Общий дом взволнованно гудел. За плотно закрытыми дверями раздавались быстрые шаги, кто-то перекладывал вещи, рассеянно швыряя ненужное на пол, кто-то спотыкался о раскиданные рюкзаки, ругаясь под нос.

Никогда еще на памяти молодняка Крылатые не отправляли своих братьев в такой дальний путь. Те, кто оставался в Городе, волновались не меньше решивших лететь к оазису. Таинственные перемены, что случились с Алисой, смерть старого Вожака и споры в лазарете – все это лишь подогревало нервное оживление.

– Не суетись! – приговаривала Гвен, наблюдая, как брат заталкивает в рюкзак давно уже прохудившуюся флягу.

– Это ты не тормози, – беззлобно отвечал Трой, нашаривая в чужом мешке чистые носки и засовывая в свой.

Гвен уже собралась.

Еще вчера ей смутно показалось, что скоро случится что-то интересное, обещающее долгую дорогу. Она с детства умела предсказывать разные мелочи, что неплохо пригождалось им с братом в шалостях. Потому Крылатая уложила в свой рюкзак все, что могло пригодиться не только ей самой, но и Трою, и теперь сидела на кровати, прислонившись затылком к стене.

Юркие, смуглые, полные молодой силы, близнецы словно умудрялись быть сразу в нескольких местах, проносясь пыльными вихорками по улицам Города. Гвен и Трой знали каждый камень, каждую тропку от гор до Черты. А когда наконец доросли до крыльев, то с привычной легкостью прошли все муки испытания. Говорили, что в забытьи трансформации тел они крепко прижимались друг к другу, будто опять оказались в одной материнской утробе.

– Что там еще надо положить?.. – задумчиво проговорил Трой, оглядываясь.

Вокруг него валялись мятые вещи.

– Что-нибудь для костра, например, – в тон ему сказала Гвен, сдерживая улыбку. – Может быть, стрелы, а? Пайки. Рубаху, м-м… Еще одно исподнее, на случай, если мы встретимся с охотником, а ты обделаешься со страху.

Гвен ловко увернулась от запущенного в нее ботинка и растянулась на кровати. В общей суматохе дома ее голос не был слышен никому, кроме брата.

– И во что мы ввязались, Трой?

Тот улегся рядом с сестрой, пристраивая голову ей на плечо. Они всегда старались держаться рядом, сами того не замечая.

– Ничего особенного. Просто разомнемся, поглядим на мир. Нам же давно этого хотелось.

Гвен прислонилась щекой к его вихрастой макушке.

– С нами же ничего не случится?

– Ох, да перестань, старушка. – Трой приподнялся, озабоченно поглядев на сестру. – Ты что-то чуешь? – Он всегда с уважением относился к ее предсказаниям, но не любил в ней это, как то единственное, что их различало.

Гвен на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Сердце мерно стучало в груди, корешки медальона плотно сплетались с телом.

– Нет, – наконец уверенно сказала она.

– Вот и славно, – пробормотал Трой и принялся заталкивать в рюкзак еще одну пару чужих носков.

– Поговори с ней, брат, – сумрачно повторял Дейв, сидя за столом и барабаня по его поверхности короткими пальцами. – Не надо Сильви с вами лететь, не из того теста девочка слеплена. Беде быть…

– Я ей не указ, – ответил Освальд, понижая голос так, чтобы никто его не расслышал. – Если бы девчонка меня слушала, то никаких крыльев у нее бы не было.

– Ну уж…

– Не ну! – вскрикнул Крылатый, но его громкий возглас быстро потонул в общем гомоне братьев. – Ты знаешь, я был против. Девочка не ведала, что творила. А вы ей потворствовали! И ты, и Томас, и все…

– Она прошла испытание, брат, – пожал плечами Дейв. – Закон есть Закон, коль медальон ее принял, то кто мы, чтобы мешать?

– Слишком уж хорошо она знает правила.

– Это точно! – хохотнул крепыш. – Как она нас уделала сегодня. И откуда это только в ней?

Освальд неодобрительно посмотрел на друга. Слишком уж откровенно тот восхищался ловким трюком девчонки.

– Я лечу не на прогулку, брат, – заметил он. – Мне ни к чему следить там за Сильвией, в то время как под самым носом будет девица куда более опасная.

– Ты про Алису?

Освальд коротко кивнул.

– Так я и не понял, чего же ты взбеленился… – осторожно проговорил Дейв, поглядывая на него из-под кустистых бровей. – Конечно, вернулась она иной. Да и парня нашего спасла… Но ведь спасла! Что, худо это, по-твоему?

– Худо все, о чем мы не знаем… Да пойми ты, – Освальд уже не скрывал раздражения, – если эти проклятые деревья уже покарали нас Огнем один раз, с чего бы им не довести задуманное до конца? Соберут нас всех в одном месте, чтобы поджарить, как крыс.

– Алиса бы никогда…

– Девчонка может и не знать. Ты видел, какие у нее глаза? Будто чумная, будто в дурмане. – Крылатый покрутил в пальцах писчую палочку, но тут же отбросил, словно боясь ее сломать. – Я ей не доверяю. Как не доверял Томасу. Я знаю, когда мне врут. Вожак врал нам, врет и девка. Скрывает что-то, может, и сама не ведая что.

Дейв покачал головой:

– Даже если и так, ей нужна наша помощь, ты же бросаешься, как падальщик… Она одна из нас, брат. А нас совсем мало.

– Вот именно, нас мало. – Освальд приблизился к крепышу и прибавил еле слышно: – я лечу туда, чтобы разрубить проклятое деревце на сотню маленьких медальонов, пока оно не сожгло нас во имя Рощи.

Дейв в изумлении вскинулся с места и уже открыл рот, намереваясь сказать что-то, но Освальд горячо зашептал ему на ухо:

– Молчи. Я никогда не подводил нас, брат. Я знаю, что делать. Если мы прилетим, а там все будет так, как говорит девчонка… Клянусь тебе, я преклоню голову и выполню любой приказ. Говорящей ли, самого Дерева, Рощи – да хоть лиса ее проклятого! Но если я пойму, что, Огонь их дери, нас снова хотят развеять… Моя рука не дрогнет, брат.

Крепыш отступил на один шаг, вглядываясь в хищные глаза друга.

– Давай, я вместо тебя пойду? – хрипло произнес Дейв. – Оставайся тут. Дел натворишь, Освальд, до смерти не расхлебаем.

Но тот только нервно дернул плечом.

– Я знаю, что делать, – повторил он. – Столько лет мы слушались старика, боясь увидеть хоть что-то дальше своего носа. Но если в наших руках будут медальоны… Все изменится! Мы сможем сами решать, за Братьев и за бескрылых.

– Не много ли мы возьмем на себя тогда?

– Ровно столько, чтобы и правда стать надеждой для выживших, друг. А не оставаться жалкими летающими крысами.

– Я с детства верил, что мы найдем живую землю, что Роща вернется к нам… а теперь ты говоришь страшные вещи.

– Мы слишком долго жили мечтами, – жестко ответил Освальд, подхватывая полупустой рюкзак. – Хэнк был бы согласен со мной, он сам хотел сместить Правителя, ты об этом знаешь. Ты был с нами, брат, тебя, как и нас всех, предал Томас. Ты знаешь, как дурманила нас сила, которой был наделен старик. Можно ли вручить новую ветвь в те же мерзкие, дряхлые руки? Захочешь ли ты оставаться рабом до конца дней, а может, и развеяться пеплом, и смешаться с прочими, что стали пустыней? Я не захочу. Если девка врет нам, придется срубить ее молодое Божество. Может быть, тогда человек в первый раз сам станет себе Богом.

И он пошел к двери, не оглядываясь на замершего в молчании брата.

Долгие годы они провели плечом к плечу, прикрывая друг друга во время песчаных вылазок. На широкой спине Дейва остался глубокий шрам от рваной раны, нанесенной лапой падальщика, который напал на замешкавшегося Освальда, и тот помнил об этом. Отравленные когти чуть было не отправили их двоих к праотцам, но раны затянулись под умелыми пальцами Феты, и только крыло Дейва, сломанное в нескольких местах, с тех пор начало его подводить.

Вместе они тянули лямку воинов под вожачеством ненавистного Томаса, вместе попивали грибную настойку у костра, даже пухленькая лекарша из лазарета, которая выхаживала Дейва много дюжин дней, нравилась им обоим. Тогда Освальд отошел в сторону, чтобы через пару лет неловко обнимать рыдающего друга, когда лихорадка превратила жизнерадостную, дородную красотку в бездыханный скелет, обтянутый кожей.

И вот сейчас пылающий праведным гневом Освальд вдруг остался один, понимая: Дейв не согласен с ним, а если бы не поврежденное крыло друга, то к оазису они бы отправились вместе, мешая друг другу, как бы близки они ни были.

У самой двери, развалившись на кровати, сидел Большой Сэм. Медлительный, но без сомнения самый верный из братьев, он сразу подобрался при виде Освальда. Но тот лишь кивнул Сэму мимоходом. Ему предстоял еще один разговор. Может быть, что окажется он еще тяжелее.

Когда дверь за Освальдом закрылась, Сэм расслабленно выдохнул. От его глаз не укрылось, как напряженно смотрел вслед уходящему собрату Дейв.

Сильвия сидела на грубо сколоченной скамейке в тени у стены общего дома и пыталась читать книжку. Она сама уже была не рада, что, уговаривая Алису взять ее с собой, обмолвилась о знании кореньев.

Когда-то очень давно, во времена без крыльев, Сильви начинала учиться у поварихи, вместе они сушили влажные грибницы, обрывали колючки у кустиков, мололи их, смешивали, разбавляли капельками воды и долго сушили в печи пайковые брикеты. Работа была несложная, но кропотливая. Добрая женщина рассказывала ей, пока ловкие руки привычно работали, обо всем съедобном, что осталось в сожженном мире.

О сладких корешках, прячущихся под слоем песка. О нежном родниковом иле, который можно добавлять в разведенный водой паек, размешивая ложкой. Жаль, что невозможно сохранить в дороге это студенистое лакомство. Сильвия слушала, четко повторяя все действия за поварихой, а сама представляла, как находит в пустыне мясистые стебли и острые листы, как спасает от голодной смерти спутников, затерявшихся в песках.

Конечно, она и подумать не могла, что сама окажется посреди пепла и золы. Но жизнь любит преподносить сюрпризы. Так и Сильвии она протянула на раскрытой ладони повод бросить уютный мирок поварихи и подставить шею под тесьму с медальоном.

Первый раз этот повод встретился девушке на городской площади. Чему-то ухмыляясь, он сидел рядом с братьями. Его длинная, узкая ладонь постукивала по колену в причудливом ритме. Склонив обритую налысо голову набок, Крылатый поглядывал на крепыша с большими руками, сидевшего рядом, и тихо отвечал ему что-то глубоким, приятным голосом. Собеседник называл его Освальдом и оглушающе смеялся в ответ.

Сильви тогда не было и двадцати, она никого еще не подпускала к себе, мигом заливаясь краской от единственной мысли о сильном и смелом мужчине, который обязательно встретится ей однажды. Давно знакомых мальчишек, уже начавших поглядывать на нее заинтересованно, она даже не замечала. А тело ее тем временем обретало приятные глазу округлости, и коса отросла до пояса.

Но при виде Крылатого, который сидел напротив, сердце ее сжалось. Сильвия неотрывно наблюдала за его сдержанными движениями и улыбкой, что мигом смягчала острые черты лица. Потому, когда у костра зазвучала переливчатая мелодия флейты, а пары заскользили в танце по краю площади, то и дело скрываясь за пределами круга света от костра, Сильвия принялась считать.

Первой к Крылатому подошла статная красавица, чьи пышные волосы светлой волной спускались на спину. Внутри у Сильви тоскливо заныло сердце, но Освальд, подняв глаза на девушку, только покачал головой и вернулся к беседе. Красавица равнодушно пожала плечами и через мгновение уже закружилась в танце с другим.

Флейта тянула затейливую ноту, когда у костра явилась вторая соперница. Коротко стриженная, по-мальчишески стройная, она со смехом протянула Освальду ладонь, и тот от души хлопнул по ней своей, но танцевать не пошел. По заливистому хохоту Крылатых Сильвия поняла, что это был ритуал, который мог позабавить лишь тех, кто знал, что за этим кроется.

И вот тогда, задержав на мгновение дыхание, она сама поднялась и, размяв затекшие ноги, направилась к увлеченному разговором Освальду. Он не сразу ее заметил: Крылатый что-то горячо доказывая брату крепышу, когда тот его прервал, кивнув на Сильвию.

– Нет, погоди, Дейв! – вспыльчиво сказал Крылатый. – Не перебивай! Ты знаешь, что я прав…

– К тебе гостья, брат, – вкрадчиво улыбнулся тот, кого назвали Дейвом.

– Я не буду танцевать, – раздраженно бросил Освальд, даже не глядя на подошедшую девушку.

– Отказывать три раза – плохая примета, Крылатый, – на одном дыхании выговорила Сильви фразу, что крутилась в голове все это время.

И тогда мужчина поднял на нее свой холодный взгляд. Девушка мигом покрылась мурашками так, словно ее окатили ледяной водой. Но вместе с тем чуткое сердце потеплело в предвкушении.

– Так принято в Братстве – выдохнула она, силясь улыбаться, чтобы все это еще и походило на шутку.

Между ними повисла тишина. Где-то там, в другом мире, от которого их отделяла пара шагов, плавно кружилась мелодия, а танцующие пары скользили в ней, прижимаясь друг к другу. Сильви уже не знала, куда ей деться от стыда. Освальд продолжал морозить ее взглядом. Теперь, подойдя вплотную, она поняла, что Крылатый старше ее, много старше. Неверный свет костра освещал паутинки морщин на его лице, острый нос, цепкие глаза, тонкие губы и короткую темную бородку. Он был взрослым мужчиной, который многое повидал и многое пережил. И от этого у Сильвии чуть было не подкосились ноги. Она почти не слышала, как залился басовитым хохотом Дейв.

– А ведь есть такая примета, – проговорил он, утирая набежавшие слезы, и размашисто хлопнул Освальда по спине. – Теперь иди танцуй. Вон какая умница приглашает, грех отказать.

Крылатый рассеянно огляделся по сторонам, но братья, сидевшие рядом, уже подбадривающе ему кричали, заставляя подняться. Освальд вздохнул и легко вскочил. Миг, и вот он застыл рядом с Сильвией с совершенно прямой спиной и равнодушным взглядом, оказавшись лишь немного ее выше.

Крылатый протянул ей руку, и Сильви крепко сжала его ладонь, надеясь, что сумеет скрыть дрожь.

– Ну, пошли, – сказал он и повел ее между танцующими на дальний край площади.

