– Мне жаль тебя, сынок. Ты просто дурак! – пожилая женщина посмотрелась в зеркало, резкими движениями поправила волосы под ярким беретом, который сейчас почти сливался с ее красным, сердитым лицом. С трудом нагнувшись, она втиснула свои полные ноги в сапоги.

– Любой нормальный мужик на твоем месте выкинул бы эту дрянь на улицу! – мама «дурака» нарочито усилила громкость, чтобы ее услышали в самых дальних концах квартиры.

– Да Вы совсем что ли, Антонина Анатольевна, из ума выжили?! – в прихожую выскочила средних лет брюнетка, с тонким ухоженным лицом. Ее губы были поджаты, глаза прищурены, и вся она выглядела сейчас какой-то взъерошенной, – Не смейте больше приходить в мой дом, и к Маше на километр не приближайтесь! – женщина сжала кулаки и сделала еще один шаг в прихожую.

– Ха! «Мой дом». Да, твоего здесь ничего нет! Проснись, бесстыжая! Дом у нее есть… – усмехнулась Антонина Анатольевна и, перекинув пальто через руку, вышла, грохнув входной дверью.

– Старая ведьма! – выкрикнула брюнетка, с ненавистью глядя на дверь.

Посреди прихожей стоял Алексей. Он затравленно переводил взгляд с входной двери на жену и снова на дверь. Обычно статный и подтянутый, сейчас он как-то ссутулился, опустил плечи, а правую руку прижал к животу, как будто его мучила боль в желудке. Даже дорогой щеголеватый костюм, идеально подогнанный по фигуре, повис мешком.

– Светлана, пожалуйста, – тихо попросил он. – Это все-таки моя мать.

– А я «все-таки» мать твоего ребенка! Или ты тоже в этом сомневаешься?

Маша сидела за столом в детской. Желтый свет лился из настольной лампы, с плафоном в виде улыбающегося солнышка, он отражался в бисерных каплях влаги на ресницах девочки, и капли переливались радугой. Перед Машей лежала раскрытая тетрадка по математике. «Домашняя работа. Задача N1.» было выведено в тетрадке ее рукой. Девочка смотрела на клетчатую страницу, в сотый раз перечитывала эти две строчки и никак не могла начать задание.

Бабушка приходила к ним в гости редко, но почти всегда она уходила с криками и скандалом, обвиняя маму в том, что она, Маша, не унаследовала от отца каких-то очень важных черт лица и характера. Родители отправляли девочку к себе в комнату, но и оттуда было отлично слышно, как кричала бабушка, как плакала мама, а отец долго мерил шагами кухню и курил в окно.

Маша очень сочувствовала маме и папе и каждый раз все глубже осознавала свою вину за то, что она родилась такой никчемной и некачественной.

В «Городское экспертное бюро» Алексей пришел в приподнятом настроении. Он держал за руку Светлану и обнимал за плечи дочку.

– Как я раньше не догадался! – возбужденно сказал он жене. – Это же так просто: отдать ей результаты экспертизы и пусть себе на стенку в красный угол повесит. Ее же не переубедишь. Легче убить, – пошутил Алексей. – Но вариант с генетической экспертизой мне больше по душе.

– Нечасто здесь встретишь такую жизнерадостную семью, – произнесла девушка-бухгалтер, отвлекаясь от оформления договоров и чеков. – А, Мария Алексеевна, это ты, что ли? – с улыбкой обратилась она к Маше.

– Да, это я. Добрый день! – девочка серьезно посмотрела на бухгалтера.

– Это просто какой-то белокурый ангел, – сообщила девушка, беззастенчиво рассматривая красивого ребенка.

– Вся в папу, – Алексей приподнял брови и похлопал себя ладонью по груди.

Девушка с недоверием посмотрела на темные волосы и глубокие залысины мужчины и снова углубилась в свои бумаги.

Светлана безмятежно копалась в телефоне, отвечая на смс-ки.

– А когда будет готова экспертиза? – спросила она, взглянув на смущенно улыбающегося мужа. – Когда в моей жизни наступит покой?

– Через пять рабочих дней, – девушка заглянула в календарь. – Во вторник приходите, после обеда.

Во вторник жизнь Светланы превратилась в ад.

В тот день Светлана хоть и задержалась на работе, но тренировку в фитнесе решила не пропускать, поэтому пришла домой очень поздно. Маша уже спала. Сотейник с ужином, приготовленный домработницей Танюшей, стоял на батарее в гостиной. Заботливо, по старинке, она укутала ужин в детское одеяло, чтобы сохранить тепло. Подогрев готовой еды, Танюша считала преступлением против живота, а микроволновкам и вовсе не доверяла, подозревая в них причину всех болезней.

«А что же тогда Алексей с Машкой ели?» – удивилась Светлана.

Муж почему-то не вышел в прихожую ее встретить, но из-под кухонной двери пробивался свет, значит, он дома. Не сняв пальто, Светлана пошла на кухню.

За столом в плотном сигаретном дыму сидел Алексей. Перед ним стоял стакан для виски и ополовиненная бутылка «Чиваса», рядом на скатерти растекались кусочки льда, которыми он, очевидно, был уже не в состоянии попасть в стакан. Скудный натюрморт дополняла распечатка из «Городского экспертного бюро». Листы стояли вертикально, прислонившись к бутылке, и со стороны выглядели как фотография человека, которого Алексей сейчас поминает с болью и отчаянием.

– А ты – актриса! – Алексей посмотрел на нее мутным взглядом покрасневших глаз. – Или ты агент разведки, а? Какая вы-ы-ыдержка. Аж, зависть берет. – Он взял с руки стакан и заглянул внутрь. – А к окну ты зачем побежала? «Графиня бросилась к пруду»? Отличный выбор! – пьяно куражился муж.

Светлане стало душно и очень жарко. Открыв настежь окно на кухне, она глубоко вдохнула пряный осенний воздух, туманный и влажный после дождливого дня и солнечного вечера. Она сразу догадалась, что именно написано в заключении экспертов, тем не менее шагнула к столу и взяла в руки бумагу. Строчки танцевали перед глазами. Пропуская цифры и таблицы, Светлана прочла раздел «Выводы».

– Нет. Да это чушь какая-то! Что за глупость? – женщина снова и снова перечитывала два абзаца, которые сухим юридическим языком, не имеющим ничего общего с русским, линовали ее жизнь на «до» и «после».

– Точность – 99,98 %. Пятнадцать лет практики. Ни одной оспоренной экспертизы, – Алексей по очереди выдавал слоганы заплетающимся языком, как рекламный агент, которого подпоили на корпоративе.

– Мы завтра же сходим туда с тобой еще раз и все выясним, – Светлана старалась держать себя в руках. Это же всё неправда, какой-то бредовый сон.

– А я там зачем? Золоченые рога завтра выдают? Или мне специального «платинового лоха» вручат, за выслугу лет?

В эту ночь уснуть Светлане не удалось. Она ворочалась, пила снотворное, уходила на диван в кабинет, устраивалась в кресле в детской комнате, в надежде, что теплое посапывание родного человечка навеет сон хотя бы на пару часов. В шесть утра она оделась, нарезала Маше неровные бутерброды на завтрак и вышла из дома. Лучше прогуляться по городу, чем показать дочери то отекшее, потерянное лицо, которое Светлана увидела утром в зеркале. До открытия Городского Экспертного Бюро оставались нескончаемые два с половиной часа.

– Светлана Николаевна, что вы от меня хотите? – уставшим голосом спросил директор экспертного учреждения. Это был высокий худощавый мужчина с аккуратно подстриженными седыми волосами и узким лицом. Прямая осанка вкупе с проницательным взглядом глубоко посаженных глаз производили впечатление надменности, но, как Светлана потом поняла, впечатление это было ложным.

– Вы хотите, чтобы я совершил переворот в генетике? Взорвал ее основы и достижения, накопленные десятилетиями? Я, конечно, как любой ученый, хочу Нобелевскую премию, но Ваши самые искренние заверения не помогут мне ее получить.

– Но это же явная ошибка, – в десятый раз повторила Светлана.

– Ошибка исключена.

– Он же отец.

– Биологически – нет. Хоть режьте меня.

– Как же мне быть? – Светлана положила дрожащие руки перед собой. Обручальное кольцо постукивало по полированному дереву директорского стола. Она очень боялась расплакаться и тем самым сорвать такой важный для нее разговор, но плакать, как ни странно, совсем не хотелось. Наоборот, она чувствовала себя в облаке покоя и света, только каждое сказанное слово отдавалось в голове многократным эхом, что существенно снижало скорость восприятия.

– Давайте так. Я попрошу Геннадия Сергеевича провести экспертизу еще раз. Он покажет Вам, как она происходит, объяснит всё подробно. Я сделаю для Вас исключение, допущу в лабораторию, – директор снял трубку местного телефона.

– Но муж отказывается от повторной экспертизы, он верит первому заключению!

– И правильно делает. Не беда, мы Ваш биоматериал возьмем, докажем что Вы – мать. Главное, вы весь процесс увидите, чтобы сомнений в подлинности не оставалось. А там уж сами решите, где искать объяснение феномену. Но точно не в нашей лаборатории.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась:

– Я сильно извиняюсь, но мне срочно, – в комнату заглянул молодой мужчина, прижимающий к груди увесистую папку с бумагами.

– О! А я тебе звоню. Если так срочно, давай, первый говори.

– Я не знаю, как поступить по делу Сидорчука, – эксперт уронил папку на стол и провел пятерней по волосам. – Адвокат оспаривает нашу экспертизу, требует стандарт. А как я ее проведу полностью, если мне прислали только кровь трупа высушенным пятном? Он на аналогичное дело ссылается, но там-то на трупе было…

– Так, я понял тебя, – директор взглянул на побледневшую Светлану, которая не сводила вытаращенных глаз с эксперта. – Давай без посетительницы обсудим.

– И, главное, так складно врет, что я уж и сам верить начал! Что же говорить про судью, – никак не успокаивался Геннадий Сергеевич.

Светлана почувствовала себя капризной и избалованной дурочкой, которая приехала на передовую и требует накрыть ей завтрак исключительно на серебре. Она засобиралась домой, но директор все же настоял, чтобы его план был исполнен до конца.

При личном общении Геннадий Сергеевич оказался спокойным, душевным человеком. Выполнив просьбу директора, эксперт выслушал историю Светланы с вниманием и сочувствием. Про свекровь. Про то, как она познакомилась с Алексеем и вышла за него замуж. Как тяжело ей далась дочка – Светлана чуть не умерла родами в провинциальном городе, куда ее, командированную, занес карьерный азарт. Девочку свою она впервые увидела только на третий день. Ее принесли в реанимацию, когда стало понятно, что мать полностью пришла в сознание.

Разговор с Геннадием Сергеевичем прибавил Светлане сил. Стало легче переносить пять дней ожидания в том ледниковом холоде, который воцарился у них дома. Муж перестал ее замечать и приезжал домой только переодеться. Видно было, что он мучается и не знает, как поступить, по зову сердца или по велению гордости. Маша, чувствуя настроение родителей, затаилась и ходила как тень. Свекровь, слава Богу, не звонила и не приезжала.

Настал день «икс». Алексей молча подвез жену в Бюро, но подниматься не стал.

– Я даже не знаю, что сказать, – тихо произнес Геннадий Сергеевич и протянул заключение. – Если решите судиться с роддомом, я вас поддержу.

Светлана взяла в руки листы. Каждое прочитанное слово ядом растекалось по телу и кололо его тысячей иголочек. Геннадий Сергеевич продолжал что-то говорить, мягко похлопывал ее по руке, распечатал какие-то адреса и образцы документов, а Светлана смотрела, как шевелятся его губы и не могла уловить ни одного слова.

Не заметив, как она вышла от эксперта, Светлана спустилась на первый этаж. Она долго стояла у выхода и смотрела на дорогу сквозь стеклянные двери здания. Мимо ходили какие-то люди, они задевали ее и извинялись. Светлану знобило. В голове снова и снова крутился приговор эксперта: «Вы – не мать этой девочки»…

Как долго она уже здесь стоит, Светлана не помнила. За окном зажглись фонари.

Вдруг кто-то подошел сзади и накинул ей на плечи пальто. Светлана забыла его вместе с сумкой и шарфом в кабинете Геннадия Сергеевича. Она вздрогнула и обернулась. Это был Алексей.

– Ну, что ты стоишь, рыдаешь тут на сквозняке? – произнес он с притворной строгостью. – Поехали скорее домой. Видишь, трафик какой? Сейчас набережная встанет. А я Машку обещал сегодня вечером в кино сводить, на «Колдунью Вискас», – он повязал жене шарф и, как маленькому ребенку, застегивал пуговицы на пальто.

– Какой «Вискас»? – засмеялась Светлана, вытирая слезы тыльной стороной ладони, – «Фея Винкс»!

– Винкс, так Винкс. Какая разница?