Лариса услышала из ванной звонок, быстро накинула полотенце, босиком бросилась к телефону, оставляя на полу мокрые следы. «Наверное, это Артем», — подумала она, хватая телефонную трубку. Но услышала незнакомый женский голос, который вежливо произнес:

— Я могу поговорить с Ларисой Сосновской?

— Я вас слушаю, — ответила Лариса разочарованно.

— Очень хорошо, что я вас застала! — продолжала женщина бодро. — Вы нам очень нужны. Меня зовут Наташа, я второй режиссер фильма «Замкнутый круг», мы хотим пригласить вас на студию…

Господи, Ларисе предлагали роль! Главную роль в фильме! Она от волнения стала ходить по комнате, поправляя рукой мокрое полотенце, а другой прижимая трубку к уху. Потом, придерживая трубку плечом, взяла сигарету, закурила, села в кресло.

— Вы могли бы подъехать к нам сегодня? — спросила Наташа.

— Да, конечно, — ответила Лариса, стараясь сдержать охватившую ее радость. — Я могу выехать через час. Если буду у вас в два, это не поздно?

— Замечательно. Я заказываю вам пропуск…

Положив трубку на стол, Лариса стала торопливо собираться. Она нервничала, снова закурила, быстро разворошила свой гардероб, никак не решаясь сделать выбор. Переодевшись в третий раз, оглядела себя в зеркале. Кажется, выглядела она совсем неплохо, стройную фигуру очень удачно облегали мягкие черные бархатные брюки и свитер, лицо сияло радостью и выглядело совсем молодым. Вряд ли кто-нибудь дал бы ей сейчас ее тридцать три года! В общем, она осталась довольна собой, хотя, конечно, можно было бы еще подправить прическу, поэкспериментировать с косметикой, но тут опять зазвонил телефон. Лариса бросилась к трубке и услышала голос Артема — такой родной, спокойный, веселый.

— Привет! Ну как ты там живешь без меня?

— Ты представляешь, — сказала Лариса взволнованно, — мне только что предложили роль! Я собираюсь на студию, прямо сейчас!

— Как замечательно! — обрадовался Артем. — Поздравляю тебя и желаю удачи.

— Нет, поздравлять еще рано, — вздохнула Лариса. — Ты знаешь, это столько раз уже было… Я так боюсь, что опять что-нибудь сорвется!

— Ничего не сорвется, я тебе обещаю, — сказал Артем уверенно. — А что ты сейчас делаешь?

— А ты догадайся! — засмеялась Лариса.

— Так… Вижу, ты стоишь перед зеркалом, в черном бархатном костюме… Ты потрясающе хороша!

— Господи, откуда ты знаешь, в чем я? — удивилась Лариса.

— Знаю потому, что все время думаю о тебе и научился видеть тебя на расстоянии, — сказал Артем. — Когда мне бывает трудно, я мысленно представляю тебя, и сразу все мои проблемы решаются. В общем, ты все время со мной, где бы я ни был…

— Когда же ты вернешься? — спросила Лариса дрогнувшим голосом.

— Ласенька, завтра я прилечу!

— Это правда? Я встречу тебя в аэропорту! — Она так ждала его и так боялась, что вдруг ему что-нибудь помешает, что он не прилетит…

— Может быть, не стоит? Самолет прилетает поздно. Я хотел вызвать шофера…

— Нет, я приеду сама! Это не обсуждается! — потребовала Лариса.

— Тогда, пожалуйста, не опаздывай, — засмеялся Артем.

— Не волнуйся, не опоздаю, — ответила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться от нахлынувших эмоций.

— С тобой все в порядке? — спросил он, как всегда улавливая тонким чутьем любую интонацию ее голоса.

— Все в порядке. Просто я соскучилась!

— Я тоже. Безумно. Боюсь, что при встрече с тобой окаменею или лишусь дара речи… Ты ведь будешь неотразима?

— Конечно. Я буду так неотразима, что не только ты, а все кругом и окаменеют, и лишатся дара речи.

— Это то, что надо. Ладно, родная, до встречи. Целую.

— И я тебя…

Лариса опустила трубку, случайно увидела в зеркале свое отражение. На ее лице застыла глупая улыбка, настолько глупая, что она расхохоталась.

На часах было уже без десяти час. Лариса бросила в сумочку ключи от машины и, на ходу застегивая плащ, побежала к лифту.

