовсю бушует май, тепло, даже жарко.
Он не любил долго сидеть в кресле, предпочитал во время совещаний прохаживаться вдоль длинного стола. Это, во-первых, позволяло лучше сформулировать мысли, а во-вторых, заставляло присутствующих быть начеку – никто не знал, к кому он обратится в следующую минуту.
Сталин немного полюбовался на древние соборы, затем повернулся к маршалу Тимошенко – он как раз заканчивал доклад.
– …Таким образом, для нас совершенно ясно, что противник, сосредоточив в Харькове две полнокровные дивизии, готовится к вероятному наступлению в направлении Купянска, – Семен Константинович уверенно ткнул в карту, показывая, откуда и куда, по его мнению, будет наноситься удар немецких войск. – Необходимо сорвать его замысел, причем сейчас, пока подготовка еще не завершена. Для этого на Юго-Западном фронте сложились благоприятные условия – противник в районе Харькова не располагает достаточными силами, чтобы развернуть встречное наступление…
Маршал замолчал и посмотрел на Сталина: что скажет Верховный? Тот не спеша выбил трубку, положил на стол, затем обратился ко всем сразу:
– Есть ли другие мнения? Все согласны с товарищем Тимошенко в оценке ситуации?
Члены Военного совета ЮЗФ заерзали на своих местах. Возражений, разумеется, быть не могло – они же сами разрабатывали план операции под Харьковом! Прикидывали, оценивали, соображали. А затем просили маршала Тимошенко лично доложить Верховному: Семен Константинович пользуется заслуженным доверием, ни одного сражения не проиграл… Не выиграл, правда, тоже, но зато не опозорился, не был ни разу разгромлен. В отличие от некоторых…
Сталин, выслушав Тимошенко, вызвал в Кремль всех членов Военного совета ЮЗФ – обсудить. И вот теперь они должны убедить Верховного…
– Прошу, товарищи, высказывайтесь…
С места поднялся начальник штаба ЮЗФ генерал-лейтенант Баграмян.
– Разрешите, товарищ Сталин?
Тот кивнул.
– Считаю, – по-военному четко начал Баграмян, – что у нас есть все возможности нанести противнику поражение. Действия Юго-Западного фронта при активной поддержке Южного и Брянского позволят за три-четыре недели окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса. В результате мы прижмем основные силы группы армий «Юг» к Азовскому морю и уничтожим…
Сталин кивнул – хорошо, продолжайте. В это время в окно заглянул солнечный луч и осветил лицо вождя. Все вдруг заметили, как он постарел – кожа посерела, нос заострился, морщины сделались резче и глубже. Сказывалось небольшое недомогание, ежегодно беспокоящее его весной. Но желтые глаза по-прежнему смотрели цепко и внимательно…
– Для осуществления Харьковской операции, – продолжил Баграмян, – планируется нанести два удара: главный – южнее города и вспомогательный – севернее. После освобождения города войска произведут перегруппировку и ударят на Днепропетровск и Синельниково, чтобы лишить противника важнейших переправ и отрезать от крупнейшего железнодорожного узла. Тем самым создастся предпосылка к освобождению всего Донбасса. При быстром развитии наступления уже через три месяца можно окружить приазовскую группировку противника, и тогда войска Юго-Западного фронта выйдут к среднему течению реки Днепр, а Южного – к низовьям Буга. Это будет крупнейшее поражение германских войск после битвы под Москвой…
– Есть и еще одно чрезвычайно важное соображение, – поднялся со своего места член Военного совета Никита Хрущев. – Киев! Освободим к 7 ноября, как раз к 25-й годовщине Великого Октября. Это станет лучшим подарком для всего советского народа…
– Понимаю ваше желание снова оказаться в Киеве, – чуть усмехнулся Сталин, – знаю, как вы любите Украину, как переживаете, что значительная часть ее все еще находится под пятой у немцев. Но надо быть реалистом, учитывать объективные условия. Сможет ли товарищ Тимошенко одними только своими силами провести большую и сложную операцию?
– Нас поддержит Южный фронт, – горячо заговорил Хрущев, – он хоть и слабее нашего, но все же… А Брянский своими активными действиями не позволит немцам перекинуть резервы. Конечно, для уверенного разгрома противника хорошо бы получить дополнительно артиллерию и еще танки…
– У вас и так достаточно техники, – слегка поморщился Сталин. – На других фронтах она тоже нужна!
Хрущев хитро улыбнулся – запас карман не тянет!
– Сколько у вас танков? – обратился Верховный к генерал-лейтенанту Баграмяну.
– Чуть более 1100, – четко ответил тот.
– А у противника?
– По нашим данным, примерно четыреста. Это вместе со штурмовыми орудиями… К счастью, новых, длинноствольных Pz.IV с 75-мм пушками немного, а только они опасны для наших Т-34. Все остальные – слабее…
– Вот видите, – удовлетворенно сказал Сталин, – по танкам – почти трехкратный перевес! Хотя, конечно, артиллерию мы вам подбросим, тут я, пожалуй, соглашусь с товарищем Хрущевым…
– Мы освободим Киев, товарищ Сталин! – горячо произнес Никита Сергеевич. – Оправдаем высокое доверие, которое вы нам оказываете.
Члены Военного совета дружно закивали в поддержку этих слов.
– Хорошо, – согласился Сталин, – будем считать, вы меня убедили. Хотя, если честно, есть некоторые сомнения по поводу левого крыла фронта…
– Усилим за счет собственных резервов, – твердо пообещал Тимошенко.
Его поддержал Баграмян:
– Можно перебросить часть 57-й армии к Изюму, на стык с 9-й армией Южного фронта и, таким образом, создать левофланговую группировку. Она и отразит возможные контрудары противника.
Сталин подумал, повертел в руках погасшую трубку:
– Предлагаю считать Харьковскую операцию внутренним делом Юго-Западного направления. Раз говорите, что можете провести ее только своими силами… Правильно заметил товарищ Хрущев – к осени надо освободить бо́льшую часть Украины и прежде всего – Киев. Матерь городов русских. План операции я утверждаю, ваша задача – провести ее.
Сталин поднялся из-за стола, давая понять, что совещание кончилось. Члены Военного совета по одному потянулись в коридор…
Оперативная сводка Советского Информбюро за 7 мая 1942 года
Утреннее сообщение 7 мая
В течение ночи на 7 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
Вечернее сообщение 7 мая
В течение 7 мая на фронте ничего существенного не произошло.
За 6 мая уничтожено 7 немецких самолетов. Наши потери – 5 самолетов.
За 6 мая частями нашей авиации уничтожено или повреждено около 35 немецких автомашин с войсками и грузами, несколько полевых орудий, 12 минометов, 5 зенитно-пулеметных точек, разбит железнодорожный состав, рассеяно и частью уничтожено до роты пехоты противника.