За весь их короткий танец Освальд не произнес ни слова, взгляды их не пересеклись, его ладонь спокойно лежала на ее спине и не сдвинулась вниз, но Сильви все равно ощущала себя стремительно несущейся к высокому небу. Крылатый уверенно вел ее, неторопливо кружа, вслед за плавной мелодией флейты и смотрел куда-то вдаль поверх плеча Сильви. А она млела, чувствуя его дыхание на своей щеке.

Вот флейта издала последнюю ноту, девушка на мгновение подалась к отстраненному мужчине, и тот удивленно на нее посмотрел. Мелодия стихла, пары, весело переговариваясь, начали расходиться. Сильви застыла, ей, казалось, что она тонет в ледяной воде.

– Сильви, – выдохнула она. – Меня зовут Сильви.

Освальд лишь кивнул в ответ, развернулся и быстро двинулся в сторону костра.

На следующее утро Сильви сообщила изумленной поварихе, что больше не будет учиться ее премудростям. А уже в полдень она вошла в общий дом и заявила, что хочет стать Крылатой, точно помня слова старого Закона о том, что каждый сам вправе выбрать себе наставника.

И теперь, спустя пару лет в Братстве, Сильви листала рукописные странички с нечеткими зарисовками. Поварихи давно не было на свете, лихорадка умела уносить жизни в мгновение ока. Но книжечку с кореньями женщина отчего-то оставила покинувшей ее ученице, и блокнот с собственными записями времен ученичества, запрятанный в рюкзаке, тоже все это время был под рукой у Сильвии.

Она так зачиталась, шепотом повторяя полузабытые названия, что не слышала шагов, приближающихся к ней от угла общего дома.

– Нам нужно поговорить, – раздался над ней ровный, знакомый голос, и тень легла на исписанную страницу.

Сильви подняла голову. Она больше не вздрагивала каждый раз, когда Освальд с ней заговаривал, теперь при его приближении ее не бросало в жар, а спокойный взгляд не обдавал холодом с головы до ног. Только сердце начинало биться чаще.

– Я все равно полечу вместе с тобой. Что бы ты ни сказал, что бы ни сделал. Я полечу, – уверенно проговорила она, не давая Крылатому начать.

Девушка знала, что как только его голос окутает ее, бороться и спорить станет куда сложнее.

– Сильвия, зачем это тебе? Что ты хочешь доказать? Кому? – Освальд продолжал нависать над ней, но Крылатая опустила голову, возвращаясь к чтению.

Мужчина присел рядом, провел ладонью по безволосой голове, как он делал, если что-то выводило его из привычного состояния равнодушного спокойствия.

– Послушай, это долгий путь… – заговорил он, не дождавшись ответа, и Сильвия отметила, что голос его чуть потеплел. – Я не могу обещать, что защищу тебя от всего, что может нам встретиться.

– А я просила меня защищать, брат? – Последнее слово Сильви произнесла с явной издевкой. – Если Алиса сумела долететь и вернуться, то смогу и я.

– Алиса… – Освальд прислонился затылком к прохладной стене дома. – Кто знает, что там с ней случилось, и вернулась ли она такой же, какой улетала.

Взглянув на него, Сильви вдруг рассмеялась:

– Первый раз слышу в твоем голосе такой интерес к кому-то.

Крылатый нервно дернул плечом:

– Перестань. Ты понимаешь, о чем я. Нельзя доверять этой девчонке, нельзя безропотно следовать ее словам.

– Да-да, я помню: мы слишком долго покорно следовали приказам… – Сильви откинула тяжелую косу за спину. – Ты хорошо учил меня, я все запомнила, все поняла. И я полечу за тобой, куда бы ты ни устремился. Самое смешное, что ты уже принял это, как бы ни спорил.

– Сильви. – Мужчина закрыл глаза, сильнее прижимаясь затылком к стене. – Ты умница, все понимаешь… Меньше всего мне хочется потерять тебя в песках.

Крылатая слушала его, стараясь запомнить слова и тембр голоса. Она осознавала цену каждой из фраз, что звучали сейчас.

– Если бы ты говорил это чаще, может статься, что я бы и не полетела. – Сильвия глубоко вздохнула. – Но я буду рядом с тобой, Крылатый, прости меня за это.

Она повернулась и осторожно поцеловала Освальда в уголок рта, потом рывком встала и пошла по пыльной улице, чтобы он, не дай Святая Роща, не увидел, как расползаются по ее щекам красные пятна.

Когда запыхавшаяся, но счастливая Юли вбежала в комнату, Фета все поняла по ее глазам.

– Как пташка, да? – только и спросила она у Лина, идущего следом.

– Первый раз такое видел! – выдохнул он, присаживаясь на стул. – Вспорхнула не задумываясь, еле догнал.

– Ну что, я лечу с вами? – продолжая сиять, звонким голосом спросила Юли, не обращаясь ни к кому конкретно, но все тут же повернулись к Алисе, и та с трудом подавила стон разочарования.