Над городом ярко светило весеннее солнце, на деревьях кое-где стали набухать почки, воздух казался каким-то особенным, прозрачным и свежим. На улицах, словно специально, было совсем немного машин, в общем, день был во всем замечательный, необыкновенный. Лариса ехала на студию в приподнятом настроении, иногда, останавливаясь у светофоров, мельком глядела на себя в водительское зеркальце, видела в нем возбужденный горящий взгляд серых глаз на чуть смугловатом красивом лице и улыбалась сама себе. Сейчас, когда все предвещало удачу, она старалась сдерживать охватившее ее волнение, старалась не думать о том, что ждет ее впереди, чтобы потом, если, не дай Бог, что-нибудь сорвется, не переживать слишком сильно. Нет, она никогда не считала себя неудачницей, знала, что не бездарна и не уродлива, просто не везло, не складывалось. Но в глубине души она всегда чувствовала и надеялась, что когда-нибудь придет и ее звездный час… И может быть, он придет именно сегодня, сейчас…

Размышляя таким образом и уговаривая сама себя, Лариса все равно не могла отвлечься от мыслей о предстоящей встрече. Подъезжая к «Мосфильму», она разволновалась настолько, что с трудом запарковала машину, чуть не задев бампером дверцу стоявшего рядом «Мерседеса». Было без десяти два. Выкурив последнюю сигарету, она заперла машину и направилась к проходной.

Через десять минут она сидела в небольшой комнате, на двери которой красовалась надпись: «Замкнутый круг», и разговаривала с режиссером. Это был худощавый мужчина средних лет, в кожаном пиджаке, с густой черной шевелюрой, кое-где тронутой сединой. Лариса никогда раньше его не встречала, но он сразу произвел на нее приятное впечатление.

— Скажу вам честно, я посмотрел уже нескольких актрис… и ни одна мне не понравилась! — Он простодушно улыбнулся. — И вдруг случайно увидел ваш фильм…

— Но это было так давно… — вздохнула Лариса.

— Да, лет восемь назад. Наташа раскопала его в архиве. Но, знаете, вы совсем не изменились, по-моему, даже стали лучше. — Он снова улыбнулся, в его улыбке сквозило почти нескрываемое восхищение. — Прочтите сценарий. На днях будут пробы, хотя в вашем случае, я думаю, это простая формальность… Сейчас, глядя на вас, я почти уверен, что именно вас буду снимать. Знаете, у меня чутье, я редко ошибаюсь. Мы вам позвоним. — Он встал, чтобы проводить ее до двери.

— Буду ждать! — радостно ответила Лариса, пожимая его протянутую руку.

Окрыленная, счастливая, положив в сумку сценарий, Лариса быстро шла по коридору «Мосфильма». Она проигрывала в памяти свой разговор с режиссером, стараясь понять, не упустила ли что-то важное. Кажется, нет… Конечно, она ему понравилась, он даже не старался скрыть это… Он оценил ее как актрису, разглядел в ней красивую женщину… Пока все складывается удачно, и лучше больше не думать об этом… Вдруг она увидела прямо перед собой высокую худую блондинку, которая как-то странно смотрела на нее. Лариса остановилась, с удивлением произнесла:

— Господи, Вика! Это ты?

Они учились вместе с первого курса, были близкими подругами… А потом Вика куда-то бесследно исчезла…

— Лялька! Неужели узнала? — растроганно воскликнула Вика.

— Ну интересно! Я еще не ослепла! — засмеялась Лариса.

Вика бросилась к ней, они обнялись.

— Вика! Сколько же лет мы не виделись! С ума сойти! — Лариса с радостным удивлением смотрела на подругу. — Я уж боялась, что совсем тебя потеряла!

— Ты так здорово выглядишь, — с печальным вздохом сказала Вика. — А я сильно изменилась, да?

— Ты просто похудела, тебе очень идет, — сказала Лариса, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности.

— Да ладно, — горько вздохнула Вика. — Я-то знаю, что стала похожа на старую драную кошку!

— Ну и сравнение! — рассмеялась Лариса, а потом сказала уже серьезно: — Ты так внезапно исчезла, я и не знала, как тебя найти! Но сегодня день особенный! Судьба посылает мне подарки! Как здорово, что мы встретились именно сегодня! — Лариса с нежностью смотрела на подругу. — Как ты?

— Знаешь, было по-всякому… — Вика снова вздохнула. — Но теперь, кажется, все может измениться. Мне предложили роль…

— Как здорово! Поздравляю. Знаешь, и мне тоже.

— Вот это действительно здорово! Значит, у нас у обеих сегодня счастливый день! — воскликнула Вика. — Это надо отметить!

— Конечно! — весело отозвалась Лариса. — Хочешь, поедем ко мне?

— Сейчас не могу, меня ждет режиссер, — сказала Вика. — А мне так хочется поговорить с тобой! Может быть, я потом тебе позвоню?

— Слушай, знаешь что — беги к своему режиссеру, а я тебя подожду, если это не очень долго.

— А ты не сильно спешишь?

— Да у меня полно времени! Я буду в машине у проходной, такая небольшая вишневая иномарка, «Форд-Эскорт», номер 242!

— Ладно, найду! — Вика побежала по коридору, махнув Ларисе рукой. — Думаю, полчаса, не больше!

— Удачи тебе! — крикнула ей вслед Лариса.

Она вышла на улицу в каком-то странном состоянии. Она думала о том, что сегодня и правда удивительный день, какой-то совсем особенный… Звонок со студии, разговор с Артемом, а теперь — встреча с Викой… Неожиданная встреча с подругой, которую Лариса не видела много лет… Когда-то они были очень близки, переживали вместе и радости, и неудачи… Конечно, Вика изменилась, наверное, ей тяжело достались прошедшие годы… Лариса помнила ее веселой, остроумной, смешливой, вечно затевающей всякие авантюры… Сейчас казалось, что это было так давно, но, разговаривая с ней несколько минут назад, Лариса словно прикоснулась к своему прошлому, дремавшему где-то в глубинах памяти.

Она села в машину, открыла окно, закурила, задумалась… И тотчас воспоминания пришли сами собой, замелькали перед глазами слегка подернутые дымкой цветные картинки, как кадры в старом кино, зазвучали неясные голоса, среди которых отчетливо слышался и звук ее собственного голоса, странный, далекий, слегка приглушенный и постепенно набиравший силу…

… Я училась в театральном, на актерском факультете, на последнем курсе. Мы готовили дипломный спектакль, репетировали чеховского «Лешего». Не знаю, почему мастер выбрал именно эту пьесу, может быть, потому, что она не была, как говорится, на слуху, не так известна и заиграна, как, например, «Чайка» или «Три сестры»… Я играла Елену Андреевну, жену капризного, вздорного старого профессора Серебрякова. Мне хотелось играть Соню, его дочь, она больше подходила мне по характеру — своенравная, независимая, гордая, не то что эта унылая размазня профессорша! Но Соню дали Сашке, а не мне, может быть, именно потому, что Саша была на нее совсем не похожа? А Вика — веселая, смешливая в жизни, с блеском играла добропорядочную, хозяйственную и приземленную Юлю. Казалось, эта роль совсем не для нее, но Вика сумела из второстепенной характерной роли довольно ограниченной девушки сделать настоящую героиню! У нее был настолько яркий талант, настолько выразительный темперамент, что своей игрой она увлекала нас всех.

— Вы должны уметь перевоплощаться, а не только играть самих себя! — твердили нам на каждой репетиции.

И мы стремились перевоплощаться до неузнаваемости. Мы репетировали каждый день, часто без выходных, уходили из института в десять, а то и в одиннадцать вечера, падая от усталости, и так изо дня в день. По уши влюбленный в Вику Пашка Рубцов с музыкального отделения терпеливо дожидался ее под дверью, чтобы проводить домой, и так же терпеливо сносил наши постоянные насмешки. Правда, издевались мы над ним без злости, в душе симпатизируя ему. Он был с виду невзрачный парень, но с удивительным голосом, и именно его голос, намертво покоривший весь наш курс, в конце концов лишил покоя и Вику. Это можно было понять…

