Глава I.
Он всё-таки лопнул!..
Будильники, как всегда, не подвели. Топая крепкими ножками по полу, добежали до кровати и бесцеремонно перелезли через меня. Словно я был неодушевлённым предметом.
- Мама, ням-ням!- завопили, набрасываясь на Наталью с двух сторон. Но воспитание всё же победило. Быстренько бормотнули: - С добр-р-рым утр-р-ром, папочка,- и присосались к материнской груди. Светленькая, кудрявая, бойкая Даша - к правой, а спокойная темноволосая Маша - к левой. Под довольное причмокивание и сопение двойняшек, я спустил ноги с кровати, залез в одежду и прошёл в соседнюю комнату.
Печь к растопке всегда готовили с вечера. Открыл дымоход, поднёс спичку к бересте - вот и вся недолга. Кастрюлька с кашей для дочерей уже стоит в печи. Электрочайник и ноутбук включены в два щелчка.
Вбежавших в горницу Дашу и Машу, подхватил на руки и понёс к рукомойнику. Наташа, застёгивая на ходу халат, подошла туда же. Пододвинула табурет, я поставил на него Дашу. Девочка принялась умываться и чистить зубы. Мы только наблюдали за ней. Затем Даша перекочевала ко мне на руки, а на табурет встала Маша. Маленькая тёплая лапка-ладошка прошлась по моей щеке.
- Колючий.
- Побреюсь после завтрака,- сейчас меня больше всего интересовало, почему полночи кудахтали куры, которые по ночам должны спать. И свиньи в свинарнике закатили концерт. Толстые брёвна избы служили хорошим изолятором звука, но непривычные ночные шумы проникли всё же вовнутрь. Спать особо не мешали, однако первопричину волнения птицы и скотины выяснить следовало.
Пока Наташа умывалась, я поставил посреди горницы маленький деревянный стол и два стульчика. Две тарелки, две ложки. Двойняшки застучали ложками по столу, распевая из любимого мультфильма "Маша и медведь":
- Сейчас я буду кашу кушать. Сейчас я буду кашу ку...- увидели кулак, который обеим показал,- ...есть. Сейчас я буду кашу есть.
Слова "кушать", "ложить", "волнительно" и прочие подобные, им категорически запрещены. Достал из печи кастрюльку с кашей.
- Ур-р-ра! Завтр-р-рак!- букву "р" научились выговаривать пару дней назад и теперь вовсю рычали.
Предоставив Наталье почётное право раскладывать кашу по тарелкам, я заглянул в ноут. Новость не ошеломила, но озадачила изрядно. Развёл себев чашке кофе и пошёл на крыльцо, доставая на ходу сигарету из пачки.
Июльское утро было тёплым и солнечным. Н-да, солнечным... Сколько нам солнечных деньков осталось? В Инете писали, что недели две. Но я решил исходить из самых пессимистических прогнозов. Значит, в моём распоряжении не две недели, а три-четыре дня. Чёрт! Что бы этому Жёлтому Камню рвануть зимой! Пропало лето.Урожай в огороде тоже пропадёт - и репа, и картошка. Всё же выкопаю то, что выросло. Если успею. Поедим молодой картошечки.Детей жалко. Вовка совсем лета не увидит, разве что эти, оставшиеся до похолодания дни.
Ко мне, жалобно потявкивая, подбежали две лайки-хаски. Собаки тоже чуяли что-то неладное.
Наташа выглянула из-за двери и скрылась в доме. Погоду оценивала. Через пару минут на крыльцо выскочили двойняшки в трусиках и в маечках. Отчаянная Даша кубарем скатилась с крыльца и повисла на шее у одной из лаек:
- Волчок, любимый мой!
Собака, научившая Дашу выговаривать букву "ч", поскольку не желала отзываться ни на Вольтсёк, ни на Волсёк, принялась вылизывать Дашино личико. Маша спустилась вниз осторожно, не спеша. Обняла и погладила другую лайку:
- Диночка моя! - И Динка облизала Машу. Собаки возле девочек поуспокоились. Всё же их любимицы и хозяин рядом, а беда где-то далеко.