– Это не увеселительная прогулка, Юли, – ровным голосом сказала она, стараясь скрыть раздражение. – Ты слишком взбудоражена сейчас, чтобы отправляться в такой путь. Ты не послушаешься приказа и погибнешь. Ты улетишь вперед, потеряешься и погибнешь. Ты устанешь, начнешь нас задерживать, и погибнем мы все.

Юли растерянно оглянулась на Лина, но тот молчал, поджав губы. Фета старательно делала вид, что перекладывает травы на полках. Словом, они опять не участвовали в споре, оставляя решение за Алисой.

– Если устану, можешь бросить меня в песках. Ты была бы рада от меня избавиться, – вырвалось у Юли от злости, и девушка тут же поняла, как по-детски это прозвучало. – Мне обещали, что если я сумею взлететь, то отправлюсь с вами. Ты обещала, Крылатая!

Алиса поняла, что пора сдаваться. Слова о предназначении, что произнесла Фета, теперь крутились в голове, как надоедливые мухи. Она не могла просто отмахнуться от них, даже в угоду собственному желанию не брать с собой Юли, хотя оно и было подкреплено серьезными доводами рассудка. Но что там рассудок, если у стоящей здесь девушки за пару часов выросли крылья, и она уже летает так, словно была рождена для этого…

– Ты будешь за нее отвечать? – строго произнесла Алиса, оборачиваясь к Лину.

Тот встрепенулся, поглядел на мрачную подругу и перевел взгляд на Юли, которая умоляюще смотрела на него.

– Я перед Юли в долгу, если она хочет лететь, то… что ж, я буду за ней следить.

Юли тонко взвизгнула и в мгновение ока повисла у Крылатого на шее. Ее ноги не касались пола, из-за чего она казалась маленькой и невесомой, а Лин выглядел совсем уж долговязым.

Алиса замерла, разглядывая их, и сама удивилась, как спокойно продолжало биться сердце. Даже в годы их детской дружбы ей были неприятны подружки Лина, которые висли на нем, восторженно хихикая, – но сейчас Крылатая не чувствовала почти ничего, кроме легкой грусти, похожей на прохладный ветерок.

– Коль отвечаешь, голубчик, так иди помогай ей собраться. – Фета подошла к внучке, которая уже отпустила парня и теперь смотрела на бабушку лучистыми серыми глазами с медными крапинками.

– Бабушка, спасибо… – только и сумела произнести она.

– Не меня благодари, и не ее, – Фета кивнула на Алису. – И даже окаянного этого не благодари.

С этими словами старуха подняла руку и кривым пальцем легонько ткнула в край багрового круга на нежной девичьей груди, что виднелся из-под распахнутого ворота рубашки.

– Отца благодари. Это он тебя спас, себя предал, братьев предал, а тебя спас.

С лица девушки медленно сошла улыбка: Юли вдруг поняла, что бабушка с ней прощается.

– И мать благодари. Она себя не пожалела, а тебе подарила жизнь, – прибавила Фета, не скрывая дрожи в голосе. – И куда бы ты ни летела, помни и благодари их.

Девочка судорожно кивнула и порывисто обняла старуху, утыкаясь лицом в ее сухое плечо. Фета провела ладонью по узкой спине, ощутив два бугорка, в которых теперь спали крылья, и прижала к себе внучку, желая вдохнуть запах волос, в первый раз запыленных, опаленных солнцем, а после мягко ее отстранила.

– Иди, девка. Нет у нас времени. Иди.

Юли послушно выскользнула из комнаты, Лин последовал за ней, но в последнюю секунду Фета цепко схватила его за рукав.

– Не убережешь ее, Крылатый, так и знай: где бы я ни была, где бы ты ни был, отыщу и душу вырву, понял?

Пугающее серебро заполнило глаза старухи, парень замер от ужаса, что в миг накрыл его. Но через мгновение морок рассеялся, и Фета вытолкала Крылатого за дверь.

– Это было лишним, – заметила Алиса. – Он хороший человек, можно его не запугивать. Если уж пообещал, то слово сдержит.

– Лишнее, не лишнее, а пусть будет. – Фета помолчала. – Скоро в путь, Жрица, но ты меня послушай еще чуток. Слишком уж на силу Юли не рассчитывайте. Сок ее, конечно, напитал, но чтобы от смерти спасти кого… Не выйдет это у нее. Чтобы вытащить паренька, она всю жизнь пила силу из медальонов. И то чуть не ушла…

Алиса внимательно слушала старуху, перебирая оранжевый мех на спинке вылезшего из-под стула Чарли. У лисенка был заспанный вид, он терся лбом о ее ладонь и слабо урчал.

– Вот долетите, ты уж попроси у Алана своего веточку. Одну-единственную живую веточку. Юли от нее напитается, вот тогда обучение и завершится. Вот тогда она Лекарем и станет.

Крылатая легонько щелкнула Чарли по носу, улыбнулась и засунула руку во внутренний карман. Пальцы сразу нащупали тонкую палочку.

– Вот такую? – спросила она, с наслаждением наблюдая, как округлились глаза старухи.

