Глава двадцать четвертая
Плюшевый мишка

Представление началось. Первыми выступали сиамские близнецы. Катя не видела, чтобы они репетировали, поэтому тоже наблюдала за номером с любопытством. Фил зажег сигарету, глубоко затянулся, а выдохнул дым Тим. Открыл рот, и дым кольцами вылетел оттуда. Публика заревела от восторга.

– Поддай огоньку! – заорал кто-то.

Фил вызвал крикуна на сцену. Он ухватил мужчину за руки, Тим – за ноги. Они раскачали его и кинули в толпу, которая с радостным смехом подхватила мужчину. Незатейливо, но публике больше и не надо.

Затем Сэм объявил номер Лиззи. Он обвязал ее веревкой, и зрители принялись ждать. Оказалось, что Лиззи умеет выворачивать суставы. Она принимала самые невероятные позы и смогла выпутаться. Катя смотрела представление не без отвращения. Было что-то неправильное в нем, словно не человек выступает, а фигурка из пластилина, хотя… Они выживают, как могут. Никому не нужные среди обычных людей. Даже она поначалу отнеслась к ним с отвращением.

Затем пришел черед Сары и Бена. Бен встал возле столба, Сара – напротив. Сэм завязал ей глаза. В руках бородатой женщины появилось два ножа. Катя так и не поняла, откуда та их вытащила. Сара замерла. Нож в ее руке покачивался, словно змея перед нападением. Затем последовал молниеносный бросок, и нож завибрировал, воткнувшись в столб рядом с ухом Бена. После – еще один бросок, такой же точный. Публика неистовствовала от восторга. Сэм спустился вниз и прошел между зрителями с коробкой. Народ охотно бросал деньги.

– Давай, пигалица, твой номер, – подмигнула Кате Сара. – Станцуй так, чтобы они все ладоши себе отхлопали.

Лиззи провела смычком по струнам, предваряя Катино выступление. Пора было выбегать на сцену, но стало так страшно, что на Катю напал столбняк. Но тут Сара хлопнула ее по попе, и Катя очнулась.

Конечно, современные спортивные танцы не очень сочетались с длинным платьем и грустной мелодией скрипки, но Катя выжала из себя все. Она словно оказалась на соревнованиях по баскетболу, где считалась лучшей забивающей. Ею овладел азарт и то особое чувство, когда понимаешь, что все получается, что зрители влюблены в тебя. И их энергия заводит тебя еще больше. Под конец выступления Катя схулиганила и сделала колесо. Вот так! Публика загрохотала. На Катиной памяти еще ни один артист не получал столь бурного признания. За кулисами Сара ее обняла, а Сэм показал большой палец в знак одобрения.

– Ты звезда, пигалица, – сказала Сара, – о тебе заговорят.

Катя чувствовала восторг и возбуждение: да, это ее победа, ее вечер. И никто не украдет радость от удавшегося номера.

Выступление цирковых прошло замечательно. Благодарные зрители с лихвой оплатили труд актеров. После выступления Сэм подсчитал выручку и объявил, что всем положена премия. Сара и Бен радостно переглянулись. Похоже, они что-то задумали. Русалка, сидящая на коленях у Алекса, попросила:

– А можно мне купить одну ногу? Всего одну, мне много не надо.

Алекс не согласился:

– Вот еще! Тогда тебя сразу уведут у меня. И вообще, у нас на двоих четыре ноги, как положено.

Русалка обвила его руками за шею и поцеловала:

– Ты самый лучший, но от ноги я бы не отказалась.

Рядом беззлобно переругивались Фил и Тим.

– Перестань так много дыма глотать, – ворчал Тим, – ты мне все легкие испортил.

– А ты мне нервы, старый брюзга, – не уступал Фил.

