Крылья ветра

«Время летит на крыльях ветра»… То ли Лера сама это придумала, то ли прочитала где-то или слышала?

– Ну прямо японское что-то получается, – думает она. – Но что бы там ни получалось, стремительный полёт времени поглотил уже и первый, и второй, и третий, четвёртый, пятый год в Москве, вот уже шестой проходит… Когда же ты закончишься для меня, Москва?

Но Москва ещё цепко держит Леру, ещё не чувствует Лера, чтобы ослабла петля её лассо. Наверное, не все дороги пройдены, не все пороги перешагнуты, не полностью ещё осуществилась Москва в Лериной судьбе.

Лера вспоминает. Чего она хотела от Москвы? Заполнить свои пустыни? Это случилось. Столько новых людей и их судеб вошли в её оскудевший мир, окрасив его своими красками, что даже тесновато стало в нём. Но Лера всегда любила многолюдье.

Хотела очистить душу от скверны? И это случилось. Жизнь у Полины и на Рублёвке можно считать пребыванием в чистилище, и если Лера это выдержала, то с полным сознанием того. Полтора года было ей дано для очищения, и, кто его проходил, – знает, что это ох как нелегко.

Хотела пополнить бюджет? Конечно, пополнила и подняла голову, и стала на ноги, и подняла дочь. Но помимо желаемого Лера получила и многое другое: Лера научилась бесстрашно смотреть вперёд и не бояться жизни, в ней завёлся локальный перпетуум мобиле, который не даст Лере впредь замедлить шаг или остановиться. Так что Лера всё ещё на взлёте.

А что же другие персонажи повествования? Лерины любимые «жопомойки»? Няни? И те, кто стоял над ними и Лерой – их хозяева? Из всех многочисленных «жопомоек» Лера знает дальнейшую судьбу только пятерых, тех, у кого жила в разное время: Кати, Ольги, рыжей Лильки, Нины с безумной старушкой Кларой и Шуры, жены Аполлона. Ну о любимой Лериной Кате уже рассказано немало, ведь они в последнее время жили вместе. Остаётся только добавить, что Катя собирается совсем уехать домой, работает только до лета. Роль её при девочке, уже шестикласснице, сводится к тому, чтобы встретить её и сопроводить в кружки. Остальная её работа – это уборка, стирка, глажка, закупка продуктов, оплата счетов на две семьи – родителей девочки и её прабабушки. Катя от этого уже очень устаёт. Москва помогла ей сделать всё, что она задумывала: купить двухкомнатную квартиру в Энске, сделать там хороший ремонт, купить мебель, вставить (мечта и гордость энских женщин!) пластиковые окна. Да ещё появился некто, кто ждёт её возвращения.

Сноха, жена брата, живущая с Катей и работающая няней, тоже уже девять с лишним лет в Москве, но уезжать пока не думает. «Слишком много дыр», – говорит. Муж её в Энске строит квартиру, у сына уже двое детей, и её усилиями сыну куплен дом и машина, но, видно, перечень ещё не закончен. Сноха смеётся:

– Когда-то я думала поработать в Москве годик – и домой. Сказала об этом одному знакомому. «И не мечтай, – ответил тот. – Москва – долгоиграющая пластинка, я-то знаю».

Рыжая бестия Лилька после смерти параличной жены бывшего чиновника и красавца, уехала на неделю домой, чтобы потом приехать на новую работу, но на этой неделе с ней случился инсульт. Она была самой старшей из известных Лере «жопомоек». У неё отнялись рука, нога и речь. Видимо, паралич был лёгкий, потому что Лилька довольно быстро поднялась. Но с головой стало сильно не в порядке. Встретив на улице старую знакомую, она с ней полчаса разговаривала, а потом вдруг спросила:

– А вы кто?

Уже никто и не думал, что она снова поедет в Москву, но неугомонная Лилька таки вернулась в столицу. Как она там работает – неизвестно. Только однажды, позвонив знакомой и пожаловавшись, что её старушка всё куда-то бежит, Лилька сказала в трубку:

– Вон, видишь, видишь, опять побежала!

– Вижу! – ответила ей на полном серьёзе знакомая. Из её уст Лилькина фраза облетела всех энских. Последний год Лилька уже ездит только на случайные замены. И Лера думает, что дело не в деньгах. Просто для Лильки движение – жизнь, побег от старости, которая так бедна впечатлениями.

Красивая и горластая Ольга, у которой Лера прожила три года своих выходных вместе с вредной её бабкой Евдокией, живёт сейчас в Энске. После того, как преставилась Евдокия, она нашла новую работу и, как Лилька, на недельку уехала домой. Но неделька тоже не получилась. Дома её ждала неожиданность. Ольгина мать, которая по зимам и веснам жила у младшей дочери на юге, тоже пережила инсульт. Сестра срочно вызвала Ольгу, чтоб та перевезла мать домой и ухаживала там за ней. Ни о какой Москве уже не могло быть и речи. Богатая сестра обещала к Ольгиной пенсии, кстати, уже неплохой, ежемесячно высылать по десять тысяч, да к материнской пенсии по десять тысяч. Всё вместе получалось больше, чем зарплата «жопомойки». Лера летом, в отпуск, ездила в городок на родительские могилы и останавливалась у Ольги, в городке у неё никого не осталось. Квартира у Ольги красивая, украшенная многими московскими аксессуарами. Ольга сама всё так же красива, хорошо, по-московски одета. Но со здоровьем неважно. Она стала слепнуть, оба глаза затягивала катаракта, и предстояла операция. Марш Мендельсона поневоле утих в её душе… Вспомнили они с Лерой совместное московское житьё-бытьё, бабку Евдокию. На следующий день вместе сходили на кладбище, вместе поплакали… Через три дня Ольга проводила Леру на поезд.

Нина, ухаживавшая за безумной Кларой, и выгнавшая Леру вместе с Шурой, женой Аполлона, ещё полгода проработала с Кларой. Вплоть до того лета, когда горела вся Россия, а Москва задыхалась от смога. Старая Клара не пережила экстремального лета и скончалась на девяносто третьем году жизни. По сведениям, полученным от энских, Нина долго искала потом работу, но всё-таки нашла. Так что сейчас она в Москве.

С Шурой, бывшей сменщицей Нины, Лера до сих пор поддерживает связь. Шура, после изгнания от Клары, уехала домой и там примирилась с Аполлоном. Он стоял перед ней на коленях и вымолил-таки прощение, подарив вдобавок золотое кольцо. Мягкая Шура не умеет долго сердиться, и ей тяжело враждовать. Сейчас она опять в Москве, работает сиделкой на смену со знакомой женщиной.

Из нянь Лера знает судьбу только рублёвской Ларисы, украинки, с которой Лера на протяжении вот уже четырёх лет регулярно перезванивается. Они поздравляют друг друга с днём рождения и с праздниками. Когда Борис с Жанной буквально выгнали её на улицу, она полгода жила у знакомой, тоже украинки, сторожившей богатый дом. Затем ей пообещали в том же посёлке взять няней к ребёнку, который должен был родиться через полгода, и Лариса на полгода уехала домой. Муж остался в посёлке и работал строителем, живя в рабочих вагончиках. Лариса, приехавшая перед рождением ребёнка, два месяца работала в этом доме горничной, а с рождением ребёнка перешла в няни. Платят ей очень хорошо, да ведь и Лариса – прекрасная няня для грудного ребёнка. Лера знает, какая она работящая и как душой болеет за дело. В общем, у Ларисы сейчас всё хорошо.

А теперь, читатель, возведи очи к небу! Ибо речь пойдёт о тех, кто эти годы был над катями, шурами и лерами.

В семье Катиных хозяев произошла драма – дедушка Катиной питомицы, известный человек, развёлся с бабушкой и женился на молоденькой. Бабушка, сбитая с ног таким предательством, навсегда уехала за границу, чтобы даже не дышать одним воздухом с дедушкой. В семейных рядах произошёл раскол – дочь отреклась от предателя отца, а сын поддерживает с ним отношения. Внуки приняли сторону своих родителей. Катя очень жалеет умную, добрую, талантливую бабушку и горюет о ней.

Ольгины хозяева, сын и сноха бабки Евдокии, всегда хорошо относившиеся к ней, только платившие мало, с Ольгой перезваниваются, приглашают в гости. Бабкину квартиру они отремонтировали и теперь её сдают за очень приличную сумму. Эти деньги им просто необходимы: сын-наркоман не работает, и они вынуждены содержать его семью.

Сын безумной покойницы Клары тоже сделал ремонт в квартире и собирается продавать её по баснословной цене – квартира-то в центральном районе.

Теперь дошёл черед и до Лериных дам – небожительниц и их детей. Кое-что Лера о них знает. Например, о Полине.

Совершенно случайно, год спустя после ухода, она узнала через нянь, что отец отобрал ребёнка у Полины со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как говорится, the end. Лера могла только порадоваться за Принца. Сейчас богатые и знаменитые судятся из-за детей с не менее богатыми и знаменитыми. Но небогатой и незначительной Полине этого марафона не выдержать.

Через Ларису, с которой работала вместе в рублёвском посёлке, Лера знает положение дел в том доме.

После Лериного ухода Коля недолго проходил в английский садик, заболел и опять осел дома. Сменили ещё трёх нянь, последней из которых подросший Коля уже кричал:

– Ты прислуга и должна являться по первому моему зову!

Сейчас он ходит в частную дорогую школу, сильно поумнел и теперь уже с кулаками налетает на мать:

– Отдайте мне моё наследство!

Основание так кричать у него имеется: Жанна родила ещё одного ребёнка (четвёртого), тоже наследника, и предусмотрительный девятилетний Коля боится, что его обделят.

Нянь больше не берут, в сильно разросшейся семье постоянно живёт и работает кто-то из бедных зарубежных родственников, а то и двое – работы много. Старшую дочь в начале учёбы отделили в московскую квартиру, а теперь, ближе к концу учёбы, лишили содержания: мол, сама зарабатывай себе на хлеб-соль, и выдворили из квартиры, Ангелине устроиться на работу сложно – нет российского гражданства, и живёт она на съёмной квартире. Мама предлагает ей вновь уехать в Тмутаракань к бабушке и дедушке. Ангелина с рыданьями рассказала об этом единственной своей отдушине Ларисе.

С Тошей, Жениной мамой, Лера до сих пор поддерживает отношения и бывает у них в гостях. Женя сильно вытянулась, потемнела волосом и потеряла кудри, о чём очень жалеет Тоша. Она, с тех пор как Женя пошла в школу, – уже третий год – не работает и сама занимается с дочерью. Женя из школы приносит только пятёрки, хотя и самая младшая в классе, является классным лидером, особенно в среде мальчиков. Она по-прежнему неравнодушна к брюнетам, и брюнеты класса ведут борьбу за её внимание. Женя занимается с художницей, и Лера была просто поражена её рисунками. Семья живёт в том же составе, в котором Лера её оставила три года назад. Прибавления пока не ожидается. Тоша прекрасно выглядит, но говорит, что уже озверела сидеть дома.

– Я посидела дома в шкуре няни и поняла, какой это адский труд, – сказала она Лере.

«Вот если бы каждый мог хоть однажды побывать в шкуре другого, какое взаимопонимание установилось бы между людьми! – думает Лера. – Наверное, Тоша теперь будет по-другому смотреть на труд няни, если, конечно, не забудет этот свой опыт…»

Лере тут же вспоминается одна совсем молоденькая, но умненькая девочка, работавшая с ней в начале 2000-х. Был разговор о христианских заповедях, о том, что имущие должны помогать неимущим. Девочка, у которой были все предпосылки стать богатой дамой, говорила, что всегда будет помогать бедным. Потом, помолчав, добавила:

– Только бы не забыть об этом, когда я стану богатой…

Вот именно, только бы не забыть! А память бывает так избирательна.

На прощание хочется Лере пожелать всем-всем овечкам из малых и больших стад и сочной травы, и привольных пастбищ, и добрых пастырей. И ещё очень ей хочется, чтобы наступило когда-нибудь такое время, когда ни одной женщине-россиянке, украинке, белоруске, молдаванке, – не пришлось бы покидать родной очаг, любимых людей в поисках доли в чужих краях, в чужих пирах…

Она заканчивает: