Глава VII.
Оба-на!
Проснулся в постели. Наташа спала рядом. Лариса, сидя на краю кровати, кормила Вовчика. Вовчик скосил на меня глаза и обхватил ручонками грудь матери: 'Не лезь, это моё!'. Поцеловал Ларисёнка и шепнул ей на ушко:
- Времени сколько?
- Шесть часов.
- А чего все спят?
- Не восемнадцать часов, а шесть утра. Двадцать часов ты проспал, солнце наше. (У Натальи я всегда - 'мой'. У Ларисы я всегда - 'наш')
- Ой-ёй. А дежурства как же? Чего не разбудили?
- Так Лёша с Василичем не велели. Сказали, что по восемь часов легко отдежурят. А тебе надо было хорошенько выспаться, чтобы без всяких осложнений, после твоего купания.
Быстро оделся, обул валенки. Голова абсолютно не болела, никаких последствий вчерашнего неумеренного возлияния. Тихонько прошёл через горницу, взял полушубок и вышел во двор. Василич сидел под навесом, на столе стоял термос.
- Кофе?- Показал я пальцем на термос.
- Угу.
Налил себе в крышку. Горячий. Хороший термос - тепло долго держит. Закурил сигарету. Сейчас проснусь окончательно.
- Как вода?- спросил у Василича.
- Так ты же ей велел не возвращаться,- хохотнул он и рассказал, какой перл я вчера выдал Леонидову.
- Да уж, предупреждал ведь Андреич, что в количествах изрядных 'бальзам' шибает по мозгам.
- Опохмел нужен?
- Нет. Совершенно не нужен.
- Значит, норму принял. Если опохмеляешься - лишнего выпил.
Два часа, до выхода Леонидова во двор, на смену, мы обсуждали тему катера. Пришли к выводу, что повторное наводнение исключить нельзя. И неизвестно, до какой высоты поднимется вода в следующий раз. Поэтому, завтра Василич посмотрит дизель и винторулевой комплекс. Я осмотрю трюмы, каюты, рулевую рубку. Наведу порядок, если это необходимо. Зальём в топливные цистерны солярку, благо её ещё больше полусотни тонн. Загрузим катер под завязку продуктами и всем необходимым, вытащив всё из бункера. Чтобы в случае экстренном, можно было произвести посадку, самое большее, за час. А самое меньшее - минут за десять. Это срок от подъёма из кровати, до момента, когда дети окажутся на палубе.
Покурили втроём. И мы с Василичем в дом пошли. По дороге сказал ему, что сменю Лёшку в полдень и отдежурю до восьми вечера. Так что, Василич может отоспаться.
Ага. Отоспишься у нас, как же. Посреди горницы стоял, сжимая кулаки, красный от гнева Лёшик, а вокруг него бегали двойняшки и кричали : 'Компотосос! Компотосос!'. Поймал обеих, взял за руки и подвёл к Леонидову-младшему.
- Так, быстро попросили у Лёшика прощения и поцеловали его. Одна - в правую щёчку, другая - в левую. А то он вас любить не будет. За кого тогда замуж пойдёте?
- За Вовчика.
- За Вовчика нельзя, он ваш братик. И у Вовчика Надюша есть.
- Ты чего несёшь?- Вошла в горницу Наташа,- всех переженил, ещё с пелёнок.
- А раньше так и делали. Сватались, когда невеста с женихом в колыбельках лежали,- сказал, выставляя детский стол и стульчики. Вкусный завтрак внёс окончательное примирение в детскую среду. И вскоре они играли все вместе, как ни в чём не бывало.
Позавтракав, отправился пилить дрова. Вездеход ещё не разгружали, а по одному чурбачку носить во двор нерационально. Поэтому просто пилил брёвна до тех пор, пока из-за напиленных чурок было уже не подобраться к штабелю. А там и на дежурство собираться пора.
Восемь часов протекли спокойно. Покормил всех животных и птиц. Почистил кое-где снег лопатой. И в восемь вечера сдал смену Лёшке.
