ГЛАВА 3
О ФЕЯХ, МАГИЧЕСКИХ НАРКОТИКАХ И ТРУДОВЫХ ПРАВАХ ЗОМБИ
Следующие две ночи я тихо проревела в подушку. Днем плакать было некогда — госпожа Громова нагружала меня так, что на перекус приходилось урывать время между очередными бумагами.
Я строчила всевозможные письма, инструкции и отчеты (а ведь это наверняка работа Стэна!), но не роптала. Стоило остановиться на минутку, задуматься, и из глаз тут же начинали капать слезы.
Конечно, плакать бессмысленно. Но как же обидно! Инкуб провел меня, как малолетнюю дурочку, а я ведь думала, что это настоящая любовь!
Целый месяц я крутилась как белка в колесе, пытаясь подтянуть свои знания, успеть все на работе и обустроить быт.
С последним мне здорово помогла госпожа Гадрка, которая отлично знала, где совершать покупки подешевле, когда распродажи и что лучше закупать оптом. Они с мужем пропадали на даче, где торопились собрать урожай и строили домик для старшего сына, которого госпожа Гадрка все мечтала женить.
А я пользовалась отсутствием добрейшей домохозяйки, чтобы подобрать себе гардероб. Потому что единственная попытка пройтись по магазинам одежды с госпожой Гадркой провалилась с треском.
— Алевтина, не покупай это! — басила она, дергая меня за рукав приталенного темно-вишневого платья. — Это позор-р-рище! Пр-р-риличные девушки так не одеваются!
— Ладно, госпожа Гадрка, — неохотно согласилась я, стягивая приглянувшееся платье. — У меня голова разболелась. Я сейчас переоденусь, и пойдем домой, ладно?
— Свекровь? — понимающе прошептала девушка-продавщица, которая помогала мне с примеркой.
— Хуже! — мрачно ответила я.
— Строгая она у тебя.
— Ага. — Я вздохнула. — Слушайте, а можно это платье отложить? Ну, на день-два?
— Да легко! — Девушка понимающе мне подмигнула.
Конечно, я совсем не обязана одеваться по указке госпожи Гадрки. Но проще было купить платье втихомолку, чем с ней спорить…
Постепенно я купила все необходимое, и уже не приходилось довольствоваться единственным платьем. Теперь мне всего хватало. За исключением разве что свободного времени, которое оказалось в остром дефиците.
Кроме работы и хозяйственных дел, приходилось еще бегать в институт на лекции. Конечно, многое придется потом читать самостоятельно, но преподаватели хотя бы очерчивали примерный список вопросов, понятий и литературы…
Я клевала носом над тетрадкой по гражданскому процессу, когда краем уха услышала перешептывания за спиной. Преподаватель расхаживал по аудитории, что-то рассказывая приятным низким голосом.
— Ох, какие же у него волосы! — вздыхала одна студентка.
— Да ладно, волосы! — подхватила ее соседка. — Ты на его плечи посмотри! Обожаю широкие мужские плечи!
— Ага, — фыркнула сидящая рядом со мной зеленоволосая нимфа, что-то быстро рисуя в в тетради. — То есть вы обе до сих пор считаете, что в мужчине главное — волосы и плечи? Скажу вам по секрету, у них еще кое-что есть..
Я не выдержала и хихикнула.
— Ах, ты… — взвилась девица сзади, но высказаться ей не дали.
— Девушки, вижу, вам неинтересна лекция? — поинтересовался преподаватель, остановившись рядом. — Если так, я никого не держу!
— Нет, господин Бышков! — Его поклонница с заднего ряда вспыхнула, глядя на него преданными глазами. — Мы просто… обсуждали ваш рассказ, вот!
— Очень рад, что вас так интересует мой предмет, — с непередаваемой иронией произнес господин Бышков. — Уверен, вы не откажетесь написать по нему реферат…
— Да! — выдохнула девица ликующе, видимо, вообразив, что таким образом преподаватель предлагает ей встретиться наедине.
— И сдадите его профессору Мандельси, — закончил господин Бышков.
— Но… но… — Девица беспомощно захлопала густо накрашенными ресницами и поникла, как фикус без полива.
Замена красавца господина Бышкова на пожилого домового ее явно не устраивала, но не скажешь же об этом прямым текстом?!
— На этом все, — усмехнулся господин Бышков и быстрыми шагами направился к доске. — Итак, порядок отвода судей следующий…
Рассказывал он, кстати, интересно, перемежая сухую теорию примерами из своей практики. Да еще и с тем специфическим черным юмором, который присущ обычно только юристам и врачам…
До обеда я просидела в институте, а после, перехватив по дороге пирожок, помчалась на работу.
— О, Алевтина, это вы, — сказала госпожа Громова, выглянувшая посмотреть, кто пришел.
— Да, — подтвердила я, торопливо дожевав последний кусок. В ней было что-то такое, что заставляло вытягиваться по стойке «смирно». — Здравствуйте, госпожа Громова!
— Здравствуйте, — кивнула она без улыбки. — Пойдемте ко мне в кабинет.
— Конечно! — Я вопросительно посмотрела на Стэна, но его лицо было непроницаемо.
Пришлось топать за куратором, гадая, что ей могло понадобиться. Обычно задания мне передавал секретарь.
— Проходите, присаживайтесь. — Госпожа Громова чуть повела кистью, указывая на кресло возле своего стола.
В кабинете пахло розами — любимый аромат госпожи Громовой.
Странно, она всегда такая спокойная, сдержанная, отстраненно-вежливая. Ледяная! Никогда бы не подумала, что ей может нравиться такой насыщенный и сладкий запах.
Я уселась, благовоспитанно сложила руки на коленках и преданными глазами посмотрела на нее.
— Надеюсь, вы уже немного осмотрелись и привыкли к работе? — поинтересовалась она. — Вас все устраивает?
— Конечно! — быстро сказала я.
Можно подумать, я могла ответить иначе!
— Это хорошо! — сдержанно одобрила она. — Я опасалась, что история с инкубом помешает вам должным образом постигать юридические премудрости. Не краснейте, в этом не было вашей вины.
Не краснеть почему-то не получалось. Но это было лишь вступление.
— Алевтина, поймите, — продолжила куратор доверительно, чуть подавшись вперед, — я не намерена излишне травмировать вас, а потому спрашиваю. Готовы ли вы перейти от бумаг к практике?
— Конечно! — воскликнула я, наверное, слишком громко.
Как же мне надоели эти бесконечные письма, заявления и ходатайства! Наконец-то какие-то перемены!
— Я рада. — Куратор кивнула и поправила выбившуюся из прически темную прядь. — Тогда сейчас вы можете идти домой, а ровно в двадцать три часа я жду вас здесь. Рекомендую отдохнуть и переодеться во что-нибудь немаркое. Вам все ясно?
— Конечно, госпожа Громова! — Я закивала, потом, поколебавшись, спросила: — А… а что будет сегодня ночью?
— Выездное заседание суда, — ответила она, вынимая из стола какие-то бумаги. — Полагаю, вам будет интересно.
Еще бы! Интересно же побывать в настоящем суде!
Интересно, какое дело мы сегодня будем рассматривать? Ну, хотя бы уголовное или гражданское? И почему ночью?!
Ладно, скоро я все увижу собственными глазами, так даже интереснее…
Поздним вечером я шла по небольшому парку. Так намного ближе, чем по людным улицам, и я всегда срезала путь. Но, наверное, зря я сунулась сюда ночью!
Легкий ветер колыхал ветки, где-то ухала сова, а дорогу озаряли лишь редкие фонари и свет полной луны. Днем здесь красиво и вполне уютно, но в темное время суток парк казался пугающим и опасным.
Я быстро шла, ежась и вздрагивая от малейшего шороха. До выхода на освещенную улицу оставалось совсем немного, и я ускорила шаги.
Ой, это еще что?!
Я поневоле остановилась и прислушалась. Тонкий хрустальный перезвон, тихий смех, странный звонкий напев…
Деревья чуть в стороне вдруг засветились зеленовато-голубым призрачным светом, а между ними что-то заблестело.
Любопытство заставило меня крадучись подобраться поближе…
Я присмотрелась и чуть не ахнула: небольшая полянка в парке превратилась в нарядную бальную залу. Между светящихся деревьев самозабвенно плясали крылатые человечки в одеждах из листьев и цветов.
Танцоры выделывали па прямо на ветках и в воздухе, кружились и кувыркались в лунном свете, заливались веселым смехом. С крыльев их сыпалась сияющая пыль, а музыка звала пуститься в пляс…
Ухватившись за ветку, я зачарованно любовалась их волшебным танцем…
Вот прозвучал последний аккорд, и прелестные феи дружной хохочущей стайкой полетели прочь.
А я все стояла, не в состоянии двинуться с места. Кое-где ветки еще светились, доказывая, что все это мне не приснилось.
«Ой, надо же спешить! — спохватилась я. — Госпожа Громова рассвирепеет, если я опоздаю!»
Я приподняла длинную юбку (никак не привыкну!)… И вдруг на другой стороне полянки шевельнулась какая-то тень. Мужчина!
Он тревожно огляделся, подошел к соседнему дереву, поднял руку…
Чтоб не взвизгнуть, пришлось зажать рот ладонью.
«Маньяк! — панически подумала я. — Надо бежать, скорее!»
Но он, кажется, меня не заметил. Одной рукой придерживая сверкающую ветку, он принялся собирать искрящуюся пыль.
Интересно, зачем?! Но не спрашивать же!
Тут он повернулся, и я разглядела его лицо… Что тут делает господин Бышков?!
Я затаилась, почти не дыша, пока он осторожно орудовал крошечной метелкой и совочком.
Наконец господин Бышков оглянулся, убеждаясь, что пыли больше не осталось, и крадучись направился прочь.
Как только затихли его шаги, я ринулась в противоположную сторону…
— Алевтина, что с вами? — поинтересовалась госпожа Громова, когда я ввалилась в дом. На ее лице читалась легкая обеспокоенность. — Что-то случилось?
— Я… я не знаю! — пролепетала я, пытаясь отдышаться.
— Стэнли, — через плечо позвала госпожа Громова, — будьте добры, сделайте чаю!
— Конечно, госпожа Громова, — ответствовал он почтительно и направился на кухню.
Я зябко обхватила себя руками за плечи, опустилась на стул. От пережитого меня до сих пор потряхивало.
— Алевтина. — Госпожа Громова легонько коснулась моего плеча, спросила деликатно: — Вас кто-то… обидел?
— А? — очнулась я. — Нет, ничего такого!
— Послушайте. — Она взяла поднесенную расторопным Стэном чашку и вручила мне. — Выпейте, это поможет вам взять себя в руки. И расскажите все по порядку. Примерно полчаса у нас в запасе есть.
Я кивнула и глотнула горячего чая. Странный привкус, интересно, что Стэн в него добавил.
— Немного коньяка, — ответил он на мой вопросительный взгляд и скупо, одними губами, улыбнулся.
Вот чем Стэн похож на госпожу Громову, так это предельной сдержанностью. Интересно, он специально ей подражает?
— Итак, в чем дело? — поинтересовалась куратор, дождавшись, когда я допью.
— Я… я случайно кое-что увидела… — Я колебалась, стоит ли говорить. Ведь мой рассказ могли счесть бредом или вообще поклепом на светлое имя господина Бышкова!
— Можете считать меня своим адвокатом, — усмехнулась госпожа Громова, правильно поняв мои сомнения. — И, как вам известно, я не вправе разглашать сведения, касающиеся клиентов.
— Спасибо! — кивнула я, поразмыслив. Это действительно был выход.
И принялась говорить..
— Любопытно, — заметила госпожа Громова, когда я закончила. — Говорите, господин Бышков собирал фейскую пыль?
— Ага, — подтвердила я. — Только зачем ему это?
— Это как раз вполне понятно, — отмахнулась она. — Наркотики.
— Какие наркотики? — не поняла я. От пережитых приключений я вообще слабо соображала.
— Разумеется, фейская пыль! — госпожа Громова задумчиво обхватила пальцами подбородок. — Данное вещество включено в список особо опасных наркотических веществ и прекурсоров. Феи танцуют каждое полнолуние, однако добыть фейскую пыль непросто. Собрать ее нужно в течение десяти, максимум пятнадцати минут после завершения танца, а место они всякий раз выбирают иное. Хотя для сильного мага это особых проблем не составит.
— А… милиция? — брякнула я растерянно. — Разве они не ищут эту пыль?
— Боюсь, у вас слишком идеалистические представления о возможностях нашей милиции, — вздохнула госпожа Громова. — Вы должны понимать, что невозможно расставить патрули на каждой улице и в каждом парке. А сильные маги не тяготеют к милицейской службе.
— Ясно, — кивнула я, пытаясь собраться с мыслями. Неужели господин Бышков — наркоман? Или, хуже того, наркоторговец? — Тогда мне придется на него заявить, да? Иначе это будет недонесение о преступлении.
— Хм… — Госпожа Громова задумчиво постучала по столешнице холеными ногтями. — Боюсь, что да. Хоть и не верится, что Алессандро на такое способен.
Алессандро? Ой, они же наверняка знакомы!
— Ну… — засомневалась я. — А может, я что-то неправильно поняла?
— Увы, — вздохнула госпожа Громова, — едва ли в данном случае можно понять что-то неправильно. Алессандро человек, так что ему грозит до трех лет лишения свободы. Разумеется, если он собирал фейскую пыльцу для личного употребления, а не для распространения.
Я кивнула и прикусила губу.
Альвия — мир на перекрестке путей, здесь множество рас и народов. Конечно, всех нельзя наказывать за преступление одинаково. Например, для человека двадцать пять лет тюрьмы — это минимум четверть жизни, а для эльфа — всего лишь одна двадцатая. Несправедливо ведь, правда?
Поэтому все санкции в Уголовном кодексе предусмотрены для людей, а для остальных рас наказание умножается на определенный коэффициент — пропорционально продолжительности жизни.
Госпожа Громова бросила взгляд на часы и поднялась.
— Алевтина, нам пора. Стэнли, вы можете быть свободны!
— Да, госпожа Громова. — Он отвесил изящный полупоклон.
Стэн красиво двигался — легко, грациозно, но одновременно складывалось впечатление, будто в позвоночник его вставлен железный штырь, настолько ровно он держал спину…
Ночью город казался совсем чужим и незнакомым. За окном демобиля — местной разновидности транспорта, похожего на карету, только без лошадей, — мелькали темные улицы, перекрестки, очертания домов…
Поездка мне нравилась, хотя демобиль ощутимо трясло на ухабах. Еще бы, я же впервые тут куда-то ехала! Из дома господина Мандора я вообще не выходила, а до работы и института добиралась пешком. Это и экономно, и для фигуры полезно.
Теперь я хваталась за специальную ручку на дверце и глазела в окно. Дома виднелись все реже и реже, наконец мы свернули на какую-то проселочную дорогу, потом демобиль фыркнул и наконец остановился.
— Наконец-то приехали! — Госпожа Громова достала зеркальце и поправила шляпку.
— Ага, — согласилась я. Зеркальца у меня не было, а просить у куратора было неловко.
Я неуклюже выбралась из салона. После такой поездки меня все еще немного вело.
Интересно, где мы?
Я огляделась и чуть не присвистнула от удивления.
Кладбище! Обстановка самая пугающая: могилы, венки, оградки, кое-где только покосившиеся надгробия…
А метрах в десяти от нас — пентаграмма, горящая неприятным мертвенно-синюшным светом. Внутри нее вольготно расположились в легких креслицах три странные фигуры.
И все это в призрачном свете полной луны.
— Кто это? — дрожащим голосом спросила я, указав подбородком на пентаграмму.
— Разумеется, зомби, — негромко ответила госпожа Громова. — Собственно, это и есть мои клиенты. Давайте подойдем поближе.
Ой, мама… У меня затряслись коленки, отчаянно захотелось то ли бежать отсюда со всей прыти, то ли зарыться в ближайшую ямку…
Куратор, уже сделавшая несколько шагов к своим «клиентам», наконец заметила, что я за ней не иду.
Обернулась, посмотрела на меня и вздохнула.
— Алевтина, не бойтесь, — сказала она мягко. Так разговаривают с детьми и животными, которые не всегда понимают слова, но очень чувствительны к тону. — Вы здесь в полной безопасности. Будьте добры следовать за мной. Вы ведь не хотите отстать и потеряться?
— Н-нет. — Я сглотнула и замотала головой. — Нет, конечно!
— Тогда пойдемте! — велела она с легким нетерпением. — Мы и так опаздываем.
Госпожа Громова направилась к пентаграмме, шагая так спокойно и непринужденно, словно на прогулке по набережной в воскресное утро.
Стараясь не отставать ни на шаг, я шла следом.
Кроме зомби, там были еще и люди. Неужели сатанисты?! Нет, совершенно не похожи.
— Здравствуйте, госпожа Громова! — приветливо сказала пожилая дама, на секунду отвлекшись от командования молодыми парнями, которые расставляли вокруг пентаграммы стулья и осветительные шары.
— Здравствуйте, госпожа Оранжевая, — кивнула куратор. — Не подскажете, судья уже прибыл?
— Конечно, — кивнула дама, уперла руки в бока и прикрикнула на парней: — Вы, лентяи, поторапливайтесь! Скоро начинать, а вы до сих пор не справились с простейшим делом!
— Пойдемте, Алевтина, надо спешить! — напомнила госпожа Громова.
— Да-да, — согласилась я, хотя подходить к пентаграмме было страшно.
Зомби были намного страшнее, чем по телевизору: кое-где торчали кости, в гниющей плоти шевелились черви…
Хорошо хоть запаха не было, а то я бы хлопнулась в обморок.
Разговор госпожи Громовой с клиентами прошел мимо меня.
Очнулась я от звучного:
— Встать, суд идет!
Судьей оказался добродушный мужчина лет пятидесяти, с упитанными щеками и солидным брюшком.
— Можете присаживаться! — разрешил он, опустившись на солидный стул, чем-то напоминающий трон. Остальные довольствовались сиденьями попроще. — Итак, Пацифидским районным судом в составе судьи Демина, при секретаре Оранжевой, с участием адвоката Громовой, которая является представителем истцов, а также судебного мага Облачного и представителя органа опеки и попечительства Лайнис слушается дело по иску условно оживленных лиц Полевого, Юрина, Дебон к некроманту Ужас Летящий на Крыльях Ночи о защите трудовых прав.
Ну и имечко у этого некроманта! Сам он особого впечатления не производил: щуплый юнец с цыплячьей шейкой и прыщавым лицом. Наверно, пытается хоть как-то выделиться, раз на большее ума не хватает.
Судья тем временем спрашивал насчет отводов и скороговоркой разъяснял права.
— Раз отводов не поступило, секретарь, давайте нож.
Она подала на подносе внушительный тесак.
Судья хладнокровно резанул запястье и поднял руку:
— Клянусь судить честно и беспристрастно, и да будет тому свидетелем Первый Дракон!
Судебный маг явно привычно остановил кровь и заживил порез. Маги здесь присутствуют на каждом заседании, чтобы исключить возможность влияния на судью или других участников процесса, а заодно распознать принуждение, иллюзии и прочие магические штучки.
— Истцы, — повернулся судья к зомби, — вы поддерживаете свои исковые требования?
— Да-а-а! — хором прогудели они, упираясь лапами (руками это не назовешь!) в невидимую стену над гранями пентаграммы.
— Тогда расскажите об обстоятельствах дела, — велел судья. — Или вы, госпожа Громова, сами?
— Полагаю, лучше вначале лично истцы, — ответила госпожа Громова с легкой улыбкой. — Это будет… нагляднее.
— Хорошо, — кивнул судья. — Итак, истцы…
— Я скажу за всех! — прошамкал один из зомби, неотрывно глядя на судью. Тот не реагировал — на диво крепкие нервы! — Мы не преступники, обычные люди, за что с нами так? Думали, хоть после смерти отдохнем… А тут этот некромант!
— Вы согласились работать на него? — быстро вмешалась представитель органа опеки и попечительства — рыженькая девица с лошадиным лицом. Поскольку зомби не считались полностью дееспособными, на суде требовалось ее присутствие. — Добровольно?
— Да-а-а, — прогудели зомби хором. — Но он нехороший!
— И в чем же это проявляется? — поинтересовался судья, что-то записывая.
— Разрешите, я, ваша честь? — встала госпожа Громова и, дождавшись кивка судьи, начала: — Ответчик грубо нарушил трудовые права моих доверителей, предусмотренные Трудовым кодексом, раздел 4.6 «Гарантии использования труда нечисти и нежити». Полагаю, тот факт, что наемные работники ответчика условно живые, не давал ответчику права их эксплуатировать. Прошу суд обратить внимание, что с момента заключения контракта, то есть за последние пять лет, истцам не были предоставлены оплачиваемые отпуска. Более того, за этот период ответчик не дал им ни одного выходного, чем грубо нарушил гарантированное право на отдых. Также ответчик заставлял работать на протяжении всей ночи, с десяти вечера до шести утра, без перерыва на обед.
Я представила перерыв на обед зомби (кровь, кишки и оторванные части тела) и поежилась.
— Да вы что, совсем уже?! — тоненьким голосом вскричал некромант. — Я ж их и так собственной энергией до отвала кормлю!
— Ответчик, не нарушайте процесс! — осадил его судья. — Представитель истцов, продолжайте.
— Благодарю. Кроме того, несмотря на то что моих доверителей привлекали к работам с едкими веществами, им не были предоставлены надлежащие средства индивидуальной защиты… — Некромант застонал и уронил голову на руки, а госпожа Громова продолжила как ни в чем не бывало: — Итак, телесные оболочки моих клиентов вследствие такого обращения крайне изношенны и в ближайшем будущем могут окончательно разложиться. Следовательно, мы просим суд обязать ответчика соблюдать трудовые права истцов.
— Есть вопросы к истцам? — поинтересовался судья.
Вопросов не последовало, и слово предоставили ответчику.
— Иск я не признаю! — шмыгнув носом, сказал он.
— Ответчик, вы имеете право на поднятие зомби? — поинтересовался судья.
— Ага. Вот моя лицензия. — Он снова шмыгнул носом (это понятно, на кладбищах и в склепах простудиться легче легкого) и протянул судье какую-то бумагу.
Судья кивнул и зачитал:
— Так, некромант, носящий имя Ужас Летящий на Крыльях Ночи, имеет право на поднятие четырех условно оживленных лиц (зомби) с их добровольного согласия. Истцы, вы согласились на условное оживление?
— Да-а-а! — снова дружно прогудели зомби.
— И вы согласились с условиями трудового соглашения? — продолжил судья, пролистывая дело, видимо, в поисках этого самого договора.
— Да-а-а! — зачем-то раскачиваясь из стороны в сторону, подтвердили они.
С такой слаженностью им бы в хоре петь.
— Ответчик, вы зарегистрировали условно оживленных вами лиц в реестре нежити и нечисти? — Теперь судья обращался к некроманту.
— Ага, вот! — И он приобщил к делу выписку из этого самого реестра.
Надо же, как здесь с магией строго!
— Итак, ответчик. — Судья поднял голову от своих записей. — Почему вы не признаете иск?
— Да они просто оборзели! — выкрикнул некромант высоким голоском. — Я ж на них столько сил угробил, а они еще жаловаться вздумали!
Насколько я поняла из его рассказа, предприимчивый темный маг решил построить себе домик за городом и по дешевке разжился рабочей силой. Зомби выносливые, послушные — для стройки как раз сгодятся.
— А как вы намерены поступить с истцами после окончания работ? — спросил судья, внимательно глядя на ответчика.
В мертвенном свете пентаграммы тот напоминал недокормленного синюшного цыпленка. И шейка цыплячья!
— В смысле? — не понял тот. — Упокоить, конечно!
Представитель органа опеки и попечительства высоко подняла брови. Видимо, по закону с ненужными зомби полагалось поступать как-то иначе… На пенсию отправлять, что ли?
— Но я же ничего такого! — занервничал ответчик. — Это все в договоре написано! Они ж сами согласились!
— Условия трудового, равно как и коллективного договора не должны ухудшать положение работника, предусмотренное Трудовым кодексом, — процитировала госпожа Громова спокойно.
— Стороны, — оборвал зарождающуюся перепалку судья. — У вас еще будут дополнительные доказательства? — поинтересовался судья, взглянув на часы.
— Да, ваша честь! — подтвердила госпожа Громова. — Прошу огласить и приобщить к делу письменный ответ смотрителя кладбища на мой запрос.
Судья принял у нее бумагу и зачитал, что, в соответствии с журналом регистрации убытия-прибытия с территории кладбища условно оживленных лиц, на протяжении последних пяти лет зомби-истцы уходили в двадцать два часа, а возвращались уже после шести.
— Ну и что? — возмутился ответчик. — Откуда я знаю, где они шлялись?
— То есть вы не контролировали перемещение и действия условно оживленных вами лиц? — уточнила госпожа Громова мягко. — Надеюсь, вы знаете, что это квалифицируется как преступная халатность?
Некромант побледнел.
— Суд приобщает данное доказательство к материалам дела, — решил судья. — Это все?
Других заявлений и ходатайств не поступило…
Судья пролистал бумаги в деле, выслушал дебаты и ушел в совещательную пентаграмму — переносную конструкцию из металлических трубок, видимо, чтобы не возиться каждый раз, рисуя ее на грунте.
Ничего себе тут совещательные комнаты!
Как только судья вступил в нее, пентаграмма вспыхнула алым и окуталась непрозрачным пологом.
Минут через десять судья выбрался наружу.
— Оглашается вступительная и резолютивная часть решения! — сообщил он. — С полным текстом можно будет ознакомиться через пять рабочих дней. Итак, Пацифидским районным судом рассмотрено гражданское дело по иску…
Короче говоря, истцы выиграли вчистую.
Некроманта обязали предоставлять зомби законные выходные и ежегодный отпуск, не заставлять работать сверх нормы, а кроме того, подлатать зомби, пострадавших от переработки.
— Понятен смысл решения? — спросил судья, закончив читать.
Некромант только смотрел исподлобья и шмыгал носом.
— Да-а-а! — отозвались зомби, ухмыляясь, кто как мог, и тут же взрыли землю когтями.
В сторону полетели комья грязи, и буквально за минуту образовались приличные ямы. Остальные участники процесса застыли, кто где стоял, с открытыми ртами наблюдая за странными действиями зомби.
Те резво забрались в ямы и, кажется, собрались закапываться.
— Постойте! — спохватился судья. — Еще ведь десять дней на апелляционное обжалование! Только после этого решение вступит в законную силу!
— А мы того, за свой счет тогда берем! — нашелся самый говорливый зомби и скоренько, пока никто не помешал, принялся забрасывать землей импровизированную могилку…
Глядя на это, некромант скрежетал зубами. Кажется, в ближайшее время он стройку не закончит…
— Госпожа Громова, а каким это «первым драконом» клялся судья? — робко спросила я, когда наш демобиль тронулся с места.
Куратор выглядела усталой, но довольной.
— Неужели вам до сих пор это не объяснили? — удивилась она. Посмотрела в мои честные глаза и вздохнула: — Видите ли, наш мир и его жители не могут существовать без магии. Источником магии являются драконы, которые выделяют ее, так сказать, естественным образом, как отходы жизнедеятельности.
— Э-э-э? — Я вытаращилась на госпожу Громову. Она что, экскременты имеет в виду?!
— Разумеется, нет! — ответила она на незаданный вопрос. Наверное, он читался на моем лице большими буквами. — Скорее данный процесс похож на то, как мы выдыхаем углекислый газ. Так вот, Альвия была пуста и безлюдна, пока сюда не прилетел первый дракон. Когда волшебства накопилось достаточно, сюда потянулись из иных миров магические расы. Теперь Альвия настолько сильна в магическом плане, что иногда даже притягивает кусочки чужих миров. Поэтому у нас принято клясться Первым Драконом, выказывая таким образом уважение и благодарность.
— Понятно, — ошеломленно прошептала я. Надо же, оказывается, драконы здесь пользуются таким уважением! Неудивительно, что Шелитт так удивился, когда я к нему ввалилась!
Остаток дороги я думала о драконах, а куратор дремала. Проснулась она лишь для того, чтобы поинтересоваться, где мне удобнее выйти. Кстати, интересно, а где живет сама госпожа Громова? Хотя какое мне дело?
Зевая, я поднялась по темной лестнице, отперла дверь своим ключом и прокралась в свою комнату.
Уф, как же я устала!
«Как же интересно быть юристом!» — подумала я, проваливаясь в сон…
Разбудил меня громогласный рык госпожи Гадрки.
— Ты совсем сдур-р-рел?! — разорялась она. — Ты зачем это сделал?!
Господин Раргош бубнил что-то в ответ.
— Успокойся, Гадочка! — разобрала я.
Ничего себе, уменьшительно-ласкательное прозвище!
Супруга успокаиваться не желала, напротив, ее голос становился все громче. Она честила на все корки мужа, он оправдывался…
Я поморщилась, потерла глаза и протянула руку за часами. Спать в такой обстановке было немыслимо. Ох уж эти домохозяева с их привычкой подниматься ни свет ни заря!
Госпожа Гадрка просыпалась часов в пять, после чего принималась греметь кастрюлями на кухне и включала вещатель — хрустальный шар, аналог нашего радио.
И категорически не понимала, чего ради она должна отступать от своих привычек. Это же ее квартира!
Я набросила халатик и, позевывая, отправилась в ванную. Тут-то и стала понятна причина утреннего скандала: подвыпивший господин Раргош вечером выбросил в унитаз целую рыбину. Унитаз такое подношение не оценил и забился наглухо. Так что удобства у нас теперь были во дворе, под кустиком…
А скандал тем временем набирал обороты. Господин Раргош тоже нашел, что припомнить супруге, та за словом в карман не полезла… В общем, шум стоял такой, что на месте соседей я бы вызвала милицию.
Я посмотрела на часы. Так, на работу точно рано — госпожа Громова вряд ли явится в офис спозаранку. О, идея! Пойду я пока в институт. Можно в библиотеке посидеть, все равно мне еще много самостоятельно изучать.
Спустя час я сидела в блаженной тишине читального зала. Юридические науки в голову упрямо не лезли, так что я укрылась в уютной нише за шкафом и размышляла.
Пойти в милицию или не пойти — вот в чем вопрос! Нельзя же просто сделать вид, что ничего не было! Может, господину Бышкову нужно какое-то лечение?
А вдруг я ошиблась, что-то не так поняла?
— Не психуй! — вдруг раздраженно потребовал мужской голос совсем рядом. От неожиданности я чуть не взвизгнула. Ой, он же меня за шкафом не видит! Выйти? Вроде как-то неудобно… Ладно, подожду, пока договорят.
А голос тем временем продолжал насмешливо:
— Что, девчонка опять тебя отшила? Я же говорил тебе пока к ней не лезть!
— Я и не лез! — оправдывался второй, судя по голосу, молодой парень. — Но не мог же я просто смотреть…
— Идиот! — перебил его первый. — Ты что, не понимаешь, чем мы рискуем?
— Вы рискуете, — буркнул второй. — Я тут вообще ни при чем. Ну, продал я ему ту книжку, и что? Максимум штраф впаяют.
— И ты что, думаешь, я молчать буду? — язвительно поинтересовался первый. — Если я погорю, то все-все расскажу. Думаешь, милиции неинтересно будет, что ты меня сам нашел, план предложил и сам же все организовал?
— А вы на него донесли! — обиженно ответил второй и уточнил нервно: — Слушайте, а ничего, что мы тут так спокойно обо всем говорим? Вдруг кто подслушает?
— Идиот! — вновь повторил первый. Кажется, ему нравилось тыкать собеседника носом в лужу. — Я первым делом проверил, есть ли тут кто. Магией проверил, если ты не понял. Ничего живого в этой комнате нет.
— А девчонка? — не поверил второй. — Библиотекарша сказала, что еще какая-то девчонка есть!
— Значит, она в другом зале! — отрезал первый. — Хватит болтать о ерунде. Держись подальше от своей девицы! Потерпи немного, вот осудят его, и получишь ты свою красотку!
— А вы — свое место на кафедре! — обиженно напомнил второй. — Нечего на меня всех собак вешать. Можно подумать, я вас уговаривал Бышкова подставить!
Я вздрогнула. Бышкова?! И затаила дыхание.
— Без имен! — прошипел первый.
— Эй, вы чего? — Кажется, второй попятился. — Сами же говорили, никого тут нет!
— Все равно не болтай! — велел первый. — Нам осталось дождаться, пока у него порошок найдут. И все, мы в дамках!
— А он не оправдается? — все еще сомневался второй. — Можно же, наверно, как-то доказать, что он не употребляет. Ну, он и скажет, для чего ему нужно было.
— Во-первых, — наставительно произнес первый, — если он сам не употребляет, то ему же хуже. Пойдет как распространитель. А во-вторых, правды он ни за что не скажет. Да сам подумай, что будет, если он признается, что хотел сделать лекарство от импотенции!
— Ну, это да! — согласился второй и добавил ядовито: — Еще бы, такой красавчик, а ничего не может! Жаль, если я расскажу, никто не поверит.
— Именно, мой юный друг. — Кажется, первый улыбался. — Но я позвал тебя не для того. Я знаю, где он прячет книгу. И тебе надо ее забрать. Чтобы даже если он таки заговорит, никаких доказательств не было!
— А почему вы сами не заберете? — опасливо спросил второй. — И вообще, вы же сами сказали, что он не заговорит!
— Потому что! — раздраженно ответил первый. — Он же неуправляемый, мало ли, вдруг решит, что позора ему хоть так, хоть так не избежать. Не из-за импотенции, так из-за судимости. А я же на него заявил, и если книжку вдруг найдут, то следов моей ауры хватит, чтобы дело рассыпалось. Понял?
— Понял, — буркнул второй. — Только мне это не нравится!
— Поздно ныть! — отрезал первый. — Вот схема, тут все расписано. И ради Первого Дракона, повторяю, держись ты подальше от своей девчонки!
— Ладно, — уныло согласился второй.
Шуршание бумаги, шаги, и все стихло…
А я сидела как мышка, пытаясь уразуметь все, что только что услышала.
Выходит, Бышков действительно не виноват?! То есть виноват, но…
Нужно быстро его найти! Может, еще успею перехватить, предупредить?
Я не думала, что буду делать и говорить.
Схватила сумку с книгами и, прижимая ее к груди, рванула на кафедру гражданского права. Только бы не опоздать!
Пробегая по коридору, я чуть не сбила с ног профессора Мандельси.
— Ой, простите! — пролепетала я, пытаясь отдышаться. — Здравствуйте, профессор!
— Здравствуйте. — Маленький профессор недовольно отстранился и попытался меня обойти.
— Простите, а господин Бышков уже на месте? — спросила я с надеждой.
— Да! — односложно ответил профессор и, посмотрев неодобрительно, быстро пошел прочь. Кажется, он посчитал меня одной из поклонниц Бышкова.
А я, приободрившись, перешла на бег.
На звук открывшейся двери господин Бышков поднял голову. Он сидел, обложившись какими-то книгами, и досадливо хмурил темные брови.
Еще двое преподавателей как раз собирались выпить чая.
— Здравствуйте! — сказала я всем сразу. — Простите, господин Бышков, можно вас на минутку?
— Меня? — несколько удивился он. На вид и не скажешь, что ему нужна какая-то помощь.
— Да! — Для убедительности я покивала. — Это очень-очень важно!
— Ну, хорошо. — Он заложил ручкой книгу и неохотно поднялся с места.
Мы отошли к окну в коридоре, распахнутому по случаю не по-осеннему теплой погоды. Господин Бышков подумал и, похлопав себя по карманам, вытащил тлеющую трубку (интересно, почему она ему карман не прожгла?).
— Что вы хотели? — поинтересовался он, колдуя над ней. Уселся на подоконник, затянулся с видимым удовольствием.
— Я… я видела вас прошлой ночью! — выпалила я решительно.
Он поперхнулся дымом, закашлялся, потом поднял на меня холодный взгляд.
— И что это должно означать? — поинтересовался он сухо. — Вы хотите сказать, что следили за мной? Зачем?
— Да нет же! — возразила я, зардевшись. Понятно, он подумал то же, что и профессор Мандельси. — Я случайно проходила по парку и увидела танец фей…
Бышков ничего не ответил, только затянулся глубоко, и взгляд его сделался совсем уж недобрым.
— Я не знала, что это такое! — принялась оправдываться я. — Я правда просто шла мимо!
— Хорошо, предположим, я верю, — произнес он, отвернувшись. — И что дальше? Чего вы хотите?
— Ничего! — поспешно возразила я, сообразив, что он подумал. — Я не собираюсь вас шантажировать!
— Тогда зачем, — он неопределенно повел трубкой, — это все?
И нетерпеливо откинул со лба темную челку.
— Я сейчас случайно услышала разговор, — начала я быстро.
— Опять случайно? — заметил он сухо.
— Да! — Я опять густо покраснела. Не хотела я подслушивать, просто так вышло! И уж не ему жаловаться! — Я сидела в библиотеке, и туда пришли двое. Ну, они меня не заметили и…
— Постойте! — Господин Бышков поднял руку, к чему-то прислушиваясь. И мгновение спустя я услышала тоже. Частый тяжелый топот, как будто несколько крупных мужчин почти бегут.
Я обернулась… и обомлела. Милиция!
Один из них окинул цепким взглядом коридор и сразу направился к нам.
— Господин Бышков? — спросил он тем усталым казенным тоном, каким обычно говорят всякие инспекторы государственных служб.
— Да, это я, — признался он легко. Только плечи словно окаменели.
— Вас вызывает следователь Бамбур, — сообщил милиционер. — Пройдемте с нами.
Господин Бышков пожал плечами и, тщательно упаковав трубку, сунул ее в карман.
Но… но так не должно быть! Я заметалась, пытаясь сообразить, что предпринять.
— Подождите, а как же… Вы же должны предъявить бумаги! — вмешалась я. — Ну, санкции!
Милиционер фыркнул.
— А мы его не задерживаем! — сообщил он. — Мы всего лишь проводим его на допрос. То есть на добровольную беседу со следователем, да.