Наташе я ничего про лопнувший Йеллоустоунский нарыв пока говорить не стал. Пусть безмятежно наслаждаются солнышком. Не так уж долго осталось наслаждаться. А вот мне некогда ни наслаждаться, ни прохлаждаться. Дорога каждая минута. План составлен. Надо претворять его в жизнь.
Распахнул ворота, вывел УАЗ за забор, ворота закрыл. Забежал в дом, побрился, переоделся, чмокнул девчонок.
- Сейчас вам братика маленького привезу,- и под радостные крики: "Ура!", вышел через калитку.Скатываясь с горы на "уазике", не удержавшись, напевал:
"Гуд бай, Америка, о-о-о,
Где я не буду никогда.
Прощай навсегда,
Возьми банджо, сыграй мне на прощанье..."
Никакой ненависти к америкосам я не испытывал. Их гниль: сенаторы и конгрессмены, профбоссы, президент со своей кликой, наверняка спаслись. Погиб простой народ: американцы-трудяги, старики и дети. Но глубокой скорби у меня тоже не было. Америка накрылась медным тазом. Однако, это только начало Апокалипсиса. Какие ещё супервулканы сдетонируют от йеллоустоунского извержения? Как проявят себя разломы Сан-Андреас и Каскадия? Каковы будут масштабы глобального катаклизма? Кто может дать точный ответ? Сейчас - никто.
Спасать всё человечество я не собирался. Как и в случае с переносом дома из Заполярья на тропический остров, планы мои были сугубо эгоистическими. Я, в первую очередь, должен думать о своей семье.
Мобильная связь ещё работала.Сделал пару звонков. Сначала позвонил Ларисе, чтобы она не волновалась, заберу я её чуть попозже, чем намечали. Потом набрал номер Ирины Тимофеевны. Узнал, что она на оптовой базе и велел ей дождаться моего приезда.
Сняв в банкомате на автовокзале с карты разрешённый максимум налички, доехал до РУВД. Предъявил паспорт, мне выписали пропуск, и я прошёл в кабинет полковника Сергеева. Никакого бюрократизма. И это вселяло надежду.
За столом сидел совершенно седой, коротко остриженный, высокий сухощавый мужчина. Симпатию вызвал с первого взгляда, несмотря на свой суровый вид.Представившись, я поведал Сергееву о происшедшем в Америке и о грядущей катастрофе. Он пощёлкал мышкой компьютера и сообщил:
- Интернет уже отключили. А сверху мне никаких указаний не поступало.
- Понятное дело, все, включая провайдеров, озабочены своим спасением. Мобильную связь тоже, наверное, вот-вот отключат. Вы - первый человек, которому я сообщил об Йеллоустоуне. Но в городе кто-то мог тоже сидеть за компом час назад, пока Инет ещё работал. Не знаю, что вы будете предпринимать, да и не моё это дело. Я займусь своей семьёй. "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Разрешите откланяться, время - на вес золота.
Сергеев поднялся с кресла, крепко пожал мне руку, проводил до выхода из здания. Закрывая за собой дверь, я услышал, как полковник приказывает дежурному офицеру:
- Семёнов, объявляй тревогу. Всему личному составу явиться в УВД.
Ну, этот-то сидеть, сложа руки, не будет.
Доехав до центрального гастронома городка, опустошил стоявший в магазине банкомат. Деньги небрежно распихивал по карманам. Скоро, очень скоро эти банкноты превратятся в никчёмный мусор. Забросил в "УАЗ" две большие картонные коробки. В одной были шоколадные конфеты в коробках - всё, что нашлось в магазине. В другой, чуть поменьше - плитки шоколада. Тоже всё подчистую вымел. Думаю, не пройдёт и часа, как Сергеев возьмёт под вооружённый контроль все продуктовые магазины города. В них начнётся столпотворение, а я не любитель толкотни среди потерявших над собой контроль людей. "И не только магазины под охрану возьмут",- прикидывал я, направив машину в сторону оптовой базы.
