Глава третья
Париж встретил Виктора прекрасной солнечной погодой. Он заселился в небольшом уютном отеле «Paris Bastille Boutet», расположенном в районе Бастилии. Выбрал это место по одной причине: в двух шагах пролегал бульвар Вольтера, а именно там находилась квартира Соланж. Виктор хотел во что бы то ни стало выяснить все о своем двойнике и постараться избавиться от него. Но первым делом необходимо было решить проблему сестры. Он уже позвонил Идрису и обо всем рассказал. И сейчас, едва заселившись, набрал его номер и назначил встречу.
Он плотно поужинал в кафе на площади Бастилии. Из окна была видна колонна, торчавшая посередине, как огромный жезл. Виктора это отчего-то раздражало, и он даже сел спиной к окну. Но нервное напряжение не проходило, несмотря на обильную еду. И Виктор заказал бокал бордо. Но и вино не помогло расслабиться, по спине бежали мурашки, руки подрагивали. Ему вдруг захотелось бросить все и уехать куда глаза глядят. Но от себя не убежишь, это он знал точно. Виктор невероятным усилием воли взял себя в руки и, чтобы отвлечься от снедающих его тревожных мыслей, сосредоточился на молодой паре, усевшейся за соседний столик.
Они ругались, не переставая. Девушка, миловидная юная брюнетка, на вид простушка, хмурилась, ее лицо выглядело огорченным, глаза покраснели от недавних слез. Энергетическое поле казалось нестабильным. Темно-серые с сиреневыми прожилками тона многое сказали Виктору. И он более внимательно вгляделся в пару. Они общались на французском. Девушка упрекала парня в неверности, говорила о том, как ей больно, о разбитых надеждах. Она выглядела убедительной в своих чувствах. А вот ее друг, ухоженный, манерный, самоуверенный, одетый дорого и модно, показался Виктору равнодушным эгоистом. Его стабильное зелено-оранжевое поле говорило о том, что он в гармонии с собой и миром и слова подружки его мало задевают. Но ее бесконечные жалобы и упреки все-таки вывели парня из равновесия. Агрессивные красные всплески начали все ярче пробиваться в его ауре. И вот он вскочил, закричал, что ему все надоело и он уходит навсегда. Редкие посетители кафе повернули головы к ругающейся паре, затем подошел администратор. Парень что-то резко сказал ему, кинул деньги на столик и быстро удалился. Девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Виктор сканировал ее поле, но фиолетовый цвет не появился, и он вздохнул с облегчением. Официантка увела девушку в туалет.
«Любовь! – размышлял Виктор. – Одно страдание. Даже если все и начинается радужно, то таких сцен не избежать. И стоит ли оно того? Нервные клетки, как всем известно, не восстанавливаются. И раны на сердце не заживают со временем, что бы там ни говорили».
Он допил кофе и попросил счет. Бурная сцена между влюбленными отвлекла его и позволила немного снять напряжение. Но по привычке ловца он все еще беспокоился о девушке. И решил дождаться, когда она выйдет из туалета.
И вот она появилась. Волосы были приглажены, лицо умыто, но эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Виктор внутренне содрогнулся, заметив появившиеся фиолетовые тона, пятнающие ауру девушки. Он уже хотел встать и подойти к ней, но в этот момент дверь кафе распахнулась и вбежал ее возлюбленный. Он был взволнован, лицо выражало испуг и раскаяние, в руках алел букет крупных роз. Виктор искренне изумился его преображению. Налет эгоистичной самовлюбленности исчез, молодой человек страдал и не скрывал этого.
– Милая, милая, – нервно заговорил он, кидаясь к вскочившей подруге. – Прости! Я такой идиот…
Посетители кафе замерли, наблюдая за ними. Девушка улыбнулась сквозь слезы и прижалась к нему. И все вздохнули с облегчением, кое-кто даже захлопал в ладоши. Виктор порадовался за влюбленных и с чистой совестью покинул кафе.
На улице он глубоко вздохнул и медленно пошел к набережной Сены. Вечер был чудесным. Мягкий теплый воздух, только начавшая желтеть листва, серо-синее небо с розовыми отсветами заката, зажегшиеся фонари, подсвеченные старинные здания – уютная атмосфера «города любви» умиротворяла. Виктор почти полностью избавился от нервного напряжения и был готов к разговору с высшим.
Он прошел через ворота и оказался на одной из самых старых площадей Парижа – на площади Вогезов. По периметру она застроена похожими друг на друга домами из древнего кирпича, образующими сплошную стену. В свое время в одном из них жил кардинал Ришелье, отчего-то вспомнилось Виктору. Идрис ждал его как раз возле этого дома. Его внушительная накачанная фигура в распахнутом черном кожаном плаще четко выделялась на фоне красного кирпича. Виктор подошел и крепко пожал протянутую руку.
– Ты удачно выбрал отель, – с улыбкой заметил Идрис. – Неподалеку одна из наших баз. Пошли?
Они медленно двинулись по улице, миновали Центр Жоржа Помпиду. Идрис с усмешкой заметил, что вентиляционные отдушины торчат как перископы гигантских подводных лодок, застрявших где-то под землей. Виктор охотно согласился. Поначалу он недоумевал, зачем Идрис назначил встречу на площади Вогезов, если, как оказалось, неподалеку находится база Ордена и, судя по всему, они направляются именно туда. Проще было встретиться возле базы. Но скоро понял, что высший хочет непринужденно поболтать с ним во время прогулки и таким образом прощупать настроения ловца. И он легко пошел навстречу и отвечал максимально искренне на любые вопросы. Речь шла о Еве. Виктор уже все рассказал о девочке, когда звонил из Коврова, но, видимо, так неожиданно появившаяся сестра не давала начальству покоя. Особый акцент был сделан на эмоциональном состоянии ловца.
– Я рад и даже счастлив, – серьезно ответил Виктор. – Я же совершенно одинок, и вдруг родная душа!
– Но ты становишься уязвимым, – заметил Идрис.
– Я знаю, и все равно… я счастлив!
– Будь максимально осторожным, – посоветовал высший. – И лучше вообще никому не сообщай о сестренке.
– Да мне и некому! Ева будет жить в Коврове, в моем доме под присмотром хороших людей, пойдет в школу, я буду периодически навещать ее. Девочка она умная, я постараюсь ей объяснить, что можно говорить посторонним, а чего нельзя.
Они приблизились к какой-то старинной, готической на вид церкви. Виктор поднял голову, обозревая монументальное здание, сочетающее в себе ренессансные формы классических фасадов и архитектуру готики. Он заметил на крыше храма голову оленя.
– Церковь Сент-Эсташ, – пояснил Идрис, хотя Виктор не задавал никаких вопросов. – А голова оленя – это отголосок одной легенды о святом Евстафии, в честь которого и назван храм. Он увидел крест именно рогов оленя, решил, что это божий знак, и принял христианство. Евстафий был знаменитым римским военачальником и стал христианином на два века раньше, чем это следовало делать, в результате чего его замучили.
Идрис обошел здание справа. Виктор, не задавая вопросов, следовал за ним. Они оказались возле едва заметного входа, полускрытого низким козырьком, густо заплетенным плющом. Идрис легко стукнул ручкой-кольцом по металлической, слегка заржавленной поверхности двери. Она приоткрылась, из темной глубины проема раздалось тихое:
– Sub rosa…
– Sub rosa dictum, – так же тихо ответил Идрис.
Это было традиционное приветствие членов Ордена, неизменное веками. Розу, как символ молчания, древние римляне часто вешали над столом во время пиршеств в знак того, что о сказанном под розой во время застолья следует молчать где бы то ни было. И потом появилась устойчивая латинская фраза: «Sub rosa dictum», что в переводе означает: «Под розой сказано». Посвященные понимали эти слова как «держать в секрете».
Идрис вошел в темноту прохода и начал спускаться в подземелье по очень крутой, каменной, выщербленной временем лестнице. Виктор вздохнул и последовал за ним…
…Завывал холодный осенний ветер, над кладбищем неслись яркие разноцветные лоскутья опавшей листвы, но их мертвая красота лишь усугубляла мрачную картину. Виктор сидел возле надгробья. Сегодня была годовщина смерти матери. Его душа застыла, будто закованная в панцирь льда.
– Витенька? – раздался слабый дрожащий голосок, и он поднял голову.
К могиле подошла пожилая женщина. Ее глаза покраснели от слез, она куталась в серый вязаный платок и дрожала, словно от невыносимого холода.