Протянув руки, Фета засеменила к девушке через всю комнату, слепо натыкаясь на предметы, а когда ее дрожащие пальцы прикоснулись к нежной древесине, старуха не смогла сдержать стон. Низкий, животный, он поднялся из самого нутра, царапая горло, чтобы сорваться с губ.

Алиса отшатнулась, но Фета схватила ее запястье, притянула к себе и, напевая что-то чуть слышно, склонилась над тонкой веточкой. Крылатая замерла, стараясь не дышать и не думать даже, чтобы не разозлить старуху.

Скривленными старческой немощью пальцами Фета ощупывала каждую мельчайшую шероховатость на нежной коре, обдувала крепкие зеленые почки, слегка дотрагиваясь до них с немыслимым трепетом. Казалось, будто мать отыскала свое любимое, давно утерянное дитя и теперь боится навредить ему руками, которые забыли уже, как дарить ласку.

Наконец Фета сумела совладать с собой, она осторожно провела пальцем по ветви в последний раз и подняла на Алису сверкающие глаза.

– Ох, спасибо тебе, Жрица, ох, потешила.

Старуха словно бы распрямилась, вытянулась вверх. Нещадная ломота в колене, изводившая ее, успокаивалась, из ног уходила тяжесть, глаза снова стали различать предметы четко, и даже дыхание, по-старчески тяжелое еще мгновение назад, вновь обрело легкость.

– Я рада… – улыбнулась Алиса. – Ты выхаживала Лина, ты растила нас всех. У Города не будет другого шанса отплатить тебе за все добро. Я бы отдала тебе ветвь, но сама понимаешь, это для Юли.

Фета с наслаждением потянулась.

– Мне и этого с лихвой, милая. Но Юли ее пока не отдавай, жди и приглядывайся, поймешь, когда время настанет.

Крылатая кивнула, она уже поняла: как бы Лин ни обещал беречь девочку, в этом пути дочь Томаса станет ее ношей и ответственностью. Возможно, одной из самых тяжелых в жизни.

Алиса огляделась: в углу комнаты лежал ее собранный в путь рюкзак, на нем удобно свернулся Чарли.

– Надо бы его покормить, – задумчиво протянула девушка, да и сама она не отказалась бы от плотного обеда.

Пока Чарли энергично жевал грибной брусок, Алиса с удовольствием утоляла голод свежей похлебкой, которую, любовно обернув миску в теплую шаль, принесла Фета. Они сидели вдвоем за столом, почти не разговаривая, как всегда бывает перед дорогой, когда главное сказано, а последние минуты до разлуки тянутся нескончаемо долго.

Алиса с облегчением выдохнула при звуке открывающейся двери. Крылатая ожидала увидеть Лина, привлеченного аппетитным запахом, или на крайний случай Юли, все такую же раздражающе счастливую – но в дверях показалась вихрастая голова Троя. Пока Фета поднималась ему навстречу, Алиса успела разглядеть небывалую озабоченность на лице парня, обычно готового дурачиться до скончания времен.

– Наши сказали, в Городе что-то назревает, – быстро проговорил он. – Собираются люди, у добровольцев оружие, говорят, что сам старик поведет их к Черте.

Алиса почувствовала одновременно страх и желание действовать немедленно.

– Освальд передает, что надо выдвигаться прямо сейчас. Пока люди не увидели тебя и Лина, ведь все знают, что он полумертвым в лазарете лежал…

– Прознал, стервец! – прорычала Фета, отталкивая Троя. – Дай пройти, мальчик.

Крылатый отскочил и с удивлением посмотрел на Алису, которая тоже уже поднялась, подхватывая рюкзак.

– Все ждут нас у Черты, надо спешить, – на ходу сказал Трой, когда они шли по коридору.

Дверь в комнату Юли, всегда плотно запертая, была распахнута. Алиса заглянула внутрь, снова невольно удивившись, как можно было расти в таком закутке, без друзей и родителей, с одной полоумной бабкой. Но ответа не было. Перед ней стояла взлохмаченная девочка, с испугом смотрящая на бабушку. Фета что-то горячо шептала ей на ухо, стуча пальцем по виднеющемуся следу от медальона. Юли рассеянно кивала, поглядывая через плечо на Лина.

Тот тем временем засунул в большой рюкзак последнюю рубаху и, плотно завязав, закинул его на спину. По раздутым бокам было понятно, что в рюкзаке поместились не только его вещи, но и все, что в суматохе успела подобрать для себя Юли.

Алиса хотела было сказать ему, что каждый сам несет свой груз, но Фета уже выталкивала их, шипя и ругаясь.

Таиться больше смысла не было – это старуха понимала отчетливее всего. Если Правитель собирал народ, выдав ему оружие, если он сам решился выйти наружу, значит, в ход пошли последние медальоны. Старик никогда не решился бы на это, не будь он уверен, что прямо сейчас раздобудет свежую, сочащуюся силой древесину. Выходит, что он прознал не только о возвращении девочки, но и о волшебном излечении Крылатого Вожака. Только дурак не объединил бы две эти новости, только полный дурак бы не понял, что Алиса вернулась с мощью большей, чем он, дряхлеющий уже не по дням, а по часам, мог и мечтать.