Ирина Тимофеевна, которую все звали просто Тимофеевной, хотя и была она не очень-то старой, стояла возле открытого контейнера. В нём хранились куриные консервы. Два моих соседних контейнера с яйцами и с замороженными курами в холодильниках, были закрыты.
Когда начиналась моя "куриная эпопея", Тимофеевна торговала на городском рынке яйцами и свежей курятиной. Цены были минимальными, качество - высоким. Всё влёт уходило. Когда заработали две автоматические линии, из которых вылетали упакованные тушки кур и консервы из куриных субпродуктов, Тимофеевна стала работать на оптовой базе. Руководила грузчиками, загружавшими фургоны. Заключала договора на поставку товара в магазины города и области. Имела титул генерального директора. Но при этом оставалась простой, приветливой женщиной. Она вдовела, оттащив на погост мужа-алкоголика. Детей у неё не было. Души не чаяла в наших двойняшках. Бывая на заимке, всегда приносила им подарки. Даша с Машей прозвали её бабушкой, а лесника Василича - дедушкой. Он тоже частенько приносил девочкам то кедровые шишки, то охапки полевых цветов. Даже живую белку принёс. Которая, тем же вечером, к горю двойняшек, благополучно сбежала в тайгу.
Осыпав денежным дождём людей на базе, за полчаса я погрузил в контейнер девятнадцать мешков пшеничной муки и семь мешков ржаной - всё, что нашлось на базе. За эти же полчаса автокран закинул контейнер на платформу КамАЗа. Тимофеевна, получив указания и толстую пачку денег, вместе с грузчиком уселась в кабину грузовика. Перед тем, как ехать на заимку, они должны заехать на бывший металлургический завод. Там стояли мои автоматические линии. И две куриные мини-фермы. Надо было отпустить рабочих по домам, выдав им заработанные деньги. И разрешить забрать себе всю готовую продукцию, кур, полуфабрикаты, всё, что можно впоследствии приготовить и съесть.
Контейнеры с яйцами и курятиной я решил "подарить" Сергееву. Почти не сомневался, что он и станет хозяином города. В его руках - сила оружия.
Неотложные дела сделаны. Кроме самого главного. Доехал до городского рынка. Принялся скупать, к радости продавцов, все цветы подряд. Не торгуясь.
- Эй-эй! Нам оставь немножко,- сказали за моей спиной.Я закинул в "УАЗ" пару букетов. Всё заднее сиденье и промежуток между сиденьями завалены цветами. Обернулся. Позади меня, усмехаясь, стоял Лёшка Леонидов. Держал за руку четырёхлетнего Лёшика.
Познакомились мы возле роддома неделю назад. Поболтали с полчаса. Леонидов отслужил срочную в спецназе. Был снайпером. Воевал в Чечне. После службы не пошёл ни в милицию, ни к бандитам. Устроился шофёром на мебельную фабрику. Женился. Родился маленький Лёшка. Но жена хотела дочку. И вот её желание сбылось.
Я уже убедился, что Лёха - парень весьма неглупый и понятливый. Вот и сейчас мне хватило десяти минут, чтобы он полностью "въехал" в ситуацию и проникся мыслью об ожидаемых неприятностях. Без лишних слов он изрёк:
- Командуй.
- Поехали к роддому. Конфет и цветов в избытке. Времени терять нельзя. Его очень мало.
