Церемония коронации была длинной и утомительной, но уже подходила к завершению. Дофин подошёл к алтарю, положил руку на русскую библию, привезённую во Францию княжной Анной, и произнёс слова присяги:

— Я Карл Валуа, принимая корону короля королей Франции, торжественно клянусь: охранять привилегии церкви и дворянства; беречь и приумножать казну, не посягая на благополучие подданных; править справедливо и милосердно на благо и во имя процветания Французского королевства!

Внесли золоченое рыцарское вооружение, и кузен дофина, молодой герцог Алансонский облачил в него Карла. Поверх доспехов Жан накинул на плечи двоюродного брата ярко-синюю, подбитую горностаем и усыпанную золотыми лилиями мантию. Карл опустился на колени и архиепископ, взяв из рук юного полусонного министранта маленькую чашку с миро, обмакнул в него крошечную кисточку и помазал Карла.

Заиграл орган. Хор певчих, расположенный на внутренней лоджии над входом, подхватил мелодию. Мощное, многоголосое, заставляющее трепетать душу песнопение разлилось по храму, заполнило звуками все нефы и альковы, поднялось под своды собора, где от мощи музыки и голосов мелко-мелко зазвенели витражи. А потом эта невидимая, неосязаемая масса, состоящая из нематериальной гармонии звуков, опустилась вниз и тёплой силой разлилась по душам участников церемонии.

Кардинал и архиепископ Реньо де Шартр, сухощавый, седой и белолицый, в сверкающей парчовой ризе и высокой митре, казался неземным, на короткое время спустившимся из-под сводов, чтобы вновь взмыть туда же по окончании церемонии. Наконец он легко чуть повернулся с протянутой рукой, и стоящий рядом прелат Жерар Маше, исполнявший роль викария, взяв из рук министранта парчовую подушку с королевским венцом, передал архиепископу. Кардинал взял корону и под беззвучное шевеление губ опустил её на голову дофина. На мгновенье все присутствующие замерли, затаив дыхание, боясь лишним звуком помешать этому, но уже через секунду зал огласился общим вздохом облегчения. Свершилось!

Отныне Карл Валуа — законный король Франции — Карл VII!

Первым поздравил короля Жан Алансонский. Потом старик граф Бернар Арманьяк. Затем посол Филиппа Бургундского граф Жан Люксембург. Следом подошёл Роббер Ле Масон, за которым вереницей потянулись Иоланта Арагонская с дочерью королевой; граф Жан Дюнуа; духовник Жерар Маше; Рауль де Гокур; Шарль де Бурбон; Персеваль де Буленвилье. Когда подошёл Жорж Ла Тремуйль, король протянул ему грамоту и сказал:

— Дорогой маршал, вчера на балу вы пожаловались на здоровье. Поезжайте, отдохните от ратных дел. За верность нам и нашему делу я жалую вас графским достоинством.

— Благодарю вас, ваше величество, — с радостью, растерянностью и обречённостью произнёс толстяк.

Канцлеру король тоже протянул грамоту.

— Ваше преосвященство, разрешите порадовать вас. Отныне вы граф и владетель земель, которые в настоящий момент ещё оккупированы неприятелем, но будут освобождены в самое ближайшее время. Я надеюсь, теперь вы верите в это?

— Благодарю вас ваше величество, я преисполнен верой в скорейшее освобождение Франции, — ответил кардинал.

— Не забудьте, ваше преосвященство, что вы обещали дать на это деньги по приходу в Реймс, — намекнул ему король.

— Я помню об этом, ваше величество, и держу слово, — ответил старик и поклонился.

Следующим подошёл капитан Жиль де Рэ.

— Примите мои поздравления, ваше величество, — сказал он и поклонился.

Король кивнул с улыбкой и, не глядя в сторону, протянул руку к секретарю. Шартье подал ему грамоту. Карл протянул её со словами:

— Спасибо, но примите и вы от меня поздравления.

Глаза капитана удивлённо раскрылись. А король продолжил:

— Да, да, я не забыл… Ведь это вам обязаны мы победой при Патэ. Отныне вы — маршал Франции. И этот жезл ваш. Но и это ещё не всё… Я назначаю вас коннетаблем, главнокомандующим Французской армии.

Преисполненный счастьем, маршал отступил. Король огляделся. Все замолчали, чтобы не пропустить своё имя из уст короля. А он, отыскав Жанну, кивнул ей. Перед ней расступились, освобождая проход к королю. Но она, словно не поняв ничего, стояла, замерев со знаменем. И тогда король сам шагнул к ней. Она, поняв, что король направляется к ней, сделала несколько шагов ему навстречу.

Они оба остановились посреди зала.

— Жанна, вы храбро сражались и хоть ни разу не омыли кровью врага свой меч, но пролили свою кровь. Поэтому я счёл возможным жаловать вас дворянством, фамилией дю Лис и гербом. Вот он. На нём твой меч под королевской короной, а рядом королевские лилии. Отныне вы баронесса и постоянный член королевского совета.

— Ваше величество, я благодарю вас за честь, которой вы удостоили меня, но мне ничего не надо. Я всё равно скоро погибну.

Карл в испуге отступил на шаг.

— Что вы, что вы, Жанна! Разве можно так думать? Вы не должны об этом думать.

— Буду ли я думать об этом или нет, всё равно это случится. Так что, если, ваше величество, хотите отблагодарить меня, то исполните, пожалуйста, просьбу.

— Я слушаю вас, Жанна.

— Ваше величество, пусть крестьяне Домреми будут свободными от податей.

— Хорошо, Жанна, да будет так. А герб я отдам вашим братьям.

Он сделал им знак рукой. К нему подошли Жан и Пьер. Оба опустились на одно колено. Король возложил на них меч и протянул им герб и грамоту.

На соборной площади был весь город. Когда король и его свита появились на паперти собора, площадь огласилась ликованьем многотысячной толпы, отчего все птицы с собора и с крыш ближайших домов вспорхнули и принялись кружить над площадью. А толпа людская ликовала, не щадя голосов:

— Vive-e-e!!! Viva-a-a-at!!! Vive-e-e-e!!! Viva-a-a-at!!!

Свита двинулась по площади. Жанна шла неподалёку от короля. Она видела сияющие радостью лица горожан. Они узнавали её, кричали: «Жанна! Жанна!». Они махали руками и бросали ей цветы. Такими родными и близкими были для неё сейчас эти лица. Ей даже показалось, что она увидела отца. Весёлость и горделивая торжественность на её лице сменились грустью. Ей стало жаль своих бедных родителей. Жанна почувствовала, что сейчас заплачет. Сжав зубы, она опустила голову, но тотчас подняла её, потому что вокруг опять кричали: «Вива-а-а-ат!!! Вива-а-а-ат!!! Жанна!!! Жанна!!!» Опять к ней летели цветы. Она ловила их и в ответ размахивала ими над головой. Один усатый, голубоглазый мужчина в хорошей одежде горожанина тоже кричал: «Жанна, вива-а-а-ат!!!» — и, сняв шляпу, размахивал ею. Жанна даже остановилась на мгновенье: как он похож на отца! Рядом с ним, тоже в красивой одежде горожанки, была женщина похожая на мать. Жанне стало смешно от этого. И та женщина весело смеялась, что-то кричала, и у неё, как у матери, по щекам бежали слёзы. Жанна остолбенела. Всё вокруг неё словно исчезло, а были только эти два человека. А они, эти двое, словно смеялись над ней. А женщина смахивала слёзы с глаз, манила к себе Жанну. А мужчина, работая локтями, стал пробираться вперёд.

Вот они уже пробрались к оцеплению, и из-за него продолжали кричать:

— Жанна! Жаннета! Доченька! Иди к нам!

Жанна, ещё не понимая, что происходит, шагнула к ним раз, потом, ещё, ещё и крикнув: «Мама!», бросилась в объятья родителей.