– Кто вы? – вяло удивился Виктор, пододвигаясь и уступая место на короткой скамье.
Женщина села и достала из тканевой самодельной сумки бутылку водки и пластиковые стаканчики. Виктор, не задавая вопросов, разлил спиртное. Они выпили, не чокаясь, за упокой рабы божией Людмилы.
– Меня зовут Властелина Витальевна, – представилась незнакомка. – Можешь звать меня бабушка Власта.
– Бабушка?! – изумился Виктор, выходя из оцепенения, и внимательно вгляделся в серые глаза женщины.
Навыки ловца снова включились, и он четко ощутил родную энергию. Но родители его матери уже умерли, а отца он так и не знал.
– Да, да, – со вздохом проговорила Властелина Витальевна, словно отвечая на его невысказанный вопрос, – я мать твоего папы. Ты уж прости всех нас, что никогда не объявлялись и не принимали участия в твоей судьбе. Витя, твой родной отец, такой уж человек, настоящий мотылек, порхающий по жизни от цветка к цветку. А что с него взять? Певческая натура.
– И откуда вы обо мне узнали? – тихо спросил Виктор, стараясь взять себя в руки.
– Да ведь мы местные, родом из Коврова, – сообщила она. – Это потом уж сын мой стал артистом и укатил работать во Владимирский театр. Домой-то редко появляется. Но вот как-то приехал, крепко выпил. Да и давай мне вдруг рассказывать, умываясь пьяными слезами, что одна из его одноразовых подружек, прости, но именно так он выразился, написала и сообщила о сыне. Но он будто ей не поверил и искать тебя не стал. Потом он заснул, а я все его старые тетрадки перерыла, весь его письменный стол обсмотрела и таки письмо это нашла! И адрес на конверте был. Сохранила я адресок. Да все, старая дура, не решалась объявиться. Боялась я гнева твоей матери, думала, на порог не пустит, что уж говорить о тебе, моем внуке! Молодежь-то нынче резкая, самостоятельная! И вот дождалась… Людмилочку бог прибрал, и остался ты сиротой при живом отце.
– И как он? – с трудом уняв дрожь, уточнил Виктор.
– Все порхает, все поет, – со вздохом сообщила Властелина Витальевна. – Жен не перечесть! На что рассчитывает? Уже не юнец! Пора бы осесть.
– Мне бы его данные, – после паузы попросил Виктор. – Разыщу, познакомлюсь.
– Хорошо, хорошо, – явно обрадовалась бабушка.
Виктор вынул из кармана блокнот и ручку, Властелина Витальевна продиктовала. Потом сказала, что счастлива от встречи и не хочет, чтобы внук ее забывал. Виктор ощутил, как волна горячей любви затапливает его, неожиданно расчувствовался, уткнулся головой в ее плечо и расплакался. Бабушка гладила его по спине, голове, бормотала слова утешения и тоже плакала.
С кладбища они ушли вместе. Виктор не хотел возвращаться в свой пустой дом, и бабушка пригласила его к себе. Она жила хоть и в центре города, но в старой панельной хрущевке, обставленной бедно. Правда, Виктора порадовала почти стерильная чистота ее жилья. По пути они, по его настоянию, зашли в супермаркет, и он накупил дорогих изысканных продуктов и напитков. Властелина Витальевна только охала и все говорила, что не стоит так из-за нее тратиться. Допоздна они просидели за столом, бабушка многое рассказала ему об отце. Они крепко выпили, и Властелина Витальевна оставила его ночевать. Наутро они снова начали разговаривать. Виктор ощущал, как ему становится все легче на душе, и понимал, что «родная кровь» притягивает и дает успокоение его расшатанным нервам. И Властелина Витальевна радовалась общению с внуком. У нее будто груз с души упал.
Но отцу Виктор так и не позвонил. Он несколько раз пытался, но лишь смотрел на айфон, не в силах набрать номер. Он никак не мог простить ему. Властелина Витальевна лишь раз осторожно спросила внука, объявился ли он отцу, но Виктор опустил глаза, отрицательно помотал головой и глухо проговорил, что не может себя заставить. Бабушка вздохнула и сказала, что это ничего и со временем все образуется.
…Гроб опустили в готовую могилу, Виктор бросил цветы, упал на землю и разрыдался. Он не хотел, чтобы бабушка покидала его. Ему необходимо было с кем-то обсуждать мелкие бытовые проблемы, болтать ни о чем, смеяться вместе из-за пустяковых забавных происшествий, делиться настроением. Конечно, бабушка была не в курсе его работы, она думала, что внук занимается бизнесом и поэтому часто уезжает в командировки, но Виктору было так приятно звонить ей, знать, что кто-то на этом свете искренне его любит и всегда рад общению и встречам. И он всей душой привязался к родственнице. Но бог забрал у него и это. Всего три месяца назад он познакомился с бабушкой, и вот ее не стало. Властелина Витальевна умерла неожиданно, во сне. Медицинское заключение: тромб закупорил вену, в результате чего и наступила смерть. Для Виктора это был удар такой силы, что впервые за время служения Ордену он задумался о добровольном уходе на тот свет. Глубина депрессии, в которую он упал, пугала. Виктор в один момент словно разуверился во всем светлом и добром и видел в жизни одно лишь зло и страдание. И ему невыносимо захотелось покончить со всем разом.
Похоронив бабушку и проплакав на ее могиле до ночи, он, находясь в каком-то сомнамбулическом состоянии, пришел в древний заброшенный монастырь на краю Коврова. Там находилась одна из баз Ордена, и именно там в свое время Идрис посвятил его в ловцы. Виктор спустился в темное подвальное помещение. И словно по мановению волшебной палочки зажглись факелы. Виктор огляделся, он хорошо помнил это место. Мозаичные плиты пола казались тщательно вымытыми, несколько кресел с высокими спинками стояли полукругом возле большого стола. На нем находился громоздкий, старинный на вид подсвечник из черненого серебра, отлитый в форме креста, увитого коваными розами. Виктор схватил его и прижался пылающим лбом к холодному металлу. Острые концы лепестков роз вдавились в кожу. Но физической боли он не ощущал, душевная была неизмеримо сильнее. Виктор, не выпуская символ Ордена, упал на пол и застыл.
Прошло около часа. Он уже ничего не соображал, измотанная нервная система отказывалась реагировать на что бы то ни было. Слезы высохли, сладкая мысль о том, что он может немедленно покончить со всем этим, странно радовала. А ведь он, будучи ловцом, точно знал о ждущей его участи. Но даже попасть во власть прилипал сейчас не пугало. Виктор хотел лишь одного: не быть в этой черной реальности. Он встал, все еще прижимая подсвечник к себе. Казалось, что его тяжесть сильно увеличилась. Виктор усмехнулся и потрогал края лепестков кованых роз. Они были острыми. Виктор провел пальцами по лбу и увидел следы крови. Металл порезал кожу.
– Прекрасно! – пробормотал он, поднеся подсвечник к шее и придавив яремную вену острым краем лепестка.
И замер. Проблеск сознания заставил вздрогнуть, Виктор реально испугался того, что хочет совершить, и быстро поставил «орудие» обратно на стол. Он отпрянул на шаг и остановившимся взглядом смотрел и смотрел на крест, увитый розами. Разум окончательно прояснился.
– Я успел вовремя, – услышал он позади себя и резко обернулся.
Темная внушительная фигура выдвинулась из тьмы в круг света.
– Идрис! – вскрикнул он и закрыл лицо руками.
– Как ты мог даже помыслить?! – грозно спросил высший.
– Слишком много боли, это невыносимо, – прошептал Виктор. – Но ты же видишь, я жив, пришел в себя, больше этого не повторится. Я справлюсь…
– Рад, что ты одумался, – более спокойно ответил Идрис. – Но все равно я обязан принять меры.
Сознание Виктора затуманилось. И вот он будто бы снова очутился на могиле матери в тот день, когда к нему пришла Властелина Витальевна. Что было дальше, он не помнил…
…Виктор судорожно вздохнул и пришел в себя. Он вздрогнул, поняв, что находится в помещении одной из баз Ордена. Но это был не Ковров, а Париж. И они с высшим сидели за столом в обширном подвале церкви Сент-Эсташ. Подсвечник – крест, оплетенный розами, стоял между ними. Виктор вгляделся: но это была другая модель. Крест отлили в форме рогов оленя. Это он видел четко и окончательно осознал, что вернулся в реальность. Три красные зажженные свечи давали слабый неверный свет, углы огромного подвала терялись во тьме.
– Что это было?! – нервно спросил Виктор.
