Глава 16

Ло сидела за прилавком в цветочном магазине в голубом платье с черным поясом, из-за которого ее талия казалась еще тоньше. Она была завораживающе красива с собранными в пучок волосами, но выглядела печальной. Когда я вошла в магазин, Ло подняла на меня глаза, и я поняла, что она плакала.

– За всю неделю он ни разу не позвонил и не прислал эсэмэс, – сказала Ло, глядя на телефон, и тяжело вздохнула.

После свадьбы Кэти Ло потребовала от Гранта объяснений. То, что она увидела его на торжестве с женой, глубоко ранило ее, особенно после того, что он рассказывал о своей несчастливой жизни и о своих взглядах на совместное будущее с Ло.

– Все пройдет, – продолжала Ло, беря себя в руки. – Мне просто нужно перестать сходить из-за этого с ума. Грант явно сделал свой выбор и решил остаться с женой. Что ж, отлично. Но знаешь, чего я никак не могу понять? Что никак не выходит у меня из головы, Джейн?

Я подошла к ней, поставила сумочку на прилавок.

– Что же?

– Я никогда еще не любила так сильно, – продолжала Ло. – И я знаю, что он чувствует то же самое. Эта любовь больше, чем все то, что мы оба испытывали раньше. И вот я все пытаюсь понять, как он смог все это оборвать, – она покачала головой, как будто не верила собственным словам. – И как мне дальше со всем этим жить? Как мне просыпаться по утрам, ходить на свидания, зная, что я, возможно, никогда больше так не полюблю?

Мне хотелось сказать ей, что она обязательно полюбит, что любовь ждет ее за углом, что даже истинная любовь вполне может повторяться и прийти снова. Полагаю, что у кого-то именно так и бывает. Но если это такая большая яркая любовь, какой Ло любила Гранта, можно ли найти это еще раз? Я знала только то, что видела своими глазами, а я видела любовь между Ло и Грантом. Это была сильная любовь. И, как и моя подруга, я гадала, как сердце продолжает биться, если такая любовь остается без ответа.

– В любви слишком высоки риски, – сказала я. – Ты любишь и надеешься, но никогда нет никаких гарантий. В ваших сердцах вы строите ваш замок вместе, но он может рухнуть в мгновение ока. Я тоже этого боюсь.

Ло подняла глаза.

– Ты говоришь о Кэме?

– Да, – ответила я. – Он пригласил меня познакомиться с его родителями. Они должны были приехать в Сиэтл несколько месяцев назад, но у его отца появились проблемы со здоровьем, поэтому все сорвалось. Ло, ведь знакомство с родителями – это важный шаг, верно?

– Именно так.

– Но я не могу сказать, собирался ли он представить меня как свою девушку или просто как помощницу в сборе материала для статьи. Кэм как-то уж слишком увлечен моим мозгом. Можешь считать это паранойей, но я не хочу стать темой для его исследований.

Ло смущенно опустила голову.

– Джейн, я не собиралась ничего тебе говорить. Я даже дала себе клятву, что не стану вмешиваться, – она вздохнула. – Но то, что ты сейчас сказала об осторожности… В общем, на свадьбе Кэти я видела некоторые сообщения в телефоне Кэма. Он оставил его на столике. Хотя я сама была не в лучшей форме в тот вечер, я не могла не обратить внимание на появляющиеся эсэмэс, набранные прописными буквами. Такое ощущение, что шла настоящая война.

Я вспомнила наш романтический танец. Неужели я ошибалась, когда думала, что Кэм не спускает с меня глаз?

– Ты их прочитала?

– Я смогла прочитать лишь частично, – вздохнула Ло. – Такое ощущение, Джейн, что у него неприятности на работе.

Я была слишком потрясена, чтобы ответить, поэтому сменила тему.

– Мне нужно подкрасить волосы. Ты не сможешь присмотреть за магазином оставшуюся часть дня? После парикмахерской я собиралась навестить Флинна.

Ло кивнула.

– Отправляйся со спокойной душой. И передай от меня привет Флинну.

– Передам, – пообещала я. – А ты, пожалуйста, постарайся не слишком горевать о Гранте.

Я подумала о старинной книге, которую отдала мне Колетт, в которую были записаны имена любящих друг друга людей из прошлых веков, примеры истинной любви, мимолетной любви, всех типов любви. Имена Ло и Гранта обязательно будут вписаны в эту книгу. Я поняла это в тот самый день, когда впервые увидела их вместе. И не важно, знаю я или нет, какая любовь связывает их или чем закончится их история. Как бы отчаянно Ло ни хотела, чтобы их любовь выдержала испытание временем, преодолела все преграды, стала тем семечком, которое прорастает через трещину в бетоне и продолжает расти вверх, их любовь все-таки не в ее власти и не во власти Гранта.

– Вы только посмотрите на нее! – воскликнула я, войдя в салон и удивляясь округлившемуся животу Мэри.

Она улыбнулась и погладила его.

– Я знаю, он огромный, – сказала Мэри. – Если бы я получала по доллару каждый раз, когда меня спрашивают, не жду ли я двойню, то…

Мэри заправила за ухо длинную золотисто-каштановую прядь и вздохнула.

