Глава 9

Габагиб был даже не городом. Как удалось выяснить, это место изначально было поселком нефтяников. Потом, когда нефтяное поле стало разрабатываться, здесь появилась и инфраструктура. Следом потянулся бизнес, потом ученые. А когда одноименное озеро увидел весной кто-то из предприимчивых людей, то городок Габагиб начал расцветать. Нет, он не увеличился в размерах, в нем не стало больше жителей. В этой душной и пыльной пустыне жили только по необходимости и только те, для кого это было работой. Но вот как раз эта пустыня, эти холмы, сухие русла рек и красивейшее весной озеро, привлекавшее сотни и тысячи птиц, сделали Габагиб местом знаменитым.

Здесь устроили трассу для соревнований легких внедорожников. Следом за центром вырос городок кемпингов, появились мастерские, склады. А потом начались сложные времена. С 2001 года Габагиб начал умирать. Нефтяники ушли дальше на юг, спортсмены перестали приезжать, все ближе звучали выстрелы и взрывы. Но, как оказалось, заброшенный городок снова ожил, только живет он теперь совсем другой, тайной жизнью. И именно в этом городке нес службу в рядах боевиков ИГИЛ или другой воинствующей исламистской организации Марон Захирак. Оттуда он привозил дочерям сувениры, которые находили в заброшенных корпусах. Но что делали боевики в пустыне, на берегу озера, которое большую часть года было мелким и источало запахи прелых водорослей и гнили? Для чего расположились они в заброшенных зданиях Габагиба?

Котов приказал остановить машины в тени небольшого холма, а сам поднялся наверх, взяв с собой своего заместителя старшего лейтенанта Белова. Они стояли во весь рост и осматривали окрестности в бинокли.

– Теперь у нас, по крайней мере, есть фотография нужного нам человека, – задумчиво произнес Белов. – Только вот человека мы не имеем. А если его там нет? А если там вообще ничего нет, а Захирак просто с товарищами проезжал мимо, заглянул в заброшенные дома и нашел несколько безделушек?

– Безделушки он привозил несколько раз, – спокойно возразил Котов, не опуская бинокля.

– Несколько раз проезжая мимо, заходил с товарищами в заброшенные здания, – мгновенно предложил новый вариант Белов. – Например, они часто ездят мимо.

– Смотри, вон вышка, – перебил его командир. – Значит, где-то рядом и поселок. Что там по навигатору?

– По навигатору как раз в том направлении нам и надо ехать. Не нарваться бы на патруль. Если это какая-то база, тем более секретная, то вполне можно рассчитывать на приличную и грамотную охрану.

– У нас не очень большой выбор, Саша. Грамотно охраняемая база в этих местах? Значит, они нас засекут еще задолго до того, как мы сможем подъехать относительно близко в ограждению. Наверняка вынесенные далеко за пределы посты наблюдения. Если таких постов нет, значит, на базе нет ничего особенно интересного, и нечего там особенно охранять. Так что варианта два: или нас остановят очень скоро, или нас не остановят вообще, и мы будем сами решать, как попасть на территорию.

– Значит, просто едем в том направлении? – удивился Белов. – Смело, неординарно. Может, все же перестрахуемся?

– Конечно, – хмыкнул Котов и опустил бинокль. – До базы примерно километр по прямой. Но нам на машинах так не проехать. Придется делать крюк и обходить эти холмы с юго-запада. Ты возьмешь с собой троих и рысью напрямик. Если низинкой да потом вон той седловиной, то метров семьсот у вас есть для скрытого передвижения. Судя по карте навигатора, дальше тоже местность пересеченная, но все больше сухие русла и карстовые понижения. Но это уже в пределах прямой видимости, и хорошая дальность для снайперской винтовки.

– Понял. Вы, значит, внаглую пойдете, а я на подстраховке, если вы вляпаетесь.

– Мы обязательно вляпаемся, – пообещал Котов. – Мы сделаем все, чтобы они там поняли, что мы вляпались. А ты с ребятами станешь для них огромным сюрпризом. Понял идею? Только не прояви себя раньше времени и будь постоянно на связи. Докладывай через коммуникатор каждый свой шаг.

– Есть! – кивнул Белов.

Котов подождал, пока его заместитель пройдет вдоль машин. Один за другим через борт прыгали спецназовцы. Один, второй, третий… Да, правильно, что он Колю Алейникова взял. Бойцы спешно переобувались, расшнуровывая и заново старательно зашнуровывая ботинки. Проверяли оружие. Каждый взял с собой из машины «винторез», потому что, скорее всего, придется прикрывать основную группу и действовать скрытно. Автоматные магазины отдавали своим товарищам, а в кармашки жилетов-разгрузок вкладывали запасные короткие магазины для «винторезов». Все, Белов запросил по коммуникатору разрешение выдвигаться.

Четверо спецназовцев ровным бегом уходили на восток. Котов еще раз прикинул расстояние и стал спускаться. Теперь, если машины будут двигаться не очень быстро, они придут к цели чуть позже, чем туда выдвинется группа Белова.