Истина мгновенно открылась ему и пронзила болью. Он пристально посмотрел в раскосые глаза Идриса и вздрогнул, не веря своей догадке.
– Выпьешь? – спокойно предложил тот и махнул рукой.
Из тени выступил монах в длинной темной рясе с надвинутым на лицо капюшоном. Он бесшумно приблизился и поставил на стол поднос. Виктор увидел бутылку красного вина, два хрустальных бокала, блюдо с сыром и кисти черного винограда. Монах вынул пробку и молча удалился.
Идрис разлил вино, Виктор ощутил терпкий запах старого выдержанного бордо и пригубил.
– Элитное шато-икем, изготовленное во Франции в восемнадцатом веке, – невозмутимо сообщил Идрис, наблюдая, как Виктор пьет.
– Не отравишь? – усмехнулся тот. – Уж больно старое винцо!
– Его цена почти сто тысяч долларов, – заметил Идрис и сделал глоток.
– Безусловно, дорогая и изысканная отрава, – не унимался Виктор. – Значит, ты стер мне кусок памяти? – в упор спросил он.
– Пришлось, – признался высший и взял кисточку винограда. – Ты как-то неадекватно воспринял смерть бабушки.
– И что?! Я живой человек… И подвержен слабостям, – глухо проговорил Виктор.
– Прежде всего ты ловец! – напомнил Идрис.
– Но как помешало бы моей работе то, что я наладил бы контакт с родным отцом? – раздраженно спросил Виктор. – Ты стер память и лишил меня такой возможности. А сейчас он уже умер.
– Так получилось, – нехотя ответил высший. – Я даже представить не мог, что ты дойдешь чуть ли не до последней черты из-за ухода бабушки.
– Тебе не понять! – сухо бросил Виктор.
– Да где уж нам! – презрительно бросил Идрис. – И правда, мне не понять. И знаешь что? – повысил он голос. – Отчего ты так не доверяешь Господу Богу! Ты тогда на базе в Коврове так кричал о его жестокости, несправедливости, что хотелось взять кляп и заткнуть тебе рот. Ты бесновался, возмущался. Я, конечно, понимал, что у тебя отходняк после стресса, когда ты чуть не убил себя, и дал тебе возможность орать сколько захочешь. Но твои нападки на Господа Бога вывели меня из себя. Не нам, простым смертным, осуждать его решения: кому жить, а кому умирать. Твоей бабушке тогда пришел срок, и ее забрали в иной мир.
– В этом ты прав, – тихо признал Виктор.
– Поразмышляй на досуге о таких вещах, – посоветовал Идрис и разлил вино по опустевшим бокалам.
– Странно, что я могу вспомнить этот потерянный кусок моей жизни, – заметил Виктор, понемногу приходя в себя.
– Ничего странного, – сказал Идрис. – Я просто закрыл его, запер в одну из шкатулок твоей памяти, а сейчас вынул. А ты разве не так действуешь?
– Нет, у меня другой метод. Я удаляю ненужные воспоминания навсегда. Это как… ты когда-нибудь занимался видеомонтажом? – поинтересовался он.
– Было дело.
– Тогда тебе будет понятно. Это как выставить начальную точку и конечную, а промежуток между ними удалить, – пояснил Виктор. – Но твоя техника мне кажется более конструктивной. Научишь?
– Хорошо, – согласился Идрис и улыбнулся. – И я рад, что ты уже выровнял эмоции.
Они замолчали и снова выпили, закусив сыром и виноградом.
– Но зачем все это? – после паузы все же спросил Виктор. – Пусть бы сведения о моей бабушке и отце так и оставались во тьме. Зачем ты вызвал их из моей памяти именно сейчас?
– Хотел, чтобы ты вспомнил, как реагируешь на уход близких людей, – ответил Идрис. – Ты чуть не убил себя. И думаешь, что знаешь свою последующую участь?
– Стал бы кормом для прилипал, – пробормотал Виктор и содрогнулся.
– Все не так просто, – еле слышно произнес Идрис. – Ты ведь не обычный человек, а ловец. И тут правила несколько другие.
– А что, существуют правила на этот случай? – изумился Виктор. – Неужели среди нас были самоубийцы?! Но это невозможно!
– Ладно, я сказал лишнее. Забудем! – ответил Идрис.
Он вынул из портфеля папку и положил ее на стол.
– Вот, тут все документы на Романову Еву Викторовну, твою сестру. Не волнуйся, они настоящие, никто не заподозрит, что они сфабрикованы. Ты знаешь, как у нас в Ордене с этим строго.
– Так вот зачем ты восстановил кусок моей памяти, – глухо проговорил Виктор. – Да, я люблю Еву! Да, я боюсь за нее. Но ты можешь не беспокоиться, я тщательно контролирую свое эмоциональное состояние.
– Все мы живые люди, как ты верно заметил, – сказал Идрис. – Вдруг и с Евой что-нибудь случится? Пути господни неисповедимы. Ты должен быть готов ко всему. И родная сестра сейчас твое слабое звено. Случай с твоей бабушкой многое мне показал. Твое состояние после ее скоропостижной кончины…
– Не волнуйся! – оборвал его Виктор и взял папку. – Я никогда больше даже мысли не допущу о возможности добровольно уйти на тот свет.
Из записной книжки:
«Самоубийца, стремившийся уйти от жизни и обнаруживший, что он так же жив, как и раньше, находится в наиболее жалком положении. Он может наблюдать тех, кого он, возможно, опозорил своим действием, и, что хуже всего, он испытывает невыразимое чувство опустошенности. Та часть в яйцевидной ауре, которую занимало раньше плотное тело, пуста, и хотя тело желаний и приняло форму сброшенного плотного тела, оно чувствует себя пустой раковиной, ибо созидательный прототип тела в Области Конкретной Мысли продолжает существовать как пустая форма, так сказать, столько времени, сколько должно было нормально жить плотное тело. Когда человек умирает естественной смертью, даже в разгаре жизни деятельность прототипа прекращается и тело желаний приспосабливается к тому, чтобы занять всю форму, но в случае самоубийства это ужасное чувство пустоты остается до того самого времени, когда при естественном течении событий должна была наступить смерть».
Макс Гендель
«Космогоническая концепция розенкрейцеров»
Они расстались на выходе. Идрис быстро пошел прочь от церкви, а Виктор постоял какое-то время, глядя ему вслед. Затем зашел в храм и сел на скамью. Он смотрел на колышущиеся огоньки свечей, вдыхал запах благовоний, любовался скульптурными ликами святых и чувствовал все разгорающуюся радость. Он даже начал молиться за «всяческое благополучие рабы божией Евы», но вспомнил, что не знает, крещеная ли она. Вдруг раздался сильный тягучий звук, заиграл знаменитый орган церкви Сент-Эсташ, и Виктор словно вознесся с мощным многоголосьем под самый купол. Музыка казалась неземной, идущей из потустороннего мира. Из памяти всплыли лица дорогих ему умерших людей. Он даже увидел отца и впервые в жизни ощутил, как уходят злость и обида на него и душу освещает прощение.
Из храма Виктор вышел в блаженном состоянии. Ему казалось, что все сейчас будет хорошо, жизнь преподнесла ему сюрприз, и он больше не один на этом свете. Родственная опека оформлена по всем правилам – что могло быть лучше! У него есть сестра, и он имел право заботиться о ней. Виктор уже не боялся, что эта новая эмоциональная нагрузка хоть чем-то усложнит его и без того нервную жизнь. Он решил, что жена сторожа Серафима Павловна будет постоянно жить в особняке на правах экономки и на пару с мужем присматривать за Евой. При наличии необходимых документов проблем с поступлением в школу у Евы не возникнет, в этом он не сомневался. И решил подобрать для девочки дорогой частный лицей. Виктор шел по улице, улыбаясь, и все строил планы на будущую счастливую жизнь. Он уже видел Еву прекрасной девушкой, думал о том, что такой умнице и красавице нужен только достойный ее молодой человек, планировал, как будет брать сестру в поездки и покажет ей свет. Все казалось ему возможным. Он не заметил, как оказался на набережной Сены.
