Глава 11
На наше возвращение Чустам не отреагировал, пока Клоп не отыскал в сумке мешочек с солью. Тут же корм достал из каких-то лопухов ещё две рыбины и собрался чистить их мечом.
— Там в сумке ножик есть, — подсказал я ему.
— Ты где так приснарядился? И топор гляжу, и нож, и соль?
— Спёр, — ответил вместо меня Клоп.
— А что деревня рядом?
— Нет. На ночлег две телеги вставали, — пояснил я.
— На ночлег говоришь…. Значит, селений близко нет…. Так бы наверняка, где поближе к людям встали.
Вот вроде одна и та же информация, а я даже не задумался, а он выводы сделал. Я промолчал.
— А дорога далеко?
— С четверть ночи. Может чуть меньше.
— Много народу ездит?
— Я только двоих видел, в смысле вот этот обоз, и ещё кого-то на телеге. Но, колея прикатана.
— Разбойничать надумал? — спросил Толикам.
— Нет. Какие с нас разбойники. Разве что у крестьян краюху хлеба забрать сможем. По-тихому взять что. А лучше лошадь бы увести…
— Тогда уж пять, — поддержал Клоп.
— Пять не сможем. Пять, значит и людей там будет куча. Могут и нашими жизнями за такое расчёт взять. А вот одну надо, если удастся какого мелкого купца встретить, а то Хромой уж больно медленно ходит.
— Всё-таки думаешь уходить? — спокойно спросил я.
— Да пока ничего не думаю. Но вот вдруг нас искать кто начнёт? Мы убежим, а они потом снова на меня рычать будут, мол, тебя оставили. Хотя спины первыми покажут.
Рыбу поджарили быстро. Разделили на всех поровну.
— Сейчас бы хлеба…, — мечтательно произнёс Клоп, — да из печи… М-м-м.
— А мне больше каша нравилась, — ответил ему Ларк.
— Ты просто хлеба нормального не пробовал.
Я тоже самое подумал о Клопе. Местный хлеб мне не очень нравился. Нет, он вкусный и наверно более полезный, так как и мука грубого помола, и экология опять же…, но… он другой. Хотя сейчас я был согласен с Клопом — краюшку бы, пусть и местного. Кроме этого подумалось о Ларке. Всю жизнь, всю… рабом. Ведь он вообще ничего кроме каши да хрумзов не видел. Вина не пил, мёда не ел, за девками не бегал…. Прям, хотелось взять его в охапку и в кабак, во все тяжкие. Жизнь, так сказать, показать с самой «худшей» стороны. Последняя мысль пришла, похоже, не только ко мне, так как после минутного общего молчания, корм спросил:
— Ты ведь Ларк, даже в городе ни разу не был?
Тот помотал головой, после чего задал вопрос:
— А, правда, там дома друг на друге стоят? Жирный как-то рассказывал. Только я не понял, шутит он или нет.
— Правда, — грустно ответил Чустам.
— И что прямо по три дома?!
— Бывает и больше.
— А как тогда на верхние залазят? Лестницу наверно длинную надо?
— Нет, там внутри лестницы построены.
Через некоторое время, видимо нарисовав картинку в голове, Ларк уточнил:
— Так ведь в дыру, куда лестницу ставят упасть можно, да и каждый раз лезть неудобно.
— Там Ларк, как ступени в яму, только из дерева и огорожены.
Тепло костра разморило на сон, да и в глазах уже, словно песка насыпано:
— Я вздремну у вас в шалаше?
— Конечно, — кивнул Клоп, — можешь не спрашивать.
Засыпал я с меркантильной и не очень красивой мыслью: «Вот проснусь, а они уйдут, и все вещи мои утащат». Отогнав глупости, я провалился в царство морфея.
Утром меня разбудила какая-то пичуга. Я потихоньку стал выбираться из стиснувших меня с боков тел Клопа и Ларка. На полянке, оказавшейся при солнечном свете довольно живописной, сидел Чустам:
— Тебе чего не спится? — шёпотом спросил он.
— Не знаю. Выспался.