Катя смотрела на них во все глаза. Все-таки трудно считать их двумя разными людьми, когда они, по сути, единое существо. Она задумалась. А если бы ей пришлось существовать бок о бок с кем-то еще? Пить, есть, ходить вместе везде, даже в туалет? Ужас. Она бы озверела. Мечтала бы избавиться от подобного соседства. Но, наверное, у них такие операции не проводят. Да и непонятно, можно ли разделить сиамских близнецов? Может, у них одно сердце на двоих? Или еще что? Но так существовать тяжело. Понятно, что близнецы вынуждены приспосабливаться, но если бы у них была возможность все исправить, то как? Воспользовались бы они этим?

Сара подсела к ней. Ей не терпелось поделиться радостью.

– Хорошая выручка, – произнесла она. – Нам с Беном деньги не помешают.

– Хотите пожениться? – оживилась Катя.

Сара вздохнула:

– Пока нет, Бен боится, что скоро умрет. Мало кто доживает до его возраста с такой болезнью.

– А что у него? – спросила Катя.

– Водянка мозга. Бен обращался к одному профессору, тот обещал откачать лишнюю жидкость, но нужны деньги.

Как же все сложно. Обычные люди морщатся при виде уродов, да и она не лучше, а ведь те – такие же люди. Со своей болью и болезнями, страхами и радостями. Наверное, они многое отдали бы, чтобы нормально жить.

– А это не опасно? – поинтересовалась девушка.

Сара развела руками:

– Никто не знает. Но это шанс.

Катя размышляла: жаль, что она не может помочь. Была бы Катя волшебницей, махнула бы палочкой и загадала… А ведь она обещала желание Лауре. Вот же… Совсем забыла, а та, наверное, ждет. Как же так? Совсем из головы вылетело. О чем она думала, когда сбежала от дяди Димы и Игоря? О себе? Ни о маме, ни о Лауре, ни об остальных не вспомнила. Раздался звон – с головы упала заколка, подаренная Хамой.

– Ой, паук, – взвизгнула Сара и раздавила зажим.

От него осталось лишь кровавое пятно. Катя удивленно посмотрела вниз: что это было? Это она носила на голове? В волосах? Ну, и гадость! Неудивительно, что ей снились кошмары. Ну, и Хама, удружила. Хотя… Путники встретили хозяев пряничного домика на темном пути, чему тогда изумляться. Повезло Кате, что она так и не добралась до «гостеприимных» Хамы и Хакки.

Ночевала труппа на городской площади, было решено, что завтра дадут еще одно представление. Сэм купил в кондитерской большой торт, кусок буженины и сыра, они отметили первое Катино выступление. Но долго не сидели – завтра снова выступать. Катя залезла в фургон и быстро уснула – устала за день. Столько впечатлений и эмоций. Но посреди ночи ее разбудил непонятный звук. Слышался непрерывный писк, точно где-то вдалеке забыли отключить сигнализацию. Катя завертела головой: откуда доносится? Звук шел от плюшевого медведя. Катя взяла его в руки, плохо соображая: как его отключить? Где кнопка? И когда до нее дошло, что мишка без батареек, и до сегодняшнего дня не исполнял ни стишков, ни песенок, глаза игрушки загорелись.

Это не был свет фонаря. Будто две черные луны взглянули на Катю, отразившись в ее глазах бесконечными туннелями. Катя отшатнулась, отбросив игрушку.

– Что, девочка, – закхекал мишка, – заблудилась?

Катя сжалась в комок. Лучше бы ей снова приснился кошмар с арахнидами, чем этот ужас наяву. Медвежонок смотрел на нее с холодным любопытством.

– Молчание – знак согласия, – сострил он. – Но лучше бы тебе поговорить со мной. Я ведь могу и обидеться.

Катя честно попыталась, но смогла лишь кивнуть.

– Хорошо, – сказал Хранитель пути. – А теперь ответь: хочешь вернуться на темный путь?

– Да, – Катин голос скрипел, будто несмазанное колесо.

– Тогда слушай. Твои попутчики в трех часах ходьбы от города устроили привал. Если выйдешь сейчас, успеешь добраться до того, как рассветет.

Катя внимательно слушала, запоминая каждое слово. Хранитель пути продолжил:

– На темную дорогу сможете возвратиться через специальные проходы. Это дороги контрабандистов, не желающих пользоваться вокзалом тысячи миров. Чтобы найти их, используйте одну вещь. Какую, не скажу – пораскиньте мозгами, если они у вас есть, конечно.

Хранитель рассмеялся, и Кате показалось, что кто-то водит вилкой по стеклу. Хотелось заткнуть уши, но девушка боялась пропустить что-нибудь важное.

– Лучше бы вам поторопиться, – произнес напоследок Хранитель пути. – Скоро начнется сезон дождей, и тогда никакой радуги вам не видать.

Глаза медвежонка погасли, и тот стал обычной мягкой игрушкой. Но Катя к нему даже не приблизилась. Пусть остается там, где лежит. Она стала собираться: аккуратно сложила платье, сшитое Сарой, и убрала в сумку. Неудобно получилось: труппа на нее надеется, а она… Не может она тайком покинуть их, надо объяснить. Хотя бы Саре.

Она выбралась наружу, Сара и Бен спали в соседней кибитке. Катя помялась перед входом, но все же решилась: вошла и окликнула приятельницу.

– Чего тебе не спится, пигалица? – недовольно спросила Сара.

– Я ухожу, – ответила девушка, – пришла попрощаться.

Сара тут же поднялась, и они вышли. Катя честно рассказала, что случилось. Сара слушала, не перебивая.

– Смахивает на бред, – призналась она, – но ты не похожа на сумасшедшую.

– Я не сумасшедшая, – сказала Катя. – Это на самом деле так. И вот что еще. У меня есть деньги, мне они не нужны. Возьми их для Бена, пусть у него все получится.

Катя сунула стонары в ладонь Сары, а затем уткнулась в ноги великанши.

– И еще, – Катя заглянула в лицо великанши. – Никакие вы не уроды. Вы самые лучшие, кого я встретила за последнее время. Мне с вами было очень хорошо.

Сара погладила ее по голове.

– Спасибо, пигалица. Отправляйся к своим! Надеюсь, ты найдешь дорогу домой.

Она вынесла кусок ветчины, сыра и хлеба и протянула сверток Кате. Та от души поблагодарила ее, прицепила огонек на грудь и побежала из города.

Глогх вошел в город через ворота, разнеся их в щепы, будто бронированный таран. С небес падал пепел, устилая улицы толстым слоем. Последняя битва Порядка и Хаоса уничтожила тонкие шпили, разметала красную черепицу, обратила в сверкающую пыль витражи. В свете луны город казался черно-белым снимком. Дома, словно нарисованные графитовым карандашом, осколки башен – светлое пятно на темном пути. Изломанные тела химер и горгулий – серый набросок. Белоснежные фигуры слуг Порядка, как и антрацитовые – служителей Хаоса, пошли трещинами. Глогх топнул лапой, и те рассыпались.

Глупцы! Хаос не может существовать без Порядка, и наоборот. Жить в мире Порядка – невыносимо скучно, в мире Хаоса – невозможно. Это как две стороны медали, аверс и реверс монеты, лицевая сторона и изнанка ткани. Одно не может быть без другого. Отделить Хаос от Порядка – все равно что уничтожить и то, и другое. Потому как Порядок – не абсолютное добро, и Хаос – не абсолютное зло. В них все это перемешалось. Из Хаоса возникла жизнь, но Порядок сделал возможным ее существование.

Хаос приносит вероятность чудес, Порядок – воздает по трудам. В Хаосе зарождаются новые формы, в Порядке они находят свое предназначение. Война между ними – это битва против самих себя. Глогх обернулся назад. Вечная схватка, змея, кусающая себя за хвост… Этот мир сам уничтожил себя.

Глогх вышел из города и втянул в себя воздух. Ни с чем не сравнимый горьковатый запах проклятых исчез.