Глава 10
Российская авиабаза Хмеймим – Баржан – Руман – Эр-Сабах
После повторного совещания, прошедшего в штабе российской авиагруппы, закрутилась работа по подготовке к вылету. Опытные экипажи, выбранные для выполнения задачи, собрались в классе предполетной подготовки. Туда же для контроля готовности прибыли начальник штаба, старший штурман и командиры эскадрилий.
Первым делом начальник штаба повесил на доске карту со свежими данными о наличии зон возможного применения противником средств ПВО. Она пестрела овалами, кругами и другими геометрическими фигурами, нарисованными красным маркером. Все они обозначали опасные места, к которым экипажам не следовало подходить ближе чем на десять километров.
Инженерно-технический состав на стоянке занимался своей работой. Техники осматривали двигатели и заправляли машины топливом. Вооруженцы снаряжали пусковые блоки ракетами и заряжали патронные ленты. Радисты тестировали оборудование, за которое отвечали.
Небольшое подразделение солдат под командованием прапорщика в это же время выгружало из транспортного самолета контейнеры с драгоценными препаратами и переносило их в грузовые кабины «Ми-8».
К четырнадцати часам подготовка была завершена. Все вертолеты и самолеты были полностью заправлены топливом и снаряжены боекомплектами.
Контейнеры находились на борту двух транспортных «восьмерок». Их экипажи успели пообедать и собрались для получения предполетных указаний.
Пилоты и штурманы были опытными. Мероприятие прошло быстро, по давно отработанной схеме. Никаких изменений в маршрут и в порядок выполнения задания командование не внесло, поэтому и вопросов от летного состава не последовало.
– По машинам! – скомандовал генерал Грубанов. – Экипажам постоянно находиться на связи. При малейшей угрозе противодействия мы поднимем в воздух звено «Су-35».
Ровно в пятнадцать ноль-ноль две пары вертолетов взлетели с аэродрома российской авиабазы Хмеймим. Они набрали небольшую высоту и взяли курс на северо-восток.
Пара «Ми-8» шла первой, выдерживая высоту в сто – сто пятьдесят метров. Транспортников прикрывали два «Ми-24». Они приотстали на триста метров и летели на той же высоте.
Уже много лет эти типы вертолетов являлись основными в ВВС, а позже и ВКС России. Казалось бы, оба имели одинаковую классификацию «транспортно-боевой вертолет», однако задачи выполняли разные.
Из-за отсутствия брони «восьмерке» во всех ее современных модификациях было проще перевозить десант и грузы. А «двадцатьчетверка», тяжелая из-за брони и большего количества вооружения, могла весьма успешно наносить штурмовые удары по противнику. Несмотря на различия в тактике применения, риск, которому подвергались экипажи тех и других машин, был примерно соизмерим.
А различий действительно хватало.
К примеру, экипажи транспортников всегда имели отточенные навыки полетов в сложных метеоусловиях. Они наизусть помнили схемы большинства крупных аэродромов и особенности захода на посадку на каждом из них. Пилоты могли быстро и безошибочно рассчитать предельный вес груза, который мог быть доставлен на ту или иную высокогорную площадку. Они точно определяли, сколько топлива сгорит на каком-то конкретном маршруте, и грамотно оценивали погодные условия.
Экипажи «двадцатьчетверок» отлично владели бортовым оружием и без труда уничтожали наземные цели как одиночно, так и в составе группы. Они неплохо летали на предельно малых высотах и умели провести скрытную разведку местности. При выполнении боевых заданий вертолетчики часто использовали сложный пилотаж. При этом они держали в голове массу тактических приемов, используемых как своими сухопутными войсками, так и противником. Пилоты обладали отменной реакцией и быстротой мышления, необходимыми для принятия молниеносного решения.
Начальный этап полета от Хмеймима до первой поворотной точки прошел спокойно. На горизонте из дымки появились очертания небольшого городка Баржан, одного из старейших в Сирии. Располагался он на плоскогорье, у подножия которого тонкой змейкой извивалась река.
С небольшой высоты город казался чертовски красивым. Над ним возвышались несколько минаретов, сиял купол мечети. По центральным улицам стройными рядами тянулась сочная зелень.
К сожалению, во всех этих вертолетах не было ни одного пассажира, способного хоть на минуту позабыть о действительности и сознательно не замечать современных автомобилей на дорогах этого города, многоэтажных домов в центре, тарелок спутникового телевидения и линий электропередачи. Иначе этот наивный человек мог бы подумать, будто оказался в пятнадцатом веке.
