Леда

На следующий день Леда стояла в восточном «саду камней» на окраине студенческого городка. Там было тихо и холодно. Практически никто туда не забредал. Единственный шум шел от крошечного бота-садовника, составляющего камни в определенной последовательности, и от фонтана, жизнерадостно бурлящего в углу.

Она ждала Эйвери. В этой четверти обе ходили на практику по химии: еще весной они сами выбрали себе такой предмет. Подруги всегда совмещали свои занятия по естественным наукам и встречались здесь, в дзен-саду, перед первой лабораторной работой, чтобы прогуляться и обсудить предстоящую практику. Эта традиция закрепилась с восьмого класса.

Леда нарезала круги по саду, следя за временем по школьному планшету и терпеливо дожидаясь. На территории школы линзы не работали, поэтому связаться с Эйвери она не могла. Бот-садовник принялся разбирать завитки, которые выложил на земле, заменяя их крошечными квадратами. Сквозь люки над головой лился естественный солнечный свет, просачиваясь внутрь благодаря системе зеркал Башни. Леда с досадой закусила губу. Какой бесполезный сад! Как здесь можно ощутить дзен, когда это глупое создание постоянно перебирает камни?

Эйвери все не появлялась. Леде пора было уходить, но сперва она шагнула вперед и яростно пнула бота. Тот пролетел по дуге и приземлился на спину с греющим душу треском. Его колеса беспомощно закрутились. Будь здесь Эйвери, она бы посмеялась. От этой мысли Леда огорчилась еще больше. Она оставила бота и заторопилась к крылу естественных наук.

Леда добралась до класса химии, как раз когда тройной звонок ознаменовал начало урока. Эйвери сидела во втором ряду, небрежно скрестив длинные ноги.

– Привет, – прошептала Леда, занимая пустующее место рядом с подругой. – Я искала тебя в саду. Ты что, забыла?

– Ах да. Прости. – Эйвери развернулась лицом к классу и приготовила стилус, чтобы вести записи на планшете.

Леда сдержала язвительный ответ, пытаясь сосредоточиться на вводных словах профессора Питкина. Он был кандидатом наук по материаловедению и являлся автором национального учебника по химии. По этой причине родители платили за обучение в Беркли – преподаватели были ведущими специалистами в своей области. Теми, кто записывал видео с лекциями, которые транслировали для остальных, а не обычными школьными учителями. Но, взглянув на профессора, Леда подумала лишь о его лысой макушке и раскрасневшемся лице – он напоминал перезревший лиловый фрукт. Профессор Слива, как его называли. Она принялась писать шутку для Эйвери, потом со вздохом опустила стилус.

В их отношениях с Эйвери появилась напряженность. Леда не знала, дело ли в вечеринке Корда – может, Эйвери до сих пор обижалась, что Леда не рассказала ей правду про лето, – или же в Атласе. Во время игры в ДР подруга вела себя странно. Даже исчезла на какое-то время.

Леда пыталась понять, огорчилась ли Эйвери, что Леда не посоветовалась сперва с ней и пригласила Атласа на свидание. Наверное, Эйвери испытывала неловкость, что лучшая подруга стала встречаться с ее братом. Но все же приняла ситуацию слишком близко к сердцу.

«Одно дело – если подруга встречалась с твоим братом, а если переспала с ним?» – вдруг подумала Леда. Ей стало нехорошо. Знала ли Эйвери про Анды? Это объяснило бы ее поведение: она злилась, что Леда лишилась девственности с Атласом и ничего не сказала своей лучшей подруге, его сестре.

Но как можно было рассказать об этом, если Эйвери чересчур пеклась о брате?

Леда взглянула на Эйвери, желая понять ее мысли. Может, извиниться? Но вдруг Эйвери не знает обо всем? Тем более не хотелось идти прямиком к Атласу и спрашивать, не рассказал ли он сестре об их ночи.

Внезапно Леда ощутила прежнюю потребность в ксенпергейдрене. Внутренний голос шептал: с ним она найдет ответы, наркотик развеет все тревоги. «Я справлюсь сама», – повторила Леда, но эта мантра уже не успокаивала так, как в Сильвер-Бей.

