Загремел замок. Со скрипом отворилась дверь. В камеру вошли солдаты и монахи. Жанну вывели наружу. Во дворе Буврейского замка было многолюдно. Здесь были священники, горожане, военные, монахи и магистры наук в чёрных профессорских мантиях. Жанну провели в кафедральный собор, где всё уже было подготовлено для начала процесса: длинный стол и тяжёлые стулья с высокими спинками на кафедре для членов трибунала; а перед столом железная клетка — для неё.

Места за столом заняли инквизитор Жан Лемэтр; архиепископ Руана Рауль Руссель; судебный исполнитель Жан Мессе; профессор университета мэтр Жан Бопер; прелат-заседатель Никола Луазеллер; прелат-прокурор Жан Эстиве; мэтр, прелат-заседатель Никола Миди; прелат-дознаватель Жан де Лафонтен; мэтр Тома де Курсель; английский кардинал Винчестерский и председатель трибунала епископ города Вове Пьер Кошон.

Места в зале заняли горожане.

Первым поднялся Никола Миди и разразился длинной, витиеватой проповедью:

— Монсеньёры! Братья и сёстры! Сегодня мы открываем образцовый, показательный, с привлечением добропорядочных и уважаемых горожан, процесс по делу Жанны-Девы, которая не принадлежит к роду христианскому, ибо, кто же не знает, что усердием демонов и ведьм причиняется роду человеческому войны, непогоды, болезни и прочие напасти. Если кому-то из нас надо лишить кого-либо сна или самому станет необходимым продолжительное бодрствование, мы собираем на рассвете, под знаком Льва лилии, мешаем их на соке лавра, помещаем их под навоз, а когда там заведутся черви, сушим их, делая из них порошок, высыпаем в кошелёк и носим на шее. То ведьме ничего этого не надо! Ей достаточно окинуть гнетущим взглядом любого человека, и тот надолго лишается сна и покоя. Нам, христианам, чтобы обуздать собачью злобу, надо носить слева сердце собаки. Ведьме этого не надо — перед ней волк виляет хвостом, как паршивый дряхлый пёс. Если добрый христианин возжелает преуспеть в науках, в управлении армией, силы и мудрости в толковании снов, ясного видения в предсказании будущего и пророчестве, постижении тайн и победы над врагами, ему нужно мужское достоинство, знатность, годы учения и камень эсмунд, носимый на груди. Ведьме ничего этого не надо: она всё видит и ведает обо всём. Она может всё, потому что водится с нечистой бесовской силой. Все мы родились под знаком Зодиака. Юпитер производит на свет епископов, королей, вельмож, философов и мудрецов. Марс даёт жизнь военным, врачам и убийцам. Венера производит цариц и красавиц, игроков и пьяниц, развратников и разбойников. Под Меркурием рождаются мастерицы. Те, кто находятся под влиянием Марса, люди неумолимые, упрямые и дерзкие, наглые и буйные, рыжеволосые и сильные, необыкновенные обманщики, крепкие и властные. Они любят заниматься с огнём и раскалённым железом. Из сказанного мною можно было бы сделать вывод, что тело Жанны-Девы родилось под Венерой и Меркурием, а дух — под Марсом. Такое отсутствие единства души и тела заставляет думать, что она появилась на свет из-под тени Сатаны!

Никола Миди устало вздохнул, вытер мокрый лоб, оглянулся и, встретившись с одобрительным кивком Кошона, повернулся к публике.

— А теперь я передаю слово председателю трибунала! — после чего он устало опустился на стул.

Поднялся Пьер Кошон.

— Обвиняемая, прежде чем приступить к следствию, необходимо, чтобы ты дала клятву. Поклянись на Евангелии, что будешь говорить только правду.

— Я клянусь говорить только правду о родителях, о себе и о своих делах; что же касается Бога и короля, в этом я держу ответ только перед ними!

Вместо Кошона поднялся де Лафонтен.

— Обвиняемая, твоё имя и возраст.

— В Домреми называли меня Жаннеттой, а в армии — Жанной. Мне девятнадцать лет.

— Кто твои родители?

— Я дочь Изабеллы Римо и Жака из Арка.

— Твоя мать еврейка?

— Нет, у неё такое прозвище, потому, что она ходила молиться в Рим.

— Твоя полная фамилия.

— Жанна д'Арк дю Лис.

— Ты самозванно присвоила себе благородную фамилию!

— Эту фамилию мне вручил король вместе с гербом.

— Как пришла к тебе мысль пойти на войну?

— Эта мысль пришла ко мне оттого, что каждый день я видела вокруг себя людское горе.

— Но ты ушла из дому без благословения родителей?

— Да, я сделала это против воли родителей, но по воле Бога.

— А что, ты была у него на приёме? — поднялся Жан Эстиве.

— Нет, я его не видела. Но он прислал ко мне святых Михаила, Екатерину и Маргариту. Они и передали мне волю божью, чтобы я шла в армию; сняла осаду с Орлеана, повела дофина в Реймс на коронование.

— Но как же могли говорить с тобой святые, если они не имеют органов речи? — с сусальной улыбкой спросил Никола Лаузеллер.

— Я оставляю это на усмотрение господа. Их голоса были красивыми и ласковыми.

— Ты их помнишь? — подался вперёд Лемэтр.

— Да, я часто их вспоминаю и слышу, как сейчас. Иногда я мысленно спрашиваю у них совета…

— И что же? — усмехнулся Лемэтр.

— И они как будто отвечают.

— И на каком же языке говорили с тобой святые? — приподнялся де Курсель.

— На французском, конечно, — ответила Жанна.

— А разве святые не могут говорить по-английски? — оторвался от стула Жан Бопер.

— Как же они могли говорить по-английски, если они не стоят на стороне англичан? — вопросом ответила Жанна.

— А как ты считаешь, Жанна, Бог любит или ненавидит англичан? — подал голос Кошон.

— Об этом ничего не известно мне, но я уверена, что все англичане будут изгнаны из Франции, за исключением тех, которые здесь погибнут.

Услыхав такой ответ, кардинал гневно ударил посохом о кафедру.

Со своего места привстал Руссель.

— Ответь, Жанна, святой Михаил предстал перед тобой раздетым?

Жанна прыснула в ладошку.

— Неужели вы думаете, что Богу не во что его одеть?

В зале рассмеялись несколько человек.

— И имел ли он какую-нибудь причёску? — с ехидной улыбкой обратился к ней Миди.

— А с чего бы ему быть стриженым, — ответила она, и зал наполнился смехом и аплодисментами.

— Жанна, а какими колдовскими приёмами пользовалась ты, чтобы воодушевить воинов на битву?

— Я говорила им: вперёд! И сама показывала пример. Вот вы, монсеньор, называете меня ведьмой; но почему же тогда я не превратилась в кошку, собаку, ворону или змею, чтобы уйти из тюрьмы?

— Здесь спрашиваем мы! А ты хоть и пытаешься велеречиво убедить нас в своём божественном предназначении, и что ты послана Богом, этому никто не верит, потому, что это противоречит истине гласящей, что единственным представителем Бога на Земле является Папа Римский. И если бы господь послал тебя к нам, нет сомнения в том, что он предупредил бы его преосвященство. Но, увы, этого не произошло. Значит, ты — лжица, пытающаяся скрыть свою порочную, бесовскую связь под личиной божьей наперсницы! Это неслыханный грех, очищение от которого может быть только огонь! — с одышкой прокричал Миди.

— А что касательно, твоего вопроса, — вскочил Руссель, — то тебе не удастся отсюда бежать, потому, что в стенах замка каждый камень осенён крестом!

— Если так, почему же я попала в плен? Будь я ведьмой, я должна быть неуловимой.

— Замолчи!!! И только отвечай на вопросы!!! — завопил старичок, архиепископ Руана, и в зале на некоторое время воцарилась тишина.

Поднялся Бопер.

— Ответь, Жанна, почему бедняки приходили к тебе и воздавали почести, словно святой?

— Бедняки кланяются и вам, но разве вы святые? — ответила она, и в зале вновь послышался смех.

Но Бопера не так легко сбить с толку.

— Откуда у тебя, Жанна, такое ядовитое отношение к святому трибуналу?

— Оттуда, что меня может судить только Бог. А если вы отняли у него это право, то суд ваш неправедный!

— А почему во время коронации в Реймсе твоему знамени было отдано предпочтение перед другими? — отчеканил каждое слово Лемэтр.

— Моё знамя было в труде и подвигах, ему и надлежало быть в чести.

В зале поднялась рука.

Кошон встал.

— Вы что-то хотите спросить?

— Да, ваша светлость, я прошу разрешения задать вопрос Жанне, — сказал горожанин.

— Пожалуйста, — ответил председатель.

— А знаешь ли вы, баронесса Жанна дю Лис, что каждому обвиняемому моложе двадцати пяти лет должен быть предоставлен защитник?

Несколько членов трибунала вскочили и уставились на горожанина.

— Нет, — ответила Жанна. — Я в этом ничего не понимаю.

— Но прекрасно защищается сама, — поспешил ответить за неё Жан Лемэтр.

— Да, это верно, — тряхнул головой Кошон. — Но завтра мы решим вопрос о предоставлении ей защитника. А сегодняшнее заседание объявляем законченным.