Эпилог

О Дереке Симмонсе узнали во всех уголках США, даже в захолустном алабамском городке. Спустя несколько дней после публикации этой сенсационной новости я улетел в Лос-Анджелес, на встречу с телепродюсером. Заодно мне хотелось увидеться с Джоном Келлером, недавно переселившимся в Калифорнию, – он снимал дом в округе Ориндж. Неожиданно мне позвонила Данна Ольсен.

– Здравствуйте, Питер, – сказала она. – Вы меня помните?

– Да, конечно, – ответил я.

После краткого обмена любезностями Данна заявила:

– Знаете, Питер, а ведь я вам тогда солгала. Рукопись Ричарда я прочла незадолго до его смерти, но не хотела, чтобы ее публиковали. Понимаете, я очень расстроилась. Я и не представляла, какое глубокое чувство Ричард испытывал к Лоре Бейнс. Оказывается, он ее всю жизнь любил, до самой смерти. Это нечестно. Это просто предательство. И я почувствовала себя старой клячей. Я ему была не нужна, он жил со мной потому, что ничего лучшего не подвернулось. Я о нем заботилась, души в нем не чаяла, дурацкие выходки терпела… А он до последнего дня свою проклятую книгу писал, о Лоре…

Я стоял на Роузвуд-авеню, у ресторана, где должен был встретиться с продюсером.

– Мисс Ольсен, – начал я, – учитывая недавние события, то есть арест Дерека Симмонса, мне кажется, что…

– Нет-нет, я к вам не по делу обращаюсь, – торопливо сказала она. – Я прекрасно понимаю, что рукопись вас больше не интересует. Просто Ричард очень хотел, чтобы ее опубликовали, ведь он всю жизнь мечтал о писательской карьере. Публикация книги его бы обрадовала. Теперь я понимаю, что надо было сразу вам рукопись прислать. Жаль, что он не дожил до этого дня.

Я растерянно молчал. Версия, изложенная в рукописи Ричарда, хоть и основывалась на реальных событиях, но оказалась ошибочной – автора подвело воображение. Джон Келлер узнал обо всем от Роя Фримена, о котором писали теперь все газеты: «Детектив на пенсии раскрывает преступление двадцативосьмилетней давности». Сейчас Фримен, скрываясь от назойливых журналистов, переехал в Сиэтл, к бывшей жене. Джон послал мне подробное объяснение по электронной почте, так что никаких загадок в деле больше не оставалось.

Говорить об этом Данне не имело смысла – она и сама это знала.

– Да-да, конечно, присылайте, – сказал я и приветственно махнул рукой продюсеру, подходившему к ресторану, – огромные солнечные очки с зелеными стеклами делали его похожим на гигантского кузнечика. – У вас адрес моей электронной почты сохранился? Я завтра вернусь в Нью-Йорк и распечатаю.

Продюсер меня заметил, но шага не прибавил и в ответ не помахал – шел неторопливо, с достоинством, исполненный собственной значимости.

Мисс Ольсен подтвердила, что адрес электронной почты у нее сохранился и пообещала немедленно отправить мне письмо.

– Незадолго до смерти Ричарду было очень плохо, – сказала она. – По последним главам рукописи это заметно. Там говорится… В общем, вы сами все поймете.

Вечером Джон Келлер заехал за мной в гостиницу – загорелый, обросший двухнедельной щетиной, которая ему шла.

На ужин он заказал столик в модном японском ресторане «Шугарфиш» на Седьмой Западной улице. Официанты то и дело приносили нам крошечные тарелочки с какими-то неизвестными мне и неописуемыми яствами.

– Ну надо же! – воскликнул Джон, узнав о моем разговоре с Данной Ольсен. – Подумать только, если б она сразу прислала тебе рукопись, то ты не отправил бы меня проверять эту историю, я бы не вышел на Фримена, а он бы не поднял материалы старых дел и мы никогда не узнали бы всей правды.

– Да, но зато книгу Флинна напечатали бы.

– Но ведь она – чистый вымысел.

– А кого это волнует? Кстати, Ричарду Флинну всю жизнь не везло – книгу его так и не опубликуют.

– Тоже верно, – вздохнул он и поднял чашечку саке. – Так выпьем же за Ричарда Флинна, которому всю жизнь не везло.

Мы выпили за Флинна, и Джон стал увлеченно рассказывать мне о своей новой жизни и о работе на телевидении. Сериал, в который Джона пригласили сценаристом, пользовался успехом у зрителей, и Джон надеялся, что останется в Калифорнии еще на один сезон. Я порадовался за приятеля.

Рукопись я так еще и не прочитал. Вернувшись в Нью-Йорк, я распечатал документ, полученный по электронной почте, – 248 страниц шрифтом «Таймс нью роман», кегль 12 пунктов, через два интервала, – сложил его в папку и оставил на столе, где он лежит до сих пор, как череп в средневековой монашеской келье, напоминая о том, что жизнь коротка, а смерть все рассудит.

Скорее всего, Ричард Флинн до самого конца пребывал в заблуждении. Вероятно, Лора Бейнс на самом деле украла рукопись и оставила профессора умирать, но любовницей Видера она не была. Дерек Симмонс ошибался, предположив, что Ричард Флинн избил профессора и сбежал через окно. Джозеф Видер заблуждался, считая, что между Лорой Бейнс и Ричардом Флинном существуют интимные отношения. Все участники тогдашних событий ошибались и оценивали происходящее, рассматривая его сквозь стекло своих желаний, не подозревая, что это стекло – зеркальное.

Великий французский писатель однажды заметил, что рассудочная память о прошлом ничего не сохраняет из реального прошлого. Пожалуй, он был прав.