Может, Надя вычислит, что происходит с Эйвери? Последние несколько дней хакер отслеживал все передвижения Атласа, предоставлял копии фликеров и выписки из бит-банка, но ничто не помогало. В этом не было вины Нади. Атлас сам слишком скрытничал, и вся информация не приносила пользы.

Эйвери подняла голову и встретила ее взгляд. Леда отвернулась, раздосадованная, что подруга заметила, как та пялится на нее. С неприязнью вспомнила о начале учебного года в седьмом классе, когда она постоянно переживала, что о ней думают окружающие.

По сравнению со средними этажами верхи Башни были роскошными, высокотехнологичными и непомерно дорогими. Одноклассники Леды делали все с поразительной скоростью, шутки неким тайным кодом пробегали между ними. Леде хотелось узнать, о чем они говорят, кому адресуют свои комментарии. Особенно пристально она наблюдала за одной женской компанией, излучавшей уверенность и важность, а возглавляла ее высокая блондинка по имени Эйвери Фуллер, неестественно идеальная девушка. Леде ужасно хотелось присоединиться к ним.

Вскоре она узнала, что некоторые ребята для помощи в учебе принимают ксенпергейдрен – успокоительные таблетки, которые пила и ее мать.

Достать мамины таблетки оказалось очень просто. Родители Леды настолько ей доверяли, что не активировали биосистему безопасности на сенсорных поверхностях новой квартиры. Ночью, пока они смотрели голографическую передачу, Леда проскользнула в их ванную и взяла из аптечки ксенпергейдрен. Вытряхнула на ладонь две таблетки и за считаные секунды вернулась в холл. На следующий день приняла одну перед школой.

Внезапно мир приобрел яркие, четкие очертания. Мозг работал со сверхсветовой скоростью, выдергивая из долговременной памяти факты, которые Леда, казалось бы, забыла, и обращая внимание на мельчайшие детали окружающего мира. Девушка почувствовала себя намного увереннее. Когда за обедом она подошла к Эйвери и спросила, можно ли подсесть к ней за столик, та улыбнулась и ответила «конечно». Благодаря ксенпергейдрену Леда смеялась над шутками и говорила то, что нужно. В тот момент она поняла, что ее приняли.

В последующие годы она продолжала употреблять таблетки, покупая их у дилера по имени Росс, чтобы не попасться за кражей маминых. Леда старалась ограничить себя, принимая наркотик только перед экзаменами или крупными вечеринками, в повседневной жизни она в них больше не нуждалась, поскольку водила дружбу с Эйвери. Однако Леде нравилось ощущение, которое ей приносили таблетки. Она становилась проницательнее, умнее, прозорливее, подмечая нюансы ситуации и обращая их себе на пользу. Такая Леда могла сообразить, как получить желаемое.

Конечно, за исключением Атласа.

Девушка вздрогнула, возвращаясь к реальности. Все вокруг вставали, скрипя стульями, и разбивались по парам для лабораторной работы. Леда повернулась к Эйвери, но та стояла к ней спиной и разговаривала с Сидом Пинкельстайном.

– Эйвери? – Леда похлопала подругу по плечу. – Мы же работаем вместе, так?

– Я уже пообещала Сиду, – извинилась Эйвери. Парень стоял со смущенным видом, не веря, что ему так повезло. – Одиннадцатый класс, подготовка к колледжу и все такое. Я очень хочу получить максимальный балл, – протараторила она. – Прости.

Ничего себе. Эйвери так избегала ее, что предпочла парня, которого они всегда называли Прыщавый Сид?

– Конечно, – сказала Леда. – Риша?

Она схватила девушку за руку и, кипя от злости, потащила к лабораторному столу.

– Вот. – Риша вывела инструкции по лабораторной работе на планшет.

Она взглянула на Эйвери, работавшую с Сидом в двух столах от них, но Леда уже принялась соединять вещества, наобум бросая порошки и химикаты в чашу и смешивая их ступкой.

– Согласно инструкции, нам не нужен магний, – взволнованно проговорила Риша, опуская на глаза защитные очки.

– Поздно, – ответила Леда.

«Да к черту!» – растерянно подумала она. Если повезет, она здесь что-нибудь взорвет.