Дома поужинал, потом с Наташей укладывали спать дочерей. Рассказали им продолжение бесконечной сказки, про кота-хулигана и добрую собачку. Про собачку и за собачку вещала Наташа, я рассказывал про кота. И, хотя дети осуждали совсем уж дикие выходки кота, но он им нравился больше, чем добропорядочная собачка.
- Котик весёлый, а собачка какая-то очень уж правильная. С ней скучно играть,- говорили дети.
В половине четвёртого ночи - подъём. В горнице на столе мне приготовлен термос с кофе. Ирина ждёт Василича. Всё, как всегда.
Выхожу в морозную кромешную темень. Хлопаем с Василичем рукавица об рукавицу, в знак приветствия, и он уходит в дом. Ничего не сказал, значит, без происшествий. Рукавицей смахиваю со стола под навесом снег, ставлю термос, кладу рядом рукавицы и наливаю первую чашку кофе. С сигаретой, разумеется.
Днём можно чем-то позаниматься по хозяйству. А ночью - скучновато. Ну, пройдёшься туда-сюда. Свиньи, куры и собаки спят. Остаётся только хлебать кофе под сигаретку, да думы думать.
Вот и размышлял я о непрочности нашего бытия. День прошёл - и слава Богу. Жди, что следующий день принесёт. Какое уж тут планов громадьё! И на неделю вперёд нельзя загадывать. Это и угнетает.
А больше всего гнетёт положение наших детей. Два-три года им не видеть солнца, не гулять вволю на свежем воздухе. После 'ядерной' зимы обещают сумасшедший парниковый эффект. То есть, мороз сменится влажным пеклом. Тоже детям не разгуляться, не походить босиком по траве-мураве.
Ведь как я радовался прошедшим летом за двойняшек. В одних трусиках и маечках, без сандаликов, бегут по двору, покачиваясь (не так давно ходить начали). Если и шлёпнутся на землю, только хохочут - не на асфальт упали. Не поленился я, три раза сгонял уазик на реку, и заполнил только что построенную песочницу чистым речным песком. И качели повесил. Из-за которых тут же начались скандалы - ни одну с качелей не стащить, а второй обидно. Пришлось повесить вторые качели. И каждый день мы с Наташей по часу, а то и по два, раскачивали счастливых дочек.
Ну, у этих хоть одно нормальное лето в жизни было. А Вовчик с Надюшей так и вырастут бледными и болезненными? Хоть и ухаживают за ними мамы, хоть и кормят грудью, а свежий воздух и солнышко ничем не заменишь, никакими кварцевыми лампами.
Я же безмерно рад был, что дети расти будут на природе, вдали от биг-маков, кока-колы, лапши быстрого приготовления, гэмэошных бананов и прочих 'благ' цивилизации! А воздух, про который Ларисёнок сказала, приехав сюда, что его кусать можно!.. И вот печальный итог. И хорошо, если на заимке останемся, а не на катере, качающемся на волнах. Понимаю, что нашим детям ещё повезло, по сравнению с тысячами других детей. Но... Вот у меня было детство, у Наташи было, у Ларисёнка какое-никакое, а было, со своими горестями и радостями детскими. А у наших детей - не детство, а выживание.
- Скажите, а Вы согласились бы отдать свою жизнь за то, чтобы у Ваших детей было такое детство, как Вы хотите? - Прозвучал голос. Стряхнув с рук толстые меховые рукавицы, я сдёрнул с плеча карабин, одновременно поднимаясь со стула и оборачиваясь. За спиной - никого. Вокруг - никого. И понял, что голос раздавался в моём мозгу.
Мне был задан вопрос, и, чуть помедлив, я произнёс про себя ответ:
- Согласился бы. Хоть безотцовщина - это плохо, но лучше быть без отца в раю, чем с отцом в аду. Такое моё личное мнение. Я понятно изъясняюсь?
- Вполне. То есть, самое главное для Вас в жизни - счастье Ваших детей?
- Конечно. Как и у каждого нормального родителя.
- Продолжение рода является для Вас самым важным делом?
