Глава 16
— А зачем вы его связали? — разбудил меня мальчишечий голос.
Лежал я, судя по «мягкости», на земле, то есть не в подземелье — там пол каменный.
— Да так, в разбойников играли, — ответил Толикам. — А ты что здесь делаешь?
— Дед сказал, что я могу, когда захочу, приходить к вам.
— Понятно. Зовут то как?
— Огарик.
— Как?
— Огорлон, но дед завёт Огарик.
Сквозь веки било утреннее солнце.
— Огарик пни этого дядю за меня, — произнёс я, не открывая глаз.
— Отошёл? Сейчас развяжу.
Вскоре я разминал покалывающие от онемения кисти. Малец смотрел на меня с любопытством.
— Дед не с тобой живёт что ли?
— Нет. Ему нельзя. Ему в деревне надо быть.
— А ты чего ж?
— А мне нельзя там.
— Почему?
Парень пожал плечами. Толикам отдал мне кинжал. Огарик со свойственной детям непосредственностью, проводил загоревшимся взглядом оружие. Я, взяв, протянул ему:
— Не насовсем — поиграть.
— Ага, — мальчонка схватил ножны.
Вынув, полюбовался. Затем начал прыгать по поляне с криками: «Ха, ха!», — поражать невидимых врагов. Мы переглянулись с Толикамом.
— Значит, вроде как остаёмся, — тихо прошептал Толикам.
— Наверно так, — так же тихо ответил я.
— Дядь Хромой, а вы на войне ногу изломали?
— Нет. Упал неудачно. А ты откуда знаешь, как меня зовут?
— Я слышал, когда вы меня искали. Ну, недавно. Вы с рейда шли. А что такое рейд?
Толикам, ухмыльнувшись, развёл руками и приподнял бровь — вопрос-то, мол, тебе задан, ты и отвечай.
— Это когда мы за едой ходим, — выкрутился я и тут же постарался сменить тему, обратившись к Толикаму. — А где остальные?
— Дядь Клоп и дядь Ларк на реке верши смотрят, а дядь Чустам траву собирает, — проинформировал меня Огарик.
— Тебе бы в разведку.
— В разведку уже не интересно играть. А вы мне дадите Звезднутого покормить?
— Звезданутого? Так он вроде сам ест?
— А я ему сочнее травы нарву.
— Да корми, не жалко.
— А можно сейчас?
— Конечно. Дяде Клопу привет от дяди Хромого передай. Скажи, что он палку потолще и покрепче ищет для чего-то.
— Ага, — малец вернул кинжал и упорхнул.
— Вот те и не разговорчивый, — задумчиво сказал Толикам. — Есть будешь?
— Буду. Мелкого надо было накормить.
— Клоп и Ларк ещё тоже не завтракали, с ними поест.
— Вы что снова решили? — Мрачно кивнул на парня, уплетающего за обе щёки мясо, Чустам.
— Нет, в гости пришёл, — ответил Толикам. — Говорит, дед разрешил.
— Это хорошо. Что отошёл? — переключился корм на меня.
— Ну да, — я исподлобья глянул на него.
По доброму стоило бы извиниться. Только вот, вина Чустама тоже была, да и годы в рабстве, отучили от этой привычки — извиняться. Нет, извиняться то я извинялся, в основном перед друзьями, только не принято было это часто делать — могли за слабость воспринять. Корм, похоже, придерживался такого же мышления. Поэтому дальше мы сделали вид, что всё по-прежнему. Хотя у меня, да и наверняка у него, осадочек-то остался. Чустам бросил в котелок, висевший над огнём собранную траву:
— Вкусно? — спросил он паренька.
— Угу, — тот быстро прожевал торопясь ответить. — Я мясо редко ем, когда дед только приходит.
— А часто приходит? — спросил я.
Паренёк пожал плечами:
— Когда раз в руку, когда раз в луну, а бывает, придёт, и целую руку живёт!
Последняя часть фразы была произнесена с таким восторгом, что сразу становилось понятно — ему очень нравилось это время.
— И давно ты так живёшь?
— Лето и зиму.
Мы замолчали переваривая.
— Летом хорошо, зимой скучно, — продолжил парень. — Хотя летом тоже бывает скучно.
— А родители то где? — спросил Клоп.
Парень замолчал, продолжив трапезу. Интересная реакция, когда не хочет что-то рассказывать — просто игнорирует вопрос.