Громкий голос прервал его мечты и вернул в реальность. Виктор замедлил шаг и прислушался. Парочка влюбленных ссорилась, стоя на парапете. Малочисленные прохожие не обращали на них никакого внимания. «Второе зрение» ловца моментально включилось, слух обострился. Было довольно поздно, давно стемнело, но зажженные многочисленные фонари, отблески светодиодных строчек рекламы, фары проезжающих машин, прожекторы, освещающие достопримечательности, переливающийся силуэт Эйфелевой башни давали немало света. И ловец моментально отследил потенциальных клиентов. Девушка, стройная блондинка с длинными развевающимися на ветерке волосами, в которых выделялись яркие розовые пряди, стояла на краю парапета и капризно выговаривала парню на французском:
– Ты больше меня не любишь, Жак! Я это вижу! Ты отказался купить мне то ожерелье… И что, если ты мало зарабатываешь? А нечего оставаться в двадцать лет уличным музыкантом! Парис звал тебя в ночной клуб в его группу, там чаевые дают… И вообще отличное место, клуб на Монмартре, там туристов всегда полно! Но ты уперся! Свобода тебе дороже. Так я тебя сейчас освобожу навсегда!
И девушка подошла к самому краю парапета и стала пристально смотреть на воду. Виктор отсканировал ее поле, но никаких суицидальных признаков не увидел. Энергия изливалась зеленовато-серая, но с багровыми нотками раздражения и агрессии. Виктор понял, что она играет и манипулирует, и двинулся медленнее.
– Зизи, остановись! – нервно проговорил Жак и сделал к ней шаг, протянув руки.
Его пальцы тряслись. Виктору показалось, что короткие дреды, торчащие вокруг головы парня, тоже начали дрожать. И он увидел, как зеленую ауру заливают угрожающие фиолетовые тона.
– А что тебя пугает? – хмуро спросила Зизи, повернув к нему голову и зло улыбаясь. – Можем вместе прыгнуть, зато избавимся от этой нищей жизни в съемной крохотной квартирке с тараканами и мышами. Что ждет такую, как я? Полируя ноготки клиенток и нанося лак, многого не добьешься. Да еще и с другом-музыкантом, таким же нищим и бесперспективным! Нам всего по двадцать, так давай умрем молодыми? – задорно добавила она.
Виктор приблизился. Он четко видел, что девушка продолжает играть, у нее и в мыслях не было покончить жизнь «здесь и сейчас». Но вот парень все глубже впадал в депрессивное настроение, однако Зизи этого не замечала.
– Вчера в салон приходила давняя клиентка, она японка, просила нанести ей на ногти черно-белый рисунок инь-ян, – продолжила Зизи, но не отошла от парапета. – Так она спокойно рассказала, что они с любимым решили в это полнолуние совершить какой-то традиционный ритуал.
– И что это? – глухо спросил Жак.
Виктор с тревогой наблюдал, как его эмоциональное состояние становится все хуже. Парня заливала густая фиолетовая энергия, его разум омрачился, он был готов прыгнуть в Сену немедленно.
– Какая-то японская мания, – сообщила Зизи. – Двойное самоубийство. Круто, да? Типа сразу оба на небе.
– Круто! – глухо ответил Жак.
Он стремительно шагнул к краю парапета, потянув девушку за руку. Но Виктор успел вовремя, он обхватил Жака и оттащил его от реки. Зизи вскрикнула и отскочила в сторону. Парень пытался освободиться от железных объятий ловца, но тот держал крепко.
– Вы кто? Что вам надо? – истерически говорила Зизи. – Отпустите моего друга, а то я сейчас в полицию позвоню. Маньяк!
Жак уже не дергался, он обмяк в руках Виктора. Тот закачал в него немного своей энергии, поправил ауру, но депрессивные мысли пока не покинули парня. Он развернулся к незнакомцу, его лицо выглядело испуганным и раздраженным одновременно.
– Какого черта? – нервно спросил он и ударил Виктора по рукам.
– Чтобы глупостей не наделал, – спокойно ответил тот и погрузил взгляд в глубину его расширенных зрачков.
Мгновенное гипнотическое воздействие сработало. Жак моргнул и проговорил совсем другим тоном:
– Вы кто?
– Маньяк он! – выкрикнула Зизи, подскочила к ним, схватив парня за локоть и пытаясь увести его.
– Нет, это не так, – уверенно ответил Жак, не отводя взгляда от ловца.
– А ты дура! – зло сказал Виктор, наконец оторвавшись от клиента и обратив внимание на девушку. – Какая же ты дура! – с чувством повторил он, с трудом справляясь с неожиданным приступом ярости. – Ты соображаешь, с чем играешь? Думаешь, умнее всех? Такая грубая манипуляция чувствами своего молодого человека говорит лишь о том, что ты бесчувственная дрянь!
– Э, полегче, – вяло вступился Жак.
– Идиоты! – устало проговорил Виктор. – Да вы хоть представляете, на что себя обрекли бы? Уж точно не на ангельскую жизнь! Превратились бы в некие аморфные существа, которыми питаются мерзкие сущности, сосут и сосут из них энергию.
Молодые люди переглянулись и вздрогнули. Виктор четко видел, что его слова произвели впечатление. Но он собой был недоволен. Его напрягло, что он моментально вышел из себя и накинулся с бранью на клиентов. Такого с ним еще не было.
– Да мы так… баловались, – испуганно проговорила Зизи и прижалась к парню. – Никто всерьез и не собирался…
– Ты, может, и не собиралась, – сказал Виктор, – а вот твой дружок хотел, чтобы вы оба умерли немедленно. Так, Жак?
– Не знаю, что на меня нашло, – признался тот. – Но я обожаю Зизи! Мы вместе уже два года, а мне все кажется, что эта сказка вот-вот закончится и моя малышка меня бросит. Так не лучше ли покончить со всем этим прямо сейчас?
– Так ты на самом деле хотел?! – дошло до нее.
– Хотел, – тихо подтвердил он. – Вместе прыгнуть в Сену… Ты мне давно нервы мотаешь, все упрекаешь, что я не зарабатываю. Устал я от всего, но продолжаю тебя любить. Это уже как наказание.
Зизи покраснела и виновато глянула на дружка. Виктор видел, что ее совесть начала просыпаться и ей реально становится стыдно за свое поведение. И он понял, что девушка все же испытывает симпатию к Жаку. Это его порадовало и успокоило. При совсем небольшой работе можно легко гармонизировать эту пару. Но Виктора интересовало сейчас другое, он все думал о японке, поэтому решил не воздействовать на клиентов психологическими методами, что обычно занимало много времени, а провести короткий гипнотический сеанс и почистить их память от мыслей о суициде. И дать определенные установки, чтобы больше никогда не возникало никаких посылов в эту сторону.
– А вы кто? – с любопытством спросила в этот момент Зизи.
Пара очень удачно стояла перед ловцом, взявшись за руки и прильнув друг к другу. Их энергии смешались, и работать было легко. И Виктор воспользовался этим. Он погрузил взгляд сначала в зрачки девушки, затем парня. Чистка произошла мгновенно. Он увидел по энергетическому полю, что все прошло отлично. Фиолетовые тона растаяли, аура у обоих засветилась ровной зеленовато-желтой с розовыми прожилками энергией. И лица тоже посветлели и приобрели одинаково спокойное выражение.
– Я экстрасенс, – просто сказал Виктор и улыбнулся. – Поэтому не могу пройти мимо таких, как вы. Обязан вмешаться и помочь.
– Спасибо вам! – одновременно проговорили молодые люди, переглянулись и рассмеялись.
– Даже не знаю, что на меня нашло, – покаянным тоном сказала Зизи и чмокнула парня в щеку. – Я ведь люблю этого дуралея!
– И я тебя люблю! – весело ответил Жак и прижал подружку к себе. – И правда, от разговора с вами будто в мозгу все на место встало. И каких глупостей мы чуть не наделали!
– Давайте добавимся в друзья! – с энтузиазмом предложил Виктор. – Мало ли, вдруг вам понадобится помощь настоящего экстрасенса. Или вашим родным и знакомым.
– Давайте! – охотно согласился Жак и вынул планшет. – Фейсбук?
– Да, – подтвердил Виктор и достал айфон.
Они быстро установили контакт. Виктор вздохнул с облегчением. Это было одно из непременных условий работы: найти в соцсетях суицидника и отправить ссылку на страничку в базу Ордена. И с тех пор содержание аккаунта постоянно анализировал кто-нибудь из сотрудников, работающих в виртуальном пространстве.
– А вы хитрец, Виктор! – заметила Зизи и погрозила ему пальцем. – Ловко ищете клиентов.
– А что тут такого! – сказал Жак. – И это сейчас бизнес. Да только настоящих экстрасенсов днем с огнем не сыскать. Мошенников полно, а вот Виктор профи! И я рад такому знакомству. Но вы, судя по страничке, русский.