На крыльце роддома нас уже ждали. Лариса держала на руках свёрток, перевязанный голубой лентой. У Веры, Лёшкиной жены, свёрток перевязан лентой розовой. Вокруг сияющих от счастья мам толпились медсёстры, нянечки, врачи. Весь персонал роддома вышел провожать красавицу Надюшку и спокойного засоню Вовчика. Мы тут же наделили медиков цветами и коробками конфет. Хватило всем. Расцеловали жён, взяли на руки младенцев. Полюбовавшись несколько мгновений серьёзным сероглазым личиком Вовки, усадил Ларису на заднее сиденье "УАЗа", вручив ей ребёнка.
- Спасибо, Ларисёночек. Не так мыслил тебя встречать, но ничего не попишешь. У нас ЧП.
- Что случилось?! С девочками что-то? С Наташей?- встревожилась Лариса.
- В семье полный порядок. Ты сильно не волнуйся, тебе вредно. Ты теперь - кормящая мать. ЧП у нас планетарного масштаба. Просто до нас ещё не дошло. Но через несколько дней начнётся зима.
- Как зима?!
- По дороге домой расскажу. А сейчас мне надо с Лёшкой пообщаться. У тебя с Верой отношения хорошие?
- Великолепные. Мы каждый день друг к другу в гости ходили. Все вечера напролёт болтали. У неё Наденька такая же тихая, как и Вовка.
- Вот и отлично. Они теперь у нас жить будут,- и пошёл к Лёшкиным "Жигулям".
Решение пришло ко мне спонтанно, когда увидел на крыльце счастливое семейство Леонидовых в полном составе. Разговор с Лёшкой был коротким и конструктивным. Договорились о времени и точке рандеву. Прикинули, что им надо брать с собой. Потом Леонидовы сели в машину и уехали.
"УАЗ" подъезжал к повороту с шоссе на грунтовку, когда впереди показался "КамАЗ" с пустым контейнером. Быстро Тимофеевна управилась. И шофёра, наверняка, к разгрузке подключила, и сама поучаствовала. Высунув из окна руку, я подал знак "КамАЗу" остановиться. Подошёл к грузовику. Помог Тимофеевне вылезти из кабины, отвёл её в сторону и объяснил, что ей необходимо сделать. Тимофеевна пообещала всё выполнить в точности.
Вскарабкались на подъём, но уазик во двор загонять не стал, оставил у ворот. Прошли через калитку. Нас во дворе ожидали.Лариса уложила младенца на стол, стоявший под навесом во дворе. Развязала ленточку. Развернула тоненькое одеяльце. Взяла на руки розовощёкого бутуза в памперсах и распашонке.
- Пусть на солнышке понежится, раз уж недолго осталось,- молвила она.
- Почему недолго?- не поняла Наташа, которая была не в курсе случившегося.
Пока девчонки и собаки разглядывали новоявленного члена семьи, я объяснил Наталье, что произошло в Америке. И что будет в дальнейшем.
Поцеловал всех по очереди (кроме собак), даже нежной, тугой Вовкиной щёчки коснулся губами.
- Спасибо, ещё раз, Ларисёночек, за сына. Мне пора. Постараюсь обернуться побыстрее. Сейчас переоденусь только.
Сняв парадный костюм и белую рубашку, облачился в камуфляж. Из-за жары вместо сапог одел кроссовки. Поразмыслив, вынул из стойки верную "Сайгу". Запасной магазин сунул в набедренный карман. Чёрт его знает, что творится сейчас в городе. Ещё отъезжая от роддома, видел, что по улицам носятся с верещаньем и кряканьем машины с мигалками. А когда выезжали из города, слышно было, как завывают сирены на мебельной фабрике, в пожарной части и на бывшем трубопрокатном заводе.
Возле подъёма к заимке Лёшкиных "Жигулей" ещё не было. Рано. Времени на сборы я им отвёл с запасом. Движение в городе было активным. Казалось, весь транспорт на колёсах привели в действие. Похоже, что все предприятия и присутственные места прекратили работу. Новость уже овладела массами. Народа на улицах - куда там твоему празднику. Но кучковались возле продовольственных магазинов. У Сергеева не было сил для сдерживания толпы, старался, по-видимому, поддерживать относительный порядок. Возле "продуктовок" маячили полицейские с автоматами. Но понты тоже ведь люди. Один следил за порядком, а двое набивали ящиками и коробками патрульный уазик. Возле центрального гастронома полицейские грузили продукты в "воронок". Двери магазинов с трудом справлялись с наплывом людей и кое-где выносили мешки и коробки уже через разбитые витрины.
