Столкновение

Техас мчался по пустым коридорам, взлетал на какие-то лестницы, проносился по анфиладам, нарезал круги через огромные и маленькие залы. Он никогда не был во дворце и, конечно, представления не имел, какой он огромный. Несколько раз Техас упирался в совершеннейшие тупики и стремительно разворачивался, однажды, разогнавшись, чуть не врезался в громадное зеркало, решив, что это проход. Когда же, наконец, в очередной раз проскочил мимо громадной каменной ноги, через которую перескакивал уже трижды, понял: заблудился.

Остановился, отдышался. Погони не было. Надо включить интуицию, решил он, и крайне осторожно, не попадаясь никому на глаза, найти выход. Как опытный и мудрый охотник, кот знал: людские шаги он способен услышать сильно загодя, значит, успеет и спрятаться. Оглянувшись, запрыгнул на подоконник, посмотрел вниз.

Отсюда, с высоты, он не мог разобрать, в какой из дворов выходят окна, но то, что под ним именно двор, а не набережная, понял сразу: на набережной всегда вереница машин, а значит – огней. Там, куда он смотрел сейчас, было практически темно. Судя по редким огонькам, мерцавшим далеко внизу, забрался он высоко. Может, даже на самый последний этаж. Стало быть, надо держать направление вниз.

Прислушиваясь и принюхиваясь, Техас бесшумно двинулся по коридору.

Шона, закончив сеанс связи с Альвисом, вышла к Снотре и Лираю. Кивнула: «Все в порядке, завеса будет».

Разговор дался ей нелегко. Несмотря на то, что Альвис приходился ей родным дедом, в эльфийском сообществе он был всего лишь одним из старейшин. Уважаемым, почитаемым, но – одним из. И от того, насколько она сумеет его убедить в необходимости такого неординарного шага, зависело все: судьба Мимира, кэльфов, дворца. До последних минут она не говорила деду о Мимире, боялась, что Альвис, горюющий о безвременно погибших Ронни и Тьютти, узнав об опасности, угрожающей последнему в роду Красному коту, выйдет к старейшинам с совсем другим предложением: закрыть колонию кэльфов в Петербурге и настоит о немедленной эвакуации всего их сообщества. Мимир, конечно, будет спасен, но все остальное – потеряно. Поэтому Шона изворачивалась, как могла, но что ее изворотливость по сравнению с магическими способностями деда?

– Наговорилась? – спросил он. – А теперь давай правду.

И пришлось рассказать все.

Идею визита к котрифею Альвис одобрил: когда сработает завеса, встреча в памяти все равно сотрется. Над проказами кэльфят лишь посмеялся – тоже ничего страшного, просто растут детишки, ни о котриаторе, ни о Скифском коте наутро никто не вспомнит. Единодушие дворовых в вопросе освобождения соплеменников обрадовало: не зря вы их просвещаете, толк есть. А вот пробуждение Мут-Сохмет встревожило: не надо в этом вопросе полагаться на котрифея, сами возьмите из его кабинета все, что нужно, и напоите это чудовище. Да не теряйте время, разделитесь: Шона с Богарди должны идти с котрифеем за Мимиром, а Снотра с Лираем в это же время к Сохмет.

– Да, Шона, извини, но напомню: не забудь взять шарф. Мимир как можно меньше должен быть на виду.

Все это Шона и рассказала.

– Значит, благословил? – обрадовалась Снотра.

– Похоже. А ведь о шарфе я, действительно, чуть не забыла… Богарди, где сейчас котрифей?

– Идет по коридору к себе от Петровского зала, несет скарабея. Улыбается.

– Пошли?

Двинулись не торопясь: пусть котрифей насладится обретением скарабея, немного успокоится и придет в себя, тогда встреча пройдет легче.

Директор и в самом деле понемногу приходил в себя. То ли волшебный жук влиял таким успокаивающим образом, то ли туманный сумбур в голове начинал понемногу рассеиваться.

В конце концов, главное, что ничего не пропало и ни один экспонат серьезно не пострадал. Даже скарабей нашелся. Реставраторы вправят его обратно в темечко Бастет, Скифский кот вернется в коллекцию, восковая персона, слава богу, цела, а кошки – кошки вернутся. Мало ли куда их унесло? Захотят есть, прискачут как миленькие. То есть все будет по-прежнему, и кошмар сегодняшнего дня забудется, как страшный сон.

Он шел легко и свободно, с удовольствием оглядывая картины на стенах, изящные столешницы, монументальные вазы. В Эрмитаже Ларионов знал каждый уголок. С детства. И каждый – любил. Для него дворец был не домом, не местом работы, не средой обитания, хотя и всем этим, конечно, тоже. Он был его воздухом, его кислородом: отбери возможность дышать им, и он умрет. Медленно и мучительно, как умирают люди, лишенные способности жить.

Техас, директор и кэльфы неумолимо приближались к общей точке, будто бы кто-то невидимый сматывал их пути в узелок, неумолимо притягивая друг к другу. Но если кэльфы шли навстречу котрифею совершенно осознанно, то дороги директора и Техаса собирались пересечься абсолютно помимо их воли.

Техас, спустившийся на второй этаж, вжавшись в стену, прислушивался к шумам и шорохам, готовясь преодолеть последний, как ему представлялось, спуск по широкой мраморной лестнице. Вроде ничего не настораживало, и он уже занес лапу, чтобы ступить из тени на мягкую дорожку, ведущую к ступеням, как вдруг где-то сбоку, в проходе между залами, ощутил чье-то чужое присутствие. Не услышал, не учуял, а именно ощутил.

Кто-то или что-то бесшумно, но неумолимо приближалось. Оно ничем не пахло, не издавало звуков, но оно было! Вот оно вывернуло из-за угла в освещенный коридор, двинулось по нему, приближаясь. Расширив глаза, Техас пялился в то место, откуда чувствовалось приближение того, незнамо чего, но в коридоре никого не было! Кот проморгался, встряхнул ушами, снова уставился в коридорный просвет. Пусто. И тем не менее НЕЧТО подходило все ближе.

Никогда не боящийся никого и ничего, без оглядки бросающийся на любого врага, хитрый, умный, опытный, отважный… Техас страшно перепугался. Сделал стойку, напрягся изо всех сил и громадными прыжками бросился к лестнице.

– Это Техас? – остановилась Шона.

– Он! – подтвердил Лирай.

– Значит, кандейку открыли и клетки уже несут на улицу… Я к дворовым! – на ходу крикнула Шона. За ней припустился Богарди.

Ровно в этот момент ничего не подозревающий директор вывернул из-за угла к лестнице. На вытянутой ладони он держал скарабея, о чем-то с ним тихонько переговариваясь.

Последний перед вожделенной лестницей прыжок Техаса получился особенно удачным и длинным. Он летел как снаряд, мощный и стремительный. Директор не успел увернуться, Техас уже не мог отвернуть. Тело кота проскользнуло совсем рядом, лишь слегка задев вытянутые пальцы директорской ладони. Но этого, однако, вполне хватило, чтобы подскочившая рука сбросила скарабея. Не понимая, что произошло, директор отшатнулся, увидел уносящуюся серую кошачью спину и – обрадовался: ну вот и кошки вернулись! И тут же спохватился: скарабей! Затоптался на месте, боясь в полумраке наступить и раздавить жука, опустился на колени, зашлепал руками по полу, вытащил из кармана мобильник, включил подсветку.

– Скарабей, – звал он, – скарабеюшка, ну куда ты подевался? Иди к папе!

Снотра с Лираем застыли рядом, наблюдая за поисками котрифея. Не видя их, он ползал на четвереньках, с каждым разом расширяя круг поиска.

– Да вот же он! – Снотра, наклонившись, подняла голубого жука, мирно лежащего возле ее левого башмака. – Хватит ему волнений на сегодня! – и забросила скарабея в оттопырившийся карман котрифеева пиджака.

– Зачем? – схватился за голову Лирай. – Что ты наделала? Надо было жука ему под руку подтолкнуть.

Снотра и сама уже поняла, что совершила беспримерную глупость, снова метнулась к карману, но котрифей поднялся с колен, снял очки.

– Надо включить полный свет, – сказал вслух. Смахнул пот со лба, надел очки, понял, что они тоже запотели, сунул руку в карман за платком.

Снотра и Лирай, волнуясь, наблюдали за этой рукой, слабо шевелящейся в кармане – именно там лежал сейчас скарабей. Рука стиснулась в кулак, разжалась, снова собралась.

Осторожно, как загипсованный, котрифей вытянул кулак из кармана. Раскрыл ладонь. Скарабей тускло сверкнул в угасающем свете мобильника.

– А я, дурак, не верил, что ты летаешь, – котрифей ласково погладил жука пальцем. – Думал – сказки. Ты молодец. Даже подкрылки не выпустил. Сейчас папочка тебя спрячет…

Достал носовой платок, бережно завернул в него скарабея и сунул во внутренний нагрудный карман.

– Вот так. Тебя же египтяне всегда вместо сердца мумиям вкладывали. Тебе же тут привычнее, правда? Давай мы с тобой немножко передохнем. – Уселся на ближнюю ступеньку лестницы, обхватил руками голову и застыл.