– Да, я из России, – подтвердил Виктор. – Но очень много путешествую… по работе.
– На французском почти без акцента говорите, – заметила Зизи. – И вообще вы очень интересный мужчина!
И она состроила ему глазки. Но Виктор не удивился. Такова уж была натура этой девушки – прирожденная кокетка. Зато Жаку это очень не понравилось. Он хмуро глянул на подругу и сказал, что им пора. Они начали прощаться, пожимая друг другу руки.
– Прости, а как зовут ту японку? – уточнил Виктор, зажав ладонь девушки в своей.
– Юрико, а что? – изумилась она.
– Ты не понимаешь? – возбужденно проговорил Жак. – Виктор наверняка хочет встретиться и предотвратить. Ты ж сама рассказала о намерении в это полнолуние… А до него… – Он залез в Сеть и нашел информацию. – Два дня всего осталось!
– Ты прав, – не стал лукавить Виктор. – Попытаюсь предотвратить.
– Какая сложная и интересная у вас работа, – заметил Жак, внимательно глядя на нового знакомого. – И хорошо платят? А способности от рождения? Или можно развить?
– Интересуешься? – уточнил Виктор, тщательно сканируя поле парня.
«А Жак хорош! – мелькнули мысли. – Творческое начало сильно развито, значит, очень восприимчив. Но и нервная система слишком чувствительна».
– А вдруг и у меня имеются экстрасенсорные способности! – с воодушевлением заявил парень. – Это можно как-то проверить?
– Можно, – ответил Виктор. – Давай будем на связи, твои контакты у меня имеются.
– Телефон дадите? – настаивал Жак.
– Лучше пиши мне в личку, – уклончиво ответил Виктор. – А там видно будет.
– Ну чего пристал к человеку? – раздраженно проговорила Зизи. – Видишь, ему не до нас.
– Юрико у тебя в друзьях? – спросил Виктор.
– Да. Но могу дать ее телефон, – предложила девушка. – Она давняя клиентка нашего салона и обычно предпочитает меня.
– Прекрасно! – обрадовался Виктор. – И ты знаешь, чем она занимается по жизни?
– Не секрет, – кокетливо ответила Зизи, – у Юрико магазинчик восточных сувениров на пересечении Риволи и Ришелье.
– Спасибо, найду, – сказал Виктор.
Он вбил в память продиктованный Зизи номер телефона, еще раз просканировал поля новых друзей, увидел, что все в норме, и распрощался.
Из записной книжки:
«Синдзю – слово, состоящее из двух иероглифов («сердце» и «середина»), буквально означает «внутри сердца» или «единство сердец».
Считается, что ввел в литературный обиход новое слово новеллист Ихара Сайкаку (1642–1693), целый ряд эротических повестей которого заканчивается самоубийством влюбленных. «Синдзю» первоначально имело значение «верность в любви» и являлось жаргонным словечком публичных домов. Сайкаку, а позднее и драматург Мондзаэмон Тикамацу (1653–1725) придали этому слову возвышенный смысл: «верность даже в смерти». «Синдзю» стало означать то же, что и древнее поэтическое «дзеси» («смерть во имя любви»).
Новым грозным смыслом понятие «синдзю» наполнилось на рубеже XVII и XVIII веков, когда в моду вошли спектакли Кабуки и театра марионеток о самоубийствах влюбленных, которые из-за жесткой социальной структурированности общества не могли соединиться и предпочитали расставанию смерть. В наследии Мондзаэмона Тикамацу, которого называют «японским Шекспиром», по меньшей мере, полтора десятка пьес, построенных на этой теме. Подобно «Вертеру» в Европе, пьесы порождали новые самоубийства, и вскоре страшный обычай стал неотъемлемой частью японской традиции.
Синдзю – это брак, свидетельством которого является смерть. Любящие дают друг другу обет в присутствии богов, пишут прощальные письма и умирают.
Никакой обет не может быть более глубоким и священным, чем этот. И если случится, что посредством какого-то внезапного внешнего вмешательства или усилиями медицины один из них оказывается спасенным, он остается связан самыми серьезными обязательствами любви и чести, требующими от него уйти из жизни при малейшей представившейся возможности.
Обычай «синдзю» потрясал общество и был настолько распространен, что правительство вело с ним активную борьбу. Но искоренить полностью его так и не удалось, и даже в современной Японии он время от времени дает о себе знать во всех слоях общества.
Япония – единственная страна, где суицид был и остается при определенных обстоятельствах нормой, не противоречащей законам общества. Ни одно из японских вероучений не запрещает добровольный уход из жизни».
Виктор вернулся в отель за полночь. Он утомился за день и хотел спать. Но мысли о Юрико не давали покоя. Вопрос был чрезвычайно сложным, вековые традиции Японии не оставляли ловцам никаких шансов. Не раз на собраниях пятерок обсуждалась эта тема. И некоторые члены даже высказывали мысль, что не стоит и пытаться поломать психологию целой нации, у нее свой путь развития. Но Идрис был непреклонен и утверждал, что ловцы обязаны, независимо от моральных устоев клиента, предотвращать суицид во что бы то ни стало.
– Наш Орден создан не для того, чтобы пускаться в философские споры о том, что можно, а что должно, – наставлял он. – Мы обязаны делать лишь одно, пока принадлежим к нашей организации: всеми мыслимыми и немыслимыми способами выискивать потенциальных самоубийц и приводить их в норму. А в особо тяжелых случаях применять и психические методы воздействия и внедрять в мозг своеобразный код от суицида. И не важно, кем по национальности является клиент, японец он, эскимос или африканец, он должен жить, несмотря ни на что и ровно столько, сколько ему отпущено по судьбе, иначе во вселенной наступит хаос.
Ловцы соглашались, но каждый в душе боялся попасть «в командировку» в Японию. Больше всего провалов случалось именно в этой стране. И вот Виктору «посчастливилось» встретить клиентов-японцев в Париже. Но оставить возникшее дело он не мог, работа требовала выполнения.
Виктор долго стоял под душем. Он пытался охладить разбушевавшиеся эмоции и с кристально чистым разумом приступить к планированию своих действий. Он приехал в Париж, чтобы решить проблемы, и пока лишь получил документы Евы. Но все еще не встретился ни с Соланж, ни с Лизой, ни с двойником. И сейчас понимал, что первоочередной задачей для него стало предотвращение синдзю. Виктор пока не сообщил данные Юрико. Отправил в базу лишь ссылку на страничку Жака, определив у парня суицидальные наклонности. Он знал, что обычно аналитики Ордена тщательно отслеживают круг близких клиенту людей. Это помогало Ордену выйти на тайные клубы самоубийц. Юрико числилась в друзьях и у Жака. Виктору лучше было сразу сообщить Идрису о новой клиентке. Но что-то его останавливало.
Как только он вышел из душа, так первым делом включил планшет. Найдя страничку Юрико, понял, что она и не скрывает своих намерений. Посты пестрели картинками в стиле японской готики, были выложены стихи соответствующего содержания. Даже непосвященному настроение этой странички говорило о том, что пользователь в глубокой депрессии и готов на все.
«И если наши мертвые тела —
Добыча коршунов…
Я верю,
В загробном мире наши две души
Сольются в странствии одном.
И в ад, и в рай.
Войдем мы вместе, неразлучно.
Наши тела – вернутся в небытие. Но наши души останутся нетленными и пройдут сквозь пять рождений… сквозь семь рождений… в вечность.
Тикамацу Мондзаэмон. «Самоубийство Влюбленных На Острове Небесных Сетей», – прочитал Виктор в одной из записей Юрико.
И таких цитат было полно, все они поддерживали лишь одну тему – синдзю. Мало того, она выложила истории знаменитых двойных смертей.
«Немецкий писатель Генрих фон Клейст (1777–1811) не признан современниками, отвергнут великим Гёте, не имел средств к существованию. А Генриетта Фогель жила с нелюбимым мужем и была смертельно больна. Их встреча была будто предопределена. Идея уйти вместе из жизни принадлежала Генриетте. Из письма Клейста приятелю: «…ей внятна моя печаль, она видит в ней нечто высокое, глубоко укоренившееся и неизлечимое и потому, хотя ей по силам осчастливить меня здесь, на земле, жаждет со мной умереть…»
Влюбленные сняли номер в гостинице возле Потсдама, пошли к берегу озера Ванзе. Генрих прострелил Генриетте сердце, потом выстрелил себе в рот. В гостинице были оставлены предсмертные письма».
Виктор с тревогой прочитал эту запись. Затем перешел к следующему посту.
«Польский драматург и прозаик Станислав Виткевич (1885–1939) бежал от наступающих немцев на восток. С ним была любимая, много моложе его. Пара удалилась в лес, чтобы покончить с собой. У писателя был пузырек с люминалом. Женщина выпила все таблетки, писатель перерезал себе шейную артерию. Но через какое-то время она очнулась…»
«Японский писатель Арисима Такэо (1878–1923) и его подруга Катано Акико. Влюбленные уехали в горы и там покончили с собой. В предсмертном письме другу Арисима писал: «…Я нисколько не жалею о своем решении и совершенно счастлив. Акико испытывает то же самое… Ночь миновала. В горах льет дождь. Мы долго гуляли, вымокли до нитки. Последние приготовления сделаны. Нас окружает величественный пейзаж – мрачный, трагический, а мы чувствуем себя, как заигравшиеся дети. Раньше я не знал, что смерть абсолютно бессильна перед любовью. Наверное, наши тела найдут, когда они уже истлеют».
Так и произошло, их свисающие с потолка хижины трупы нашли несколько недель спустя».
И отдельная запись, привлекшая особое внимание Виктора:
«Лес – образ возвращения в райский сад, символ мира, все население которого состоит только из двух человек. И мы с любимым уйдем в такой лес.
«Мы возродимся мужем и женой.
О, и не только в будущем рожденье,
Но в будущем… и в будущем… и дальше
В грядущих возрождениях всегда
Мы будем неразлучны!
Тикамацу Мондзаэмон. «Самоубийство Влюбленных На Острове Небесных Сетей».
К записи была прикреплена фотография ночного пейзажа. Виктор увидел густой лес, заканчивающийся у крутого обрыва. Снизу плескалась вода. Полная луна ярко освещала местность. Приметное толстое склоненное с обрыва дерево четко выделялось в ее лучах.
Виктор скопировал снимок и начал искать, где он был сделан. И нашел очень похожий ландшафт. Неподалеку от местечка Сен-Гратьян имелось озеро Энгьен. Виктор изучил спутниковую карту небольшого островка Синь, его северную оконечность покрывал густой лес. Фото склоненного над водой дерева с разных ракурсов мелькало в нескольких блогах путешественников, посещавших этот остров. И когда Виктор нашел запись некоего Такаши Сикару и увидел точную копию фотографии, выложенной Юрико, то уже не сомневался, что он на верном пути.
«Моя жена Юрико словно мое второе зрение, – гласила запись Такаши. – Ее фото меня радуют, хотя мой левый глаз уже совсем не видит, а правый стремительно ухудшает функционирование. Здесь мы были когда-то так счастливы, мы сидели у воды под этим деревом и мечтали о многом. Но судьба распорядилась иначе. Зло вошло в нашу счастливую жизнь. И мы решили обрести вечную радость в смерти».
Виктор проложил маршрут до острова Синь, добираться было недалеко. Он мог взять машину напрокат, затем переплыть озеро на лодке. Полнолуние через два дня, и Виктор ни секунды не сомневался, что ему точно известно и время, и место совершения акта. Знал он и действующих лиц. Но вот мотивы? Как он понял, муж Юрико отчего-то чуть не ослеп. И, возможно, именно это явилось последней каплей.
Виктор вышел из Сети и выключил планшет. Но его состояние оставляло желать лучшего. Сложное предстоящее дело будоражило воображение, психика возбудилась, мозг постоянно искал выход из фатальной ситуации. Супруги-японцы решили совершить синдзю, и Виктор знал, что их практически невозможно остановить. Он сел на пол в позу лотоса, лицом в стене и попытался медитировать. Но когда уже почти погрузился в «вечную тишину», раздался звонок отельного телефона. Виктор вздрогнул и поморщился. Очень не хотелось нарушать медитативное состояние, с таким трудом достигнутое. Но звонок повторился, он чертыхнулся, тут же наполняясь раздражением, вскочил, схватил трубку и злобно спросил, отчего его беспокоят так поздно.
– Прошу прощения, месье, – залебезил портье, – но к вам дама. И она утверждает, что вы ее ждете.
– Дама?! – изумился Виктор, отчего-то подумав, что Лиза каким-то невероятным образом нашла его и срочно хочет видеть.
– Ну-у, – понизил голос портье, – определенного сорта, понимаете? Что вы делаете?! – взвизгнул он.
Послышался шум какой-то борьбы, и резкий голос проговорил в трубку:
– Милый, так я поднимусь или как?
– Вы кто? – опешил Виктор.
– Увидишь, – многозначительно проговорила неведомая собеседница. – И обрадуешься!
В трубке раздались гудки. Виктор снова чертыхнулся и накинул халат.
Когда в дверь его номера тихо стукнули, он уже находился на пике злобы. Разбушевавшиеся эмоции не давали успокоиться, его буквально разрывало от ярости, и он готов был не просто прогнать нежданную гостью, но и как следует избить ее. Он распахнул двери, но поток брани так и не вылился на «мадам». Это была Соланж. Длинный черный плащ небрежно распахнулся, и Виктор с изумлением увидел, что девушка одета в лучших традициях дорогих проституток: кружевное сильно открытое черное белье, пояс, чулочки, высоченные шпильки. Крутые завитки коротких каштановых волос были взбиты в пышную прическу, глаза подчеркивали жирные стрелки, густая тушь так отяжеляла ресницы, что они невольно опускались, придавая взгляду томность. Пухлые губы, капризно сложенные «бантиком», покрывала блестящая алая помада.
– Какой ты грубый, фу! – нежным голоском проговорила Соланж и вошла в номер. – Мог бы и не орать на портье.
– А я и не орал, – ответил опешивший Виктор, закрывая дверь и идя за девушкой.
Соланж танцующей походкой игривой кошечки проследовала в спальню, скинула плащ и опустилась на кровать. Она села, чуть откинувшись назад, выставив грудь и разведя колени, словно молча приглашая мужчину к интимным ласкам.
– Какого дьявола… – пробормотал Виктор, ощущая, как злость уходит и возникает дичайшее возбуждение.
Физическое желание мгновенно затуманило разум. Он сам не понимал, что делает, но сдерживаться больше не мог и набросился на девушку, забыв обо всем. И что это был за секс! Никогда раньше Виктор не испытывал такого накала противоречивых чувств: он ненавидел Соланж, брезговал ее телом, пахнувшим, как всегда, крайне странно и отталкивающе, но и наслаждался глубочайшим проникновением в эту податливую плоть, дававшим ему немыслимые наслаждение и забвение, похожие на наркотическое. Он «разрядился» три раза и почти без передышки, что тоже было для него несвойственно. Виктор никогда не считал себя секс-гигантом, но сейчас его «орудие» находилось в постоянном напряжении и требовало работы снова и снова. И Виктор уже не разбирал, как и куда. Ему реально «сорвало башню», но Соланж охотно шла навстречу всем его причудливым желаниям и легко удовлетворяла их. Она напоминала живую машину, работающую без устали, но при этом совершенно бесчувственную. Под утро Виктор в полном изнеможении наконец сполз с распластанного тела девушки и откинулся на спину. Он начал приходить в себя и ужаснулся содеянному. Он был словно зверь, удовлетворяющий свою похоть любыми способами, и сейчас это казалось отвратительным. Виктор потерял человеческий облик и устрашился.
«Идрис прав, – бежали мысли, – я окончательно раскачал психику и не всегда могу себя контролировать. И, возможно, мне на самом деле пора в монастырь! И что это было? Чертова Соланж. Как она втянула меня в такие игры? И как все это мерзко!»
Ему стало так тошно, что чуть не вырвало прямо на лежащую рядом девушку. Она вызывала сейчас невыносимое отвращение. К тому же ее спе-цифический запах гниющих роз будто усилился и заполнял собой все пространство. Виктор сполз с кровати и, пошатываясь от изнеможения, побрел в ванную. Он долго стоял под ледяным душем, стараясь, чтобы проточная вода смыла с него чужую, налипшую во время секса энергию и очистила.
Когда Виктор вернулся в спальню, почти рассвело. Сиренево-серый воздух сочился из открытого окна и заливал помещение туманным эфиром, искажая очертания предметов. Соланж распростерлась на кровати. Она была полностью обнажена, лишь чулок остался на левой ноге и обтягивал ее черным шелком. И отчего-то Виктору привиделось, что эта стройная длинная ножка – почерневший сгоревший стебель. Лицо Соланж сильно побледнело после бурной ночи. Кожа выглядела восковой и неживой. От помады не осталось и следа, и Виктора неприятно пора-зил темно-серый цвет губ, словно розовый бутон лишили жизни и он потерял все яркие краски. Да и соски девушки тоже казались ненормально темными при такой белой коже. Виктор вспомнил, как одно время даже думал, что в роду Соланж есть африканские предки. Но никогда об этом не спрашивал.