- При чём тут продолжение рода? Это мои дети. Я смотрю, как они растут, баюкаю, пою колыбельные, рассказываю сказки. Учу их жить. Это моё Я, и даже не второе, а первое! Их весёлый смех - главная награда мне за всё! - мысленно я уже орал.
- Понятно,- произнёс голос и умолк. Исчез.
Посидев минуту с карабином наизготовку, я отложил его, налил себе кофе и закурил очередную сигарету. Почему меня разозлил этот мысленный опрос? Спрашивали вежливо, корректно, спокойным тоном. Впрочем, понятно, почему. Потому, что декларируя счастье своих детей, я им его дать, в полной мере, не могу. Демагогией занимаюсь. Сам же думал только что о том, что у них выживание будет, а не детство. Интересно, кто это со мной общался? Что за экстрасенс потусторонний? Глюки? Или дух деда Афанасия? Или силы светлые? А, может, и не светлые, а тёмные? Или разум инопланетный? Тогда я ещё не знал, что одна из моих догадок верна.
Встал, походил по двору. Усевшись снова на стул, прикрыл глаза. Нет, не задремал, был настороже. Просто с закрытыми глазами лучше думалось. Толчок почвы меня не очень взволновал, привыкли мы уже к ним. 'Только бы не цунами',- вздохнул с тоской. И вслед за этой мыслью, сразу почувствовал, что вокруг что-то изменилось. Но, поскольку ничего хорошего в будущности не ожидал, глаза открывать не торопился. Вот только, чёрт возьми, до чего же знакомый шум! И почему мне внезапно стало так жарко? Придётся глаза растопырить.
Словами передать невозможно, что я испытал, открыв глаза. Нет, не сплю. Нет, не бред. На столе и стульях вокруг стола ни единой снежинки. И, хотя до рассвета , по моим прикидкам, около трёх часов, вокруг предрассветные сумерки, вместо густой темноты. В этих сумерках видно, что во дворе снега тоже нет ни грамма. А жарко мне, потому, что мороза нет и в помине, а я в полушубке, свитере, валенках. Скинул шапку, повесил полушубок на спинку стула, стянул с себя свитер. В одной футболке совершенно не холодно.
Поднялся на помост у забора. Что тут скажешь? Знакомый шум был шелестом набегающих на песчаный пляж волн. Расстилалась неоглядная водная даль. Но совсем не та, что недавно подступала к заимке. Сошёл с помоста, открыл дверь в заборе, вышел за ограду. Неподалёку протекает речка. В речке стоит 'наш' катер. Вода намыла в устье небольшой песчаный бар, в него катер и упёрся пером руля. С носа свисают швартовы и свободно лежат на обоих берегах речки. Поскольку елей, на которые швартовы были заведены, нет. Вместо них растут пальмы. А за речкой...
Я был в ватных штанах и в валенках. Речку вброд не перейдёшь. Но и так прекрасно видно: на другом берегу - два шалаша. Вокруг кострища валяется посуда и стоит самогонный аппарат. Это 'лагерь пьяниц' из заполярной пятиэтажки. А выше по течению, уже на этом берегу, видна проволока вокруг пенсионерского огорода. Кто бы сомневался, а я не буду - это тот самый остров.
Медленно бреду обратно, стараясь привести мысли в порядок. Получается плохо. Запираю за собой дверь на щеколду. Сейчас ведь солнце встанет! Быстро подхожу к дому, тихо закрываю все ставни на окнах. Они добротные, без единой щелочки, так что в доме будет царить темнота.
Сажусь на стул, и тут по лицу моему начинают катиться слёзы. Ругаю себя распоследними словами, но ничего поделать с собой не могу. Плачу молча, противно шмыгая при этом носом. Мне повезло! Мне чертовски повезло - меня никто не видит! Проревевшись, и вытерев слёзы с соплями, стягиваю с себя валенки и ватные штаны. Остаюсь в футболке и в трусах. На цыпочках захожу в дом. Прекрасно ориентируюсь в темноте. Достаю из холодильника бутылку с 'бальзамом' и иду во двор. Скручиваю пробку.
- С возвращением Вас, Владимир Сергеевич,- и делаю пару больших глотков из горлышка. Выдохнув, сижу пару минут, и чувствую, что напряг, от которого сводило сердце, начинает отпускать. Делаю третий, последний глоток, и решительно закрываю бутылку. Закуриваю. И пугаюсь пришедшей мысли: а не отправят ли нас обратно, как в случае с пятиэтажкой.
- Отправлять вас уже некуда,- говорит тот голос, что выпытывал у меня про счастье для детей,- и вы, и ваши потомки будете жить на этой планете.
- А Земля?
- Сейчас к ней приближается флот танкеров, который заберёт всю воду с планеты. Затем придут газовозы, и планета останется без атмосферы. После чего из неё будут извлечены полезные ископаемые, и она разделит судьбу четвёртой планеты вашей звёздной системы. К сожалению, мы не смогли воспрепятствовать процессу разрушения, слишком поздно узнали о вашей звезде. А война в наши планы не входит. Даже с цивилизацией, которая намного слабее нас.
Все земляне, оставшиеся в живых, переселены на десять планет. На этой планете находятся русские, немцы, шведы, норвежцы и финны. Поскольку ваши народы близки друг другу. Но, вне зависимости от расы и национальной принадлежности, все земляне, страдающие повышенной агрессивностью, человеконенавистничеством, кровожадностью, психическими заболеваниями, например, сторонники однополых браков, переселены на одну планету. С несколько повышенной силой тяжести и несколько разреженной атмосферой. Поскольку, мы - не люди, упрекать нас в отсутствии человечности за это, по меньшей мере, нелогично.
- А те, кто разрушил нашу планету, они сюда не ..?
- Ваши планеты заключены в коконы силовых полей. Поэтому в этом секторе космоса демиурги не появятся.
- Значит, и человечеству будет закрыта дорога в космос?
- Вам сейчас долго предстоит восстанавливать свою цивилизацию. Но мы о вас не забудем. И, когда вы будете готовы к межзвёздным контактам, проходы в силовых полях будут открыты. А сейчас они закрываются, поэтому мне пора. И поверьте, всё у вас наладится. У людей.
- Что ж, наверное, надо сказать вам спасибо. Меня воистину переполняет чувство благодарности. И всего одна маленькая просьба...
- Пожалуйста, если это в моих силах.
- Мне бы хотелось Вас увидеть. Чтобы рассказать потом детям...
- Я могу предстать перед вами в любом виде: человека, ящера, птицы... Ну, что ж, вот мой истинный облик.
И никаких триллеров. И никаких монстров. В паре шагов от меня, примерно в полуметре от земли, повис шар, диаметром метра в полтора. Он состоял из фиолетовых мерцающих искр, а внутри шара виднелось ядро зелёного цвета. Я не успел внимательно его рассмотреть. Шар не взмыл в небо, не растворился в воздухе. Просто исчез, словно его и не было. Ушёл по-английски, не прощаясь. Так и не удалось мне задать кучу вопросов. Про ту же заполярную пятиэтажку, к примеру.
Вот, значит, такие дела. Надо обживать терру инкогниту. Господи, а ведь теперь можно планировать на месяц вперёд. Даже на год. И я засмеялся. Смеялся долго, пока не начал думать: 'А чего это тебя, дружок, не забрали на планету с повышенной гравитацией? 'Башня'-то у тебя вполне сдвинулась'. Может, хлебнуть ещё из бутылки? Нет. Не буду. Дел впереди - только успевай поворачиваться. Какие уж тут пьянки-гулянки. Хотя... Ведь у Натальи сегодня день рождения. А завтра - у Ларисёнка. Надо поздравить Наташу. Есть идея! Взял из сеней кроссовки, одел на босу ногу. С карабином не расстался, вдруг инопланетники тигра воскресили. Они такие, могут. Вышел за забор и углубился в джунгли.