Однако первоначальное впечатление всегда обманчиво. Подлетев ближе к городку, такой пассажир мог бы без труда рассмотреть дома, разрушенные бомбардировками, сгоревшие остовы автомобилей, тротуары и дороги, искореженные взрывами.
Он наверняка заметил бы и почти полное отсутствие на улицах мирных жителей. Вместо них там двигалась военная техника, включая танки и бронетранспортеры. На окраинах виднелись тонкие росчерки свежевырытых окопов. Местами были разбиты палатки, стояли грузовики, перемещались подразделения военнослужащих.
– Внимание группа, я двести второй, – послышался в эфире голос командира лидирующей «восьмерки». – Прошли первую точку, доворот на курс пятнадцать.
– Понял, курс пятнадцать, – вразнобой ответили командиры других вертолетов.
Все четыре машины плавно повернули влево и продолжили полет. Следующим поворотным пунктом маршрута было селение Руман, расположенное в предгорной местности. Ведущий группы приказал экипажам уйти на безопасную высоту, равную шестистам метрам. Вертушки поднялись и легли на новый курс.
Согласно полетному заданию, населенный пункт Руман оставался справа от них. Машины направились к конечному пункту маршрута, городу Эр-Сабаху. К слову сказать, последний этап полета был самым продолжительным. Он занимал что-то около двадцати минут.
С шестисот метров вид внизу заметно изменился. Все стало мельче, кажущееся движение ориентиров замедлилось, а небо сверху потемнело.
Внезапно из протяженного лесочка, охватывающего селение широкой дугой, к головной вертушке потянулись какие-то пунктиры.
– Двести второй, вижу трассеры и вспышки в районе «зеленки»! – взволнованно доложил командир одного из «Ми-24». – Вас обстреливают, двести второй!
– Я двести второй, снижаемся! Доворачиваем вправо и занимаем предельно малую высоту!
Обе «восьмерки» стали резко снижаться. Первые снаряды, выпущенные с земли, прошли мимо головного вертолета.
«Двадцатьчетверки» по указанию ведущего повторили противозенитный маневр. При этом экипажи обеих машин внимательно приглядывались к тому району, откуда велся огонь.
Транспортники успели снизиться до двухсот метров, когда вновь появились трассеры. По борту одного из них забухали снаряды.
– Я двести второй, в меня попали! На борту пожар! – сообщил ведущий.
Тут же в эфире послышался спокойный женский голос, издаваемый речевым информатором:
– Пожар в левом двигателе. Огонь в отсеке главного редуктора. Резкое падение давления в основной гидросистеме.
Ведущий «Ми-8» раскачивался и резко снижался. За ним тянулся шлейф темного дыма.
– Двести второй, слева ровная площадка, – подсказал командир второй «восьмерки».
– Садись, мы прикроем, – вторили ему командиры «Ми-24».
При стрельбе зенитные установки всегда изрыгают мощные снопы пламени, что частенько выдает место их расположения. Пилотам не составило большого труда определить точку, откуда велся обстрел на этот раз.
– Триста пятнадцатый, я триста десятый. Видишь их позицию? – спросил ведущий пары «Ми-24».
– Да, наблюдаю. Южная оконечность «зеленки».
– Все верно. Заходим для атаки. Накрываем южную часть леса.
Но прежде чем «двадцатьчетверки» легли на боевой курс, противник успел выпустить еще несколько десятков снарядов. На сей раз они ударили по обеим транспортным машинам.
Одна из них продолжала полет, другая с минимальной поступательной скоростью плюхнулась на относительно ровную площадку между лесочком и селением. Посадка вышла, мягко говоря, несколько грубоватой, но, к счастью, обошлась без жертв. Экипаж быстро покинул борт.
В это время пара «Ми-24» выполнила первый заход и отработала по южной оконечности лесочка неуправляемыми ракетами. Затем один из них стал опускаться на площадку рядом с поврежденным транспортником, чтобы эвакуировать его экипаж. Второй нарезал круги. Вертолетчики внимательно осматривали округу. Не дай бог где-то поблизости обнаружится вторая огневая точка или появятся духи.
Вторая «восьмерка» несколько замедлила скорость, но продолжала движение в сторону Эр-Сабаха. Ведь приказ о доставке туда ценного груза никто не отменял.
Командир этого борта, не теряя времени, доложил по радио на авиабазу Хмеймим об обстреле с земли и аварийной посадке двести второго.
– Помощь пары «Су-34» нужна? – запросил распорядитель полетов с базы.
– Думаю, справимся сами, – ответил пилот.
– В таком случае приказываю оказать помощь экипажу аварийного вертолета и следовать на Эр-Сабах! – прозвучало распоряжение с вышки.