– Милый, это было феерично, – томно проговорила она и улыбнулась.
И вновь он ощутил запах какого-то цветочного гниения.
– Не знаю, что на меня нашло, – пробормотал Виктор и накинул халат. – Наверное, ты применила гипноз…
– Что ты, милый! Никакого принуждения. Естественная страсть так прекрасна, – продолжила девушка и села, широко раздвинув колени. – Секс отлично разгружает психику, не так ли?
Она кокетливо улыбнулась и покрутила свои напрягшиеся соски. Ее грудь налилась и приподнялась, но это уже не манило Виктора, ему все еще было противно.
– Я бы выпил кофе, – хмуро сказал он, позвонил и заказал завтрак в номер.
Еду доставили быстро, и Виктор пригласил девушку за стол. Она, не одеваясь, уселась напротив него. Но голая грудь по-прежнему отчего-то вызывала у него отвращение, и Виктор попросил накинуть хоть что-нибудь.
– Но у меня ничего нет, – капризно ответила Соланж. – Я пришла к тебе в одном нижнем белье и плаще. Ты что, не помнишь?
Он встал, открыл шкаф и кинул ей свою рубашку. Девушка пожала плечами, но послушалась и оделась. И даже застегнула пуговки.
– Доволен? – спросила она, наливая кофе. – Какой ты стал чувствительный! Раньше тебя не смущала моя нагота. И вообще, милый, ты чрезмерно нервный! Идрис тебе еще не предлагал отдохнуть в одном из наших отелей? Есть совершенно чудесное местечко на Бора-Бора. Там бунгало стоят прямо на воде, и сквозь стеклянный пол можно наблюдать за рыбками. Это так расслабляет! Получше любой медитации.
– Значит, ты там уже была, – сделал вывод Виктор и попробовал еще теплый яблочный тарт.
– Доводилось, – неохотно ответила девушка. – Но поговорим лучше о тебе, – решила она переменить тему. – Какими судьбами ты в Париже? Да еще и выбрал отель неподалеку от меня. Ты ведь в курсе, что моя квартира на бульваре Вольтера, а это совсем рядом. Или это случайность?
– Не случайность, – сказал он, глядя в карие глаза Соланж и машинально выставляя энергетическую защиту от проникновения в его мысли. – Я хотел встретиться с тобой, и ты знаешь почему!
– Ничего я не знаю, – устало проговорила она, – и даже не догадываюсь.
– Будем в прятки играть? – сухо поинтересовался Виктор и взял крупное красное яблоко.
– Будем, – легко согласилась Соланж и усмехнулась.
– Но ведь зачем-то ты сюда явилась, – продолжил Виктор.
– Мне просто захотелось поразвлечься, – ответила она. – Ты всегда мне нравился в плане секса. И вот я узнаю, что ты в Париже и поселился рядом. Я всегда действую спонтанно, собралась и пришла.
– И от кого ты узнала? От моего двойника? – в лоб спросил он.
Соланж прищурилась, ее губы искривила усмешка.
– Говори правду! – предложил Виктор и со всей силы бросил яблоко в девушку.
Но она ловко его поймала и запустила зубы в хрусткую мякоть. Сок брызнул и потек по ее подбородку. Она облизнулась, словно кошка, и снова прищурилась, но в этот раз от удовольствия.
– Какое сочное! – заметила Соланж и протянула надкусанный плод Виктору. – Не хочешь?
– Предпочитаю целые, – сказал он. – Объедки меня не прельщают.
– Не хами, – посоветовала она.
Ее брови нахмурились, глаза стали темнее из-за расширившихся зрачков. Тяжелое раздумье придало лицу возраста. И Виктору вдруг показалось, что перед ним древняя старуха, а не молодая цветущая женщина слегка за тридцать. Это его отчего-то напугало, холод побежал по позвоночнику неприятной дрожащей дорожкой, кончики пальцев заледенели, и он машинально начал разминать их резкими нервными движениями.
– Мне не нравится твое состояние, – заметила Соланж.
– Говори правду, – повторил он. – Я знаю, что после обряда на Ольхоне по изъятию куска моей ауры ты забрала энергию любви. Я сам четко видел твое лицо, и это не галлюцинация. Ведь и шаманка тебя видела. Что это было? Говори!
– Я… я хотела… я думала, что твоя любовь, пусть и изъятая, поможет мне кое в чем, – тихо ответила Соланж.
– В чем? – настойчиво спросил он.
– Понимаешь, я несколько не то, чем кажусь всем окружающим, – еле слышно проговорила девушка. – И необходимо найти того, кто полюбит меня всем сердцем. Иначе мне конец!
– А вот это уже больше похоже на правду, – довольно произнес Виктор. – Так кем ты являешься? Я ведь не слепой и видел, как ты спокойно убила несчастную Лолиту… там, на Лидо. И уже замахнулась своей мерзкой косой надо мной. Ты и меня решила отправить на тот свет? А ведь я не враг тебе и никогда им не был. Я не выдал твоей тайны никому, когда ты, не моргнув глазом, нарушила один из запретов Ордена и отправила нас в прошлое, прямиком в особняк Монро. И ладно бы, просто хотела поразвлечься и посмотреть на несчастную актрису за несколько часов до ее смерти, но ведь ты собиралась предотвратить ее гибель, попытавшись все рассказать ей. Хорошо, я вовремя успел вытащить нас в реальность и непоправимого не произошло.
– Я ценю твое молчание, – тихо сказала Соланж. – Но разве это плохая игра?
– Плохая, если она может внести хаос в мироздание, – сурово ответил он. – Я понимаю, что для тебя такие острые ощущения своего рода наркотик, но…
– Может, хватит читать мне нотации? – вспылила Соланж. – Не забывайся! Я выше тебя по положению, я руковожу своей пятеркой, а ты просто ловец.
– Чего?! – рассмеялся Виктор. – Да ведь и я после Совета мог бы взять пятерку, просто пока не готов к такой ответственности. Так что не надо манипулировать разницей положений. И не уходи от ответа. Мы же говорим не об этом. Кто ты? И отчего возник мой двойник?
– Хорошо, – после паузы сказала она. – План был таков: создать существо, которое является сосредоточием любви. И привлечь его… чисто по-женски.
– У тебя что, какой-то пунктик, что тебя никто не любит? – предположил Виктор.
– А ты бы мог? – в упор спросила Соланж.
– Слушай, с тобой можно с ума сойти, – раздраженно ответил он. – «Правилами Ордена запрещено… Любящий ловец не контролирует себя…»
– Да знаю я устав, можешь не цитировать. Мы сейчас не об этом. По-человечески, ты бы мог?
– Нет! – откровенно ответил Виктор. – Ты эффектная и интересная, но есть в тебе что-то отталкивающее, какая-то ненормальность. И этот запах гниющих цветов…
– Ты его ощущаешь? – нервно спросила Соланж.
– Да, особенно во время секса. Это очень напрягает нормального парня.
– Я так и думала, – прошептала она.
– И все же… – после паузы сказал Виктор. – Зачем ты тогда убила Лолиту? Ведь это сделала ты? Я не мог ошибиться.
– А если это всего лишь твоя галлюцинация? – спокойно проговорила она. – Такого ты не допускаешь? Твоя любовница умерла естественной смертью… от сердечного приступа. Нечего было после бурного секса лезть в холодное море! А ты в тот момент на грани нервного срыва увидел галлюцинацию. Зачем мне вредить именно тебе? И тем более убивать.
– Ты так и не ответила ни на один мой вопрос, – констатировал Виктор и налил в свою чашку остывший кофе.
– Хорошо, буду откровенна с тобой, – после недолгого раздумья тихо проговорила Соланж. – Я так давно служу Ордену, что мои способности развиваются несколько в другом русле. Получился определенный перекос. Меня тянет к смерти, я постоянно нахожусь в некротическом канале и иногда с трудом выхожу из него, отсюда и мой странный запах, и те видения, в которых я иногда являюсь. Зато мне намного легче отыскивать тех, кто уже подошел к последней черте и одной ногой стоит в могиле. Поначалу я, как и почти все новоиспеченные ловцы, общалась с высшими мирами. И видела ангелов. Но потом развитие пошло не в ту сторону, и я легко связываюсь с низшими мирами. Поэтому мне так просто оказаться, к примеру, возле Монро, что ты и наблюдал. Ведь она давно принадлежит миру мертвых.
– Допустим, – сказал Виктор. – Но зачем ты убила Лолиту?
– Просто из ревности, – после паузы ответила Соланж. – Я ее ненавидела, она так сблизилась с тобой. Ты всюду возил ее, не расставался. Вот я и злилась, почему она, а не я? Чем я хуже какой-то дешевой шлюхи? И в состоянии аффекта я ее и прикончила, признаю это. Я не ведала, что творила. Прости меня!
– Никогда не прощу, и не надейся, – сурово произнес Виктор.
– Никто меня не понимает, – с тоской прошептала она.
Виктор усмехнулся. Они помолчали какое-то время. Но у него еще оставалось много вопросов.
– Почему ты так отчаянно ищешь любовь? – в упор спросил он.
– Я, как и ты, обращалась к колдуну… мольфару.
– Но я был у шаманки, – поправил Виктор.
– Не важно, суть одна, – продолжила она. – Я нашла мощного мольфара по имени Величар, поведала ему о моей некротической зависимости, если можно так выразиться, и что именно она дает мне неординарные способности. Он посоветовал единственное средство хоть как-то восстановить баланс. Величар сказал, что только настоящая любовь поможет мне удержаться от окончательного падения в бездну. С тех пор я и ищу ее. Но все, кто знакомится со мной, поначалу очаровываются, а затем, как и ты, ощущают отвращение. Я даже пыталась завязать отношения с готом, но это закончилось еще хуже, он проникся ко мне и тут же захотел уйти из жизни. Получилось, что я сама себе создала довольно сложного клиента. Пришлось кодировать его и стирать память на то время, пока он был со мной.
– Понимаю ход твоих мыслей, – задумчиво проговорил Виктор. – И ты украла кусок моего энергетического поля во время обряда.
– Да, так все и было, – призналась Соланж. – Но все пошло не по плану, и образовался твой двойник. О, это совершенное существо! Но оно любит только Лизу, других женщин для дубль-Виктора не существует. Я ничего не смогла сделать, его было не остановить. Двойник моментально сориентировался и, словно в него встроен какой-то радар, помчался к Лизе.
– Ты лжешь! – резко произнес Виктор. – Генетическая копия не может образоваться сама по себе. Помог Величар?
– Не все ли равно, – ушла от ответа Соланж. – Главное, что твой двойник существует, и он без ума от Лизы. А до меня ему и дела нет!
– Что же сейчас будет? – нервно уточнил Виктор.
– Выход один: снова вас соединить, – грустно признала она. – И ты опять будешь любить свою избранницу, что меня, конечно, не может радовать. Тебе придется покинуть Орден, кусок твоей памяти сотрут, и ты станешь обычным человеком, каких много. Жена, дети, пеленки, болезни, ссоры с супругой, сопли, слезы… Все, как у всех.
– Я не хочу этого! – уверенно проговорил он. – Мне в кайф работать на Орден.
– Но я не вижу другого выхода, – сказала Соланж. – Двойник не может просто так бродить по свету, это нарушение естественного хода событий. Сейчас я это четко понимаю. И раскаиваюсь в своем поступке. Он для меня оказался абсолютно бесполезен. Лучше бы энергия твоей любви хранилась у шаманки до поры до времени.
Она притворно вздохнула и опустила глаза. Виктор нутром чуял, что она говорит ему далеко не все.
И вдруг мгновенно открывшаяся истина, словно кто-то фонариком осветил уголок черной души Соланж, потрясла. Он машинально уплотнил энергетический занавес, пряча мысли от пронзительного взгляда высшей. Виктор понял ее план: Соланж создала двойника, чтобы тот полюбил ее и решил какие-то ее проблемы. Но в таком случае сам Виктор был бы помехой, и она планировала его убить. Он сейчас четко это увидел, словно заглянул в ее мозг, и ни секунды не сомневался, что это и есть правда. Получалось, что, пока его копия существует, Соланж – смертельный враг «оригинала». Мало того, она могла решить, что если убрать Лизу, то псевдо-Виктор, потеряв предмет своей абсолютной любви, сможет обратить внимание на нее. Она могла пойти на все ради достижения цели.
Виктор внутренне сжался и, собрав все силы, постарался больше об этом не думать и переключиться на другие мысли. Защита работала, но вдруг Соланж сможет пробить ее и узнать, о чем он на самом деле размышляет. Необходимо было на время напрочь забыть об этом устрашающем открытии.
– У тебя какие-то предложения? – с любопытством поинтересовалась Соланж, глядя ему в глаза.
– Если бы мы с ним никогда не пересекались, – сказал он. – Пусть остается с Лизой, а я спокойно продолжу заниматься отловом самоубийц. Земля большая, места всем хватит. Короче, я предлагаю ничего не менять.
– Думаешь? – с сомнением произнесла Соланж и прищурилась. – Но ведь Идрис может узнать о появлении двойника. Орден не допустит, и его уберут. А тебя накажут, заперев в одном из отелей.
– Никто не узнает, – уверенно ответил Виктор, стараясь, чтобы даже тени мысли не возникло, что Идрис уже и так в курсе проблемы. – Кто такая Лиза? Обычная девушка, каких много. Тем более она купила домик где-то в провинции. Думаю, мой двойник переедет к ней. И они будут там жить в уединении, спокойно и счастливо. Но вот тебе придется искать другого кандидата. И может, это к лучшему. Обычный парень даст тебе столько любви, сколько ни одно странное существо, созданное невесть каким способом.
– Наверное, ты прав, – сказала Соланж и улыбнулась. – Пусть пока все остается как есть. А там видно будет. Хотя определенные сомнения…
– Прости, но у меня чрезвычайно важное дело, – оборвал ее Виктор, решив переключить высшую на другую тему.
– Работа? – напряженно спросила она.
– И на этот раз практически невыполнимая для любого ловца, – озабоченно произнес он.
– Расскажи! – предложила девушка.
– Но ты не моя высшая, – с улыбкой ответил он.
– Но если могу помочь, – с энтузиазмом проговорила она.
– Это синдзю, к тому же участники японцы. И уже через два дня, – сообщил Виктор, с затаенным удовольствием наблюдая, как включилась Соланж в проблему.
Девушка сильно побледнела, ее глаза расширились, острые длинные ногти вцепились в надкусанное яблоко так резко, что брызнул сок.
– Синдзю, – пробормотала она. – Это серьезно! Мне нужны подробности.
Виктор рассказал ей о встрече с двумя влюбленными возле Сены и как он потом вышел на Юрико.
– Нельзя терять ни минуты! – озабоченно проговорила Соланж и вскочила. – Первым делом навестим магазинчик и просканируем энергию участников.
– Но подожди, – растерялся Виктор. – Это не твое дело! И я не в твоей пятерке, в конце концов!
– Один ты не справишься. И мы не будем сообщать Идрису о моем участии. Что в этом такого? Ведь это наше общее дело, работа для Ордена! – с апломбом проговорила она. – Одевайся!
– И ты в таком виде отправишься по городу? – с усмешкой спросил Виктор, поднимая черный кружевной пояс с пола и протягивая его девушке.
– Нет, что ты, дурачок! – рассмеялась она. – Сейчас зайдем ко мне, это рядом.
– Приглашаешь в гости? – отчего-то напрягся Виктор.
– Почему бы и нет? – с улыбкой ответила она и надела плащ, плотно запахнув полы и туго завязав пояс. – Я готова.
Виктор пожал плечами и открыл дверь номера, пропуская девушку вперед.
Из записной книжки:
«В тончайшей и редчайшей субстанции трех высших Слоев Мира Желаний царствует одна лишь Привлекательность, но она же присутствует в некоторой степени и в более плотной материи трех низших Слоев, где она противодействует доминирующей там силе Отталкивания, Отвращения. Разрушительная сила Отвращения быстро уничтожила бы любую форму, попавшую в эти три низших Слоя, если бы не это противодействие. В самом плотном и низшем слое, где она сильнее всего, сила Отвращения рвет и ломает созданные там формы так, что страшно смотреть, и тем не менее это не варварская сила. Ничто в природе не является варварским. Все, что таковым выглядит, работает все-таки в направлении Добра. Так и с этой силой в ее работе в низшем Слое Мира Желаний. Формы здесь – это дьявольские создания, рожденные грубейшими страстями и желаниями человека и животных».
Макс Гендель
«Космогоническая концепция розенкрейцеров»