Моя Елена Андреевна шла туго, я никак не могла найти свой рисунок роли, а то, что меня заставляли делать, получалось совсем плохо. Во всем этом была какая-то горькая ирония судьбы. Совсем недавно я сама была влюблена в нашего профессора философии, очарованная его красноречием и благородной сединой на висках. На лекциях у него я сидела затаив дыхание и очень боялась, чтобы кто-нибудь вдруг не заметил мой восторженный взгляд. Но заметил это, видно, он сам… Однажды совершенно случайно мы столкнулись у выхода, вместе вышли из института и по дороге к метро разговаривали, как добрые старые друзья. Ему было очень приятно, что его предмет вызывает у меня такой живой интерес. И теперь, когда он сам обратил на меня внимание, я в душе трепетала от счастья и готова была идти за ним хоть на край света! Но разве могла я признаться, что интересует меня не столько его предмет, сколько он сам! В своем воображении я рисовала романтические картины нашей бурной взаимной любви, но на деле вела себя так, как застенчивая барышня из женского пансиона. Он казался мне таким необычайно тонким и умным, таким решительным и бесстрашным, таким благородным, возвышенным, недосягаемым! С того дня мы стали встречаться не только в институте, мы гуляли вместе по улицам, заходили в какие-то кафе… Господи, с ним можно было часами разговаривать, точнее, слушать его… Однажды он пригласил меня в театр, а после спектакля предложил зайти к нему выпить чашку кофе. Конечно, я согласилась! Он жил в самом центре, мы быстро дошли пешком до его дома, а когда оказались в квартире, я от волнения не могла произнести ни слова! Здесь все было удивительно — высокие потолки, темная благородная мебель, какие-то старинные предметы из бронзы и керамики, стеллажи, сплошь уставленные книгами… Это был совсем другой мир, словно воплощавший в себе древнюю культуру и мудрость. А потом, даже не знаю, как это получилось, в общем, в эту ночь я осталась у него. Мы были вдвоем, только вдвоем, тайно от всех, и все время, которое мы вместе были, оно было только наше. Я знала, что он женат, но жена его где-то то ли в другом городе жила, то ли за границей… Во всяком случае, он никогда ничего о ней прямо не говорил, вроде ее и вообще не существовало, и я его ни о чем не спрашивала… В общем, я осталась у него в квартире ночевать в первый и единственный раз! Утром мы вместе вышли из квартиры, дошли до метро, вместе в вагон входим, сели рядом… Я такая счастливая! И вдруг он вскакивает с места, словно меня и нет, и пересаживается на сиденье напротив к какой-то бабе! Я сначала не поняла ничего, смотрю на него, а он вроде меня не видит и вообще не знает! Я подумала — неужто жена его случайно в вагоне этом оказалась? А баба какая-то на вид невзрачная… Остановку они так вместе проехали, она пошла к выходу, он за ней, и гляжу — выходят вместе! Меня и в жар, и в холод, кажется, умру сейчас на месте от обиды, от стыда! И все как будто смотрят на меня, то ли с сочувствием, то ли с издевкой! Я остановку проехала, выхожу на негнущихся ногах, ничего перед собой не вижу… И вдруг — он навстречу! Я смотрю и сказать ничего не могу. Иду мимо. Он меня за руку хватает. И начинает объяснять, что, мол, встретил старую знакомую, вышел с ней, а потом в другой вагон сел. Так уж получилось. И так говорит, словно ничего и не произошло. Смотрит на меня удивленно — что это, мол, ты такая странная? Что, собственно, случилось? Я ничего сказать не смогла, разве объяснишь, если сам не понял, что только что предал меня? Руку вырвала, молча побежала по платформе, а сама реву, слезы сдержать не могу. Выскочила из метро, бросилась в какую-то машину, прошу — везите поскорей. На этом закончился мой роман.

Поначалу мне было очень скверно. Я так страдала, что стала по-настоящему сохнуть, на занятиях почти ничего не шло мне в голову. Тогда меня чуть из института не выгнали, потому что я так учебу запустила, что одни хвосты были… В институте встречаю его, молча киваю издалека. Он отвечает тем же, но я чувствую, что его заедает. Подошел однажды в коридоре, стал отношения выяснять. А я ему — выяснять нечего, не было никаких отношений! Он побледнел, с грустью посмотрел на меня, а я повернулась и пошла. И с тех пор — только на «вы», вежливо, холодно, издалека. Такой вот у меня дурацкий максимализм, не могу простить предательство. Я так гордилась и восхищалась им, а он оказался трусом, к тому же еще и бесчувственным. Это было не просто разочарование, не просто удар по самолюбию! Это было крушение идеала, мне казалось, что рушится мир. А когда прошло какое-то время, я вдруг взглянула на него совсем по-другому и поняла, что он на самом деле ничуть не лучше профессора Серебрякова, что он, выражаясь языком другого чеховского персонажа, Войницкого, жует чужие мысли о всяком вздоре, пишет о том, что умным давно известно, а глупым неинтересно, а значит, переливает из пустого в порожнее. Но я, наивная провинциальная девчонка, воспринимала все его заумные высказывания как откровения и просто попалась в ловушку собственной романтической глупости! Сама все напридумывала! Мне даже его жалко стало, он, наверное, тоже по-своему переживал, но теперь это уже не имело значения, потому что прошла безумная моя любовь, оставив печальный след в душе и, выражаясь его же языком, ощущение пепла во рту. Но вскоре я сумела перевести собственный печальный опыт на сцену, и с этого момента роль профессорши неожиданно пошла у меня и я стала на репетициях поражать и педагогов, и сокурсников своей совершенно неожиданной интерпретацией этой роли.

Кроме «Лешего», мы должны были еще сделать «капустник». Мне и трем моим подругам — Вике, Женьке и Саше — как раз и поручили сочинить для него сценарий. «Капустник» этот надо было показать Восьмого марта, в женский день, поэтому в его основе должна была находиться какая-то сугубо женская идея, смешно обыгранная. Не знаю, что именно надо было изобрести, но вокруг кипели политические страсти, и нам, видимо, тоже нельзя было без этого обойтись. Мы решили сочинить что-то вроде пародии на женскую эмансипацию. Времени свободного совершенно не было, и мы смогли собраться только тридцать первого декабря, под самый Новый год. Для артистов не существует праздников в том смысле, как для обычных людей. Мы репетируем каждое воскресенье, по субботам нам устраивают прогоны со зрителем, а к спектаклю Восьмого марта мы готовимся в новогоднюю ночь, такая вот у нас жизнь. