Запретная любовь
Шона медленно передвигалась по дворцу, прислушиваясь к каждому шороху. Все казалось, что где-то рядом прячется Мимир. Сбежал, перепуганный, из Египетского зала, теперь от страха дорогу найти не может. То рисовались в уме совсем уж страшные картины: залез от страха в какую-нибудь вентиляционную дырку и заблудился в хитросплетениях труб и разводок.
Потеряться там – раз плюнуть. В стенах – тысячи тепловых и вентиляционных каналов, проложенных еще при строительстве дворца. Тянутся они на десятки километров от самых подвалов по всем стенам и перекрытиям, по ним в здание поступает тепло и циркулирует воздух. В любую погоду, хоть в жару, хоть в морозы, в залах тепло – 19 градусов, и влажность, соответствующая наилучшему сохранению шедевров, – 30 процентов. При строительстве кэльфам пришлось серьезно потрудиться, направляя инженерную мысль по верному пути. Неусыпный контроль и бесконечные консультации с европейской технической элитой дали вот этот результат, который и сегодня изумляет своей простотой и совершенством. И хоть старинные печи давно заменили современными теплообменниками, принцип распределения тепла – прежний, а значит, действуют и десятки километров внутренних коммуникаций. Даже дворовые коты не рискуют по ним передвигаться: никогда не знаешь, сумеешь выбраться или навеки останешься в каком-нибудь из лабиринтов.
Поначалу многие кэльфы, повинуясь скорее природному инстинкту самосохранения, чем целесообразности, тоже селились в подвалах. Дворец чем не холм? Эльфы ведь, как водится, живут именно под холмами. Те первые их жилища до сих пор сохранились на всякий случай в первозданном виде, входы в них, кроме самих кэльфов, не найдет никто – заколдованы, если же кто случайно попадет – сгинет: заклятие на выходе в несколько раз сильнее, чем на входе.
Мог ли Мимир туда попасть? Обычным путем – нет, но зная любопытство котенка и его неистощимое стремление совать свой нос во все секреты, категорически отрицать такую возможность нельзя. Поэтому если не найдется сегодня, придется утром десантировать поисковиков в секретные подвалы, а это в нынешней ситуации крайне нежелательно – других дел полно.
Современный Зимний дворец по счету пятый. Шона только самый первый не застала, маленький, деревянный, в котором жил котриатор. А все нынешние семь зданий, называемые Эрмитажем, возводились уже при ней. Центральное из них, самое красивое – Зимний дворец, – начал строить для дочери котриатора Елизаветы Петровны обер-архитектор Бартоломео Фредерико Растрелли. Увы, поцарствовать в нем Елизавета не успела – в пятьдесят два года ушла, рано. Обустраивала все уже Екатерина Вторая. Она и имя это узаконила – Эрмитаж: все хотела как в лучших домах Европы – уединенный павильон в саду, чтоб без лишних глаз и ушей. А где в центре Петербурга сад взять? Не в Летнем же кусок выгораживать! Да и погоды не те.
У кэльфов на Екатерину были особые планы, уже тогда они начали приобщать ее к искусству, потому и затею с Эрмитажем одобрили. Шеппер, признанный эльфийский авторитет в строительстве, подсказал архитекторам Фельтену и Вален Деламоту идею висячего сада, а уж соединить Эрмитаж переходом с Зимним дворцом они и сами догадались.
Екатерина во вкус вошла: Малый Эрмитаж, Большой Эрмитаж, Эрмитажный театр, Лоджии Рафаэля… Словом, когда первые коллекции пришли, было где их разместить.
К тому времени и кэльфов, и эльфов тут уже жило предостаточно. Сама Шона, например, кэльфиней была по рождению, а другие эльфы, переселившись в Россию, становились кэльфами по своей воле – создавали новую народность. Кто по долгу, кто по любви.
Большинство людей вообще не верят, что эльфы существуют, но и те, кто верит, до сих пор не знают истины. Кто-то считает их ангелами, кто-то, напротив, бесами, на самом же деле они не то и не другое, они просто иные. Есть люди, а есть эльфы. Волшебники. Вечно молодые, прекрасные и очень талантливые. У них свой мир, никак не соприкасающийся с человеческим, иное измерение, так сказать, потому люди их не видят и не знают. Зато эльфы знают о людях все. И очень многое из того, что человечество считает своими достижениями и заслугами, подсказано и привнесено в их жизнь именно эльфами.
Вот интересно – никогда об этом раньше не думалось, – появление нового вида эльфов – кэльфов – случайность или закономерность? Да ну, какая случайность? Природа и слова-то такого не знает, это люди придумали, чтобы самим себе объяснять то, до чего умом дойти не в состоянии.
И Кист на Зандамском холме не случайно поселился – полно места в округе было, отчего именно холм? Соседи дома на равнинах строили – сподручнее, а он решил иначе. Под тем холмом, как и под всеми остальными, жили эльфы. Там у них и города, и места отдыха, и промышленные зоны. Под каждым холмом – отдельное эльфийское сообщество. Люди как-то интуитивно эти холмы обходили, а Кист, из России вернувшись, именно на холм полез. С чего вдруг? В Москве к холмам привык?
Один жил, бобылем. А чтоб не так тоскливо было, пригрел кота. Обычного, рыжего, только очень крупного. Откуда тот кот на холме появился – загадка. У Киста имя было – Геррит, у кота – нет. Кот, и все. В отличие от хозяина кот прекрасно знал, что под холмом живут эльфы, захаживал к ним иногда, наблюдал, но в друзья не лез – гордый был. Эльфы тоже от кота не таились, они всему сущему рады, а животным – тем более.