— А что ж в первый раз с нами не говорил? — решил проверить я свою теорию.
— Дед говорил, что нельзя с чужими разговаривать.
— А теперь мы не чужие? — усмехнулся Толикам.
— Теперь дед разрешил с вами.
— А чего штаны мокрые? — спросил Чустам.
— Он нам верши помогал смотреть, — ответил вместо паренька Клоп.
— Снял бы, — пожал плечами корм.
— Дядь Клоп, а почему ты без рубахи? — Паренёк успевал и есть и разговор поддерживать.
— Лето же, жарко.
— У вас нету?
— Нету.
— Я могу дедову дать. Он оставил как-то.
— Не откажусь, на время.
Мальчонка соскочил.
— Да ты сиди пока — ешь. Потом принесёшь.
— Браслет у тебя, Огарик, интересный, — заметил Чустам присев рядом со мной.
На предплечье парня, примерно посередине был повязан кожаными ремешками кругляш, с очень уж характерным, жёлтым оттёнком металла. Пока он ел, рукав рубахи сполз на локоть и оголил украшение. Паренёк тут же одёрнул рукав.
— Повернись Клоп, — попросил корм.
Колопот понял и повернул голову, показав висок.
— Как-то у тебя не торопился заживать.
— Ты бы ещё топором прорубил, — огрызнулся Клоп.
— А у меня мазь есть — завтра уже всё заживёт, — проинформировал нас Огарик.
Похоже, парень тут так наскучался, что готов был нам всё отдать. Хотя может сам по себе человек растёт щедрый.
— А вот за этим, как поешь, съездим, — оповестил его Чустам.
— На Звезданутом?
— Если хочешь на нём.
— А можно я сам?
— Можно и сам.
Надо ли говорить, что парень оказался вдруг уже сыт.
— Хромой мы возьмём?
— Конечно, чего спрашиваешь.
— Ну, вдруг, опять ножичком меня….
Я только было набрал воздуха для ответа, как корм поднял обе ладони:
— Ладно, ладно. Я пошутил. Это у тебя после орочьего зелья наверно, ну или врождённое….
Я, молча, вытерпел подкол.
— А вы орков видели? — Огарик стоял уже на пути к лошадям.
— Даже жили у них, — Чустам пошёл в его сторону.
— А они правда зелёные?
— Скорее зеленоватые….
Дальше я прислушиваться не стал — они уже шли к лошадям. Как только всадники отъехали, наступила тишина. Только листва деревьев, в такт с лёгкими волнами ветра, шепталась меж собой, набрасывая на нас величие природы. Оказывается, так прекрасно, когда никто, ничего, не говорит. Нет, Огарик не напрягал своим щебетом, наоборот, своим присутствием за час, он умудрился… сделать нас немного лучше, что ли. Клоп вон ножом что-то выстрагивал, судя по форме — птичка какая-то.
— Свисток не вздумай вырезать, — проследив за моим взглядом, предупредил Клопа Толикам.
— Почему? — недоумённо спросил Клоп, так как он именно его и вырезал.
Толикам вздохнул:
— Потому что громко.
— А я бы хотел так жить — один, — произнёс Ларк.
— В чём заковырка? — ухмыльнулся Клоп. — Вон те лес, вот ты. Айда.
— Не сумею. Я ни рыбу поймать, ни косулю убить.
— А мы то, чем тебе плохи? — спросил я.
Ларк неопределённо качнул головой:
— Вы хорошие. Без вас никак. Но не знаю…, просто хотел бы быть один.
— Хорошие, — усмехнулся Клоп.
Чустам с Огариком вернулись через три часа. Уж точно не шагом ехали. Мазь для Клопа оказалась, судя по реакции последнего, очень жгучей.
— Хорошая мазь, — нюхнув, глиняную посудку, напоминающую бильярдный шар, оповестил Толикам, — дорогая.
— А-а, дед ещё сделает, — вертя игрушку сделанную Клопом, не задумываясь, ответил Огарик.
— Он что, алтырь? — осторожно спросил Толикам.
Паренёк кивнул. Мы, переваривая услышанное, наблюдали за ребёнком.
— Я-то гадаю, как он нашёл нас, не заходя в твою яму. Наверно амулет поисковый на тебе?
— Нет. Он меня так чувствует, мы же кровь от крови.
— И нас не боялся по этому, и трава не приминается…., — бубня под нос, Толикам вдруг поменялся в лице:
— Так ты тоже?