— Тогда вот хворост, увидишь, что огонь совсем затухать будет — кинешь одну, маленькую. Только вон веник из зелени сразу начинай махать сверху — дым разгоняй. Днём ветерок поднимется, не заметно будет, а сейчас нас издалека видно. Если палка вся не загорится, а угли продолжат затухать, снова ветками маши.
— Хорошо, — я заглянул в колодец костровища, там плясали мелкие огоньки на головёшках. — Только схожу, умоюсь.
— Пить захочешь, сходишь. Попусту на берегу не показывайся. Пойдём, место покажу.
— А чего шёпотом?
— Остальные спят. Да и утром в тишине голос далеко слышно.
Река оказалась буквально в минуте ходьбы, только в другую сторону. Вышли мы на излучину, по которой видно было, что мы действительно на острове. Но на сам берег показываться не стали.
— Вот тут, по следам спустишься и в камыши попадёшь. Только перед тем как идти, внимательно берега напротив осмотри — вдруг, кто есть.
Я кивнул. Оказывается не у одного меня паранойя. Когда вернулись назад, Чустам продемонстрировал процесс подкладки дров. Сразу действительно появлялся маленький дымок, но через две — три минуты огонь начинал медленно поглощать хворост и дыма, почти не было видно.
— Кто проснётся — усадишь вместо себя. Сам выспись. Вечером сходим — покажешь, где дорога.
Я снова кивнул. Вот что за странные мы создания. В рабстве, только скажи, что можно спать, тут же глаза закрыл и сон видишь. Сейчас, казалось бы, спи…, ан, нет — как будто кто спички в глаза вставил.
Через час проснулся Толикам.
— Доброе утро, — поприветствовал я его.
Он махнул мне рукой в знак того, что слышал и исчез в кустах. Минуты через две вернулся, завязывая пояс.
— О-о-о, — он передёрнулся, и подошёл к «печке».
Нагнулся над ней, улавливая телом тепло. Я тоже, когда проснулся, замёрз. Но после ночей под открытым небом, особо не рассматривал это как неудобство.
— Давно не спишь?
— Не очень.
— Чустам опять до утра сидел?
Я кивнул.
— Что думаешь?
— Насчёт чего?
— Да насчёт всего. И насчёт уходить, и насчёт воровать?
— Эк у тебя мысли какие глобальные с утра. Не знаю. Место бы какое найти, где спокойно. Ну а воровать…. Так купить мы ничего не можем, а так нам никто ничего не даст. Тут ведь не ради наживы, а ради выживания.
— Знаешь, когда я молодой был, не далеко от нашей деревни вот такая же шайка беглых поселилась. Сначала тоже вещи исчезать по дворам стали. Потом обнаглели и на дороге наших останавливать стали. Ну, мужики собрались и выловили их. Так у них там в яме, столько всего было, что не в каждом хозяйстве наберётся.
— Предлагаешь, так как сейчас жить?
— Нет, конечно. И есть что-то надо — рыба сейчас уже поднадоела, а что будет через луну? Да и к зиме приодеться не мешало. Просто я тогда, помню, сам камни в них кидал….
— Вы их камнями забили?
— Зачем? Нет. Так, кости помяли, да в загон сдали.
— Ну, вот, а сейчас нас сдадут, — раздался из шалаша шёпот Клопа.
— Да чтоб у тебя маги язык на зелья забрали, — поддержал ворчание Чустам.
— А что из языка зелья делают? — заинтересовался я.
— Из обычного — нет, а из его — сделают. Яда больно много. Не спится же вам, — ответил корм.
День прошёл тускло. В том смысле, что все были вялыми и, не смотря на прекрасную погоду, настроение было так себе, но к вечеру….
— А если вдруг лошадь уведём, то, как мы её сюда переправим? — Ларк был несколько взбудоражен.
— Они в отличие от тебя плавать могут, — осведомил раба Клоп.
— Вы сначала уведите её, — осадил их Толикам.
— Или найдите, — поддержал Чустам. — Ларк, ты останешься здесь.
Криворукий кивнул.
— Может, пойдём? — спросил Клоп.