Надо сказать, что у разных эльфийских племен есть разные физиологические особенности. У одних на руках по шесть пальцев, у других затылки полые, эти же, наши, выделялись удлиненными острыми ушками, типа кошачьих (может, поэтому кот признал в них родню), впрочем, это их нисколько не портило.
Кот был ярко-рыжим, как солнце, голубоглазым, как большинство эльфов, и очень деликатным. Еды не просил, по кладовкам не лазал, углы не метил. Большей частью сидел в уголочке, наблюдал, слушал, иногда уютно помуркивал. Короче, стал среди эльфов почти своим. Особенно часто он наведывался в поместье одного из эльфийских старейшин – Альвиса к его дочери Эльчит.
Эльчит. Чудесная. У эльфов все имена говорящие. Девушка была божественной красоты и такого же нрава. В нее влюблялись все – эльфы, альвы, гоблины, гномы, цверги, цветы, трава… Даже равнодушные камни начинали влажнеть и пружинить от нежности, когда она ступала по ним легкими босыми ногами с розовыми, как речные жемчужинки, ноготками.
Эльчит всегда радовалась приходу кота, с удовольствием показывала ему эльфийские владения, часто он сам сажал ее к себе на спину, и они уносились из страны эльфов в страну кота, точнее, людей, где экскурсоводом представал уже кот. Играли в прятки, гонялись за бабочками, изучали цветы и травы.
По жизни эльфы боятся двух вещей: ржавого железа и проточной воды. Странная боязнь, смешная. Ведь и телепортироваться могут, и летать, и невидимыми становиться, а вот поди ж ты! Вода и железо. Увы, страх этот – генетический, откуда взялся – неизвестно, но ни один эльф не способен перед ним устоять. Паника, ужас, просто лучше уж сразу в Авалон. Кист, понятно, ни об эльфах, ни об их страхах не ведая, надумал сделать под холмом запруду – уток разводить. Огородил валунами лощинку, куда стекала вода во время дождей, а камни еще и подпер всякой ржавой дрянью – обручами от телег, негодными плугами, иными отходами своей кузни.
Эльфов это никак не касалось, их входы и выходы находились с другой стороны, куда ни одна дождинка сроду не доставала, а вот злобный хорь, появившийся неведомо откуда, занял пещерку как раз над этой запрудой. Зачем хорь обосновался тут, стало ясно после первого же мощного ливня: из дома Альвиса исчезла Эльчит. Обескураженный отец, прибегнувший к магическому зрению, обнаружил несчастную бесчувственную дочь в пещере хоря над запрудой.
Дождь все шел и шел, таких ливней не случалось последние двести лет, под холмом образовалась уже не запруда, а целое озеро, и вода начала подниматься к самой пещере. Эльчит грозила неминуемая гибель. И цветы уже сомкнули от ужаса и жалости лепестки, а некоторые и вовсе увяли, и даже камни в сухих скальных распадках всплакнули мутной росой слез, не в силах помешать злодейству, но тут к пещере метнулась огненная тень, безмолвная, быстрая. Схватка была недолгой, несмотря на превосходство в размере и физической силе, злобный хорь был повержен. Как коту удалось перекинуть на свою спину бесчувственное тело девушки, неизвестно. Как удалось промчаться под проливным дождем, не замочив даже платья Эльчит, – неведомо, но факт есть факт: когда красавица открыла глаза, она увидела привычную обстановку родного дома, а ее роскошные волосы нежно гладила отцовская рука.
В тот же день Альвис дал коту имя Моди – смелый, и теперь все эльфы при встрече с ним почтительно кланялись. Что же касается Эльчит…
История проста до банальности: она влюбилась. С той минуты Эльчит и Моди не могли больше расстаться ни на секунду.
Эльфийское сообщество сначала смотрело на это сквозь пальцы: почудят, и пройдет, не могут же в самом деле эльфиня и кот рассчитывать на семейный союз! Однако время шло, и всем становилось понятнее: это любовь. Обеспокоенные старейшины призвали к ответу Альвиса. Тот лишь растерянно разводил руками: ничего не могу поделать.
Влюбленных предупреждали, уговаривали, увещевали, даже угрожали. Тщетно. Они не слушали. Вернее, не слышали. Общество отвернулось от них в безоговорочном осуждении. Те, кто раньше боготворил Эльчит, сравнивая ее красоту с прекрасной Фрейей, теперь плевали ей вслед.
Цветы на холме превращались в репьи, вцеплялись колючками в ее роскошные волосы, застревали колтунами в рыжей шкуре кота. Камни становились сопливыми, чтоб ножки Эльчит соскальзывали с них, больно застревая в расщелинах, тогда Моди привычно подхватывал ее на спину и уходил прочь с коварной тропы. Влюбленные, смеясь, уносились далеко-далеко, где их никто не мог увидеть, и там, среди обычной травы и цветов вычесывали друг друга: она – ласкала его шубу волшебным золотым гребешком, от которого шерсть становилась еще пышней и солнечней, он разглаживал ее локоны своими острыми коготками, не повредив ни один драгоценный волосок.
Они оба умели становиться невидимыми: Эльчит по происхождению, как и все эльфы, а кот … Мало кто, включая эльфов, знал, что некоторые коты тоже волшебники, просто они тщательно это скрывают. Моди происходил как раз из таких.
И тогда старейшины решили прибегнуть к крайней мере – магическому обряду разлучения. Эльчит сообщил об этом по секрету младший брат, который считал Моди исключительным героем и образцом для подражания.
Влюбленные понимали: спасти от беды их может только защита богов, а именно заступничество милейшей богини на небесах, всеобщей любимицы Фрейи – вселенского символа любви и красоты.
Шона часто перечитывала это место в Летописях, хоть и знала наизусть, и все время спрашивала себя: решилась бы она вот так пойти против всех – семьи, старейшин, общества?