– Всем экипироваться под «бандерлогов», – приказал Котов, идя к первой машине. – Дальше двигаемся без остановок до самого Габагиба. Когда нас остановят – либо рейдовый отряд, либо охрана их лагеря или базы, что у них тут, – держаться спокойно, всем видом показывать, что мы свои. Общаться будет лейтенант Зимин и я. Ваше дело – уверенно молчать и вовремя атаковать по моему приказу. Вопросы?

Вопросов не было. Ситуация почти стандартная. Тихо переговариваясь, спецназовцы достали «арафатки», кто-то просто черные платки, повязали их на шеи и на головы вместо камуфляжных мягких фуражек. Некоторые просто надели турецкие яркие бейсболки, оставив черный платок на шее. Каждый был готов по команде закрыть лицо до самых глаз. Славянская внешность почти всех спецназовцев могла выдать или как минимум насторожить боевиков раньше времени.

Колонна тронулась, забирая все больше на юго-запад, где местность была ровнее. Песчаные участки сменялись глинистой и каменистой поверхностью, в которой пробивался чахлый кустарник. Машины почти не поднимали пыли, двигаясь неторопливо, без буксовки. Котов смотрел в экран навигатора и периодически принимал сообщения от Белова.

– Барс, я – Седой! Прошли триста метров. Признаков наблюдателей нет. Местность голая, как колено.

– Хорошо, будь внимательнее, Седой. Наблюдатель на холме может быть замаскирован, хоть в песок закопан по маковку. Не пропусти!

Пришлось сбавить скорость. Группа Белова шла медленнее, чем он рассчитывал. Осмотревшись, Котов приказал взять еще южнее и подъехать к поселку с юга. Так можно было выиграть минут пятнадцать и дать возможность Белову занять позицию и провести предварительное наблюдение.

– Барс, я – Седой! Видим поселок. Остановились. Здания выглядят брошенными, ограждение отсутствует. Есть запах солярки, наверняка работает генератор, где-то его спрятали с хорошей звукоизоляцией. Можем подойти почти к крайним домам.

– Как все это выглядит?

– Деревянные домики, ближе к центру несколько каменных, железные арочные ангары. Много брошенной ржавой техники. Трактора, погрузчики, грузовики. Обсадные трубы. Вышку вижу севернее. Даже две. Людей там нет.

– Хорошо, Седой. Подойди ближе и жди. Учти, что там могут быть датчики движения и камеры видеонаблюдения, если есть что-то серьезное.

– Понял, Барс!

И тут сержант Борисов из кузова пикапа, где он стоял за пулеметом, сообщил:

– Впереди две машины. Стоят. Нас заметили.

– Всем, я – Барс! – тут же сказал в коммуникатор Котов. – Не дергаться, вести себя спокойно. Зима! Приготовились! Выходим к ним оба.

– Есть!

– Боря, – попросил Котов Крякина, – чуть сбавь скорость. Так, хорошо. Остановишься плавно, когда скажу. Веди машину так, как будто ты катаешься по своей родной и горячо любимой деревне.

Два пикапа стояли посреди пустыни. У одного был поднят капот. Несколько человек столпились у машин, трое вышли навстречу приближающемуся конвою неизвестных. Никто не поднял оружия, не занял позицию. Ведут себя как хозяева, подумал Котов, не боятся и не думают, что тут могут быть чужаки.

Крякин убрал ногу с педали газа, выключил скорость, и машина, замедляя движение, покатилась прямо к трем вооруженным сирийцам. В центре стоял бородач без автомата, но с кобурой на ремне. Ясно, он тут старший.

– Зима, спрашивай, как проехать в Габагиб. У нас там дело. На вопросы не отвечай, держись нагло и делай то же, что и я.

Пикап остановился. Котов вышел из машины и хмуро посмотрел на боевиков. Зимин с готовностью спрыгнул на землю, сплюнул и властным голосом стал задавать вопросы сирийцам. Капитан, естественно, не понимал ни слова, но видел, что все это «старшему» ох как не нравится. Двое его подручных просто стояли и хмуро исподлобья таращились на гостей. В кармане черного жилета у «старшего» потрескивала включенная рация. Дважды Котов уловил, как ему показалось, голоса, причем говорили по-английски.

Зимин повернулся к Котову и шепотом произнес:

– Я спросил про Габагиб, но он требует, чтобы мы назвались и назвали своего командира. Он нас за кого-то принимает. И он понимает, что мы не сирийцы.

– А давай-ка, Олег, – так же шепотом ответил Котов, – спроси их про Марона Захирака. Скажи, что он нам нужен. Свои вопросы и их ответы мне переводи сразу, но по-английски.

– Почему? – машинально спросил удивленный переводчик, потом поперхнулся и кивнул.

Зимин спрашивал и тут же старательно переводил Котову на английский ответы сирийца. Тот требовал, чтобы они поехали с ним и представились его командиру, и не желал никаких разговоров. И тут сириец сам решил свою судьбу. Он что-то крикнул своим людям, и шесть человек выскочили из-за машин с автоматами на изготовку, беря на мушку чужаков. Сам же бородач вытащил рацию и стал говорить в нее, поднося ко рту. Ему ответили по-английски. Котов не разобрал, что именно, но явно прозвучало недовольство и отрицание.

– Всем, я – Барс, – спокойно, с улыбкой произнес Котов в микрофон, прижатый к щеке. – Огонь на поражение, бородача по ногам. Начали!

И тут пустыню разорвали короткие и частые автоматные очереди. Спецназовцы в падении откатывались от своих машин, чтобы не торчать гурьбой и охватить противника с трех сторон. Они стреляли на бегу, на лету, просто повиснув с борта пикапа, удерживаясь только ногами. Боевая слаженность проявилась в том, что каждый интуитивно выбирал себе цель относительно своего положения. Те, кто был ближе к центру, выбирали и цель в центре, те, кто отбегал от машин в сторону, выбирали цель ближе к своему флангу. За пять секунд все вооруженные боевики были перебиты. Бородач лежал на земле и корчился, сжимая пальцами окровавленное бедро. Еще двое боевиков без оружия торчали возле сломавшейся машины и бегали глазами по сторонам. Чужаки поднимались с земли, отряхивались и подходили к ним.

– Кто вы такие? – хрипел и стонал от боли главарь. – Это же ошибка. Вы должны были сказать, кто вы, назвать пароль. Возьмите рацию, вас же перестреляют там.

– Он нас явно принимает не за русских, – прошептал Зимин.

– За американцев. Ты не понял еще? – Котов повернулся к бойцам и приказал перевязать раненого, а пленных обыскать и затолкать в кузов их же машины. Потом подошел к бородачу и ногой подтолкнул к нему рацию. – Олег, скажи ему, пусть он сам сообщает пароль, если надо. Мы едем туда. И, самое главное, спроси, есть ли в Габагибе Марон Захирак.

Бородач морщился и скалил зубы, чтобы не стонать, когда ему разрезали штанины брюк и стали перетягивать раны.

– Захирак умрет, если из-за него погибли все мои люди!

– Так и сказал? – улыбнулся Котов, выслушав перевод Зимина. – Ну, тогда поехали. Мама родная не утешила бы меня лучше. По машинам!

Капитан сидел на переднем сиденье головного пикапа и смотрел вперед. Деревянные халупы, каменные здания, какие-то сараи, соседствующие с остекленными домами. Более нелепого скопища архитектурного разнообразия Котов еще не видел в своей жизни. Убожество совмещалось с достатком. Унылое запустение плавно переходило в навязчивую роскошь. Да, чувствовалось, что этот населенный пункт переживал, и не один раз, взлеты и падения в своем развитии, пока наконец не остался в забвении посреди песков и камней сирийской пустыни.

Боря Крякин косился на командира и уверенно вел машину прямо к большому ангару на краю поселка. От него начиналось что-то вроде улицы, разрезавшей поселок пополам и уходившей дальше, вдоль озера. В воздухе пахло какими-то испарениями.

– Нездоровая атмосфера, – пробормотал сержант, шевеля носом.

– Здоровой она станет, когда мы наконец увидим первого человека, – ответил Котов водителю. – Самому неприятно, когда чувствуешь врага, но не видишь.

– А вот… – кивнул Крякин вперед.

Из-за ангара вышли двое и остановились посреди улицы, прямо на пути четырех машин. Это были не сирийцы, Котов хорошо видел европейские лица. Да и не стеснялись эти люди, откровенно расхаживая здесь в светлом натовском камуфляже. Песочные бриджи с серыми и темными разводами, такие же футболки. Первый имел на ремне кобуру с пистолетом, второй, стоявший четко в трех шагах сзади и левее, держал в руках американскую штурмовую винтовку.

– Седой, ответь Барсу, – произнес Котов в микрофон.

– Барс, я – Седой! – тут же ответил Белов. – Мы на позиции. Двое «бандерлогов» за зданием справа вас обходят, четверо слева. Других не видно. Огневых точек, видимо, нет, но над вами сейчас висит дрон. Они подняли его десять минут назад, когда мы уже были на месте. Нас они не фиксируют.

– Седой, американцев не трогать. «Бандерлогов» валишь по команде «плюс». Среди сирийцев нашего клиента не видишь?

– Нет, я уже проверил. Его среди этих шестерых нет.

Крякин остановил машину, когда Котов толкнул его кулаком в бедро. Выходя из машины, капитан мельком бросил взгляд назад. Три других пикапа встали уступом влево. Спецназовцы, с закрытыми по самые глаза лицами, лениво стояли за пулеметами, в кабинах открыли двери, кто-то спустил одну ногу на землю. Откровенно никто не целился в людей, вышедших навстречу.

Котов, перебросив автомат на локоть левой руки, сделал три шага вперед и остановился. От американца его отделяло метров шесть.

– Привет, парень! – по-английски сказал человек. – Зачем ты сюда приехал?

– Мне нужен один человек. Его зовут Марон Захирак.

– Мне он тоже нужен. Кто ты такой, представься.

– Меня зовут лепесток весеннего цветка, который несет ветром по пустыни, – ответил Котов. – Отдай мне этого человека, и мы уедем.

– Ты чего-то боишься? – усмехнулся американец. – Лепесток, ветер пустыни. Меня зовут майор Хониман, и я тут главный. Или ты отвечаешь на мои вопросы, и я принимаю решение, или вас закопают в этих песках, и никто не узнает, что вы тут были. Я даже прощу тебе те несколько трупов, что ты оставил за собой. Это разменная монета в нашей игре.

– Нет, майор, главный тут президент Асад, он законный глава страны. А ты и твои люди здесь незаконно, в отличие от меня и моих людей. Прикажи опустить оружие и привести Захирака. Иначе я сам пойду за ним, и в этом случае будет много жертв и разрушений.

– Хватит соплей и слюней! – рявкнул американец. – Всем выйти из машин и сложить оружие, иначе я прикажу открыть огонь на поражение. Вы все на прицеле моих людей.

– Сокол, я – Барс! Снять дрона! – приказал Котов.

Через несколько секунд квадрокоптер с шелестом пролетел мимо и рухнул чуть ли не к ногам американца. Четыре винта тонко взвизгнули и перестали вращаться. Котов улыбнулся и кивнул на сбитый «беспилотник». Скулы американского майора побагровели, и он не выдержал. Или, наоборот, решил, что вправе совершать такие поступки и применять крайние меры. Но его приказ повис в раскаленном воздухе. Справа и слева за крайними домами послышались возгласы и вскрикивания людей, падавших от пуль, выпущенных бесшумным оружием. Еще двое боевиков выскочили с автоматами и тут же упали в пыль, корчась и обливаясь кровью.

Рука американца дрогнула и схватилась за кобуру. Его помощник со штурмовой винтовкой поднял ствол, но тут же упал с простреленной головой. Майор отпрыгнул в сторону, на ходу доставая пистолет, но короткая очередь свалила и его. Спецназовцы прыгали из машин и бежали к зданиям. Котов подошел к умирающему майору и присел на корточки, снимая с его головы гарнитуру, а с пояса рацию.

– Ты дурак, хоть и майор, – сказал он. – Это о тебе никто не узнает, потому что тебя тут и быть-то не должно. Не знаю, что вы тут делаете, но вести себя на чужой земле надо скромнее.

Спецназовцы бежали вперед парами, меняя друг друга на острие атаки. Несколько боевиков упали, сраженные очередями, не успев покинуть здания. Котов шел следом за своими бойцами и периодически напоминал, что им нужен Захирак и чтобы спецназовцы не палили во все стороны без разбора. Слева выскочили еще двое американцев и ловко выставили возле угла здания автоматический гранатомет. Но тут же один из них откинулся на спину и сполз по стене, оставляя кровавый след, второй оглянулся на напарника и тут же получил пулю в голову.

Крякин и Зубченко сбили с ног молодого сирийца в черном обмундировании и подтащили к стене.

– Товарищ лейтенант, – крикнул в микрофон коммуникатора Боб, – у нас «болтун» есть! Допросить бы, а то мы столько здесь уже «накосили», скоро поговорить будет не с кем.

Котов посмотрел на спецназовцев и кивнул Зимину. Тот подбежал к пленному, которому Зубченко с самым кровожадным выражением лица задрал стволом автомата голову вверх.

– Что здесь делали американцы? – тряхнув пленника за воротник, потребовал Зимин. – Что это за лагерь, кого вы тут охраняете?

Сириец только крутил головой и все выше задирал подбородок, в который упирался ствол автомата. Он косил глазами вниз и, кажется, очень боялся выстрела. Зимин вытащил из кобуры пистолет, демонстративно передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и, прислонив дуло к животу пленника, дважды выстрелил мимо него в стену. Боевик заорал страшным визгливым голосом. У него подкосились ноги, и спецназовцы от неожиданности не успели его удержать. Парень сполз по стене на землю и, растопырив руки, попытался снова встать.

– Говори, урод! – грозно рявкнул переводчик, добавив второе слово для эмоциональности по-русски.

– Они из-за нефти здесь, – торопливо начал говорить пленный. – Они здесь и в Ираке договариваются с лидерами группировок, чтобы те отдавали американским компаниям часть добычи, а за это американцы не станут их официально считать террористической организацией.

– Жить хочешь?

– Хочу, не убивайте меня… я только охранял, я не воевал…

– Где сейчас Марон Захирак? Быстро отвечай!

– Его держат взаперти. Когда американцы узнали, что вы едете за ним, когда вы там перестреляли наших людей, они его заперли в подвале. Хотели узнать у него, кто вы такие и зачем приехали…

– Веди, показывай! И не вздумай обмануть. Прострелим обе ноги и бросим в пустыне подыхать, как собаку.

Когда спецназовцы со скрипом открыли толстую дверь бывшей котельной, с деревянной грубой лавки поднялся широкоплечий сириец с копной черных, с проседью, волос. Он увидел, что вошли не американцы и не сирийцы, и снова медленно опустился на лавку.

– Ваше имя! – потребовал Зимин, стоя с пистолетом в опущенной руке. Сириец смотрел на эту руку и молчал. Лейтенант медленно убрал оружие в кобуру и продолжил: – Вам привет, Марон Захирак, от вашей семьи и детей из Эс-Саана.

– Что с ними? – спросил боевик напряженным голосом.

– Пока ничего страшного, – ответил Зимин и прошелся по комнате, откуда давно вытащили все оборудование и срезали даже трубы. – Вы знаете, что вашей жене плюют в спину, когда она проходит по улице, что с вашими девочками никто не дружит из соседей?

– Это неправда! Вы лжете! Вы ничего не знаете о моей семье! Что вам от меня нужно? Кто вы такие?

– Мы? – Зимин остановился напротив пленника и небрежно засунул руки в карманы. – Мы – бойцы российского спецназа. Вчера мы были в Эс-Саане. Ваша жена живет на улице Шимун, 38. И если вы думаете, что ее уважают из-за того, что вы бандит, то глубоко ошибаетесь. Вчера утром такие, как вы, приехали из соседнего городка, что в тридцати километрах севернее Эс-Саана, забрали из питомника несколько голов молодняка овец, а заодно застрелили старика и женщину. Наверное, те уговаривали не забирать ягнят, а их убили.

– Зачем вы мне это говорите?

– Затем, Марон, что мы не считаем вас фанатиком, который готов до последнего вздоха резать головы неверным. Жена сказала, что вы пошли в вооруженную оппозицию потому, что там боевикам платят хорошие деньги. А вам надо было просто прокормить семью. Что ж, это основание. Пусть грязное, кровавое, но основание идти убивать. И все равно вы, Марон, преступник. А чтобы ваш народ вас простил, смог бы забыть о вашем участии в кровавой бойне, в которую втянули вашу страну ваши хозяева, вам надо сделать одно полезное дело. Поможете нам – и можете рассчитывать на снисхождение своих соотечественников. Мы замолвим за вас словечко, а как к нам относятся простые люди, вы, надеюсь, слышали.

– Да, после того что здесь сделала ваша авиация, сторонники президента готовы носить вас на руках.

– Ну?

– Вы всех убили, кто был в лагере? – вместо ответа спросил Захирак.

– Да. Американцы напали на нас, оказали вооруженное сопротивление, и нам пришлось убивать. Сейчас никого, кроме вас, в живых не осталось.

– Что вы от меня хотите? Я – простой крестьянин, я не пользуюсь влиянием у командиров. Я просто выполнял приказы, хорошо выполнял, и мне хорошо платили.

– Да, знаю. Сафир Джадазир очень уважал вас. Доверял даже, говорят.

Сириец промолчал, опустив голову. Зимин оглянулся на стоявших в ожидании у стены Крякина и Зубченко и продолжил:

– Джадазир очень вам доверял. Там, в Пальмире, когда он готовил нам ловушку, когда устраивал центр с дистанционным управлением фугасами, когда намеревался уничтожить памятники истории, важные для всех людей.

– Понятно, – тихо ответил сириец.

– Что вам понятно, Захирак? Вы не знаете, что Джадазир погиб? Он предпочел умереть, но не выдать тайны своего черного детища. Вы не знаете, что до сих пор под землей по канайетам пытаются прорваться убийцы и взорвать Пальмиру и половину города с мирными жителями? Не понимаете, что вы один из тех, кто знает, где спрятан этот пульт дистанционного управления?

– Да, я знаю, где его устанавливали, – вздохнул Захирак. – Вы правы, я не хочу, чтобы моей жене плевали в спину соседи, не хочу, чтобы к моим детям относились как к прокаженным. Я пошел служить к этим людям, когда они вот-вот должны были победить, захватив почти всю страну. Я просто хотел выжить и помочь моей семье прокормиться. Теперь все наоборот. Вы сильнее. Я помогу вам, только пообещайте помочь моей семье.

– Он согласился? – раздался за спиной нетерпеливый голос Котова.

– Да, он сказал, что знает, где установили пульт, и покажет нам.

– Долго ты с ним возился, но уломал. Тоже хорошо. Давайте, парни, выводите его наружу, и по машинам. Сейчас мы тут все на воздух поднимем. Тут до черта нефти и нефтепродуктов осталось бесхозных. Дыма будет до неба. Пусть потом разбираются, что тут произошло.

– Захирак просил помочь его семье.

– Ладно, разберемся. Надо еще дожить…

Зимин сидел в кузове пикапа вместе с Захираком и Зубченко. Командир приказал всем машинам разделиться, одна шла левее, параллельным курсом, вторая чуть впереди, на пределе прямой видимости. Машина Белова замыкала группу, задержавшись в поселке, чтобы заминировать места, где были сложены бочки с остатками нефтепродуктов. Сейчас за спиной в небо уже начал подниматься и пухнуть черный столб дыма.

От других машин пока сигналов тревоги не поступало, но Котов все равно оставил прежний порядок движения. Очень не хотелось ему потерять еще одного свидетеля. Тем более что есть шанс, что Захирак не поступит так, как Джадазир, подорвавший себя на минах с именем Аллаха на губах. Беспокоил капитана тот факт, что бородач, с группой которого они столкнулись, не доезжая до Габагиба, и американский майор могли успеть сообщить по рации еще кому-то о русских на четырех пикапах, маскирующихся под исламистов. Отмахиваться от возможной погони или засады не стоило.

– Белов догоняет, – показал рукой назад Зимин.

Зубченко оглянулся, посмотрел на еле заметный шлейф пыли, поднимавшийся периодически над холмами и низинами, и, постучав по микрофону коммуникатора, вызвал командира.

– Что у вас там? – спросил Котов.

– За нами «хвост», Барс. Минимум три машины, и все несутся на большой скорости.

– Твою ж в душу… – буркнул капитан и стал вызывать Белова: – Седой, ответь Барсу! Седой, на связь!

Белов не отвечал. Причина могла быть простой, ведь тактический передатчик, именуемый в среде спецназовцев коммуникатором, имел ограниченный радиус действия. А тут еще пересеченная местность. Котов вызвал две другие машины и отдал приказ одной спешить к нему, а второй, что шла правее, задержаться и атаковать с тыла тех, кто, возможно, сейчас нагоняет спецназовцев.

Остановив машину, он выскочил из кабины и подошел к кузову.

– Дайте мне оружие, – попросил сириец. – Если они догонят и если они знают, что вы все там устроили только из-за меня, мне не жить. Буду сражаться за себя и за свою семью. Поверьте мне.

– Извини, дружок, – выслушав перевод Зимина, ответил Котов и развел руками. – Мы – люди, искалеченные своей работой. Мы так запросто никому не верим. Посиди-ка тут и не высовывайся. А уж мы как-нибудь и сами справимся.

Он остановил Зимина, шагнувшего было за командиром, приказал охранять пленного, а сам быстрым шагом двинулся вдоль машин, по ходу расставляя своих бойцов. Их было шестеро, еще трое на третьей машине подойдут в критический момент с тыла. А сейчас нужна эффективная оборона, которая сразу, одним махом должна отбить охоту преследовать.

– Боб, возьми Лишая, и устройтесь вон там, за камнями. Не высовывайтесь, пока они не подойдут на расстояние пистолетного выстрела. За вами головная машина! Босой, Болт, с пулеметом на фланг. Когда машины встанут, от вас шквал огня. Не двигайтесь с места. Что бы ни произошло, ни шагу с вашей позиции, потому что мы их потом гранатами накроем. Не попадите под осколки. И не преследовать, их возьмут на обратном пути. Все, по местам!

Зимин положил пленника на землю и лег сам чуть поодаль, чтобы видеть и его, и поле боя. Машины спецназовцы поставили так, будто они вышли из строя и были брошены посреди пустыни. И сейчас, не сбавляя скорости, к этим машинам неслись три пикапа. На каждом пулемет, на первом даже крупнокалиберный, это лейтенант видел отчетливо даже без бинокля. Расстояние сокращалось очень быстро. Кузов каждого пикапа ощетинился теперь еще и парой автоматов. И по двое в каждой кабине, мысленно начал считать переводчик, значит, их не меньше пятнадцати. Наверное, не так страшно, но все равно неприятно. А если это не единственные преследователи, если в воздухе снова кружит квадрокоптер?

Граната, пущенная из-за камней, попала под переднее колесо головной машины. Взрывом оторвало колесо, капот и водительскую дверь. Машина взлетела в воздух, разбрасывая тела как тряпичные куклы. Две последующие машины вильнули, каждая в свою сторону, но тут ударили сразу два пулемета. Били они длинными очередями. Зимин понял, что задача стояла повредить машины преследователей, чтобы они не смогли уйти. Рация рацией, может быть, они и сообщат кому-то о неудаче, но выпускать живыми было нецелесообразно. Живой всегда может вернуться и напасть снова.

Вторая машина задымила, обросла белым паром и просела на пробитых шинах. Двое боевиков упали рядом с ней, роняя оружие. С третьей машины, не переставая, стрелял пулемет, но она так сильно виляла, уходя из-под огня спецназовцев, что пулеметчик просто не мог удержать очередь хотя бы на одной цели. И вот машина вдруг сбавила скорость и мягко ткнулась капотом в ближайший холм. Пулеметчик в кузове пикапа уже висел головой вниз через борт, и его руки волочились по камнями.

Третья машина спецназовцев выскочила из-за холма и без выстрелов стала приближаться к позиции своих товарищей. Котов поднялся с земли, отряхивая колени и живот. За ними поднялись и остальные спецназовцы и пошли к подбитым машинам, попутно останавливаясь возле тел боевиков и собирая оружие.

– Барс, – послышался в коммуникаторе голос Борисова, – это Босой. Тут один живой. Не сириец.

Котов развернулся и снова пошел к первой машине, где спецназовцы сгрудились над телом. Он присел на корточки и посмотрел в молодое скуластое лицо со светлыми вихрами на лбу и четкой каемкой выбритого черепа на затылке. Классическая стрижка американских морпехов и… тех, кто под них «косит».

Борисов отложил оружие и стал приводить оглушенного человека в чувство, шлепая по щекам и растирая грудь. Один из спецназовцев протянул фляжку с водой. После того как ему побрызгали водой на лицо, человек открыл глаза и дернулся от неожиданности, пытаясь то ли вдавиться в землю, то ли отползти в сторону.

– Кто ты такой? – спросил Котов по-английски.

– Кто вы такие? – с вызовом ответил американец, явно нервничая.

– Пристрели этого долбаного придурка, – обратился снова по-английски к Борисову капитан и встал на ноги. – Возиться еще с ним.

– Эй, эй! – забил ногами по земле парень и попытался вырваться из рук спецназовцев. – Остановитесь, меня нельзя убивать!

– Почему? – удивился Котов и даже остановился, глядя на пленника. – Ты что, сын миллиардера?

– Я – гражданин Соединенных Штатов! – выпалил американец и сразу сник, потому что половина спецназовцев, которые знали английский язык или хотя бы сносно его понимали, заржали в голос.

– Вот из-за этого тебя и следует пристрелить. Черт с ним, парни, спеленать его как младенца и в машину. Разберемся потом на базе, кто он и чего тут делал вместе с «бандерлогами». Турист хренов!

Подполковник Ивлиев, потный, в сдвинутой на затылок мягкой полевой фуражке, склонился над схемой.

– Ну, собственно, мы так и предполагали, – сказал он, когда Захирак стал показывать, где боевики разместили пульт дистанционного управления. – Три канала мы нашли, потом еще два колодца проверили. Осталось в этом углу еще два колодца, но какие там секреты, никто не знает. Значит, здесь, да? За Триумфальной аркой? А ведь Джадазир сначала правильно нас вел. Он только в последнюю минуту слабину дал.

– Выходит, мы зря старались? – не выдержав, по-мальчишески сморщил нос Зимин. – Вы могли и без нас найти?

– Ну! – засмеялся подполковник. – Знать, где примерно находится хитрая мина, и знать, где она точно и как ее обезвредить, – это настолько разные вещи, что даже сравнивать страшно. Мы могли еще месяц вокруг этого колодца лазить на четвереньках и не приблизиться к решению проблемы. Вы молодцы, ребята, честь вам и хвала! А теперь отдыхайте. Давайте нам вашего свидетеля, и мы будем работать. Вы свое дело уже сделали.

– Извините, товарищ подполковник, – сказал Котов, поднимаясь с подножки пикапа и вешая на грудь автомат, – но уж теперь мы вам его не отдадим, хватит с нас Джадазира. Я сам с ним пойду, я его к себе браслетами прикреплю, на коротком поводке поведу. В третий раз нам везти сюда будет уже некого.

Ивлиев и Сидорин стояли за бронированными щитами и наблюдали за работой группы. Захирак все время что-то показывал у себя под ногами и объяснял, активно жестикулируя. Идущий справа от него старший лейтенант Максимов кивал, что в тяжелом шлеме было, наверное, нелегко. Котов шел слева от сирийца и не сводил с него глаз. Лейтенант Зимин, спотыкаясь от усталости, брел следом и, видимо, переводил слова сирийца.

– Если они сегодня не сделают, – произнес полковник Сидорин, – я завтра сам пойду. Сколько мы уже сил и времени потратили.

– Все, теперь все, Михаил Николаевич, – стал уверять его подполковник Ивлиев. – Я верю этому вашему пленному. Он не врет, на вранье мы бы его быстро поймали, а он все точно говорит. И все подтверждается. Вот, они теперь встали.

Котов поймал за руку Захирака, когда тот нагнулся и попытался коснуться круглой плиты, закрывавшей, как он объяснил, колодец, и свирепо спросил:

– Ты что?

Сириец без слов понял и стал объяснять, что он хотел только показать. Трогать, перемещать плиту ни в коем случае нельзя, она заминирована. Причем сверху ее не разминировать.

– А откуда? – спросил Максимов. – Снизу, сбоку?

– Стащить ее трактором, и пусть взрывается, – посоветовал Зимин.

– Нельзя, – покачал головой Захирак. – Взорвете плиту, и взорвется заряд внизу. Пульт будет уничтожен, возможно непроизвольное замыкание цепи. Я так слышал. А минер, который минировал люк, он потом выбирался откуда-то из другого места. Вы говорили про канайеты? Может, по ним и выбирался.

– Товарищ подполковник, – стал вызвать Ивлиева Максимов. – Пришлите ко мне старшину Шарова с георадаром. Место установлено, теперь будем думать, как вскрывать.

Через несколько минут работы старшина показал на схеме:

– Это концевой тоннель. Таких мы нашли за востоке и на западе шесть штук, и в каждом колодец. Только вот теперь понять бы, как в этот тоннель попасть. Они ведь тянутся через весь город от самого акведука. Взрывать нельзя, руками разбирать? И то может оказаться, что там стоит сейсмический датчик взрывателя.

– Ну, все, – кивнул Максимов. – Забирайте вашего свидетеля и на безопасное расстояние. А мы пойдем методично искать вход в канал.

Захирак, видя жестикуляцию русского сапера, вдруг заговорил горячо, прижимая руки к груди. Все уставились на него, потом на Зимина. Переводчик вздохнул и стал переводить:

– Видите ли, он считает себя виновником в этом деле. Он больше не хочет, чтобы погибали люди, чтобы погибли российские саперы. Это его долг, и он его хочет вернуть… или оплатить, тут языковые нюансы, но смысл примерно такой.

– Ладно, Максимов, – вытирая пот со лба, подошел к саперу Котов, – чего уж теперь считаться, пошли все вместе. Ты забыл, кого мы там в последний раз встретили? Если нарвемся на группу боевиков, так хоть будет кому прикрыть.

– Слушай, Котов, – засмеялся Максимов, – ты, по-моему, стал сентиментальным, как юноша-старшеклассник. Я же вижу, что ты ему благодарен и готов с него пылинки сдувать, лишь бы он все показал и помог нам.

– Почему обязательно юноша-старшеклассник, – усмехнулся капитан, – а если умудренный жизненным опытом мужчина?

– Здесь, – вдруг остановился Шаров и опустился на колени, ощупывая землю и колючую траву.

– Нашли, – передал Максимов своему начальству. – Начинаем расчистку и спуск.

Котов шел вторым, прислушиваясь к каждому звуку, даже принюхиваясь. Ему почему-то думалось, что будет очень несправедливо, если на этом заключительном этапе все сорвется. Столько сил потрачено. Правда, и цена велика – спасти такой город, такие величественные развалины. А ведь за эти развалины, за память веков отдал свою жизнь профессор Халед Асаад. Продал всех и все рабочий музея Адад. И неизвестно, где сейчас научный сотрудник Вардия, которая пыталась спасти исторические ценности.

А потом они уперлись в стену. Этой стены не должно было быть совсем. Неоткуда ей было взяться, потому что приборы показывали непрерывную пустоту…

Автобус остановился с тихим писком тормозов. Сидорин недовольно обернулся, но тут же ему пришлось согнать с лица неприязнь. Из автобуса вышли несколько сирийских офицеров, большинство из которых он знал. Потом вышел глава администрации Тадмора и с ним несколько старейшин города. Последней из автобуса выпорхнула Мариам. Она отошла в сторону и прижалась спиной к холодным, истерзанным войной камням старого здания. Развалины стояли сегодня тоже как-то многозначительно, будто в ожидании. В вековом, в тысячелетнем ожидании. Никогда еще им не грозила такая опасность. Их съедали песчаные бури, перепады температуры, к ним приходили с молотками туристы. Но вот так, чтобы одним махом человек грозился смести их с лица земли, такого на памяти развалин еще не было. Они привыкли стоять, стареть и тихо умирать веками.

Что-то шевельнулось впереди. Все замолчали, многие взялись за бинокли. Откуда-то из-под земли вдруг показалась человеческая фигура. Она была вся седая от пыли и шла сгорбившись, очень напоминая привидение. Но «привидение» протянуло руку, и из-под земли выбралось еще одно.

– Это Максимов и Шаров, – сказал Ивлиев.

На слова подполковника никто не отреагировал, все знали, что там, под землей, должны быть еще три человека. Вдруг у стены раздался тихий скулящий звук, и Сидорин повернул голову. Мариам стояла бледная как полотно, прикусив до крови губу. Она не замечала, как ее пальцы впивались в камни за спиной.

Саперы подошли к люку, присели на корточки. Послышался скрежет, потом плита поддалась и поползла в сторону. Было видно из-за защитных экранов, как люди из последних сил упираются скользящими ногами в землю. Как плита, которая по виду весит килограммов двести, медленно сползает в сторону. Один из саперов упал и не вставал больше.

Первой появилась голова лейтенанта Зимина. Он покрутился, стоя по пояс в колодце, потом навалился на край животом, подтянул ноги и свалился на бок. Вторым стал вылезать Захирак. Максимов и Зимин подали ему руки и вытащили наверх. Наконец поднялся на ноги и остался стоять, чуть пошатываясь, старшина Шаров. В тишине на КП отчетливо раздался женский голос, произнесший по-русски с акцентом: «Господи, только бы он…»

Котов появился последним. Он покрутил головой, потом подтянулся на руках и лихо выбросил наверх ноги. Отряхнув колени, вдруг стал смеяться, а за ним принялись хохотать и саперы с Зиминым, показывая на штаны капитана.

Сидорин вспомнил эту байку группы Котова. Когда у них только появился лейтенант Зимин, то он очень удивился спецназовцам, ходившим частенько с грязными коленями и локтями, и как он сам, даже чуть задев ногой травинку, бросался отряхиваться. Полковник улыбнулся, обошел экран и пошел в сторону колодца. А Котов уже вытягивал наверх на проводе связанные вместе два пульта, еще какие-то приборы. Старейшины и сирийские офицеры заторопились следом за Сидориным.

Но всех опередила Мариам. Она растолкала саперов, отпихнула локтем Зимина и бросилась на шею Котову. Девушка так и висела на нем, пока не подошли все остальные.

– Плита тяжелющая, – стал смущенно объяснять Котов, опустив руки и не зная, как поступить в такой неловкой, на его взгляд, ситуации. – Пупки чуть не надорвали.

– Пупки, говоришь? – Сидорин подошел к яме и, глянув вниз, ткнул ногой плиту. – Знаешь, Боря, я видел Машку там, когда мы вас все ждали.

– Волновалась? – все еще смущенным тоном спросил Котов.

– Если бы ты не вылез, то она… не знаю, или ума лишилась бы, или кинулась бы ногтями землю разрывать и спасать тебя.

– Михаил Николаевич, – заулыбался Котов, стирая пот с грязного лица. – А мы ведь молодцы с вами. Мы Пальмиру-то спасли!

– Тьфу! Я ему про любовь, про светлые чувства и самопожертвование, а он мне… про камни.

– Да я понял… – вздохнул капитан и положил свою здоровенную руку на хрупкое плечо девушки.