Глава тринадцатая
Ожог медузы

Они еще оглядывались на Тишево, но скоро перешли с бега на быстрый шаг, а потом обычный. А еще через час остановились – сил ни у кого не было.

– Вроде отстали, – Игорь напряженно всматривался назад, подсвечивая фонарем деревья.

Катя со стоном села прямо на землю.

– Я больше не могу. И нога болит.

Хирург осмотрел голень:

– Похоже на ожог.

На голени вздулся ярко-розовый рубец.

– Наверное, «сопляки» выпускают стрекательные клетки.

Игорь вспомнил все описанные в Интернете случаи, когда люди погибали от ожогов медуз, но вслух ничего не сказал. Катя испугалась:

– А это лечится?

Игорь и Хирург переглянулись. Неизвестно, какой яд и насколько большая доза досталась Кате.

– У меня мазь есть, – вспомнил Игорь, – можно использовать при повреждениях кожи.

Он вытряхнул из рюкзака аптечку, и Хирург проверил содержимое.

– Уголь активированный, это хорошо, – прокомментировал он. – Катя, выпей всю пачку.

Затем смазал рубец мазью.

– Здесь остановимся, – решил он. – Скоро стемнеет. Надо к ночлегу готовиться.

Но Катя не унималась:

– А если «сопляки» догонят?

– Будем дежурить по часам, – ответил Хирург. – Но думаю, что не появятся – асфальт закончился.

– И? – Катя не поняла, но Игорь сразу сообразил:

– Мы в другом мире. Флут же рассказывал, что темный путь соединяет миры между собой. Мы выбрались из города и попали в другое место.

– В какое? – тихо поинтересовалась Катя. – К проказникам?

Игорь вспомнил танго под луной и сумасшедшего парня, говорившего, что проказник схватил его за руку. Только руки ниже локтя у танцора не было.

– Давай сейчас об этом не будем. Нельзя бояться все время.

Путники оказались возле молодого леса, отвоевавшего территорию у поля. Нарубили лапника и разожгли костер. Есть вроде не хотелось, но, когда Хирург сварил макароны по-флотски, все с жадностью набросились на них. А потом Катя жестом фокусника достала шоколадку. И торжествующе улыбнулась, когда все потянулись за ней. Игорь улыбнулся в ответ, и она задержала на нем взгляд. Игорю стало отчего-то хорошо, хотя взгляд – не шоколадка и не навороченный смартфон, его не будешь носить в кармане вместо денег. Не повесишь, как орден, на грудь и не нацепишь на руку, как дорогие часы. Зато можно сохранить в памяти и вспоминать в плохие дни.

Первым на дежурство заступил Игорь. Он присел ближе к огню. Ждать «сопляков» бессмысленно, Хирург прав. Тишево – обычный город из мира, похожего на их собственный. А постоялый двор Флута находится в аграрном краю. Они разные. Так что сейчас он и его попутчики оказались в другом пространстве. Знать бы только, что будет потом. Он задумался о словах танцора. Проказники – от слова «проказа»? Что их ждет? Мины-ловушки, от которых можно лишиться конечности? Или что-нибудь похуже? Милые шалости сбесившихся детишек? Добраться бы до радуги…

Он размышлял: «Желание, единственное. Это как с волшебной палочкой и тремя желаниями. Когда можно сотворить миллионы чудес, то проще. Тогда становишься добрым и щедрым. Загадываешь мир во всем мире, здоровье для всех и бессмертие. А когда всего три желания, хочется новый байк, чтобы мчаться по ночной трассе, и навороченный комп, и чтобы родители и учителя отстали, и не надо было ходить в эту дурацкую школу. Не, с байком и компом просто – можно попросить чемодан с деньгами и купить все, что вздумается. И даже сунуть тем же учителям денег, чтобы не лезли, а ставили нужные оценки. А если есть враг, личный? Которому только с помощью волшебства отомстить можно? Как тогда? Или если нужен свой угол. Куда можно прийти и побыть одному, совсем. Чтобы никто ни о чем не спрашивал. Все равно, хотя бы одну просьбу хочется оставить только себе, не для всех. А если и желание всего одно? Тогда как? Легко быть на словах хорошим и честным, думать о человечестве. А на деле каждый сам за себя. И потому, наверное, не бывает волшебных палочек. Рано людям чудес ждать».

В который раз он вспомнил о родителях. Дома о них так часто не думал, и когда срывался в походы – тоже. Есть они и есть, как что-то незыблемое, неизменное. Дом там, где живут родители. Это как якорь – удерживает на одном месте. А во время бури цепь обрывается, и тебя уносит ветром. Где-то таскает, треплет волнами. Но потом ты возвращаешься домой и снова бросаешь якорь. Обретаешь кров и род. Становишься чем-то большим, чем обычно, – семьей, родом.

После полуночи его сменил Хирург, а под утро Игорь неожиданно проснулся. У костра сидела Катя с медвежонком. Видимо, достала, чтобы не так тоскливо было. Вместо того чтобы еще подремать, Игорь поднялся и предложил: «Отдохни, а я покараулю – все равно не спится». Она поблагодарила, и уголки ее губ поднялись. Они остались сидеть вдвоем, вороша угли в костре, а между ними – плюшевая игрушка.

Рубец у Кати уменьшился и побледнел, но Хирург решил задержаться – вчера они здорово устали. Он прошел вперед и отыскал озеро, туда и перенесли лагерь. Катя потрогала воду.

– Вроде теплая.

– На самом деле теплая. Не как у нас в это время. Хочешь искупаться? – пошутил Игорь.

Она смутилась:

– Помыться.

– А, ну да, – Игорь неожиданно застеснялся.

– А ты как мылся, когда из дома сбегал? – поинтересовалась она.

Игорь замялся:

– По-разному. Если где на квартире зависал, то там. А если в поле…

Он пожал плечами:

– Тогда никак. Один раз даже в теплотрассе с бомжами ночевал. Не помер.

Вклинился Хирург.

– Значит, сегодня у нас банно-прачечный день. Моемся и стираемся.

Он раздал указания:

– Идите за хворостом.

Они развели костер, и Катя сварила овсяную кашу. На воде, правда, – сгущенка кончилась. Но вприкуску с шоколадкой все равно сладко. Она ела, гордая собой: вот она, Катя, приготовила завтрак, и не только для себя, но и для Игоря с дядей Димой. Видела бы мама! Затем дядя Дима и Игорь ушли подальше. А она взяла мыло и вошла в озеро. Все-таки вода еще не прогрелась, как летом. Но если быстро, и не обращать внимания, что кожа покрылась мурашками, то вполне. Она вытерлась футболкой и переоделась в свою прежнюю одежду, в которой ушла из дому: брюки все равно стирать надо, а пока в юбке походит.

После пришла ее очередь гулять по лесу. Она нашла поваленное дерево и села на ствол. Вытянула ноги и рассмеялась: очень смешно смотрелась короткая юбка в сочетании с мужскими носками и кроссовками. Прилетел комар и противно зажужжал над ухом. Надо же, и здесь от них покоя нет, так и лезут. Кровососы! Она хихикнула, но тут же спохватилась. Кто знает, может, и вампиры здесь водятся. Как там мама? Наверное, плохо. Катя вздохнула: как показаться на глаза? Объяснить? Простит ли она? Столько вопросов, и все без ответа. И непонятно, дойдут ли они. Покурить бы… Как попала в Темногорье, не дымила. А сейчас потянуло. Только стыдно при дяде Диме и Игоре. Катя встала и отправилась обратно.

Выстиранные вещи развесили на веревке над костром. К вечеру как раз высохнут. А пока дядя Дима и Игорь отправились за грибами – сморчки должны уже пойти, а может, и подберезовики сыщутся. Кто знает? Немного знобило. Видимо, из-за того, что без брюк. Катя посмотрела на рубец. Показалось, что он вновь покраснел. Ерунда какая. Она встала над костром и вытянула руки, так теплее. Потом достала из сумки куртку и надела, не мерзнуть же. Когда остальные вернулись, Катю лихорадило. Она сидела возле костра и тряслась. Ожог побагровел и набух.

– Черт! – выругался Хирург, подозрения оправдались: яд «сопляков» оказался опасней, чем они думали.

Игорь стянул с себя джинсы – Катины еще не высохли – и они с трудом надели их на Катю. Она еле застегнула пуговицы – руки ходили ходуном.

– Жаропонижающее, – велел Хирург.

Катя выпила сразу две таблетки, ее укутали куртками, на ноги натянули еще носки.

Хирург еще раз проверил аптечку: даже антибиотиков нет. Простой набор: от кашля, поноса и головы.

– Поищу солодку, в лесу видел, – сказал он.

Игорь сел рядом с Катей и неловко обнял, стараясь согреть. Вскоре Хирург вернулся. Он нес невзрачные фиолетовые цветы, выкопанные с корнем, и крапиву. Корни перемыл, мелко нарезал и стал варить в котелке. Затем разбавил холодной водой и дал Кате:

– Пей.

И пояснил Игорю:

– Корень солодки и как противовоспалительное, и при отравлениях используют. Сейчас еще компресс из крапивы на ногу сделаем.

Когда Кате полегчало, они с Игорем соорудили шалаш – понятно, что задержатся здесь не на один день.

Весь день Катю лихорадило – температура упорно ползла вверх. Игорь клал ей на лоб и запястья бинты, смоченные холодной водой. Те мгновенно высыхали. Хирург постоянно поил ее водой и отваром. Потом Катю рвало, а Хирург успокаивал:

– Организм чистится.

Ночью по очереди дежурили возле Кати. Ей казалось, что сердце пробьет дыру в грудной клетке – так сильно оно билось о ребра. В глазах двоилось, нога онемела. Лишь через пару дней жар спал. Катя съела две ложки каши, и ее не стошнило. К вечеру она выбралась из шалаша. От нее воняло потом, волосы слиплись. Хотелось смыть с себя болезнь. Постоять под душем или полежать в ванне. Но от слабости пошатывало. Игорь принес в шалаш котелок с теплой водой, Катя намочила футболку и обтерла тело. Хотя бы так, а завтра она попросит вымыть ей голову. Катя немного поужинала и быстро уснула. Видимо, яд до конца не вышел, поэтому ей приснился странный сон. Она видела огромное животное, похожее на оживший камень. Оно медленно шло по узкой тропе, а над ним светила черная луна.

Флут переживал: темный путь никак не хотел закрыться или свернуть в сторону от постоялого двора. Странные деревья заполонили лес возле гостиницы. С вывороченными корнями, с огромными стволами, на которых проступали уродливые лики, с ветвями, напоминающими когтистые лапы. Флут перестал выходить: боялся, что схватят и… Дальше фантазия расцветала. То он представлял, как его тянут в разные стороны и рвут на куски. Прощайте, копытца! То видел, как дерево проглатывает его. Оплетает сначала корнями. А потом ветви услужливо запихивают несчастного мохнонога в раззявленную пасть-дупло. Или, что самое страшное, корни утаскивают Флута под землю, хороня заживо.

А еще луна. В одну из ночей Флут выглянул в окно и обнаружил, что она пропала. Долго всматривался вверх, а затем обнаружил дыру в небосводе, антицвет. Луна манила, утаскивала за собой в черное ничто. Деревья тянули к ней ветви, давая торжественный обет. И слышался гул, словно они бормотали слова клятвы, а звезды сияли, заливая пространство серебряным светом.

В один из дней Флут открыл ставни – посмотреть, не произошли ли перемены, и замер. Между деревьями медленно брел огромный зверь. Казалось, он был вытесан из камня резкими ударами скульптора. Один взмах – и образовалась узкая вытянутая морда с рядом острых клыков. Затем ваятель высек гребень вдоль позвоночника, мощное тело и крепкие лапы со смертоносными когтями. Зверь ударил по ближайшему дереву хвостом, и то переломилось, как травинка. У Флута холод пробежал по спине от испуга. Паук-секретарь удивленно присвистнул. Он спустился на окно и таращился на невиданное зрелище, забыв о прямых обязанностях.

И тут чудовище повернуло башку и уставилось прямо на Флута. Тот почувствовал, как сердце сползает в желудок, а оттуда – в копытца, которые он утром старательно натер воском. Флут ойкнул и резко присел, а затем пополз к люку в подвал. Пусть его изгонят из гильдии дорожников, но этому путнику он ни за что не откроет дверь. Паук-секретарь опомнился, схватил бумагу с пером и принялся записывать.