Всё-таки, более-менее без дикой паники. Представляю, что сейчас творится в Американдии. Да и в Москве с Питером, наверняка, сущий дурдом. В маленьких городках и идиотов-паникёров поменьше. И населения немного. И за город выбраться проще, чем из центра Москвы или Нью-Йорка.
У крыльца универмага я притормозил. Вылезая из УАЗика, повесил "Сайгу" на плечо. Мужчина в камуфляже и с двустволкой в руках прохаживался у дверей универмага. В отличие от продтоварных магазинов, здесь народ пока не толпился.
- Михалыч на подмогу прислал? Тут у нас тихо,- меня явно приняли за своего.
- Я не от Михалыча. Хотел в магазине ткани прихватить.
- Ткани? Ну, бери. Мне велели только одежду с обувью и посуду не давать,- мужчина отодвинулся от двери.
Зайдя в полутёмный пустой универмаг, прошёл к отделу тканей, расположенному на первом этаже. В зале даже шаги ног, обутых в кроссовки, были гулкими. Вот они - фильмы ужасов и катастроф наяву. Жутковатое чувство. Взвалил на одно плечо рулон ситца, на другое - рулон сатина. Вышел на улицу, сощурившись от солнечного света.
Возле моего уазика с визгом тормозов остановился "УАЗ-Патриот". Выскочивший из-за руля офицер в погонах, увидев меня, расстегнул кобуру на поясе.
- Петрович, ты чего мышей не ловишь?!- рявкнул он на часового у дверей.
- Так, как велели, обувь-одёжу стерегу. А он за тканью приехал, Михалыч.
- Ты чей?- рыкнул мне офицер с погонами майора. Из военкомата, что ли? Или какой-нибудь военрук из школы?
- Свой собственный. С заимки я таёжной. Ткань мне нужна. Я бы за неё и заплатил, да некому. А вам вот могу ключи от двух контейнеров с оптушки отдать. Номера - семнадцатый и восемнадцатый. Там яйца и куриные тушкипотрошёные. Всё не придётся запоры ломать.
- Лады,- смилостивился майор, получив ключи.- Держи, от всяких неприятностей,- и протянул мне кусочек картона. На нём было наискось напечатано крупными буквами слово "Пропуск". В самом низу: "Военный комендант города майор Николаев". Подпись и печать. Что ж, военкомовские "не щёлкали клювом". Военных частей в городе не было, только в сотне километров находились танкисты в военном городке. Но у Николаева была
подобрана команда из бывших военных. Пока я доехал до дома Тимофеевны, видел мужчин в камуфляже и с ружьями. Они поддерживали порядок возле продуктовых магазинов на пару с полицаями. Что ж, будем надеяться, Сергеев с Николаевым город в руках удержат. Только в нашей избушке - свои игрушки.
Тимофеевна вещи уже приготовила. Я погрузил в "УАЗ" две объёмистых клетчатых сумки "мечта челнока", футляр со швейной машинкой. Сверху положил шубу и валенки. Погнал машину к заимке. Тимофеевна сидела рядом, вцепившись руками в ручку на "торпеде". И не могла не видеть происходящее в городе.
- Что ж это будет, Владимир Сергеевич?- с тревогой спросила она.
- У нас, слава богу, ничего особенного. Вероятно. Хотя, никто поручиться не может. Просто года четыре лета не будет. Зима, зима, зима. Насчёт морозов точно сказать не могу, будут ли сильнее обычных. Со снегом тоже пока неясно. Поживём - увидим.