А значит, время пошло на минуты.

Вестникам надо было успеть взлететь. Никто из Братства не подчинится приказу напасть на своих, а без Крылатых вернуть самовольный отряд старик не сумеет. Потому Фета почти бежала, поднимая старыми ногами облака пепла. Она неслась по знакомым улицам, покрикивая на молодняк, и молилась всем Святым так неистово, как никогда раньше.

Только бы успеть, только бы выйти к Черте раньше одурманенных чужой силой вооруженных воинов. А дальше будь что будет. Как только маленькая Юли улетит, Фете станет все равно. Старик может хоть распять ее старое тело на площади, закидав его камнями. Фете будет все равно. Фета уже победит.

Но когда они обогнули площадь, не заметив там ни одного добровольца, старуха поняла, что столкновения не избежать. В ее жилах медленно текла сила, которой она успела напитаться от молодой веточки. Потому, не сбивая шага, Фета принялась собирать ее последние остатки в ладонях, чувствуя, как пальцы наливаются серебряным пламенем.

Алиса, шагающая чуть позади, сразу поняла это своим новым, необъяснимым умением чуять, как перетекает из сосуда в сосуд сила Рощи. Она удивленно поглядела на Фету, но сказать ничего не сумела, боясь сбить дыхание и замедлить бег через пустынный город.

Чарли ободряюще зарычал у нее под курткой, Алиса просунула руку за пазуху и почесала бок лиса; на сердце сразу стало спокойнее.

Они вышли на плато у Черты за мгновение до того, как толпа возмущенных жителей перерезала им путь. Люди что-то выкрикивали, но в их глазах Алиса не прочла ни гнева, ни злобы. Там отражалась одна только чужая власть, темная и затхлая, питающаяся из чего-то, что не может принадлежать человеку.

У камня их ждали Братья, стоявшие полукругом, прикрывая собой будущих Вестников. Скрывшись за их спинами, словно за плотной стеной, Алиса наконец смогла выдохнуть. В боку жгло, горький тяжелый воздух почти не наполнял ее легкие, уже привыкшие к порывам свободного ветра над пустыней. Девушка покосилась на Юли, которая слегка побледнела, переводя испуганный взгляд с бабушки на Лина, успевшего уже выбраться в самый первый ряд.

– Отдай мне Вестницу, старая! – пронесся над толпой властный голос, полный странной силы.

На бесконечно долгое мгновение Алисе показалось, что братья послушно расступятся, выталкивая ее прямо в лапы Правителя. Так же, как аккуратно, но неумолимо, вытолкнули ее из своих рядов, исполняя приказ Томаса.

Но строй не шелохнулся, а Лин, гордо выпятив подбородок, крикнул старику что-то неприличное и полное желчи. Братья захохотали, подбадривая себя этим пустым смехом. Алисе не было видно ни Освальда, ни Сэма. Рядом с ней стояли только близнецы и Юли, которая потеряла из виду бабушку и все-таки пала духом. Алиса протянула руку и ободряюще погладила девушку по плечу.

– Не бойся, – шепнула она.

Юли слабо улыбнулась, и тут раздался голос Феты:

– Ты не получишь ее, старик. Ты больше никого не получишь. Словом Рощи я приказываю тебе отвести людей и дать новым Вестникам дорогу.

– Новым Вестникам? – Правитель натужно засмеялся. – Я не давал вам права выбирать Вестников. Я вообще не давал вам прав. И тебе, Фета, и твоим крылатым друзьям. Отдай мне девку, и можешь идти по своим делам. Скольких ты сегодня похоронила, лекарша?

В толпе издевательски засвистели.

Алиса почувствовала, как цепкая рука схватила ее под локоть; она начала вырваться, но тут же поняла: это Освальд тащит ее куда-то вперед, давая понять жестами, что надо следовать за ним, а не противиться.

Фета что-то говорила и говорила, отвлекая внимание старика. За сомкнутыми спинами братьев Правителю не было видно, как Вестники пробираются к Черте: еще шаг, еще один… Старухе так отчаянно хотелось обнять на прощание Юли, рассказать, сколько чудес ждет девушку в Роще. Но время было упущено. И все, что могла Фета, копя последние силы в ладонях, это заговаривать напитавшегося мощью медальонов Правителя, чтобы он не отдал приказ, чтобы Братьев не растерзали тут же, на камнях Черты.

Она не запомнила момент, когда слова иссякли, и люди, знакомые ей дюжины лет, ринулись вперед, валя друг друга с ног в жажде первыми сомкнуть потные ладони на шее вестников. Фета оглянулась: отряд был уже на самой кромке, еще мгновение – и они взлетят.

«Самое страшное позади», – подумала она, но тут добровольцы нахлынули на поредевший полукруг братьев.