Я сжала ее руку.

– Я знаю, как тебе было трудно после ухода Илая.

Она кивнула.

– Не стану лгать, это был настоящий ад. Быть беременной и при этом остаться одной, – Мэри вздохнула. – Спасибо Господу, у меня есть Лука.

– Лука?

– Это мой подрядчик, помнишь? – продолжала Мэри, пока я усаживалась в кресло. – Я даже не ожидала, но он стал мне настоящим другом. – Она снова вздохнула. – Я буду скучать по нему.

– Скучать?

Она кивнула, разделяя мои волосы на пряди.

– Перестройка кухни практически завершена. А потом он собирается вернуться в Италию. Его нанял какой-то американский миллионер для ремонта особняка на озере Комо. – Мэри пожала плечами. – Может быть, это Клуни.

В голосе Мэри я почувствовала сожаления и колебания.

– Ты поэтому грустишь?

Она быстро покачала головой.

– Нет, ничего подобного. – Мэри провела расческой по пряди моих волос. – Мне просто не хватает его, вот и все.

Она начала наносить краску на волосы, а я подумала о том, как любовь может либо свалиться на тебя, словно тонна кирпичей, либо коснуться твоего лица, словно перышком.

– Отлично выглядишь, сестренка, – одобрил Флинн, когда мы встретились с ним в ресторанчике «У Бичера» на рынке за поздним ленчем.

Я провела рукой по только что покрашенным волосам и улыбнулась.

– О, спасибо.

Мы оба заказали сэндвичи с дандженесскими крабами под соусом и уселись на скамье, с которой открывался вид на бухту Эллиотт. У наших ног бродили чайки, а мы с удовольствием ели ленч: сладкое крабовое мясо, красный перец, обжаренный на гриле, и веточки укропа между двумя кусками идеально поджаренного хлеба. Рай, иначе не скажешь.

– Помнишь, как мама любила сидеть здесь по утрам с чашкой кофе? – спросил Флинн, вытирая уголки рта салфеткой.

– Да, она сидела вон там и смотрела на бухту, – сказала я, указывая на скамью впереди, занятую в этот момент молодой семьей. Малыш в шортах с гавайским принтом, взвизгивая, кидал кусочки хлеба голодным чайкам. Я смяла бумагу от сэндвича и положила рядом на скамью. – Знаешь, я думаю, что мама так и не оправилась после ухода отца.

Флинн кивнул.

– Согласен.

– Даже когда она была счастлива, – продолжала я, – в ее глазах жила печаль, как будто она все время помнила о нем.

Брат посмотрел на бухту, потом повернулся ко мне.

– Мне знакомо это чувство.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю о женщине, которая живет в доме напротив, – он потер лоб. – Джейн, я не знаю, как это описать. Я понимаю, что это не имеет никакого смысла. Я до сих пор так и не познакомился с ней, мы ни разу не встречались. Но именно ради нее я просыпаюсь каждое утро, – Флинн улыбнулся. – У нас свой язык. Мы улыбаемся, машем друг другу, мы жестикулируем. Позавчера я написал на листке оберточной бумаги: «Какой ваш любимый цветок?» Она написала ответ на куске картона: «Оранжевые розы». И я купил огромный букет и поставил его возле окна, чтобы она их видела.

Я улыбнулась.

– Ну да, Ло говорила, что ты заходил за оранжевыми розами.

– Они ей понравились, – сказал Флинн. – Она даже улыбнулась, а мне больше ничего и не нужно было. Она редко улыбается. Такое ощущение, что у нее на плечах лежит непосильная ноша. И тот мужчина продолжает к ней приходить. Думаю, он ее бывший приятель. После этих визитов она всегда плачет. Я вижу ее в слезах, и мне не терпится пойти к ней, облегчить ее боль. Я хочу утешить ее, как мне никогда не хотелось утешить ни одну другую женщину. Джейн, это не имеет никакого смысла, но я думаю, что это любовь.

Флинн посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Или какая-то форма любви, – с усмешкой ответила я. – Флинн, как ты можешь знать, что любишь ее, если ты ни разу не говорил с ней? Ни разу не прикоснулся к ней?

– Просто знаю, и все.

И в эту минуту я поняла, что Флинн и эта таинственная женщина тоже займут свое место в старинной книге. Между ними восторженная, редкая и сильная любовь.

– Спроси, как ее зовут, – сказала я. – На вашем языке спроси.

– Спрошу, – ответил мой брат.

Кэм заехал за мной в четыре часа, и мы отправились на пароме на остров Бейнбридж, чтобы встретиться с его родителями в ресторане «Хичкок» в сонном городке Уинслоу, где они гостили у родственника.

– Ты прекрасно выглядишь, – улыбнулся Кэм, когда мы вышли из машины и пошли по дорожке, держась за руки. Был великолепный вечер начала осени – теплый бриз, синее небо над головой, гуляющие по тротуарам пары, дети с мороженым в руках.

– Моим родителям не терпится с тобой познакомиться, – продолжал он.