— От которой я не могу отказаться, — заметил господин Бышков, дернул уголком рта и поднялся с подоконника. — Надеюсь, вы хотя бы скажете, по какому поводу меня вызывают?
— Это к следователю! — отрезал милиционер, цепко беря его за локоть. — Мы люди маленькие.
И господина Бышкова увели, а я осталась посреди коридора в полной растерянности…
Что же делать?!
Конечно, можно оставить все, как есть. Но это же несправедливо!
Думала я недолго. Нужно рассказать все госпоже Громовой!..
При виде меня Стэн сдержанно удивился.
— Алевтина? — Он помог мне снять пальто и аккуратно повесил его в шкаф. — Разве вы не должны быть в институте?
— Должна, — согласилась я, кусая пересохшие губы. — Стэн, а госпожа Громова занята?
— Нет, — ответил он, оборачиваясь, и сверкнул внимательным взглядом ярко-голубых глаз. До сих пор я не слишком рвалась общаться с куратором.
— Я загляну к ней, ладно? — спросила я и пообещала: — Ненадолго!
Стэн лишь пожал широкими плечами и направился в кабинет госпожи Громовой — доложить о моем появлении. А вдруг она не пожелает со мной говорить?
Надо признать, должность секретаря скрупулезному, внимательному и аккуратному Стэну подходила идеально.
— Алевтина, — позвал он, выглядывая из кабинета госпожи Громовой. — Проходите!
— Ага. — Я рванула с места. И шепнула стоящему в дверях секретарю: — Спасибо!
— Не за что, — так же тихо ответил он, чуть заметно улыбнувшись.
Для скупого на эмоции Стэна даже такое проявление чувств было редкостью.
Ладно, будем считать хорошей приметой.
— Здравствуйте, Алевтина! — Куратор чуть наклонила темноволосую голову. Вежливость превыше всего. — Присаживайтесь.
— Здравствуйте, госпожа Громова! — Я неловко опустилась в кресло напротив нее, разгладила складки на юбке, не зная, с чего начать.
— Вы хотели о чем-то со мной поговорить? — напомнила она, скосив глаза на часы.
Ненавязчивое напоминание, что не стоит отнимать драгоценное время госпожи Громовой.
— Да! — выпалила я, решившись, и посмотрела прямо в ее спокойные темные глаза. — Сегодня арестовали господина Бышкова!
— Хм, — произнесла она, беря в руки карандаш. Чуть нахмурила идеальные брови, сжала губы, яркие безо всякой косметики. — Насколько я понимаю, обвинение в хранении наркотиков?
— Ага, — подтвердила я и, заметив скользнувшую по ее лицу тень, принялась оправдываться: — Это не я заявила в милицию, честное слово!
— Не горячитесь, Алевтина! — Она подняла ладонь, останавливая поток сбивчивых оправданий. — Даже в том случае, если это вы известили милицию о деянии Алессандро, я не стану вас упрекать. В конце концов, это долг любого честного гражданина, и я сама, как юрист, рекомендовала вам обратиться в правоохранительные органы.
— Но вам бы не понравилось, если б я… ну, сделала так, как вы мне говорили? — догадалась я.
Прошлой ночью я слишком испугалась и переволновалась, чтобы понять настрой куратора.
— Полагаю, что да, — не стала возражать она и, откинувшись на спинку кресла, сложила пальцы домиком. — Итак, господин Бышков арестован. Чего же вы хотите от меня? Совета о вашем поведении на допросе в качестве свидетеля?
— Нет! — даже замотала головой я. — Я же никому не говорила! Ну, о том, что видела. Так что никакой я не свидетель. Разве что сам господин Бышков заявит. Но зачем ему это?
— Постойте, — попросила госпожа Громова, даже подавшись вперед. — Полагаю, будет лучше, если вы поведаете мне обо всем по порядку. Итак, вы разговаривали с господином Бышковым?
— Да, — подтвердила я, нервно поправила волосы и сказала: — Давайте я лучше и правда расскажу по порядку! А то я запутаюсь.
Госпожа Громова лишь кивнула, не отрывая от меня внимательного взгляда…
— М-да, — произнесла она, выслушав мой сбивчивый рассказ. — Прямо скажем, ситуация непростая.
— Но вы сможете ему помочь? — с надеждой воззрилась на нее я.
— Попробую, — довольно неопределенно пообещала она и снова принялась крутить в руках карандаш. — Итак, что мы имеем? Поскольку вы сами были свидетелем совершенного Алессандро преступления, полагаю, не стоит сомневаться в его виновности. Едва ли он сумел настолько хорошо спрятать фейскую пыль, чтобы ее не сумели отыскать. И, разумеется, на упаковке обнаружатся следы его ауры…
— Ага, — убито кивнула я. В изложении куратора ситуация выглядела безвыходной. — И что, ничего нельзя сделать?!
— Хм… — Госпожа Громова задумчиво склонила голову к плечу. — Разумеется, сам по себе услышанный вами разговор господину Бышкову едва ли поможет. Он известен лишь с ваших слов. А вас, Алевтина, обвинение легко представит как влюбленную в преподавателя студентку, которая пошла на лжесвидетельство ради любимого. Нет, не стоит, — заметив мою реакцию, она подняла изящную руку, — не спорьте. Безусловно, я вам верю. Однако мало знать правду, нужно суметь ее доказать.
— Понятно, — кивнула я, чуть не плача.
— Впрочем… — Она застыла, о чем-то размышляя. Потом, очнувшись от дум, позвала: — Стэнли!
— Да, госпожа Громова? — появившийся на пороге секретарь почтительно склонил светловолосую голову.
— Будьте добры, отправьте записку госпоже Бышковой. — И пояснила мне: — Это мать Алессандро. Напишите, что я займусь этим делом, мне нужно соглашение с кем-то из родственников.
— Конечно, госпожа Громова! — Стэн едва каблуками не щелкнул, вновь слегка поклонился и отправился исполнять поручение.
А госпожа Громова тем временем принялась рассуждать вслух:
— Итак, что мы можем извлечь из вашего рассказа? Полагаю, установить личность молодого человека будет несложно. Если верить словам его старшего товарища, то молодой человек весьма несдержанно оказывает знаки внимания девушке, с которой Алессандро связывают весьма близкие отношения. Достаточно выяснить у него имя и адрес девушки, а уж она наверняка сумеет указать на излишне навязчивого поклонника. Вероятно, на допросе он укажет на своего сообщника, однако нам это не поможет.
— Почему?! — не вытерпела я.
— Алевтина, — вздохнула куратор, — вы ведь понимаете, что господин Бышков совершил преступление, которое ему вменяется? А тот факт, что кто-то, скажем так, содействовал в формировании его преступного умысла, сам по себе не освобождает Алессандро от обвинения.
— Понимаю, — кивнула я для поддержания беседы.
В тоне госпожи Громовой больше не звучали обреченно усталые нотки. Кажется, ей пришел в голову какой-то план. Или, скорее, она выстраивала план защиты прямо по ходу разговора.
— Постойте, — потребовала она, что-то торопливо записывая. Подняла голову от бумаг и спросила: — Алевтина, вы уверены, что в парке в тот момент больше никого не было?
— Я никого не видела, — честно сказала я и поежилась, вспомнив ужас той ночи. Да тогда каждый шорох звучал как гром!
— Превосходно! — чему-то обрадовалась госпожа Громова. — Вы никому больше не рассказывали об увиденном?
— Нет! — твердо ответила я. — Только вам и господину Бышкову. Но нас никто не слышал, это точно!
— Превосходно, — еще раз повторила она и на мгновение смежила веки. — Алевтина, можете отдыхать. Стэнли напоит вас чаем. И, полагаю, у нас найдется что-нибудь перекусить.
— Да, госпожа Громова! — Я встала. Хоть слова куратора звучали вежливо, по сути это был приказ. Но все же не выдержала: — А… Вы что-то придумали, да?
Она негромко рассмеялась.
— Разумеется, — и добавила загадочно: — Запомните, любого свидетеля можно поймать, если он говорит о том, чего в действительности не видел. Только, к сожалению, далеко не всегда этого достаточно для снятия обвинения. Но, надеюсь, нам это удастся.
— Ясно, — сказала я, так ничего и не поняв.
Ужасно хотелось расспросить куратора подробнее, но ясно было, что ничего она не скажет.
Так что, вздохнув, я отправилась на кухню…
А там уже хлопотал Стэн, и при виде атлетически сложенного секретаря в белом поварском переднике я хихикнула.
— Алевтина? — Он бросил взгляд через плечо и кивком указал на стул. — Присаживайтесь.
— Спасибо! — чинно сказала я.
Здесь, среди запахов ванили, корицы и лимонной цедры, меня наконец отпустила тревога и нервная дрожь. И, обняв руками исходящую паром чашку, я смаковала неожиданное ощущение тепла и уюта…
Стэн, скинув фартук, устроился напротив и принялся уплетать бутерброды.
— Вы очень вкусно готовите! — похвалила я, изо всех сил стараясь не чавкать.
Мы до сих пор были на «вы», и, кажется, Стэна это совершенно не напрягало.
— Благодарю! — совершенно с той же интонацией, что и госпожа Громова, откликнулся он и аккуратно промокнул губы салфеткой.
Едва я успела допить чай, как в дверях появилась сама начальница.
— Надеюсь, вы оправились от волнения? — поинтересовалась она у меня, скользнув взглядом по сразу подобравшемуся секретарю. Вот уж кому подходило выражение «есть глазами начальство»!
— Да, спасибо! — Я подавила желание вскочить.
— Полагаю, тогда мы можем ехать. — Госпожа Громова благосклонно кивнула Стэну, между прочим вручившему ей бутерброд.
— Куда? — осмелилась поинтересоваться я.
— В райотдел, разумеется! — подняла тонкие брови госпожа Громова. — А заодно по дороге заглянем кое-куда.
И с непередаваемым изяществом куснула бутерброд. Как, ну как ей это удается?!
Честно говоря, смысл вояжа по городу от меня ускользал.
Сначала мы заглянули в небольшой особнячок в тихом пригороде, а потом вообще демобиль остановился у старой полуразрушенной башни, вокруг которой все поросло наперстянкой.
— Алевтина, подождите здесь! — велела куратор и, чуть приподняв юбку, отправилась на штурм этого реликта фортификации.
Вернулась она примерно через полчаса, судя по играющей на губах улыбке, вполне довольная собой.
— Госпожа Громова, а можно мне узнать, что мы тут делаем? — спросила я с легкой обидой.
Ну к чему эта таинственность?!
— Алевтина, вы же юрист, — укоризненно произнесла госпожа Громова. В ее тоне явно читалось сомнение — а юрист ли? — Разумеется, вы не вправе присутствовать при сборе доказательств, если в дальнейшем намерены давать показания в качестве свидетеля!
— Ой! — Я покраснела. А ведь и правда! — Значит, это был сбор доказательств?!
— Разумеется! — кивнула куратор. — А теперь, Алевтина, ответьте мне на весьма важный вопрос.
— Слушаю! — подобралась я.
— Вы готовы… хм, сказать следователю, что той ночью на поляне никого не было? Кроме вас, разумеется.
Я сглотнула и решительно кивнула:
— Так будет справедливо! — и сбилась, сообразив, как высокопарно это прозвучало.
— Вот и славно! — сказала госпожа Громова и, откинувшись на удобные подушки, задремала…
Райотдел оказался серым невзрачным зданием, в стены которого, казалось, намертво въелся сигаретный дым.
Дежуривший на входе милиционер при виде госпожи Громовой кивнул и, пробормотав приветствие, нажал на кнопку. Кажется, ее здесь неплохо знали. А вот меня заставили продиктовать паспортные данные.
Госпожа Громова то и дело кивала знакомым, я же тихонько шла за ней, во все глаза разглядывая райотдел милиции. Честно говоря, увиденное меня ничуть не впечатлило. Старое обшарпанное здание, насквозь пропахшее чем-то неприятным, муторным.
Куратор поднялась по широкой лестнице на второй этаж, подошла к двери в самом конце коридора и, даже не постучав, тронула дверную ручку. А я мышкой скользнула следом.
— Рада приветствовать, следователь Бамбур! — произнесла она, остановившись напротив стола, за которым устроился ярко-рыжий бородатый мужичок в зеленом наряде.
— Ба, кого я вижу! — расплылся в широкой улыбке он. — Сколько лет, сколько зим!
— Вы хотите меня оскорбить? — сухо поинтересовалась она, подняв брови.
— Нет-нет, как можно! — замахал руками мужичок. — Чем же я мог вас оскорбить?!
— Не стоит говорить женщине, что не видели ее много лет, — усмехнулась госпожа Громова. — Это можно счесть намеком на ее возраст.
— Да что вы! — с преувеличенным ужасом запротестовал следователь. И, вскочив, самолично придвинул госпоже Громовой обшарпанный стул.
Она, едва заметно скривившись при виде неказистого сиденья, все же осторожно уселась. Хм, а иногда хорошо носить длинные юбки! Потому что колготки соприкосновения с этим стулом явно бы не пережили.
А я с любопытством рассматривала следователя, роста в котором было мне по пояс. Он поглядывал на меня с не меньшим интересом.
— А это кто? — наконец не выдержал он, взгромоздившись на свой стул.
Ой, он же на сиденье книжки подкладывает!
— Простите, — повинилась госпожа Громова, чуть склонив голову. — Я совсем забыла о приличиях!
Следователь поморщился. Кажется, он само это слово считал ругательным.
— Ничего, — пробормотал он, поерзав.
— Позвольте представить вам Алевтину Звонареву, — продолжила куратор. — Алевтина, это следователь Бамбур.
— Очень приятно, — пробормотала я.
— И мне, — хмыкнул следователь и вдруг вперил в госпожу Громову неожиданно острый взгляд. — А если без шуток? Кто она такая?
Как будто меня тут вообще нет!
— Ваш свидетель, — очаровательно улыбнулась госпожа Громова. — По делу господина Бышкова.
Следователь скривился.
— А, так вы по тому делу! Участвовать будете?
— Разумеется, — пожала плечами госпожа Громова. И, вынув из портфеля бумаги, протянула их Бамбуру: — Вот мои полномочия.
— Ясно. — Он едва бросил взгляд на исписанные ровным почерком госпожи Громовой строчки. — И с чего вы решили, что я стану ее допрашивать?
— Вы можете этого не делать. — Она привычным жестом сложила пальцы домиком. — Однако я, разумеется, подам письменное ходатайство, и вам все равно придется ее допросить. А если вы заупрямитесь, то мою просьбу наверняка удовлетворит суд.
— Уверены? — уточнил следователь, наблюдая за госпожой Громовой.
— Более чем! — подтвердила она спокойно. — Алевтина видела танец фей той ночью. И даже более того.
Гном мгновенно посерьезнел.
— Вот как? — переспросил он, разглядывая меня так, словно пытался взглядом проникнуть мне под кожу.
— Да! — подтвердила я, сдержав желание передернуться.
— Свидетель, значит? — Следователь не скрывал недоверия. — А сама-то ты кто? Где работаешь?
Я взглянула на госпожу Громову, которая едва заметно кивнула.
— Алевтина Звонарева, — снова представилась я. — Студентка юридического факультета. Стажируюсь у госпожи Громовой.
— Тьфу! — фыркнул гном, откидываясь на спинку стула, и повернулся к госпоже Громовой. — Вы меня совсем за дурака держите? Мало того, что она наверняка знает подозреваемого…
— И когда это мешало давать показания? — поинтересовалась она мягко. — Если бы родственникам, знакомым и друзьям было запрещено свидетельствовать, боюсь, вы бы по большинству дел никаких свидетелей не отыскали!
— А то, что она ваша практикантка? — напомнил он едко. — А значит, фактор личной заинтересованности в деле…
— Господин Бамбур, простите, какой еще личной заинтересованности? — перебила госпожа Громова. — Алевтина не является адвокатом господина Бышкова, равно как и помощником адвоката. Функция защитника целиком лежит на мне. Алевтина же присутствует здесь лишь в качестве свидетеля.
— Вы думаете, я поверю в такие совпадения? — скептически спросил он. — Госпожа Громова, вы меня обижаете!
— Можете не верить, — пожала плечами она. — Но сперва допросите. А потом я представлю вам иные доказательства — уверяю, совершенно независимые и легко проверяемые. И, кстати, как защитник, я хотела бы ознакомиться с доказательствами, обосновывающими задержание господина Бышкова.
— Его никто не задерживал! — быстро возразил следователь. — Только позвали… на беседу!
— Разумеется, — усмехнулась госпожа Громова. — Без повестки, без извещения родственников и прочих… пустых формальностей, не так ли? Господин Бамбур, вы желаете, чтобы я написала жалобу в прокуратуру?
— Хм. — Гном дернул себя за бороду и махнул рукой. — Ладно, ваша взяла.
— Алевтина, будьте добры подождать в коридоре! — велела куратор, и я, конечно, послушалась.
Впрочем, долго скучать не пришлось. Минут через десять меня позвали обратно.
— Я вас оставлю. — Госпожа Громова встала и, ободряюще кивнув мне, вышла…
Спустя два часа я уже сама была не рада, что согласилась на эту эпопею. Гном вцепился в меня как бульдог и вытрепал все нервы бесконечными каверзными вопросами.
Отвечала я честно (ну, почти!), так что бояться мне было нечего.
— Ладно, — наконец сдался он. Спрыгнул и, смешно переступая маленькими ножками, прошлепал к выходу. Выглянул: — Заходите, госпожа Громова.
— Благодарю, — ответила куратор. Вошла, взглянула на меня с некоторой обеспокоенностью. — Алевтина, с вами все в порядке?
— Да. — Я слабо махнула рукой. — Протокол я подписала.
— Превосходно, — кивнула она и повернулась к следователю: — Надеюсь, вы убедились, что в этом деле все не так просто?
— Это только ее слова! — буркнул он и, порывшись в столе, извлек оттуда изрядно погрызенную трубку. — Которые ничем не подтверждаются.
— Вот как? — подняла брови она. — Только не говорите, что вы не обратили внимания на весьма примечательные расхождения!
— Обратил, — насупился гном. — Но она могла знать…
— Откуда? — перебила госпожа Громова. — Знакомилась с заявлением потерпевшего я в отсутствие Алевтины, ни с кем из фигурантов дела она не имела возможности переговорить. Так откуда ей знать?
Следователь что-то проворчал, а госпожа Громова пояснила, видя мою растерянность:
— Алевтина, об этом преступлении заявил некий господин Старицкий, который якобы видел господина Бышкова прошлой ночью в парке на пересечении улиц Победы и Колокольчиков.
— Но это же было совсем не там! — воскликнула я, совсем растерявшись. — Ну, то есть я же сама видела! Это было в Красном парке, в совсем другой стороне!
— Именно, — подтвердила госпожа Громова с легкой полуулыбкой. — Феи танцуют лишь раз в месяц, и предугадать место их танца весьма непросто. Поскольку у Старицкого не хватило таланта проследить за Бышковым, он попросту назвал первый пришедший в голову парк, понадеявшись, что никто не станет разбираться. Кстати, это вам. Прошу приобщить к делу.
Она протянула скривившемуся следователю какую-то бумагу.
— Что это? — Он принял лист с видимым скепсисом. Вчитался, поменялся в лице, поднял взгляд.
— Да, — подтвердила госпожа Громова с иронией. — Я озаботилась письменной справкой общины фей о том, где именно они танцевали прошлой ночью. И, заметьте, она также всецело подтверждает слова Алевтины!
— Ы-ы-ы! — взвыл следователь, снова схватившись за свою многострадальную бороду. — Откуда вы взялись на мою голову?! Такое дело складывалось! А вы?!
— А я, разумеется, приложила все силы, дабы защитить невиновного, — заметила госпожа Громова выспренне. И улыбнулась чуть-чуть, уголками губ. — Полагаю, вам не составит труда… хм… разговорить господина Старицкого. Равно как и отыскать его сообщника.
— Ну, спасибо за совет! — ядовито проворчал гном, яростно принимаясь раскуривать трубку. В кабинете уже было не продохнуть от клубов дыма. — Ладно, идите!
— А мой подзащитный? — напомнила госпожа Громова.
— Подождите у входа. Его выпустят минут через двадцать.
Следователь, сосредоточенно пыхая трубкой, принялся яростно листать бумаги, не обращая на нас внимания.
— Тогда до свидания, — вежливо сказала госпожа Громова, делая мне знак вставать.
Гном поднял страдальческий взгляд, в котором так и читалось: «Глаза б мои вас больше не видели!» — и буркнул что-то неразборчивое…
Госпожа Громова, выйдя на крыльцо, глубоко вдохнула пахнущий осенней свежестью воздух, прикрыла глаза, подставляя лицо ветру и накрапывающему дождю.
Только сейчас я поняла, как она устала. И как переживала за исход дела, пусть и не показывая своего волнения.
— А… госпожа Громова, — тихо позвала я.
— Вы хотите знать, что это было? — поинтересовалась она, не открывая глаз.
— Да. — Я кивнула, забыв, что она меня не видит.
— В общем-то, все довольно просто, — вздохнув, сказала она. — Банальная зависть. Когда-то Алессандро был очень дружен с этим Старицким, а впоследствии даже женился на его сестре…
— Что?! — не сдержалась я и тут же одумалась: — Ой, извините. Продолжайте.
— Брачные отношения сложились неудачно, — процитировала она текст стандартного заявления о разводе. — И были разорваны. Причина, надо сказать, была названа обтекаемая. Что-то вроде несовпадения характеров. В действительности, полагаю, речь шла о… хм, интимных проблемах. После этого Старицкий затаил обиду на бывшего друга, который к тому же намного талантливее и успешнее в карьере. К сожалению, подобное встречается нередко… Однако его недовольство не заходило дальше мелких пакостей, пока какой-то случай не свел его со студентом, влюбленным в невесту Алессандро. Не спрашивайте, что там у них произошло, я и сама пока не ведаю. Однако не сомневаюсь, что Бамбур это выяснит. И, думаю, постарается взять их на хищении той самой книги. Он толковый следователь, своего не упустит.
— Но откуда вы все это знаете?! — вскричала я, забыв, где нахожусь.
Госпожа Громова открыла глаза и покосилась на меня неодобрительно, потом вдруг усмехнулась:
— Припомните, я ведь заезжала к матери Алессандро. Полагаете, лишь за надлежащими полномочиями?
— Ну… да, — призналась я. — А зачем еще?
— Алевтина, — вздохнула она. — Господин Бышков очень любит свою маму. Очень любит, — повторила она с нажимом. — Настолько, что, как послушный сын, рассказывал маме обо всем. Так что госпожа Лучиана очень многое могла поведать о делах сына.
— Ясно. — Я недоверчиво покачала головой. Надо же, какой… примерный мальчик! Неужели маме и о своих проблемах рассказал?!
— Надо не забыть посоветовать Алессандро те пилюли, — тихо-тихо произнесла куратор, роясь в портфеле. — Дорогие, однако весьма действенные…
«Ничего себе у нее познания в… фармакопее!» — ошеломленно подумала я.