Я в принципе понимал его нетерпение. После целого дня ничего неделанья, появилась какая-то задача. Да, противозаконная, как и само наше существование, особенно моё — в этом мире. Да, опасная. Но, цель!
— Светло ещё.
— Я в прошлый раз в темноте приплутал, — я протирал травой кинжал.
— Потом сухой оботри, — кивнул на нож Чустам. — Раз так, то пойдёмте пока светло. Посидим, понаблюдаем.
В общем, ожидание настроило нас на боевой лад. Наверно каждый из нас, чувствовал себя этаким крутым разбойником, ну кроме меня, я — одноногим пиратом. Ну а чего? По кораблю бегать не надо. Наш сверхсуперсекретный отряд вышел на тропу войны. Водную преграду преодолели бодро, а вот через час после этого, пират, как-то засомневался. Не ну они то чуть чего убегут, как обычно. В душе появилась тревога. А зря. На дороге, сколько бы мы ни ходили, и не лазили, когда стемнело на деревья, было пусто. После полуночи было принято решение идти обратно. Переплыть через реку, было принято в целях конспирации в другом месте.
Когда судорожно одевались на берегу нашего «пиратского» острова, Клоп вдруг спросил:
— Чустам, а откуда у тебя печать?
— Орки поставили, — надев штаны, корм задал ответный вопрос. — А чего спрашиваешь?
Клоп глянул на меня, но не выдал:
— Да так. Я думал, что орки не ставят их.
Корм сел на берег. Мы уже накинули наши рубища, а он всё сидел и смотрел на рябь реки.
— Это уже было после заключения мира. Я, тогда ещё был новик в той тысяче — недавно перевели, но выделялся из общей толпы, поэтому вместе с ещё шестью такими же и попал в лучшую сотню. Хотя сотней она только называлась. В действительности всего пять десятков и те не полные. Воины все матёрые, прошли не одну битву. Я ни на мечах, ни на луке, ни одного не смог одолеть, хотя раньше десятником был.
— Лучники вроде отдельные отряды? — робко спросил Толикам.
— Это обычные. А в нашей сотне, и то и другое.
— Чёрная сотня?
Корм кивнул и продолжил:
— Обычно мы были на охране кого важного или штаба в случае боя, ну ещё когда безвыходная ситуация, то в самое пекло. Только я в боях не в этой сотне был. Ну вот, когда война кончилась, начали отдавать пленных друг другу. Понятно, что большинство, из тех, кто попадал к оркам или нам — были мертвы. Но особо важных держали живыми для показательной казни. Орки как-то узнали о том, что сын вождя одного из кланов был жив. Не знаю уж, чем там, в столице, думали, может, действительно, кто важный у зелёных был, но решили этого орка и ещё пяток, отдать в обмен на наших. А этот орк к тому времени уже не имел глаз, да и так понимаю ещё некоторых частей тела. В том состоянии, что он был, долго не живут. Парни говорили, что у зелёных в таком случае убивал сам отец, но в ритуальной битве. Они немощных не держат. Да и не о нём сейчас. В общем, чтобы не расстроить перемирие, отправили нас в засаду. Когда обмен бы прошёл, мы должны были всех их перебить.
Корм на некоторое время замолчал. Мы не торопили.
— По дороге к месту засады наткнулись на зеленомордых. Восемь тварей. Среди них орчанка и два орчёнка. Не знаю, уж, какого ляда они делали в лесу…. Понятно, в живых, мы их оставить не могли. Старшие решили первую кровь на наши мечи положить и дали команду моему десятку. Мы их словно котят…. Я как назло оказался рядом с одним из орчёнышей. Он наверно зим десять всего пережил…. Убить — жалко — ребёнок. Не убить — считай, из чёрной вылетел, всё таки десятник уже. Ну, я его за ворот взял и шепчу, упадёшь и не вставай. Сам легонько его кромкой меча по горлу — шик. Думал, не поймёт. Встанет, а я его тут и порешу. Ну, для очистки совести, что ли сказал…. А он понял. Лежит, и не вздохнёт. Только своими зенками на меня чик, чик. Я его орчанкой прикрыл, будто украшение с неё сдёргивал, да так оставил.
Чустам кинул камешек в воду. Круги, от него быстро поглотили волны.
— Встали мы в схрон. Стоять надо было сутки — нас заранее послали — орки ведь не дураки. Ну а под утро пришла сотня зеленомордых и с ходу на нас.
Корм опять на некоторое время замолчал.
— В живых остались нас пятеро, четверо новиков — поскольку поставили чуть дальше, чтобы первыми в битву не бросать и один уже матёрый воин. Сначала и нас хотели, только орчёныш тот, вступился. Я сейчас, конечно, понимаю, что он за нами проследить умудрился. Их главный, что-то прогырчал с орчёнышем, а потом и говорит нам: за то, что не убили ребёнка дарю и вам жизнь.
Притащили нас на место обмена и добавили к тем, кого отдавали, а Младший император и говорит: это — не наши. Это враги, люди которые хотят сорвать договор.
Ну, главный орк сказал, что раз не ваши и нарушили мирный договор, то они готовы забрать нас, только не могут трогать по договору свободных людей. Младший император кивнул магу, тот и нарисовал нам завитушки.
Мы молчали. Сказать просто нечего было. Дело не в том, что история не трогательная, а в том, что таких рассказов, каждый из нас слышал сотни. Ну, может, конечно, не таких откровенных, обычно свои косяки прикрывают…. У каждого своя судьба, своя печаль. И кстати, мало кто из рабов был ангелом. Понятно не заслуживал…, хотя встречались всякие. Чустам, например, похоронил полсотни людей.
— Пойдёмте. Нам ещё верши проверить надо, — встал корм.
Мы, за время рассказа успевшие тоже найти себе сидячие места, последовали его примеру.
— Морда, — прошептал я. — У меня тут тоже верша стоит, достать бы….
— Клоп поможешь?
На следующий вечер уже пошли без меня. Мы с Ларком помедитировали на отблески пламени. Скукотища. К приходу наших, нажарили рыбы. Вернулись они вновь пустыми. Ужинали молча. Единственное, Клоп задал вопрос корму:
— Чустам, а, правда, что воины чёрной сотни могут выше себя прыгать?
— Нет. Обычные воины. Просто более опытные, ну и гоняли нас соответствующе.
— Говорят, маги вас привязывают к тысячнику? — продолжил тему Толикам.
— Меня точно не привязывали. Только я отслужил то семь лун, поэтому не знаю. Возможно, и привязывают, только никто об этом не говорил. Вот зелья различные магические выдавали.
— А что за зелья?
— Смотря, куда посылали. Мазь, которая кровь сразу останавливает, у всех была. А дальше по обстоятельствам. Вот когда на орков шли, мне выдали для сбивания запаха, для ночного зрения, жидкость такая, мажешь глаза и можешь ночью, как днём ходить….
— Тебе-то зачем? — Встрял Клоп. — Ты и так видишь…
— Тш-ш, — осадил остряка Толикам.
— Ну, это, — продолжил Чустам, — не помню, как называется, но после него боли не чувствуешь. Для реакции давали. Потом…, воду воина, как у орков и вместо яда — зелье «дурной воин». Всё вроде.
— И что, сильно реакцию повышает?
— Не знаю, не пробовал.
Спрашивать что такое «Чёрная сотня», я не стал, и так понятно, что местный спецназ. А вот само название….
— А почему, чёрная?
— Не знаю. Кто говорит, потому что из неё только в землю, кто — потому что после воды воина, кровь становится чёрной, а кто, что по цвету одежды — нам для ночных боёв чёрную выдавали.
Лишь на третий день фортуна улыбнулась джентльменам удачи, то бишь, нам. Нам, потому как я тоже увязался — как-то не хотелось вставать в один ряд с Ларком, хотя, может и по причине скуки. Кто бы мог подумать, что свобода тоже может быть тоскливой. Выдвинулись мы нашим спецотрядом, сравнение возникало только благодаря одинаковым серым рубищам и кожаным мокасинам, напоминающим, на мой взгляд, скорее толстые носки. И то, и другое, выдали нам перед фееричным выступлением на арене гладиаторов.
Затихла наша группа чёрных беретов, вернее мокасинов, в местном боярышнике ещё засветло. Когда стало смеркаться, услышали постукивание колёс на кочках. Вскоре мимо нас медленно прокатились три деревенских телеги с бортами из жердин и затасканными клячами. Мы, отпустив их подальше, скрываясь за кустарником, пошли следом. Через полчаса обоз остановился почти в том же месте, что и тот с которого я скоммуниздил сумку. Мужики, которых было пятеро, разожгли магическим амулетом костёр и сели кругом ужинать. Знаете, вообще специализация вора-обозника не столь романтична. Это тяжкий труд, в смысле тупое и нудное ожидание пока все уснут. Соответственно сложность была в том, что ожидать нужно подальше и тихо, то есть почти неподвижно. Ждали мы долго, часа наверно три. Селяне не были беспечны и выставили охрану, основными объектами наблюдения которой были лошади. Когда мужики легли на телегах спать, а страж начал клевать носом у костра, Чустам, словно кошка, пошёл вперёд, показав нам рукой, чтобы мы оставались на месте. В этот момент я понял, насколько я неуклюж….
Обратно все возвращались в эйфории победы. У нас была сумка, вернее узел с неимоверным запахом съестного, вытащенный кормом почти из-под головы спящего селянина. Лошадей увести не стали пытаться — слишком уж тщательный надзор. Не знаю как Толикам с Клопом, а я чувствовал себя пятым колесом, поэтому радости особой не испытывал. Зато испытывал маниакальное желание разорвать содержимое сводящего с ума своим запахом мешка.
Пир! Иначе это не назвать! Сало! Хлеб! Что-то свеколоподобное, называемое местными кротокой и по вкусу напоминающее скорее редьку. Крупа. И… первая посуда. Котелок и шесть деревянных ложек в нём. Его корм увёл практически из-под носа охранника.
— Живём! — воскликнул я, когда мы вскрыли всё это богатство.
Сметелили мы это всё за два дня и обвинить нас в беспечности не смог бы никто. А вы пропитайтесь несколько лет кашей.
Последующие десять дней были без улова. Нет, конечно, проезжающие были, но, ни один из них не останавливался на ночлег. Хотя вру, одни остановились. Но кожаные безрукавки и висящие на луке мечи отбивали всякое желание брать у них что-то. Мы потихоньку в тот день вернулись обратно. Но ждущий дождётся, а жаждущий — обретёт. На одиннадцатый день, в поле зрения нашей гоп — команды оказались купцы с товаром, ну или купец. Так, либо иначе, это были три телеги со скарбом и важный пуп с мозолью в районе живота, который раздавал команды. Охраняли обоз далеко не мальчики для битья, но… основной ценностью они воспринимали именно телеги!
Я по уже выработанной стратегии находился метров на тридцать сзади наших, которые вели слежку за беспечностью, а в данном случае, за рьяным исполнением своих обязанностей, охранников. В принципе, нам ничего не светило, если бы не я. Пока наши наблюдали, я решил погеройствовать наверно, и, обошёл потихоньку обоз с другой стороны. Затихарившись за деревом, я наблюдал. Наблюдал за лошадьми. Они, изредка прыгая передними спутанными ногами, мерно жевали травку, с каждой четвертью часа приближаясь ко мне.
Уже приближался рассвет, судя по слегка посветлевшему небу и затиханию голосов ночных птиц. Ноги затекли, особенно хромая. К тому же появилась ноющая и зудящая боль в районе перелома, обычно извещающая о непогоде, но я продолжал ждать. Поскольку своих я не предупредил, а теперь уже возвращаться было поздно, долго и глупо, осознавал, вернее, надеялся, что они в панике. Лошади маниакально не хотели заходить в лес, полагаю, это по причине отсутствия в нём сочной травы, и продолжали жрать свою зелень на поляне. Не, ну уже бесило! Мне нужна лошадь! Я не вытерпел. Наглость — второе счастье. Не знаю, чем я руководствовался, но не разумом точно, поскольку заметив, что охрана, возможно, заснула — было далеко и не очень понятно, я вышел на поляну. Здоровая нога затекла и теперь отдалась немотой и непослушанием. Я скорее усилием воли, чем физиологией, сделал несколько шагов до гнедого жеребца со звёздочкой на лбу. Тысячи иголок впились в ногу, выводя её из онемения. Жеребец встрепенулся, подняв голову. Я, подойдя, погладил его по влажному носу и взялся за…, я не знаю, как это называется, наверно тоже узда, но без повода, зато с кольцами для вожжей. Конь безропотно стал прыгать за мной, после того как я его потянул. Сердце стучало дико. Стоит только сейчас охране приоткрыть веки…. Иллюзий я не строил. Небо уже посветлело, и видно было шагов на двадцать…. Отойдя не очень далеко, я присел у ног лошади и одеревеневшими вдруг пальцами попытался вытолкнуть деревянный набалдашник местных пут в петлю. Не сразу, но у меня получилось. «Уходим, уходим», — било ударами в виски сердце. Я уже не думал о своих, я просто шёл, а конь покорно и глухо стучал своими копытами следом.
— Хромой! — раздался крик шёпотом Чустама.
Я остановился. Только теперь понял что значит, поджилки трясутся — ноги дрожали.
— Ну, ты наглец! Давай на лошадь! — первым до меня догнал корм. Остальные пыхтели шагах в сорока.
Я встал на подставленные «замком» ладони Чустама. Он подкинул меня и я, упав животом, взобрался на жеребца. Корм, схватив за узду, побежал….
Жеребца в воду еле затащили.
— Собираемся! — чуть не прокричал Чустам когда дошли до шалаша.
— Куда? — спросил я.
— Ты чего думаешь, они не пройдут по следам? Ты только что лошадь увёл! Он копытами пласты земли выворачивает. Самого здорового выбрал! Молодец!
— А зачем сюда его затащили?
Корм тупо смотрел на меня:
— Да, кто его знает…. Обратно переведём.
— А я думал мы на тот берег, — Клоп скидывал в сумку нехитрый скарб.
— Тоже верно — следы запутаем.
— А может они потеряют следы? — мне не хотелось покидать насиженное место.
— Этот жеребец стоит однозначно дороже тебя. Ты бы, на месте его хозяев, потерял его следы?
Через час мы были уже далеко от ставшего почти родным лагеря.
— Красавец! — похлопывал по щеке жеребца Чустам.
— Звезданутый, — произнёс я.
— Что?
— Звезданутый он, как и нынешний хозяин.
— Хозяин это да! А конь то причём?
— А у него во лбу звезда. Куда хоть идём-то?
— К обеду встанем и решим.
— Верши не взяли. Что есть будем?
— А я рыбу достал и даже пожарил, — Ларк шёл с другой стороны. — А мне можно будет на нём?
— Потом, — ответил Толикам. — Вот подальше отойдём….
— Чего вы боитесь? Ушли же уже? — я в очередной раз поправил сползающие седельные сумки.
Заодно и сам выправился. Езда на лошади без седла то ещё удовольствие, постоянно скатываешься вбок. Место, которое призвано предупреждать о приключениях, в данном случае подвергалось тщательному и уже надоевшему массажу. Небо начали затягивать тучи — не зря нога болела.
— Вот если бы у тебя увели лошадь, ты бы, когда поиски прекратил? — спросил Чустам.
— Не знаю.
— Считай, что они тоже не знают.
К дождю мы спрятались под деревом, спутав жеребца. Тот явно не был доволен погодой и встал под соседнее дерево. Клоп достал из сумки рыбу, завёрнутую в листья.
— Так всё-таки, куда пойдём? — спросил ещё раз я.
— Вот чего ты такой нудный, Хромой? — Клоп отбросил высосанную рыбью голову. — Какая нам разница? Вот кто-нибудь знает эти места?
Все промолчали.
— То есть так и так мы не знаем куда идти.
— Я не об этом. Вообще куда пойдём? — Если честно я довольно слабо представлял местную географию и скажи мне что идём в Кермское королевство или Иритское, я бы только кивнул.
Кстати королевствами я их называл для себя, местные же их величали локотствами, ну и правили ими соответственно локоты. Всего в Руизанской империи, которой правил император с детьми — младшими импреаторами, насчитывалось четырнадцать локотств самого разнообразного размера. Локоты на своей территории управляли всем, ну или почти всем, судами, налоговой, то есть местными мытарями, рабской составляющей, принимали какие-то законы, не противоречащие имперским, не было у них лишь одного — армий, за исключением небольшого количества стражи. Я так понимаю, это для гарантии отсутствия государственного переворота. Хотя насчёт одного, в смысле того чего не было у локотов, я наверно ошибаюсь. Очень туманна магическая составляющая этого мира. Толком я так и не понял их влияние и назначение. Некоторые говорили, что все короли магически привязаны к императору, кто-то рассказывал, что сам император — маг, что звучит довольно убедительно. Опять же своё представление я почерпнул от низшего слоя местной иерархии — рабов, что может очень исказить достоверность информации. Единственное, в чём не расходились рассказчики, и даже Толикам, это что при каждом короле были маги империи.
Подвожу итог вышесказанному — мне было по барабану куда идти, поскольку я всё равно не понимал, но сама бесцельность….
— Давайте хоть план, какой составим.
— Да какой тут план? — ответил Чустам. — Идём как можно дальше от степи, куда-нибудь в глушь.
— Только надо чтобы рядом была дорога и река, — добавил Толикам.
— Замечательно, — я встал, дабы отойти по естественным потребностям. — Мы только что ушли из подобного места.
— Ну а ты что хотел? — Чустам доел свою рыбу и вытирал руки о траву. — Построить замок и спокойно жить в нём? Мы теперь вынуждены будем скитаться.
Пока я удовлетворил свои непотребные дела, обдумал слова корма.
— А есть место, где тёплое море рядом? — задал я вопрос, когда вернулся.
— Есть, — ответил Толикам. — А зачем тебе море?
— Не видел ни разу.
— Так ты же говорил, что Замухрынск за семью морями?
— Меня маги из него перенесли, — сказал я правду.
— Зачем? — после некоторой паузы спросил Клоп.
— Кого слушаешь? — опередил меня Толикам.
— Не хотите, не верьте, — я присел на своё место.
— Можно и к морю, — Чустам похоже обдумывал направление движения, — только людно там.
— А где не людно?
— В эльфийских лесах, — чуть не хором ответили Чустам и Толикам.
— Только там опасно, — продолжил Толикам.
— А вот ты рассказывал про северные земли?
— Ну и туда можно, опять же холодно там. Одежда тёплая нужна. Да и пешком мы до зимы туда не дойдём.
— Давайте так, — созрел корм, — нам надо сначала переодеться, а то мы больно приметные. Возможно денег немного — инструмент прикупить. Мы сейчас даже яму построить не сможем — лопаты нет. Поэтому идём к дороге, только не в то место. А там посмотрим.
Судя по молчанию, никто не возражал. Хотя меня очень терзали сомнения, насчёт заработка воровством, как-то у нас это не очень выходило. Если бы мы грабили…, но на это у нас, как минимум у меня точно, кишка тонка.
Дождь потихоньку расходился всё сильнее и сильнее. На ночь мы остались всё под тем же деревом, выставив котелок для сбора воды. Лошадь на всякий случай привязали к дереву ремнём от упряжи, которые мне подарили местные вместе с солью и седельными сумками. Он, конечно, был коротковат, но уж очень боялись потерять нового члена нашей команды.
Утро было холодным, но без дождя, что уже радовало. Мы, позавтракав водицей, выдвинулись в сторону реки, но несколько выше по течению. Я, привязав ремень вместо повода, ехал самостоятельно. До нас не сразу дошло, что лес становится реже. Когда стали возникать смутные подозрения, верить им не хотелось. Через час все оторопело встали.
— Ничё себе подальше от степи, — произнёс я.
Перед нами, распростёрлась во всем своём великолепии… степь.