Я поймала свое отражение в витрине и посмотрела на мой бледно-голубой сарафан и сандалии. Может быть, мне стоило одеться понаряднее?

– Моя мама выросла на острове Бейнбридж, – сказала я.

– Какая она была? – спросил Кэм.

– Она была самым милым человеком на свете. Снисходительная, добрая, немного непрактичная, – я слегка улыбнулась. – Однажды она помогла торговцу рыбой с рынка сделать предложение его девушке. Из цветов эта девушка больше всего любила редкий сорт лилий. Разумеется, мама заказала их из Перу, не меньше двухсот штук, и не взяла с него ни цента. Она часто так помогала людям. Мама любила любовь.

– А ты любила ее, – подсказал Кэм.

– Очень любила, – ответила я.

Мы подошли к ресторану, и я прошла следом за Кэмом в неярко освещенный зал. Нам помахала из-за столика седовласая пара, и Кэм улыбнулся.

– Мама, папа, – сказал он, когда мы подошли к столику, – это Джейн.

– Рада познакомиться с вами, миссис Коллинз, – поздоровалась я и поставила сумочку на стул.

Она тепло обняла меня.

– Пожалуйста, зовите меня Клаудия, – сказала она. – А это Джеральд.

– Приятно познакомиться с вами, Джейн, – сказал отец Кэма.

Подошедший официант раздал нам меню. Клаудия раскрыла свое и повернулась к Джеральду.

– Дорогой, здесь подают ньокки. Ты же их любишь.

– Я не люблю ньокки, – с гримасой ответил он.

– Нет, любишь. Ты просто забыл. – Она заговорщически улыбнулась мне. – Он бы и голову свою забыл, если бы она не была прикреплена к туловищу.

Джеральд нахмурился и отложил свое меню.

– Раз уж ты так хорошо знаешь, что я люблю, почему бы тебе не сделать заказ за меня?

Клаудия уверенно кивнула.

– Я так и сделаю.

Кэм заерзал на стуле. Я понимала, что ему неловко за перепалку между отцом и матерью. Я видела, что он был прав. Его родители не любили друг друга. Я снова посмотрела на Клаудию и Джеральда. И тут это случилось. Перед моими глазами начал подниматься туман. Я моргнула и вцепилась в край стола, чтобы не упасть.

– Ты в порядке? – шепнул мне Кэм. – Это же не…

Я кивнула.

– Да.

– Дорогая, надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, – Клаудия потянулась через стол и похлопала меня по руке.

– Все нормально, я просто…

– У Джейн случаются мигрени, – вмешался Кэм.

Я ненадолго закрыла глаза, чтобы туман рассеялся. Мне придется весь обед мучиться головной болью, изнутри будет что-то давить на глазные яблоки, но я знала, что нового эпизода не будет. Это никогда не случается дважды при общении с одними теми же людьми.

– Бедняжка, – пожалела меня Клаудия. – С Джеральдом такое тоже случается. У него голова болит от сыра, но он от него все равно не отказывается. И еще у него непереносимость лактозы. – Клаудия покачала головой. – Если вы думаете, что он отказался от молочных продуктов, то ошибаетесь. Он не слушает доводов разума.

Джеральд нахмурился.

– Сыр, – произнес он, качая головой. – Она хочет, чтобы я отказался от сыра!

Я посмотрела на Кэма и улыбнулась. Его родители искренне любят друг друга. Несмотря на возраст. Несмотря на постоянные перепалки. Несмотря на ворчание по поводу жизни и сыра. Это любовь.

Кэм пригласил меня к себе, и когда мы устроились на диване с бокалами вина, он провел рукой по моим волосам.

– Знаешь, я не могу в это поверить. Я не могу поверить в то, что ты увидела за обедом между моими родителями.

– Почему?

Кэм принялся вращать вино в бокале.

– Я был уверен, что вся любовь, соединившая их когда-то, за прошедшие годы испарилась. Они без конца ворчат друг на друга.

Я кивнула.

– Я слышала, что каждая любовь заканчивается перепалками на кухне.

Кэм хмыкнул.

– Перепалками на кухне?

– Да. Но твои родители все еще любят друг друга среди кухонной утвари. Очень сильно любят.

Кэм улыбнулся так, как будто был удивлен до глубины души.

– Даже после сорока пяти лет брака, когда они то и дело говорят о непереносимости лактозы у моего отца?

Я ответила ему улыбкой.

– Да, любовь не отменяет непереносимость лактозы.

Он придвинулся ближе ко мне.

– Как ты думаешь, мы с тобой могли бы найти любовь? – прошептал он. – Как ты думаешь, человек с твоим даром мог бы увидеть ее в нас?

Он был так близко, что я чувствовала запах его кожи, его дыхание, сладкое и опьяняющее. Мое сердце забилось быстрее, когда я переплела свои пальцы с пальцами Кэма. Я вспомнила Колетт и задумалась: увидела бы она любовь между нами? Я и хотела это знать, и не хотела. Больше всего в эту минуту я желала отдаться чувствам. И, прижавшись губами к губам Кэма, я забыла обо всем.