Обратно возвращался с охапкой спелых бананов. Запер дверь, карабин оставил на столе. Когда мы взаперти, никакому зверю сюда не проникнуть. Вошёл в нашу спальню, включил ночник. Наташа спала, обняв Ларисёнка. Поднёс гроздь бананов к её лицу. Она смешно подвигала носом и открыла глаза.
- С днём рождения, любимая,- сказал не шёпотом, а в полный голос.
- Бананы?! Откуда?
- Из джунглей.
- Из каких таких джунглей?
- Из наших. Из тех самых, в которых ты мне свою девственность подарила.
- Ну и шуточки у тебя, Володенька!
- Да он же выпимши,- вмешалась Лариса,- не чувствуешь, что ли, как от него пахнет? Напился и пришёл кормящим матерям спать мешать.
Подошел к окну, открыл вовнутрь рамы и распахнул ставни. Солнечный свет залил комнату. Обе жены подскочили с постели, как подброшенные пружиной. Бросились к окну.
- А снег где? Ой, тепло-то как!
- Мамочка, я ещё не выспалась,- заканючила Даша и тоже подскочила в кровати,- ой, солнышко!
Солнечный луч попал на лицо Вовчика и он смешно сморщил носик-пуговку. Потом вякнул, призывая мать к порядку, и Лариса тотчас оказалась возле кроватки. Потом посмотрела на часы.
- Господи, ещё шести часов нет!
Я схватил на руки дочерей , как были, в ночных рубашонках, и вынес их на крыльцо.
- Ура! Лето вернулось!
Со двора не только убрали весь кислотный снег. Двор покрывала свежая зелёная трава. Впрочем, для созданий, способных перебросить дом вместе с обитателями из одной планетной системы в другую, сотворить газончик - сущая ерунда. Открыв все ставни в доме, впустил солнце во все комнаты. И все проснулись.
- Сегодня ранний подъём по случаю дня рождения Наташи!- объявил я всем.
- Ага, перевёл все стрелки на меня!- возмутилась именинница.
Но всех интересовало только одно: откуда солнце? И уж заодно: откуда зелень во дворе, где снег, куда делись облака, закрывавшие небо?
- Умываемся, завтракаем, дежурства все отменяются, все мужчины вернулись в семьи. Объясню все метаморфозы после завтрака.
- Мамочка, а что такое ме... мета.. метаморозы? Опять зима будет после завтрака? Тогда я завтракать не пойду,- заявила Даша,- я по солнышку соскучилась.
- И я,- подхватила Маша.
- Я тоже завтракать не буду, если из-за этого солнышка не станет,- сказал Лёшик.
- Солнышко теперь будет и после завтрака, и после обеда, и после ужина. Зимы больше не будет никогда. Шубы и валенки можно спрятать в сарай.
- Это хорошо. А что ты про морозы говорил?
- Не морозы, а ме-та-мор-фо-зы. Это значит - превращения, изменения.
- Детям нельзя так сложно говорить. Проще надо,- поучала меня Маша. И в кого она такая? Похоже, в мать. Тоже любит наставления читать. Всё равно люблю и Маху, и Натаху!
После завтрака все собрались в горнице, усевшись по лавкам. Окно распахнули, и свежий тёплый воздух заполнил избу. Одеты в футболки, майки, сарафаны, шорты. По летнему, короче. Я восседал во главе стола, с торца. Когда все разместились и шум-гам поутих, обвёл всех взглядом, и увидев на лицах интерес и нетерпение, начал своё повествование.
- Было это почти три с половиной года назад.
- Ой, меня и Маши на свете не было,- пискнула Даша, и все на неё зашикали. Я продолжил:
- Был конец апреля месяца. Сидел я за компьютером в своей трёхкомнатной квартире, которая находилась в пятиэтажном доме. Вдруг дом тряхнуло и свет погас...
Слушали меня с неподдельным вниманием, но когда я дошёл до места, где в моей жизни появились Лариса с Наташей, жены не утерпели и принялись подавать реплики и дополнения. По словам Наташи, выходило, что я бегал за ней по всему острову, пытаясь соблазнить. А Лариса сочинила сказочку, как я стоял перед ней на коленях, признаваясь в любви, и умоляя ничего не говорить Наташе. Мне надоело их враньё и я воспользовался обычной фразой:
- Жёны, замолкните, разлюблю обеих.
Рассказ про инопланетянина происходил в абсолютной тишине. И, когда я закончил, все помолчали еще с десяток-другой секунд. И взорвались вопросами, на которые я еле успевал отвечать. Когда вопросы иссякли, раздались два высказывания.
- Если бы кто мне полгода назад сказал, что я буду на другой планете сидеть рядом с моей красавицей-женой - плюнул бы в очи за безбожное враньё,- изрёк Василич, заставив Ирину скромно потупить взор. И никто его слова не взялся оспаривать. Все были того же мнения. Это и подтвердила тихая и молчаливая Вера:
- Мне Лёша обещал, в своё время, что у нас будет не жизнь, а сказка. Сидела я в бункере и думала: 'Ничего себе, сказочка!'. А теперь вижу, что он своё обещание выполнил.
Пришла пора поскромничать Лёше.
- Да я-то, что? Это всё Вова.
- Когда увидел Веру на крыльце роддома с Надюшкой на руках, она была на мадонну похожа. И понял, что такой красоте нельзя дать пропасть в хаосе,- объяснил я.
Лёгкое облачко пробежало по Лёшиному челу, но у меня с двух сторон сидели мои прекрасные богини.
- Вера для него - мадонна, а ты, Ларисёнок, так, погулять на крылечко с Вовчиком вышла...
- Тебе, Наташенька, на расправу его правая половина, а мне - левая.
- Ты не хмурься, гражданин Отелло,- сказал я Лёше,- мои Дездемонши сейчас меня будут инвалидом делать. Морду всю когтями обдерут, как липку.
- Папочка, мы тебя спасём!- закричали двойняшки. От их крика проснулся и скуксился Вовчик.
- И Вовчик меня в обиду не даст. Вас двое, а нас - четверо. Преимущество на нашей стороне. Сдавайтесь, по-хорошему.
- Ну, всё, пошли Кольцовы воевать,- заметил Василич.
- Они просто все очень любят друг друга,- отозвалась Ирина.
- Ларочка, давай детишек на улицу вынесем,- позвала Вера.
- Пусть вам Лёша коляску из сеней вытащит. Поставьте её в тенёчек и дети целый день во дворе будут,- предложил я.- Им теперь, после месяца в бункере да в тесной избе, двойная норма свежего воздуха полагается. Да, Ларисёночек, как ты смотришь на то, чтобы твой день рождения сегодня отпраздновать, вместе с Наташиным. По случаю чудесного переселения устроим грандиозный праздник. А с завтрашнего дня впряжёмся в хлопоты - их у нас, хоть отбавляй.
- Я не против,- согласилась Лариса, выходя из горницы вместе с Верой. Лёшка пошёл вытаскивать коляску. Василич вызвался дров принести. Обговорили с Ириной и Наташей меню торжественного обеда, и они принялись хлопотать. Решили ни на чём не экономить, теперь-то голодная смерть нам точно не грозит.
Двойняшки и Лёшик, получив по банану, отправились с лопатками, ведёрками, совками и формочками в песочницу. Вот он - рай, о котором мне мечталось всего пять часов назад. И всё сбылось. Ну, как тут не верить в чудеса?!
И полез я в подпол, доставать варенья-соленья. А заодно и бутыль с самогонкой. Полынниковский 'бальзам' подходил к концу, после моего лихого загула. Увидев бутыль, Наташа не удержалась:
- А тебе плохо не станет от такого пузырька?
- Так это же на троих. Всего-то по тринадцать литров на каждого.
Василич вывалил у печки охапку дров и помог мне налить самогонку в ковш. А уж из ковша, через воронку, разлили по бутылкам. Василич понюхал продукт, лизнул, плеснул чуток возле печки и поджёг спичкой.
- Ничего, употреблять вполне можно,- одобрил он.
В горницу вошла с улицы Лариса.
- Я вам помогать пришла. И хлеба свежего испечь надо. Вера там сидит у коляски, справочник по педиатрии читает. Я ей объяснила, что на острове никого летучего нет, так она в полном восторге. Спят беспробудно чертёнок с ангелочком.
- Ангелочек, я полагаю, это Надя. Почему Вовчик чертёнок?
- Так твой же сын. На тебя будет похож.
- Целовать не буду. Неделю, не меньше.
- Я и говорю, что чёрт ты.
- Всё, подарок на день варенья не получишь.
- О, кстати, где подарок?- отвлеклась от готовки Наталья.
- Пойдёмте в спальню.
В спальне пришлось залезать на стул, чтобы достать с антресолей платяного шкафа запрятанные там два пакета. Вручил каждой с поздравлением и поцелуем. Жены извлекли из пакетов два роскошных пеньюара. Наташе - нежно-розовый. Ларисе - нежно-салатного цвета.
- А почему мне розовый? Это, что, намёк на что-то?
- Это намёк на то, что ты похожа на лепесток розы.
- Ага. А у меня зелёный, значит, я на лист лопуха похожа?
Я чуть не взвыл от отчаяния! И тут они принялись меня целовать.
- Володенька, чудесный подарок!
- Вовочка, и цвет чудесный! Ты шутки, что ли, понимать разучился?
Сгрёб обеих в охапку и, повалив на кровать, стал тискать.
- Володька, синяки же будут!
- Вовка, сейчас молоко побежит!
- Пускай будут, пускай бежит.
- Прости нас, господин наш! Мы больше не будем! Ради дня рождения прости!
Ира только головой покачала, глядя на наши раскрасневшиеся физиономии. На три противня уложили три курицы с картошкой в рукавах для запекания. Засунули в печь. Туда же Лариса отправила печься три каравая. Потом они с Ириной состряпали два сладких пирога. Один покислее - с вишнёвым джемом, другой очень сладкий - с малиновым. Тоже отправили в печь. И ещё в чугунке варилась картошка и морковь для салата, и яйца в алюминиевом ковшике.
- До чего же чудесная штука - русская печь,- восторгалась Ирина,- представляете, сколько времени с духовкой бы возились? А тут всё за раз поместилось!
Лариса уже вошла в роль поварихи, по которой соскучилась.
- Вова, большую банку с горошком открой. Так, варёной колбасы, естественно нет, но полукопчёная в вакууме ещё осталась.
- Может, с курицей салат сделать?- попыталась вмешаться Наталья.
- С курицей, это не оливье, а 'Цезарь', к нему маслины надо. Курица и так есть. Делаем оливье-классику, с колбасой. Василич, хватит слоняться, разведи морсику брусничного в этом стеклянном кувшине. Свёкла сварилась? Лёша, сейчас свёклу тереть будешь. Чтобы быстрее остыла, отнеси её на ледник. Надеюсь, он не растаял моментально. Прошлым летом там до осени лёд держался, до новых морозов. Вова, ты майонез собираешься открывать или нет?!
Стол накрыли во дворе, вытащив из избы стулья и табуретки. Что не поместилось на столе, оставили на крыльце. Детишкам вынесли их маленький столик и стульчики. И праздник удался на славу. Детям и женщинам открыли вишнёвый, абрикосовый и яблочный соки. Младенцы были, как всегда, на высоте - насосавшись молока, мирно спали. И даже гомон голосов им не мешал. А убаюкивающий шум прибоя только укреплял сон. Все были веселы и счастливы.
Когда все наелись-напились, когда дети, облопавшись сладких пирогов, отправились на часок-другой поспать, когда женщины убрали всё со стола и перемыли всю посуду, Лёша, я и Василич продолжали посиделки. Нам оставили тарелку с хлебом, блюдце с салом, огурцы, капусту, грибы. Закуску, одним словом. Женщины вынесли единодушный вердикт: 'Пускай посидят мужики, заслужили'. Одного при этом щёлкнули по макушке, другому взъерошили волосы на затылке, третьему отпустили два подзатыльника. Мы просидели за столом до сумерек, наговорившись вволю. После чего нас развели по спальным местам.
