Утро началось неважно. За стеной работали перфоратором, да так громко, что разговаривать не представлялось возможным, даже используя мегафон. Андрей услышал, как с треском хлопнула входная дверь.

– Что за люди, не могут начать попозже! – послышался голос Инны.

Андрей встал, надел штаны и без майки прошел на кухню.

– Доброе утро Андрюша, как спал, как… – страшный звук адского сверлильного механизма прервал речь девушки; она стояла лицом к Петрову и пыталась закончить начатое предложение в стиле «рыба старается заговорить».

Спустя минуту звук опять стих.

– Привет, детка, что это за мудак там за стенкой?! – сказал Андрей, воспользовавшись паузой и скорчившись от боли в ушах.

– Это сосед, видимо, решил стенку сломать, ненормальный какой-то!

– Ты к нему ходила, да?

– Да! Толку – ноль, дверь никто не открывает!

– Я сейчас, – сказал Андрей, прошел в спальню, надел рубашку и быстро вышел навстречу шуму из преисподней.

За железной дверью не утихали звуки апокалипсиса, только по сравнению с шумом в квартире это были мелочи жизни. Стук в дверь ничего не дал. Андрей прошел к щитовой и отключил все автоматы злополучной квартиры. Тут же все стихло, будто на концерте «Рамштайн» отключили электричество. Примерно через минуту в коридоре показался здоровенный мужик в порванной майке и с сигаретой, зажатой в больших желтых зубах. Он уставился на Андрея, затем перевел взгляд на открытый ящик,

– Это как понимать?! – спросил мужчина, делая большущую затяжку, как это обычно делают военные и таксисты.

– Что вы имеете в виду, дорогой сосед?

– Ты, клоун, мне стенку до обеда сломать надо, включи автоматы и иди на…й отсюда!

Андрей сделал вид, что возвращает выключатели в исходное положение.

– Вы мне не поможете, похоже, заело, – сказал он.

Мужик выплюнул сигарету, в два шага подошел к щиту, попробовал потянуть за пластиковую ручку выключателя. Андрей ударил четко в челюсть. Здоровенное тело рухнуло, мужик вдруг тяжело задышал, начал сопеть, глаза его налились кровью, хотя скорее это была водка с томатным соком.

– А теперь слушай внимательно, придурок, – сказал Андрей, присев на корточки. – Стену свою будешь ломать чуть позже, когда мы уйдем по делам, и в следующий раз будь добр сообщить о начале работ, все понял?

Не дождавшись ответа вовремя, Андрей дал под дых верзиле и повторил вопрос взглядом.

– Да понял…ть, понял! Ай, сука, спортсмен, что ли?

Андрей переступил через огромное тело в грязной полосатой майке, прошел обратно в квартиру Инны и закрыл за собой дверь.

– Андрей, ты где был?

– Знакомился с соседями.

– Ну что, достучался?

– Да, милые люди. Пара. Ремонт делают своими силами, вроде неплохо получается. Сказали, что в следующий раз обязательно предупредят о начале работ.

– Отлично, спасибо тебе! Я-то думала, что наркоманы заехали или алкаши какие-нибудь, ну, знаешь строителей этих. Ты чай будешь?

– С удовольствием! – ответил он. – Ты не видела телефон?

– На зарядке, сел он у тебя похоже. Там тебе твой друг Штейн звонил, я не поднимала трубку и будить не стала, ты так сладко спал. Или надо было, да? Вдруг что-то срочное, ты же теперь большой человек?!

Инна улыбнулась, поправила волосы и закинула ногу на ногу, обнажив красивые бедра.

– Поверь, моя девочка, если бы я понадобился Штейну срочно, телефон бы звонил столько, что стоял бы на подзарядке вечно.

Петров потянулся за кружкой ароматного горячего чая, и тут же завибрировал телефон. «Саша Штейн» – светилось на экране.

– Алло, привет! Как чувствует себя Том Круз?

– Привет и тебе, Том Круз в полном порядке, кстати, а почему именно он, а не Аль Пачино или кто там вам, старикам, больше нравится?!

Штейн хмыкнул. Он ненавидел шутки по поводу возраста, это было единственное, чем можно было обидеть сорокапяти летнего тунеядца, которому, правда, отчаянно везло.

– Как прошла ночь?

– Ладно, ты ведь не за этим звонил, Саш?

– Угу, – ответил Штейн и чиркнул зажигалкой. – Я тут придумал название всей этой нашей новой махины.

– Не понял?

– А что тут понимать? Медиахолдинг «Мой город»! Просто, ясно, узнаваемо и коррелирует со всеми названиями.

– Чего? – спросил Андрей

– Ну, короче, вяжется с радио с этим долбанным и телеканалом НОСОВСКИМ.

Андрей закинул в рот ломтик банана, кусок яблока, быстро прожевал, запил чаем.

– Слушай, Сань, а идея хорошая. Я тебе позвоню, еще подумаю сегодня, потом обсудим, ладно?

– И еще, – сказал Штейн, – задание на логотип я уже дал, помнишь мою знакомую художницу?

– Это та, которая рисовала для журнала?

– Ну да, сказала, подумает, чего-нибудь накидает за пару дней. Ладно, Андрюша, целуй ее там за меня, Инну свою. – Штейн заржал и отключился.

Свет падал на волосы девушки, те блестели, искрились, заставляли думать: а не ангел ли это? Они пили чай, смотрели друг на друга и думали об одном: как здорово бывает встретить человека с которым можно быть самим собой. Как это странно, шла тебе навстречу девушка, с коляской, да их каждый день сотни мимо проезжают, но нет же – именно она посмотрела ему в глаза, именно от нее пахло этими фруктовыми духами. Андрей пил чай маленьким глотками и думал о совпадениях и закономерностях. Как всегда, все теории рушились еще в самом начале. Нет в жизни логики, думал он. Карма? Вполне может быть. По крайней мере, за этим словом можно скрыть то, чего мы не понимаем и никогда не узнаем. К примеру, что-то не получается, хоть вы и работаете над этим всю жизнь. Что ж, это – карма! Все у вас хорошо и все идет как по маслу – это, разумеется, не иначе как ваша хорошая, добрая карма. Очень удобное словечко. Какими мы были в прошлых жизнях и что мы там делали? И вообще, какие, на хрен, прошлые жизни?! Андрей улыбнулся.

– Ты чего это? Я заметила, у тебя бывает. Ты что, засыпаешь иногда с открытыми глазами? – спросила Инна, подливая себе чаю.

– Так, задумался, извини. Интересно все это, правда? Почему мимо меня прошла ты, почему ты используешься именно этим парфюмом, почему именно ты ходишь гулять с ребенком рядом с моей работой, в общем, я подумал о карме.

– Странное слово, непонятное. Знаешь, по-моему, оно для дураков или неудачников.

– Все, кто не может объяснить сложные вещи просто, – дураки, – сказал Андрей, сделал глоток чаю и добавил: – Все мы дураки, причем это ведь очевидно. Сами о себе ни черта не знаем, зато советы даем направо-налево: ты не так живешь, а ты не такая, тебе нужно так делать, а тебе вот так… все дураки.

– Ладно, не думай об этом, – Инна поцеловала его нежным поцелуем, из тех, которые случаются лет в четырнадцать. Капелька меда осталась на губе, но тут же была убрана длинным, влажным язычком. – Ты кстати, здорово целуешься, – сказал она и подмигнула.

– Спасибо, это все курсы.

– Какие курсы?

– Курсы поцелуев на окраине города, не слышала? Туда приходят красивые девушки, и ты часами с ними целуешься… ну, а дальше, знаешь, как оно бывает.

Хоть шутка была так себе и даже не шутка вовсе, Инна громко рассмеялась. Андрей ловил каждый звук. Он готов стать первоклассным комиком, лишь бы она не умолкала. Она всегда облизывала губы после очередного приступа смеха, отчего становилась еще желаннее и красивей.

– Мне, пожалуй, пора, – сказал Андрей, пытаясь помочь убрать со стола.

Инна вырвала кружку из рук Андрея.

– Андрюша, сделай одолжение, когда я рядом, не трогай посуду, ладно?

– С удовольствием, – сказал Андрей. – Привычка, извини, я ведь один живу…

– Ты на работу? – спросила Инна, пытаясь перекричать шум воды из-под крана.

– Сейчас поеду к Саше, надо обговорить кое-что, завтра поедем смотреть новые кабинеты, да и познакомиться с новым коллективом не мешало бы.

Девушка отвлеклась на секунду, повернулась лицом к Андрею. Он заметил, как легкий халатик на секунду обнажил почти до самого верха ноги девушки. «В жизни не видел таких ног», – подумал он.

– Ключи оставь у себя.

Струя воды била в пустую мойку. Капли разлетались в стороны, казалось, что так и должно быть, вода ведь должна течь постоянно. Она подошла и обняла Петрова, прижалась всем своим хрупким и нежным телом.

Андрей растерялся.

– Да ты что, я же не на фронт собираюсь, это всего лишь работа, – сказал он. Но было поздно. Инна шмыгнула, потом еще раз и тихонько заревела. Ничего не поделаешь, женщинам иногда надо поплакать, так же, как мужчинам иногда выпить. Говорить слова утешения, да и вообще хоть что-то, в таких случаях – все равно, что подливать масло в огонь.

– Ну ладно, ладно, девочка моя, пора мне.

Андрей поцеловал ее долгим прощальным поцелуем, закрыл дверь собственным комплектом ключей и побежал вниз по ступенькам, размышляя о своей спортивной форме, точнее сожалея о былой силе и выносливости. В руках болтались три ключа и брелок в виде мягкого мишки в красном свитере. Андрей улыбнулся. Все девушки одинаковые. С детьми ведут себя, будто они воспитали их штук 20, не меньше; девушки могут сами за себя постоять и даже оплатить счет в ресторане, но только дело дойдет до таких вот романтичных и бесполезных безделушек, они ничего не могут с собой поделать. Странные, удивительные существа, и, если честно, не очень-то мужчины вписываются в их мир. Да и мужчинам они иногда тоже надоедают. Еще одна ошибка мироздания налицо.

Петров шагал быстрыми размашистыми шагами. Небо затянуло тучами, было прохладно, и пахло свежей травой. Иногда в городе еще встречаются такие запахи. Наверное, они просто возникают в нашем сознании, в конце концов, не могут же витрины магазинов и грязные дороги пахнуть свежей травой? На перекрестке с вечно сломанным светофором стояли две машины с мигающими аварийными знаками. Молодой человек в спортивном костюме орал что есть силы и бил по заднему колесу чужой машины, которая по неосторожности ударила его автомобиль. Второй виновник торжества сидел и не высовывался – ждал, пока из человекообразного существа в спортивном костюме выйдет вся душевная грязь. Сейчас попсихует себе, я выйду, закурю сигарету и поговорим – так, наверное, решил виновник аварии. Андрей подумал: как же хорошо, что у него нет машины и что ее когда-нибудь все равно придется купить, но глядя на такие вот дорожные комбинации, эти мысли куда-то пропадали. Захотелось пива. Вечером он восполнит это пробел, а пока с неба срываются первые капельки дождя. При наличии малейшего воображения можно представить, что это плачет Бог, а значит, есть возможность хоть ненадолго возомнить себя христианином. Неплохо иногда чувствовать себя верующим. В себя.

Штейн позвонил еще раз, он был на работе, в своем новом шикарном кабинете на крыше.

– Андрюх, ты себе не представляешь, как здесь все здорово! Комната как у президента, а терраса! Ты хоть раз видел террасу?! – Ну, знаешь, как в фильмах… крутые ребята выходят в белых рубашках с бокалом виски, всматриваются вдаль, будто что-то там видят важное, курят сигару и все такое прочее. В общем, твой друг Александр Штейн стоит сейчас на этой самой террасе и думает: как же ему опять повезло! Надеюсь, ты приедешь посмотреть на все это?!

– Я скоро буду, – сказал Андрей. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– Мой друг, ты не забыл, с кем разговариваешь?

– Ладно.

– Запомни, парень, у Саши Штейна даже в гробу будет что выпить. Жду.

Андрей прыгнул в ближайшую машину такси, водитель которой был поглощен послеобеденной дремой. «Интересно, а что снится таксистам?» – подумал Петров, усаживаясь на заднее сиденье.

– Проспект Космонавтов, знаете, где это? – спросил он водителя.

Тот тяжело выдохнул, открыл окно, сплюнул смесь слюны и соплей, вставил в большой рот сигарету, поджег ее и ответил: «Ясен…й!»

Дождь хлестал по стеклам и крыше, настроение было спокойным и немного грустным. В голове играла симфония Вагнера. Какая точно, он не помнил, но некоторые подобные мелодии Андрей любил. Штейн часто ставил в кабинете классическую музыку, и потихоньку Андрей стал к ней привыкать. Под звуки фортепиано летели капли, автомобильные дворники тем временем, как настоящие воины, сражались с бешеным потоком воды. Дождь лупил так, что ехать хоть немного быстрее не получалось. Стекла потели, отчего приходилось останавливаться и ждать, пока толстая волосатая рука шофера быстрыми движениями протрет лобовое стекло старой дырявой тряпкой. В такие моменты пассажиры чувствуют себя, будто они виноваты во всем: в том, что пошел дождь, в том, что водитель нервничает, а и вообще во всем плохом, что есть на Земле.

– Все, приехали, как договаривались, – сказал таксист.

– Возьмите, – ответил Андрей и вышел.

Едва он вступил в большую лужу, как тут же почувствовал, что вода заполняет туфлю на четверть и даже наполовину. «Если все это снять на камеру с применением рентгеновской установки, наверняка получится короткометражная картина "Гибель Титаника"» – подумал Андрей на бегу.

Двери офисного здания, как всегда, приветливо разъехались, заглотив очередного работника, как какой-нибудь кит жрет планктон. Охранник отвлекся от сканворда, кинул изучающий взгляд, идентифицировал по одежде Андрея как менеджера самого высокого пошиба и деловито кивнул. «Новенький, и к тому же идиот», – подумал Андрей, прошел к зеркалу и по привычке начал поправлять прическу. Аифт приехал пустой, забрал нового руководителя и поднял его на 21-й этаж секунд за двадцать пять. За два года работы в журнале «Мой город» Петров ни разу не поднимался на крышу, да и зачем? Смотреть на толпы таких же несчастных рабов, готовых потратит всю жизнь, чтобы заработать на новый рабочий день, пусть и в лучшем офисе?

Здесь, на последнем этаже здания, коридор был точно такой же, как и у них на двенадцатом. В конце налево тупик, направо – две двери без табличек. Вот они. Андрей потянул за ручку той, которая слева. Заперто. Дернул ручку соседней, дверь подалась. Взору предстала огромная комната, квадратов на семьдесят, с панорамными окнами и видом на террасу. В кабинете все было новым, стояли большой диван в целлофане и шикарный письменный стол. На террасе виднелись очертания человека, искаженные плотной стеной дождя. Высокий стройный мужчина в черном костюме. Он махнул рукой, Андрей пошел навстречу. Дверь на террасу точь-в-точь как на входе в здание: автоматическая и полностью прозрачная.

Терраса представляла собой отдельную зону размером чуть больше самого кабинета. Слева и справа большого квадратного пространства расположились живые зеленые насаждения в деревянных ящиках. Выход на крышу обрамлял небольшой козырек, видимо, служивший хоть какой-то защитой от природных стихий для курильщиков. Дождь лил как из ведра, но луж нигде не было, вода уходила по каким-то невидимым желобам в неизвестность. Чистая бетонная площадка, на которую падают миллионы одинаковых капель. Красивое зрелище. Штейн подошел, протянул руку и подал початую бутылку Jack Daniels. Андрей отпил. Напиток приятно обжег гортань.

– Не думал, что такая красота всего несколькими этажами выше, – сказал Андрей, пытаясь округлить не слишком круглые глаза.

– Ты еще посмотришь потом, какой вид! – хвастал Штейн. – Город как на ладони, люди на муравьев похожи! Одно мне не нравится – крыши все какие-то старые, – сказал Штейн, показывая на соседние здания, сделал последнюю затяжку и аккуратно положил бычок в никелированную пепельницу, стоявшую тут же у входа. – А как тебе кабинет? У тебя все то же самое, на вот ключ, кстати.

Штейн вручил приятелю белую пластиковую карточку.

– Сань, нет слов! Я тут подумал: может, будем в одном сидеть, а из второго сделаем еще десяток помещений и сдадим в аренду?!

Штейн засмеялся.

– Я думаю, Носов будет только рад, ладно, пойдем кое-что покажу, – сказал Саша и приобнял Петрова.

Они проследовали к большому дубовому столу. Штейн уселся в кожаное кресло, Андрей расположился рядом на простом офисном стуле.

– Вот, прислали логотип, глянь, – сказал Саша. На мониторе мерцала фотография во весь экран. Но светлом фоне изображены микрофон, еще дальше телевизор старого образца и в глубине силуэт то ли журнала, то ли газеты. По центру красивыми ровными буквами красовалась надпись «Медиахолдинг "Мой город"». Рисунок был простым, красивыми и запоминающимся. Ничего лишнего.

– Вполне прилично! – сказал Андрей.

– Я тоже думаю, она сказала, сделает еще пару вариантов, но знаешь, это тот случай когда и так все ясно. А как тебе название?

Андрей кивнул и сказал: – По названию согласен. Печатное издание так и называлось, радио, как там, «Городские вести FM», так? Телекомпания носовская, насколько мне известно, зовется «Первый новостной». Название «Мой город» – единственное, что может связать по смыслу все эти разные, но близкие темы. Тематика холдинга – местные новости и реклама. По радио будут крутить всякую хрень, но приходят к ним на передачи все наши – местные политики, врачи, директора и так далее. «"Наш город" – новый формат подачи информации» – вот тебе слоган.

– Слоган немного колхозный, – сказал Штейн, – но суть отражает. В конце концов, для нас главное – рекламные площади, реклама на радио и на канале. Да, Андрюх, чем проще, тем лучше. Слушай, а мы с тобой молодцы, правда?! Всю работу сделали за несколько часов!

Штейн отпил большой глоток виски и подал бутылку Андрею. Петров поднял емкость, намекая на тост, и махом допил остаток янтарной жидкости.

– Надо бы с людьми повидаться, ты их видел вообще? – спросил Андрей.

– Нет, конечно! Так, может, издалека, лысого этого, с радиостанции, ну и, как его, Соколов вроде, по-моему, где-то мы даже встречались. Я звонил сегодня Виталику по прозвищу Оторванный рукав, он сказал, что организует общий сбор на днях.

– Оторванный рукав! – повторил Андрей и прыснул со смеху.

Штейн тоже заржал. Немного покрасневший, счастливый и довольный. Смех заполнил комнату, создавая страшное эхо, похожее на рев тираннозавра.

Андрей пошел смотреть кабинет, по пути виня себя за бесцеремонный уход. Даже общество друга нельзя терпеть каждый день. Вообще, люди зря думают, что, найдя свою любовь или лучшего друга, они победят одиночество. Никакой ведь победы не будет, да и нет никакого смысла бороться с этим непонятным существом. Одиночество само придет за вами, когда вы счастливы, оно нагрянет как незваный гость в тот самый момент, когда вы о нем вообще не думали, и самой большой ошибкой будет попытка победить его. Андрей давно знал об этом. Еще с детства. Люди понимают, что они обречены, но боятся думать об этом раньше времени. Они находятся одни в утробе матери и в гробу тоже лежат одни-одинешеньки.

Он скрестил руки за спиной и мерил шагами свой огромный кабинет, подошел к двери на террасу, те приветливо разъехались. Дождь стих. Тут, высоко над городом и людьми, потрясающий свежий воздух. Огромное пространство из бетона с видом на мегаполис, полный машин, людей и надежд… Андрей подошел к самой кромке. Даже крыши, такие ненавистные и безликие, были какими-то необычными и заставляли задуматься сразу обо всем. «Кто я? – подумал Андрей, – и что я здесь делаю? Каким я буду руководителем, и каким я буду вообще лет через десять? Все только и говорят: буду, буду…

Вечно мы где-то далеко. Жить в настоящем неинтересно, потому что думаешь, что дальше будет обязательно лучше. Так и гоняемся всю жизнь за миражом. И вот приходит момент, когда песка на горизонте еще до отвала, а спасительного источника все так же нет. Мы падаем на колени, смотрим на солнце, которое выжгло своими испепеляющими лучами наши надежды и чаяния, и падаем без сил ниц».

Он просидел на большом коричневом диване часа два, может, чуть больше. Просто сидел и ни о чем не думал. Единственной мыслью был целлофан, покрывающий диван полностью. Очень хотелось разорвать на куски это противное прозрачное полотно, но просто сидеть и ничего не делать хотелось больше. Андрей вспомнил, что пришел осмотреть свой кабинет, а после так и остался здесь на полдня. Интересно, почему не звонил Саша, почему не зашел до сих пор? Да черт с ним. Он прикрыл глаза и подумал, как же иногда сложно бывает встать с кресла. Мысли о том, что человек может ходить, говорить, есть, пить, дружить, казались сейчас нереальными. Как много может человек и какой же он беспомощный иногда бывает. Прилипла задница к дивану – и хорошо, пробежал десять километров на тренировке – тоже неплохо… Кто конструировал человека? Много в нем несуразного. Человек – это самое неуклюжее и недоделанное существо на планете, стоит только приглядеться, чтобы это понять.

Рука скользнула в карман пиджака. Хотелось услышать голос Инны. Тонкий, нежный голос. Но и это действие сейчас невозможно. Андрей подумал, что за последние два дня он не написал ни одной статьи, да и вообще, одна мысль об этом вызывала рвотный рефлекс. Все, что он себе надумал, что, мол, нравится ему эта работа, – все это оказалось блефом. Просто так ведет себя наше сознание: только появись дело, которое приносит нормальный доход, тут же начинают маячить мысли, что это именно твое, больше того – ты просто создан для этого. Петров скривил недовольную гримасу. Теперь зарплата позволит ему все, теперь он не напишет ни одной статьи. Дело это прибыльное, но сегодня можно взять от жизни гораздо больше, и почему бы этого не сделать?

Было три часа ночи. Тот, кто трудился над отделкой кабинета, много чего не продумал, но привнес сюда главное: стол, диван и часы. Все привыкли, что в комнате должны быть часы, несмотря на то что сегодня в любом мобильном устройстве они есть. На компьютере есть часы, в телефоне, бывают наручные часы, и вообще, каких только нет, однако определять время по обычным, настенным почему-то приятнее всего. Андрей уставился на встроенные модные лампы, обрамляющие жемчужно-белый потолок. В кабинетах, тем более в таких, трудно понять, когда ночь, а когда утро, и вообще, чем больше помещение, тем кажется больше у тебя времени.

Он встал, посмотрел на отражение в окне. Подумал, что неплохо бы повесить здесь зеркало. Вышел на террасу. На улице тишина, будто это не город с населением в 10 миллионов разношерстной публики, а глубокая тайга, где какой-то богатый идиот решил отстроить посреди леса офисное здание. Андрей постоял еще немного, смотря вниз, сильно замерз и вернулся обратно. Взял пальто, погасил свет, негромко закрыл дверь и провел картой-ключом по никелированной поверхности, расположенной прямо под ручкой. Идти по длинному коридору было страшно. В конце, возле лифта, не горели лампы, в таких ситуациях всегда думаешь о чем-то ужасном. Не зря же говорят иногда, что есть свет в конце тоннеля.

Охранник спал, накрывшись газетой, служившей одновременно одеялом и маяком. Тут вам не шутки, человек на посту! Мимо, как говорится, блоха не проскочит. Андрей аккуратно толкнул его в бок.

– Э-э-э, тебе чего? – ответил заспанный голос. Тупой испуганный голос.

– Я тут задержался, выпусти меня, приятель…

– …дь, ты время видел? – сказал охранник, протер глаза, разглядев напротив высокого стройного молодого человека в дорогом костюме, и добавил: – Извиняюсь, три ночи подряд не спал.

– Ладно, открывай уже!

Тот подскочил, неровной походкой подошел к выходу, провел картой по правой дверце, нажал на красную кнопку, блокирующую вход, двери разъехались.

– До свидания! – сказал заспанный охранник и поднял руку вверх.

Андрей ничего не ответил и вышел в ночь. В родной свой город. В город детства, любви, вечной неопределенности, страхов, неудач и подарков судьбы. Редкие такси медленно разъезжали по тихим пустынным улицам, как какие-нибудь кареты, ехавшее за важными персонами на бал. В витринах магазинов мигали неоновые лампы, а на деревьях уже появились почки. Пешком иди в радость, но холодно. Петров поймал такси и спустя минут десять уже стоял у подъезда своего дома. Хотелось позвонить Инне, но поздний час помешал пойти навстречу страстному порыву. Интересно, как она сейчас спит – на боку или на спине, и что ей снится? В голове тут же возникла картина, как она плывет по чистому прозрачному океану, иногда переворачиваясь на спину. Неожиданно сзади показывается чей-то плавник. Девушка, конечно, его не видит и спокойно гребет себе дальше. В лицо светит солнце, отражая блики на воде. Но Андрей видит это страшный, все увеличивающийся плавник и кричит ей, но это ее сон, она ни черта не слышит. Настоящая гигантская акула подплывает сзади почти вплотную, раскрывает свою ужасную пасть; зубы, огромные и острые, как ножи, блестят на солнце, Инна резко оборачивается, но слишком поздно, морская тварь заглатывает ее почти наполовину. Отчетливо слышен хруст позвонков, вокруг некогда прекрасного тела расплывается огромное красное пятно крови. «Что за хрень?» – подумал Петров, перед тем как закрыть глаза, лежа в спальне в костюме и туфлях без сил и желаний.

Утром он еще долго вспоминал лицо Инны, страшную акулу и гигантское пятно крови, но так и не понял: все это ему приснилось или это просто игра пьяного воображения по пути домой. И как я вообще оказался дома? Андрей встал безо всяких усилий, голова не болела, настроение было отличным. Он открыл ноутбук, проверил почту. За несколько дней накопилось с десяток новых заказов. Он налил кофе, придвинул поближе ноутбук и составил коротенькое письмо, где сообщил, что по состоянию здоровья вынужден отказаться от написания материалов и что желает своим заказчикам всяческих благ, счастья и всего такого прочего. Почему-то сама мысль о том, что больше не надо писать на разные темы за деньги, заставила улыбаться. «Почему так? – думал Андрей. – Вроде столько лет тебе это нравилось, а тут раз – и все: думать об этом неприятно и даже противно. Большие деньги и заманчивые перспективы делают человека немного ленивым и заставляют забыть, что так может быть не всегда. Это аксиома, но не очень-то легко о ней вспоминать, появись у вас возможность тратить по нескольку тысяч долларов день».

Инна трубку не взяла. Андрей звонил еще и еще. Самое идиотское действие, когда вы не можете дозвониться, – пытаться позвонить еще раз. Но так делают все и всегда, заодно портя себе нервы и настроение. Никто уже и не вспомнит, как совсем недавно люди обходились без мобильных телефонов… Удобная штука все-таки, примерно как руки или голова.

Прошел час, потом еще один. Инна все не звонила. Андрей метался по квартире, как канарейка в клетке. Мысли об акуле всплывали снова и снова. О чем я вообще думаю?! Наконец входящий звонок. Инна.

– Алло, привет мой мальчик, только не ругайся, я ездила за Максом, телефон оставила дома. Ты не поверишь, но такое случилось первый раз в жизни! Ты проснулся?

– Инн, я звонил раз двести, – сказал Андрей и понял, что этой фразой показал себя влюбленным болваном. Женщины очень быстро опознают этот важный для них сигнал, после которого вести себя нормально они вряд ли уже способны.

– Миленький, ну прости. Я соскучилась. Железное оружие, подумал Андрей, но что тут скажешь?!

– Мне сон приснился, что тебя съела акула.

– Ты серьезно? – спросила Инна и крикнула: – Макс, а ну сядь на место и ешь!

– Да, такая, знаешь, с плавником большим. Надеюсь, ты не считаешь меня идиотом? – Даже в таком возрасте снится всякая белиберда.

– Ты знаешь, мне иногда такое приснится, что акула – это еще вполне взрослый сон. Мы увидимся сегодня? – спросила Инна тем самым голосом, когда отказать не представляется возможным.

Он честно сказал, что сегодня будет первая встреча со всем руководством, коим он тоже теперь является, добавил, что очень скучает, и обещал позвонить. Инна сказала: «Я тебя люблю», – и отключилась. Странно слышать такое на третьем свидании, но когда слова эти звучат искренне, странным становится то, что ты не услышал этого при первой встрече.

Тем временем Штейн созвонился с Носовым.

– Вы хоть между собой разобрались, кто за что отвечает? – спросил Носов, прощаясь с прохвостом Штейном.

– Я, м-м-м, в общем, мы решили, что пока все вопросы будем решать вдвоем. Ну, вдруг кто заболеет или еще что, – сказал Штейн и понял, что наверняка выглядит сейчас как последний идиот.

– Ладно, мне все равно, если у вас там получалось работать вместе, значит, разберетесь и здесь. Все, в два часа жду вас, – сказал Носов и отключился.

Тут же Штейн позвонил Андрею.

– Сегодня в два часа заседание, вы не могли бы подъехать, Андрей Юрьевич?

– Привет, Сань, во сколько?

– Повторяю: Нос сказал – в два часа. Слушай, он тут у меня спрашивал про наши обязанности, короче, я сказал, что рулить будем вместе. Как-то он резко об этом спросил…

Андрей откашлялся, два раза чихнул, и сказал:

– Сань, я думал об этом, сложно это все, тем более, мы друзья… Все ты правильно сказал, короче, определимся в процессе.

– Вот и отлично! За тобой заехать? – спросил Штейн, и после недолгой паузы добавил —…дь, когда ты уже машину купишь?!

– Скоро, Саша, на днях, – сказал Андрей и повесил трубку.