Мир померк перед глазами, когда старая Фета увидела, как падает первый Крылатый, пронзенный насквозь длинным копьем. Лишенные на земле своего главного преимущества, они падали под градом ударов, беснующаяся толпа вопила, срывая с них медальоны, опрокидывая на землю, что уже щедро обагрилась крылатой кровью.

Фета ничего не слышала, уши заложило от низкого гула, мельтешащие вокруг люди перестали казаться живыми, реальными существами. Только старик, напитанный украденной силой, существовал во плоти в этом новом сером мире. Фета слышала его хохот, захлебывающийся, истеричный, ликующий. Долгие годы Правитель ненавидел Крылатых, и теперь, отдав приказ их уничтожить, он переполнился восторгом от своего всевластия. Не подумав ни о том, как будет жить Город без своих воинов-защитников, ни о том, как быстро иссякнет сила последних амулетов.

На дрожащих ногах Фета шагнула к нему. Она не чувствовала своего дряхлого тела, ей чудилось, что она вновь молодая Жрица и что в ней бурлит сила. Она подняла руки, повернув ладони вверх.

– Помоги мне, неназванный! – взмолилась Жрица.

Правитель захлебывался последним смехом, когда Фета ударила по нему всей мощью, что в ней осталась. Старик на мгновение замер, удивленно вытаращив на нее водянистые глаза, бешеная улыбка исказила его лицо, превращаясь в звериный оскал. Правитель дернулся и рассыпался пеплом в одно мгновение.

Но этого Фета уже не видела. Глаза ей застилал мягкий солнечный свет, что тонкими лучами пробивался через густую сочную листву Рощи. Пьянящий воздух полнился запахами влажной земли и мха, где-то в кронах сладко пела незнакомая птица. Фета с наслаждением вытянула стройные ноги, подставив лицо нежным лучам. По телу разливалась сонная нега, впереди были только солнце, трава и Роща. И ничего, кроме них.

Когда Вестники добрались до Черты, беснующаяся толпа уже ринулась на братьев.

Тонко вскрикнув, Трой бросился было назад, и сестра тут же рванулась за ним – но лапищи Большого Сэма молниеносно схватили их, прижав огромными ладонями к могучим бокам. Великан ждал приказа от своего командира, однако Освальд сам застыл, лихорадочно отыскивая взглядом среди падающих братьев Дейва. Но медлить было нельзя, в любое мгновение добровольцы могли сломить сопротивление остававшихся в строю Крылатых и наброситься на них, Вестников, если прямо сейчас не взлететь, сделав шаг с Черты.

– Освальд! – крикнула ему Сильви, болезненно морщась. – Мы должны лететь!

И она первая шагнула вниз, чтобы тут же расправить крылья. Мужчина кивнул, с болью отрывая взгляд от поверженных друзей. Не сумев отыскать среди них Дейва, он тоже взлетел, не мешкая больше ни мгновения.

Сэм проводил его взглядом и швырнул близнецов в пустоту. Их крик оборвался, как только две пары одинаковых смоляных крыльев распустились над пропастью.

На земле остались только трое Вестников. Алиса, стараясь не оборачиваться на крики, тянула за руку упирающуюся Юли.

– Там бабушка, там же бабушка! – повторяла девочка, вырываясь.

Белый как полотно Лин обхватил ее за плечи и поволок к Черте, что-то яростно нашептывая. Алиса успела заметить в его глазах такой отчаянный страх, что сама испугалась. Когда Лин и Юли взлетели, она облегченно вдохнула и шагнула к кромке.

В это мгновение за ее спиной раздался сухой хлопок, в воздухе запахло свежей травой и дождем так, как никогда еще не пахло в Городе. Давящая тишина повисла над толпой. После криков и стонов она показалась Алисе оглушающей.

Оборачиваясь, Крылатая уже знала, что увидит. На залитом кровью плато лежали мертвые тела, одни раненые надсадно стонали, другие ползли, не видя куда. Алиса заставила себя не вглядываться в лица, страшась, что, узнав хоть кого-то, она просто не сумеет сдержаться и бросится на убийц братьев.

Но чуть дальше, там, где тел было меньше, словно бы их раскидало по сторонам, лежало что-то еще. И только своим новым чутьем Алиса распознала в куче старого тряпья знакомую юбку Феты.

Сердце пропустило удар и забилось со страшной частотой. Старуха упала навзничь, вытянув безжизненные руки. Ее кисти обуглились, словно их опалило бушующее пламя. Алиса не видела лица, но понимала, что оно сожжено, как и все остальное тело.

Спустя дюжины дюжин лет серебряный Огонь настиг свою Жрицу, пожрав ее изнутри в уплату за последнюю вспышку.

– Бабушка! – оглушающий, полный нестерпимой боли крик разнесся над безмолвным плато.

Юли кричала, надрывая горло, и билась в сильных руках Лина, который старался удержать в воздухе их обоих. Алиса отвернулась, сглатывая ком в горле.

Она летела до самой Гряды не оборачиваясь, а перед глазами у нее стояла Фета – статная Жрица в зеленом платье, с тяжелым венком на голове.

Венком, что сжимал теперь виски Алисы.