Огарик замолчал, делая вид, что увлечён игрушкой.
— Ладно, чего вы до парня докопались, — заступился я за ребёнка — Огарик, пойдёшь с Ларком лошадей купать?
— Да!.
— Ларк, сходите.
— Дети, — слушая, как Огарик и Ларк спорили кто какую лошадь будет купать, произнёс Клоп.
— Сто палок мне трижды, — только они отошли подальше, взорвался Толикам, — он же маг!
— Не маг, чего уж ты, — спокойно ответил Чустам, — алтырь.
— Я про парня.
— Магов ещё в детстве на Гнутую гору забирают.
— Вот именно. Как думаешь, почему же он тогда вдруг в лесу прячется?
Корм посмотрел пару секунд на Толикама:
— Хочешь сказать, дед отдавать не захотел?
Толикам даже отвечать не стал, и так всё становилось на свои места.
— Представляете, сколько за него маги денег дают? — задумчиво произнёс Чустам.
— Даже не думай, — резко бросил Клоп. — Если он настоящий маг, то и ложь чувствовать может, и тебя в пепел.
— Ну не в пепел, — поправил Толикам, — но кровь вскипятит, хотя…. Хорошо, что мы тогда пороть его не стали.
Клоп хохотнул, но смешок вышел немного нервным, он явно с пиететом относился к магам.
Я внимательно слушал их, но, похоже, никто толком не знал, на что способен парень.
— Я и не думаю, — продолжил корм тему о деньгах. — На Гнутой, нас самих на эликсиры пустят. Я о том, от чего дед, получается, отказывается.
— А он сможет наши печати снять? — перебил я их.
Все уставились на меня.
Деда мы ждали пять дней. Даже про продажу чешуи забыли. Но появился он внезапно со стороны реки.
— Здоровья тебе, Алексей.
Я чуть не подпрыгнул, выронив рыбину, которой вспарывал брюхо, услышав его голос сзади.
— И тебе Мирант не болеть, — обернулся я.
— Мой пострелёнок у вас?
— Да. Они с Ларком за яйцами пошли. Огарик сказал, знает, где гнёзда уток.
— Понятно.
— Отвару? Или пообедать не побрезгуешь?
— Странный у тебя говор. Коли угостите, не откажусь.
— Сейчас скажу, — я встал и поковылял к входу в подземелье.
Там наши втроём, долбили дверь. Дня два назад, удалось сделать дырку, в которую рассмотрели коридор и рабы, все эти дни расширяли отверстие. Уже, почти, можно было просунуть голову. Сегодня надеялись зайти, в смысле пролезть.
— Мужики! Там от завтрака глухарь оставался и котелок верните.
— Котелок за камнем у печи. А с обедом подождёшь, сейчас закончим, — ответил Клоп.
— Да там гость у нас.
Некоторое время никто не отвечал, потом раздалось сопение поднимающегося наверх человека.
— Что, пришёл? — показалась голова Чустама.
Я кивнул. Парни по очереди вылезли. Все в мелких щепках и по пояс голые — во-первых, вымыться проще, чем стираться, во-вторых, махать топором, довольно жаркая работа. В особенности если топор тупой и точить его часто нет смысла — пять минут по этой двери и снова тупой. Мирант с прищуром рассматривал нас, вернее дровосеков. Те смущённо поздоровались. Дед кивнул каждому. Клоп развернул свёрток из местных лопухов, в котором была половина зажаренного утром глухаря. Чустам таки смог подкрасться к ним.
— Что бог, как говорится, послал, — пригласил я Миранта.
— Поклоняешься?
— Нет, просто верю, — осознав оплошность, ответил я.
Дед одобрительно качнул головой. Первое время, пока не освоил толком язык, проблем религиозного характера у меня не было, но когда вышел на стадию когда ты почти думаешь на языке империи, то пару раз попадал в нелепые ситуации. Религия здесь многоконфессиональна. Была. Когда-то. До империи. Империя же (всё таки император мудрый мужик, не удивлюсь, если из наших) установила одну, запретив остальные. И единственной разрешённой религией считалась вера в круг великих магов, живших на огромном острове, который нельзя найти, потому как маги, отводят все корабли в стороны, а особо ретивых — топят. Так вот. Любое упоминание бога подразумевало поклонение отличному от имперского вероисповеданию, так как эти боги звались великими магами, а не богами. Но на мысли рабов всем, а в особенности оркам, было плевать. У зелёных это вообще духи. Поэтому я позволял нет-нет, родные высказывания в вольном переводе на местный. Но знал, что в империи за это можно и головы лишиться или сгореть. Методы казни, на удивление, в этом мире не очень отличались от наших средневековых.
— В какого же бога? — спросил дед.
— Посвящён в детстве Христосу, — ответил я.
Посвящение, заменяло на местном крещение, но… посвящён в детстве, считалось низшему уровню веры, так как тебя посвящали ещё не разумного. Там сложная система градаций. Я одно время пытался вникнуть, но поскольку религий много, а я не теолог, забил на это дело. Других дел всегда полно. Хотя знал, допустим, что локотство Клопа раньше поклонялось духам земли, которые регулярно его, это локотство, трясли, и, не смотря на запрет, Колотоп, как собственно и половина локотства, продолжали верить в этих духов.
— Не слышал о таком. А сам то веришь?
— Когда плохо — верю, когда хорошо, не вспоминаю, — почти честно ответил я.
Почти, потому, как после появления в этом мире, я вообще готов поверить во что угодно. Меня до сих пор иногда гложут сомнения, насчёт всего происходящего и иногда открыв глаза, мне кажется, что всё это сон, пока крик корма не развеет сомнения. В смысле не нашего корма…. Ну то есть когда я был в рабстве…. Короче плевать.
Мирант улыбнулся:
— А что мой пострелёнок каждый день у вас?
— Ну, мы его два дня отвозили обратно в яму, — ответил Толикам, — он к утру снова у нас. Поэтому последних три ночи, чтобы ноги не топтал, у нас ночует.
Дед вроде внешне не изменился, однако было понятно, что он не в восторге. Мирант склонился над полутушкой птицы и отломил ногу — местный обычай — трапезу начинает самый уважаемый гость, ну а поскольку он у нас один….
— Мирант, — начал я, когда с глухарём почти было закончено, почти — это доли Ларка и Огарика.
— Зови Мир, так проще будет.
— Мир, у нас к тебе, просьба, ну или вопрос….
Дед молча смотрел на меня.
— Мы тут узнали что ты алтырь….
Дед не отреагировал, я — продолжил:
— Не мог бы ты снять наши печати?
Мы вчетвером уставились на него. Видя такое внимание, дед насмехаться, как в прошлый раз над нами не стал. Он, встал, взял нож, которым я чистил рыбу и, подойдя к ближайшему дереву, с усилием провёл по нему.
— Видите, рана?
Клоп кивнул.
— Вот сделать её просто, а убрать…. Понимаю вам это очень важно, но не могу, не сумею. Печати можно свести только амулетом истинных магов. Обычно при загонах такие. А я…, не смогу, и не один алтырь не сможет. Ваши печати, это изменение самой составляющей сути, словно родимое пятно, но глубже. Сейчас надо восстановить первоначальное состояние тканей, это сложно.
Мы обречённо потупили взгляды.
— А твой внук? — спросил Чустам.
Дед присел:
— Догадались, гляжу. Он не вошёл в силу полностью, но даже если войдёт, то надо уметь, а его не кому учить.
На нашей поляне вновь повисло молчание.
— От орков сбёгли? — спросил Мир.
— Да, — ответил я. — Как узнал?
— Одёжа у вас…, такую даже дурак из соседней деревни не оденет. Да и одинаковая. Так что…, либо с рудников, либо от орков. Рудников у нас близко нет.
Мы молчали.
— А вы чего там долбите? — спросил дед.
— Дверь там, а за ней коридор, — ответил Толикам.
— Можно глянуть?
— Пошли, — Толикам встал.
Мы потянулись за ними.
— Это, — остановился вдруг дед, — вот ты здоровый, — ткнул он пальцем в Клопа, — там, в лодке продукты, а она подтекает — сбегай, прихвати мешок-то….
Мир, даже не посмотрев, пойдёт ли Клоп, отвернулся и пошёл дальше за Толикамом.
— Забавно, — дед заглядывал в прорубленное окошечко. — Мне дед рассказывал, что раньше наше локотство лесным магам поклонялось. Могёт и их храмом быть.
Лесные маги, как я понял из рассказов рабов, это местная легенда о живших в гармонии с природой колдунах. Эти ребята жили почти вечно, ну или очень долго, и могли в лесу практически всё. Проведя аналогию с нашим миром, я решил, что это друиды, тем более что на местном их называли драгами — очень созвучно. Довольно таки многое, что я здесь встречал, ассоциировалось с нашим миром. Взять тех же орков. Конечно, у нас их нет, и если верить археологам и не было, но сказки то есть!
— Не брякайтесь пока. Сейчас зельице сварим и ослабим дерево.
Дед, как только мы вылезли, надавал нам заданий. Чустама поставил вырубать из бревна корыто:
— Красоту не делай — на один раз, главное дабы туда воды вошло столько же что и в ваш котелок. Ты калеченный, — ткнул он в меня пальцем, — наберёшь мне сон-травы побольше.
— Как хоть она выглядит?
Дед молча спустился с холма, я хвостиком поковылял за ним. Внизу походив, он сорвал тёмно зелёный резной лист:
— Вот таких полсотни наберёшь. Считать то умеешь?
Я кивнул. Последний вопрос отнюдь не был ёрничеством. Здесь действительно многие не были грамотными. Да и что далеко ходить — я на местном, ни читать, ни писать толком. Нет, буквы и цифры я знал, и нарисовать их мог, озадачился этим одно время. Только скорочтение и чистописание, в связи с отсутствием практики, было на уровне первого класса церковноприходской.
Когда я нашёл последний листок не особо часто встречающегося растения, солнце уже завалило за третью четверть дня. Обойдя «подкову» холма, так как подниматься уже не было сил, я застал забавную картину. Дед, скинув рубаху, что-то кудесничал над нашим котелком, висящим в уличном очаге, а остальные, включая Огарика и Ларка, расселись на земле полукругом метрах в пяти от него. Картинка была из области «тёмный маг и его адепты». Я присоединился к шабашу, присев рядом с Огариком. Клоп подтолкнул мне полено с выемкой:
— Дед сказал, — прошептал он мне, — когда придёшь, измельчи траву.
— А чего шёпотом? — также тихо спросил я его.
Тот кивнул мне в сторону Мира:
— На котелок смотри.
Я пересев так, чтобы было видно посудину, секунд тридцать разглядывал её. Ничего особенного не происходило. Вдруг дед обеими руками сделал какой-то пасс над котелком. В нём что-то словно вспыхнуло, отразившись на внутренних стенках очага ярко-голубым всполохом. У меня, повидавшего в своей жизни неоновый свет, киношные спецэффекты и компьютерную графику рот открылся сам собой. Этот всполох не был похож ни на что. Мягкий неоднородный свет словно вырисовал в воздухе аморфные фигуры. Да и сам цвет, не был обычным. Представляю, каково местным смотреть на такое чудо.
Дед повернул на меня голову и ткнул пальцем на произведение искусства Чустама, в смысле бревно с выемкой. Я, сложив туда листья, стараясь не шуметь, стал мельчить их топором. Минут через пятнадцать на дне была зелёная каша.
— Всё снимайте и в бревно лейте, — хрипло произнёс дед, отойдя от печки.
Чустам взяв рогатину, заменявшую нам своего рода ухват, поддел рукоять котелка и перенёс его к полену. Внутри была какая-то бурая жидкость.
— Клоп выливай, — корм подставил котелок к бревну.
Пока Колотоп думал, какой бы стороной приобретённой, разумеется временно, рубахи взяться за закопченную стенку, Огарик подойдя, взялся голыми руками за край и медленно наклонил котелок, вылив всю жидкость в выемку. Мне показалось, даже жареным мясом запахло. Я, соскочив, схватил парня за руки и стал разглядывать ладони.
— Да я не обжёгся, — Огарик стеснительно потянул от меня свои руки.
Я удивлённо осмотрел их — действительно, грязные от копоти, но ожога не видно. На всякий случай стёр рукой с одной из ладоней копоть.
— Предупреждать надо, — отпустил я его.
Дед хитро щурился на меня, улыбаясь:
— Тебе уж своих надо.
— Ага, сразу с узором на виске и пушистым хвостом.
— Ек, — крякнул дед, — а хвост то откель?
— Так в округе кроме белок никого.
— А-а-а, — лицо деда расплылось в улыбке ещё шире. — Огарик!
Мальчонка подошёл, и поводил руками вокруг бревна с зельем. Никаких спецэффектов при этом не произошло.
— Ну, осьмушку подождите, — начал нас инструктировать дед, — потом дверь смажете, руками не трогайте, а ещё через осьмушку вырубите. А мы наверно пойдём, дела у нас есть, — дед хмуро посмотрел на Огарика, тот опустил взгляд. — Здоровый, где мешок?
Клоп словно только этого и ждал, рванул к берёзке, под которой мы обычно складируем то, что за день вытаскиваем из пещеры. Правило такое было заведено, поскольку как-то раз, мы полдня искали топор, положенный кем-то из нас, так и не сознавшимся, на печь. Мешок был реально мешком. Вот прямо как понимать это в нашем мире. Дед, открыв его, стал доставать оттуда вещи:
— Тут рубахи да штаны мои старые, мож кому подойдут, — достал дед небольшой узелок. — Ты здоровый можешь ту, что на тебе, оставить.
— Спасибо.
Реально рубаха была не плоха, даже с вышивкой на одном плече. У меня такой за все проведённые в этом мире годы не было.
— Эт, вот, — дед стал доставать свёртки, — крупы и кротока. Мешки потом вернёте! Тут соль, а вот здесь жир, — вынул он горшок. — А вот тут пара хлебов. И это…, коли моего харчуете, то и в яме можете брать продукты. Токмо! Чтоб он не голодал!
— Спасибо тебе Мир, — Чустам встал и поклонился, Клоп и Толикам повторили за ним.
Я, не зная местных обычаев, собезьянничал. А кто его знает? Вдруг оскорбишь? Тут, кстати, есть пара заморочек в разговорах, после которых даже селянин тебе если не косу в брюхо, то в морду кулаком заехать точно может. Например, сморкнуться при ком-то на землю не отвернувшись, вот почти как у нас плюнуть в лицо. Вообще, всё, что делалось лицом к лицу, имело непосредственное отношение к стоящему перед тобой.
— Ну, спасибо, уважили, — расцвёл дед. — Коль так, лошадь доверите? А я лодку взамен, — дед по своей привычке сощурил глаза.
Я в местных обычаях не очень, поэтому промолчал, Чустам явно замялся.
— Вернёшь завтра? — спросил Толикам.
— Утром у вас будет.
— Бери раз так.
— Спасибо. Можете моей лодкой попользоваться. Там бредень лежит, так возьмите пока себе. Только просушивайте!
— Ты чего это? — спросил Толикама Клоп, когда дед и внук отъехали на Серебрушке.
— А что? Сначала кланяемся, чуть ли не как отцу, а потом лошадь зажали?
— Да ладно вам, вернёт, — уверенно заступился за Толикама корм. — Нормальный мужик, даже вон с нами за стол сел.
Рабство наложило на обычаи этого мира свой отпечаток, уж не знаю, как было у нас во времена рабовладельческого строя, только здесь есть за одним столом с рабом, мягко говоря, не комильфо. Кто-то рассказывал, что в одном из локотств, раньше, за это могли вольного человека и в рабы определить — мол, раз тебе так хочется….
Дверь мы намазали варевом, как и сказал дед. Только вот толи дед опять юмор проявил, толи просто не подумал, посудину из бревна мы спускали вниз около часа. Мало того, что само бревно имело вес, так ведь и содержимое наверно опасное, раз дед сказал руками не трогать. В общем, спустили на вожжах, привязав за два конца. Ларк при этом умудрился всё-таки залезть в варево большим пальцем. Не знаю, что там дед за химию наготовил, только вот кожа, словно после кислоты покраснела, а через полчаса волдырём пошла. Ладно, хоть чудо мазь соседи забыли забрать. Рубить сегодня не стали. Чустам предложил поневодить и покататься на лодке, раз уж есть возможность. Можете считать нас детьми, но прикольно…. Если конечно не на вёслах, хотя в этом тоже свой кайф есть — как бы управляешь плавсредством. Мы, кроме Толикама и Ларка, даже поныряли из лодки на середине реки.
Утром разнесли дверь за несколько десятков ударов тупого топора — прямо эликсир взломщика. Бревно, в котором мы заваривали зелье, кстати, рассыпалось в труху, после того как его пнул Ларк. Серебрушка, как и обещал дед, была с утра внутри «подковы». Напрягло лишь то, что она была осёдлана и не спутана — могла и вообще уйти. Мы обычно для уверенности их с Звезданутым связывали за уздечки вожжами. Ну а утром распутывали путаницу привязи между деревьями. Зато гарантия — далеко не сбегут — запутаются о первый ствол. Но, я отвлёкся… дверь!
Перед нами раскинулся коридорчик, который мы уже видели сквозь прорубленное окно. В конце коридора был земляной обвал. Длина метров десять. По бокам две двери, по одной с каждой стороны. И всё бы было ничего, если бы не то, что двери не уступали по твёрдости внешней. Ну, вообще сам коридор это уже хорошо, но запретный плод….
— Что, рубить будем? — спросил у нас Толикам нанёсший пару ударов по двери и теперь ощупывающий результат, — или Мира подождём?
— Думаешь, станет тратить на нас время? — Чустам взял из его рук топор, голову готов поставить под него — уменьшившийся в размерах.
— А вдруг поможет? — встрял Ларк.
— Ну, тоже верно, — Чустам пару контрольных раз, нанёс по двери удары, потрогав небольшие оставшиеся вмятины и поправив вконец разболтавшееся на рукояти топорище.
Дед с Огариком появились через два дня, проведённых нами в чистке, солении и сушке рыбы. Мы уже собирались ехать на продажу чешуи, не дождавшись их, только тайна закрытых дверей и останавливала. Мир внимательно выслушал нашу просьбу о вскрытии двух дверей, вернее о новом эликсире.
— Вы чего это, взаправду думаете, что мне не любопытно, что там? — обескуражил нас дед. — Езжайте в яму, там кувшин уже готового стоит. Просто пешком не понесли.
Надо ли рассказывать, что Чустам слетал на Звезданутом за два с копейками часа.
Мазать двери спустились все. Хотя зачем спрашивается? Всё равно потом выжидать пару часов пришлось. Клоп всё это время точил о камень топор — результат был не идеален, то есть с зазубринами, но сносен — рубить можно.
Первую дверь вынесли за час. Расчистив от щепок получившийся проём, осторожно вошли, освещая лучинами пространство. Келья! Мелкая комнатушка с топчаном столом и шкафом. Причём и топчан, и стол были трухлявыми, а вот шкаф… будто пару лет назад сделан. В самом сохранившемся изделии находились полуистлевшие вещи и меч. Последний был довольно ржавым и в свете этого выглядел непрезентабельно.
Через ещё час вошли во вторую комнату…. Не знаю у кого какие ассоциации, а у меня с залом для жертвоприношений. Круглое помещение, метров десяти в диаметре, увешанное по бокам шарами на подставках. Сверху угадывался каменный купол. По центру камень — алтарь, где стопроцентно вырезали сердца девственницам. Не знаю. В полумраке это выглядело именно так — зловеще. Чустам слетал ещё за лучинами. Пока он бегал, дед прикоснулся к одному из шаров… и тот стал светиться! Дед обошёл по кругу помещение. Из семи светильников загорелись три. В магическом свете веселее помещение не стало. Добавил жутковатого настроения скелет у стены. Этакая иссохшая мумия. Я не часто видел…, хотя о чём я, это первый в моей жизни скелет, который я встретил вживую, то есть не вживую конечно — скелет был, мертвее не придумаешь, а в том смысле, что я не видел раньше скелетов людей. Мир присел перед ним, и снял с пальца перстень. Враньё всё, когда в кино показывают, как обламывают пальцы останкам чтобы снять украшения — нормально сходит. С шеи скелетона Клоп снял цепочку с медальоном. В общем, обобрали мертвеца. В остальном же, комната была пуста, за исключением трёх копий с вычурными наконечниками до середины древка. Возможно для метания, поскольку были они все мне по плечо. Копья вид имели добротный, даже древко как будто вчера сделанное, наверно магические! Всё равно осталось ощущение обмана. Ну, вот как так? Подземелье магическое есть, а сокровищ в нём нет?
— Странное место, — Толикам рассматривал свод.
— Адепты смерти, — дед рассматривал перстень.
— Это кто такие? — Я вертел на удивление лёгкое копьё.
— Были такие в древности, считали, что существует магия смерти. Да и сейчас нет-нет, да какой-нибудь лиграндишка с ума спятит, и давай жертвы приносить.
— Они наверно здесь кучу народа сгубили.
Дед пожал плечами:
— Може оно и так, только мой дед сказывал, что никого они не убивали насильно. Так верой манили, а потом человек поверив, что духом гораздо лучше жить, шёл на алтарь сам. Я у вас перстенёк этот, да и амулетик заберу.
— Это почему это? — Возмутился Клоп, успевший напялить на себя медальон.
— Да потому как это не игрушки — магия в них налита, аж жжется. Такие только сильному магу носить можно.
— Ничего не жжётся, — Клоп потрогал амулет.
— Так ты магию не чувствуешь, потому и не жжётся. Сними побрякушку — кто его знает что там.
Клоп нехотя снял.
— Может, мы носить и не можем, — заступился за Клопа Чустам, — а вот деньги нам нужны. Наверняка дорогие украшения.
— Не дешевые. Только продать не смогёте. На них вон змей адептовский везде, вмиг вас на огонь отправят. Покупать уж точно никто не будет.
— Значит, камень из перстня вынем, а остальное в золото сплавим.
— Эк ты упёртый. Магия в них говорю же! Начнёшь сейчас ковырять и выпустишь что? На, поковыряй, — дед протянул корму перстень. — Ток подале от нас уйди. В лес куда-нибудь. А мы потом тебя схороним. А лучше сожжём на всяк случай.
Чустам брать не стал, хотя по взгляду было видно, что такой поворот его не устраивает.
— А копья тоже магические? — спросил я.
Мир подошёл и потрогал наконечник:
— Нет. Магией пропитаны, конечно, для сохранности и облегчения, как двери, но в себе ничего такого не держат.
— И что, — Чустам не хотел мириться с пропажей ценностей, — ты вот как с дверью не можешь?
— Даже пытаться не буду. Я же алтырь! Зельице какое сделать или амулетик простецкий, куда не шло, а тут серьёзная магия.
— Копья кстати тоже не продадите, — добил нас дед, — ну коли, аспида с узоров не выведете.
По металлической части копья действительно была нарисована змея с шариком в пасти.
— А как выведете, то рисунок будет попорчен, опять же цена мала, да и выводить его хлопотно будет. И казать их никому не надобно. А вот светильники можно и пристроить. Я даже одного покупателя знаю — староста наш давно мечтает.
— Что стоить будут? — спросил Толикам.
— За полста башок, может и уйдёт.
Клоп стал изучать крепление витиеватого канделябра к стене.
— У нас там ещё чешуя земляного дракона есть, не посодействуешь?
— Попробовать можно. В селе то вряд ли кто возьмёт, а вот купцы когда проезжают….
Дед уплыл где-то через час, оставив нам Огарика и продукты.
— Чего-то мне кажется, дед надул нас, — корм с хмурым видом сидел на камне, наблюдая, как Ларк и Огарик пытаются кидать копья.
— Может, и надул, — согласился Толикам, — только если он прав….
— Если сможет документы сделать, то пусть будет платой, — подключился я к разговору.
Пока отправляли деда, вывалили ему и проблему с легализацией Клопа. Тот пообещал переговорить со старостой. Конечно, можно было двинуть и до локотства Колотопа, только больно уж далеко и опасно без документов получалось. Да и там потом чтобы отпустили платить, плюс штраф за отсутствие, не факт что дешевле выйдет. Кстати, пока обсуждали как сделать документы Клопу, я понял, структуру привязки местных к балзонству. Все документы селян хранились у старосты, а в случае какой необходимости отъехать, староста мог написать подорожную на руки, то есть, десять дней. Все отлучки на более длительный период, нужно визировать у балзона или его людей. Ну а если вообще вольную печать, дающую право передвижения по локотству, в документ поставить, то надо было выплатить пошлину. В каждом селе пошлина была разной, варьируясь от пятидесяти башок, до нескольких империалов. Ну, или поставить печать у каких-либо имперских структур, например при желании идти в имперскую армию, рекрутёры ставили печать в документе и выдавали старосте расписку о том, что забрали человека. Собственно такой же принцип и в загоне, только там ещё и печатью на виске подкрепляли и медальоном раба. В городе, со слов Чустама была несколько другая структура. Там вольная печать в документ ставилась всем. Ставилась она алтырями в канцелярии балзонства или локотства и соответственно разрешала передвигаться по территориальному субъекту, печать которого стоит в документе. Хочешь ехать дальше — опять плати. Щедро такими печатями награждали военных, давая право проживать в городах. Но главное отличие не в этом, а в самой печати. Сельская вольная, это обычная печать, городская — магическая, то есть при нажатии на неё пальцем владельца документа, она меняла цвет. Остальные различия меня мало волновали, хотя и были. Например, горожанин мог заниматься торговлей или покупать себе недвижимость в городе, селянин — нет. Нам по определённым причинам, документы с городской печатью не светили, наверняка много мороки с получением, а вот сельская….