Бортовой техник головной машины услышал дробный стук по фюзеляжу и резко обернулся. Он увидел, как из нескольких отверстий в желтом топливном баке, установленном вдоль левого борта, бежали струйки керосина. С развороченного потолка капало дымящееся темное масло.
Расчет зенитной установки использовал осколочно-фугасные и бронебойно-зажигательные снаряды. Это было маленькое чудо, что от попаданий подобных штуковин вертушка не вспыхнула ярким факелом.
Вторая порция снарядов прошила верхнюю часть фюзеляжа – капоты, прикрывающие левый двигатель. Вертолет дернул носом, движок надсадно завыл и выключился. На приборных досках тревожно заморгали красные и желтые табло. А через секунду неживая тетка, обитавшая в речевом информаторе, вежливо сообщила экипажу целую кучу чертовски приятных новостей.
Поврежденный левый двигатель «восьмерки» не только отказал, но и загорелся. Бортовой техник среагировал моментально. Он перекрыл подачу топлива, привел в действие противопожарную систему.
– Федорыч, прыгай! – приказал ему командир, кое-как удерживая машину в воздухе и выбирая площадку для экстренной посадки.
– Да ты что?! – Пожилой бортовой техник изумленно вскинул брови. – Я лучше с вами!..
– Прыгай, я сказал, пока высота позволяет! Неизвестно, дотянем до земли или взорвемся.
Все возможности противопожарной системы были использованы, но очаг возгорания ликвидировать не удалось. Черный дым валил из моторного отсека, уже наполнял грузовую и пилотскую кабины. Из-за отказа гидросистемы машина плохо слушалась рычагов управления.
Бортач крякнул, метнулся к парашюту, лежащему на откидном сиденье, и наспех застегнул на себе лямки подвесной системы. Затем он быстро открыл дверцу, матерно выругался и шагнул за борт.
Федорыч родился в рубашке. В курсантскую бытность ему доводилось прыгать с парашютом, но, как известно, это занятие у членов летных экипажей особой любовью не пользуется. Прыгнули три-четыре раза, освоили предмет, да и довольно.
Потом летчики, штурманы, стрелки, операторы и бортачи всеми честными и не очень способами увиливают от этих малоприятных тренировок. Как говорится, меньше рискуешь, дольше живешь. Адреналина в крови им хватает и от ежедневных полетов.
Федорыч успел покинуть горящий борт на высоте сотни метров. Он камнем пролетел половину этой дистанции, кувыркаясь и продолжая злобно материться. Прибор принудительного раскрытия парашюта на малой высоте не сработал, и бортачу пришлось рвать вытяжное кольцо. Но и после этого купол выбирался на свободу не особенно быстро.
Лишь в двадцати метрах от земли он наполнился воздухом. Подвесная система с силой дернулась. Лямки больно впились в тело борттехника.
Из лесочка доносились частые хлопки. Рядом противно жужжали пули.
Но все это мало беспокоило пожилого техника. Главное, что купол исправно белел над его головой, и скорость падения намного замедлилась.
Горящая «восьмерка», раскачиваясь, плавно подходила к земле.
– Кажись, сядут, – сказал себе Федорыч, удовлетворенно хмыкнул и приготовился к встрече с родимой планетой.
Он прокатился по сухой траве, освободился от лямок, дополз до удобной ямки, достал из кармана комбинезона пистолет и осторожно высунул голову из укрытия.
Теперь ему надо было смотреть в оба. Уцелевший член экипажа сбитого воздушного судна всегда являлся желанной добычей для бандитов из ИГИЛ.
«Ми-24», дежуривший на высоте, дал еще один ракетный залп по «зеленке». В это время вторая машина села рядом с горящей «восьмеркой» и приняла на борт ее экипаж.
Потом командир «двадцатьчетверки», находящейся в воздухе, заметил купол парашюта, белевший перед лесочком. Неподалеку в ямке лежал кто-то из экипажа в летном комбинезоне и отстреливался от небольшой группы духов. Те немного отдалились от леса и, кажется, намеревались взять его живьем.
– А вот хрен вам на всю бородатую рожу! – процедил командир боевой вертушки.
Времени на принятие решения было ничтожно мало. Он заложил крен, поймал в прицел боевиков и нажал на гашетку управления пушечным огнем.
Длинная очередь из тридцати снарядов молнией ушла вперед. Как минимум половина из них накрыла духов, спешащих по открытому пространству к члену экипажа транспортного вертолета.
Этого оказалось достаточно. Пилот продолжил выполнять маневр. Он не видел результатов своей стрельбы, но точно знал, что его товарищ будет спасен.
Так оно и получилось. Пилот закончил вираж, снова вышел на боевой курс и увидел, что бедолага уже бежал к «Ми-24», молотившему винтами. Там, где снаряды накрыли боевиков, темнела вспаханная земля и лежали недвижимые тела.
Весь экипаж подбитой «восьмерки» выжил и был успешно эвакуирован с ровного поля близ селения Руман.
«Ми-24» взлетел и воссоединился в воздухе со своим собратом. Они стали догонять транспортник, ушедший вперед.
После обстрела с земли вертолетчики решили продолжать полет к цели на минимальной высоте. Такое вот пилотирование над пересеченной местностью всегда было делом непростым. Далекий от авиации обыватель спросит: мол, что сложного в том, чтобы лететь на пяти метрах? Научился и порхай в свое удовольствие.
Но не все так просто.
Если бы поверхность земли была ровной, как теннисный стол или гладь спокойного озера, то выдерживать такую высоту было бы легко. Однако на пути вертолета постоянно встречаются холмы и взгорки, высокие деревья и искусственные препятствия в виде зданий, линий электропередачи, заводских труб, вышек. Все эти моменты нужно своевременно отслеживать, менять курс и траекторию полета.
За получасовую прогулку на предельно малой высоте пилот теряет в весе до одного килограмма. Количество нервных клеток, погибших за это время, увы, никто никогда не считал. Это первое.
Во-вторых, подобные полеты, как правило, выполняются на скоростях, близких к максимальным. Своевременно фиксировать складки местности и препятствия, внезапно появляющиеся впереди, крайне сложно. А если к тому же пошаливает погодка, и видимость составляет всего полторы-две тысячи метров, то задача усложняется в разы.
В-третьих, в боевой обстановке экипаж должен следить не только за высотой и рельефом. Не успеешь опомниться, как из неприметного буерака полоснет очередь из крупнокалиберного пулемета или вылетит ракета. Потому пилотам приходится вращать головами во все стороны и только вполглаза посматривать вперед и на приборы.
Наконец, четвертое и последнее – это страх. Да, без него тоже не обходится. Первые полеты на предельно малых высотах всегда сопровождаются немалым испугом. С годами, по мере приобретения опыта и уверенности, это чувство притупляется, но не исчезает полностью.
Оно и не должно атрофироваться, ибо является нормальной человеческой реакцией на опасность. В реальной боевой обстановке, когда противник может с любой удобной точки расстрелять твою машину, страх только помогает сохранить жизнь экипажа, сберечь вертушку и выполнить задачу, поставленную командованием.
В двадцати километрах от Румана группа из трех вертушек воссоединилась и взяла курс на Эр-Сабах.
– Двести шестой, я триста пятнадцатый. Ты как? – поинтересовался ведущий пары «Ми-24».
– Хреново, – очень конкретно ответил командир «восьмерки».
– Что у тебя?
– Техник ранен. Борт получил несколько пробоин. Падает давление масла в левом движке.
– До точки дойдешь?
– Надеюсь.
– Двести пятьдесят потянешь?
– Нет. Иду практически на одном движке. Сто восемьдесят – это максимум.
– Понял. Сопровождаем тебя на ста восьмидесяти.
Бортача с уцелевшей «восьмерки» зацепило осколком фугасного снаряда. Кусок металла распорол кожу на шее и щеке, но к счастью, не задел аорту. Крови тот потерял немало, но после оказания экстренной помощи лежал в грузовой кабине на брезентовых чехлах и чувствовал себя удовлетворительно.
Его рабочее место занял спасенный бортовой техник, сорокапятилетний мужик, к которому на аэродроме все обращались уважительно, по отчеству. Мол, Федорыч. Вид у него после череды приключений был невозмутимый, будто он и не прыгал на старости лет с парашютом, не открывал принудительно купол, не шмякался об землю и не отстреливался от напиравших духов. Этот человек спокойно сидел на своем штатном месте между пилотами и поглядывал на показания приборов. Он куда более переживал за подраненный левый двигатель, чем за собственное состояние.
Экипаж уцелевшей «восьмерки» был опытный и слетанный. Поэтому ведущий группы, солидный подполковник, не вмешивался в их действия. Он сидел в грузовой кабине рядом со своим вторым пилотом и прокручивал в памяти недавнюю посадку на горящем вертолете.
Признаться, подполковник до конца не верил в то, что сможет это сделать. На высоте сорока метров дыма в пилотской кабине накопилось столько, что не видно было приборов. Не помогали даже блистеры, полностью сдвинутые назад. Дышалось в такой атмосфере через раз. Оба пилота кашляли, плевались и постоянно вытирали слезящиеся глаза. Зато когда они спрыгнули из вертушки на землю и отбежали в сторону, чистый воздух показался им сладким и пьянящим.
– Хлебни, командир, – сказал молодой капитан, правый летчик, и легонько пихнул его в бок.
Подполковник принял фляжку с отвинченной крышкой и сделал пару глотков водки, теплой, но русской. Закусывать или занюхивать рукавом не требовалось. Его организм принял алкоголь словно обычную пресную воду.
– Скоро Эр-Сабах, – сказал он, вздохнул и возвратил фляжку капитану. – Если бы мы сейчас оказались на базе, напился бы, ей-богу. В зюзю.
– И я с тобой заодно, – сказал правый пилот и улыбнулся.
Подполковник хлопнул его по плечу, хмыкнул и проговорил:
– Думаю, больше всех сейчас хочет выпить Федорыч.
– Это точно. А посадку ты выполнил классно. До сих пор не могу поверить, что сели и даже не покалечились. Вернемся в Хмеймим – организую для экипажа стол с хорошей выпивкой и мировой закуской.
– Ловлю на слове.
Спустя несколько минут «Ми-8» совершил посадку на западной окраине Эр-Сабаха. Барахливший движок с горем пополам выдавал минимальную мощность. Вертушка прокатилась по относительно ровному полю, загасила скорость, развернулась, подрулила к палаткам, стоявшим на краю площадки, и остановилась. Двигатели смолкли, винты стали терять обороты.
Следом за «Ми-8» на поле опустились и два «Ми-24».
Сирийские бойцы, отвечавшие за безопасность медицинской миссии, приступили к разгрузке транспортного вертолета. Техники тем временем откинули капоты и осматривали повреждения, полученные «Ми-8».
– Ну и что выявил ваш консилиум? – покуривая в сторонке, спросил подполковник через пару минут. – Жить будет?
– Жить-то будет, – ответил Федорыч, подойдя к нему и вытирая ветошью руки. – Только требуется серьезное лечение.
– Хочешь сказать, что мы сами отсюда не взлетим?
– Бесполезно. Маслосистема левого двигателя в хлам. Топливная автоматика повреждена. Это просто чудо, что не загорелись в воздухе.
– Так… – Подполковник вздохнул. – Стало быть, надо звать на помощь базу. Включай, Федорыч, радиостанцию.
Одновременно с подполковником в эфир вышел и Омар Дуни.
– Амман, ответь Эль-Караку, – проговорил он в микрофон.
– Эль-Карак, Амман на связи. – Ему ответил не Аджани, а начальник штаба отряда. – Командир занят, а я готов тебя выслушать. Как твои успехи?
– Докладываю. Только что мой отряд атаковал транспортные вертушки. Одна уничтожена, другую мы только подранили, и она ушла на север.
– Ей удалось добраться до цели?
– Это мне не известно.
– Потери есть?
– Да. Треть отряда и расчет одной зенитной установки уничтожены огнем боевых вертолетов. Второй отряд пытался захватить русского пилота, прыгнувшего с парашютом, но понес потери и отступил.
– А сами установки?
– Они не повреждены.
– Слава Всевышнему. Понял тебя, Эль-Карак.
– Амман, каковы мои дальнейшие действия?
– Что с подбитой вертушкой? Твои люди обыскали ее?
– Нет. Она села на открытой местности и дымит. Я опасаюсь посылать к ней своих людей. Боевые вертолеты в любую минуту могут вернуться.
– Понял тебя. Сейчас передам твой доклад командиру и справлюсь о том, что вам делать. Выйди на связь через двадцать минут.
– Понял тебя.
В ожидании следующего сеанса связи Дуни приказал своим боевикам собрать оружие и боеприпасы, валявшиеся на земле после гибели части отряда. Еще он велел им готовиться к отбытию в расположение штаба отряда и не прогадал.
На связь с ним вышел сам Аджани и спросил, сдерживая злобу.
– Почему ты позволил уйти второму транспортному вертолету?
– Мы сбили один и готовы были завалить второй, но… – начал Омар.
– Что «но»?!
– Боевые вертушки открыли по лесу такой ураганный огонь, что мои воины боялись высунуть головы из укрытий.
– Твои люди – трусливые свиньи, а не воины! – выкрикнул полевой командир, чуть отдышался, сбавил обороты и повелел: – Хорошо, возвращайтесь в полевой лагерь. Будем думать, как выйти из положения.
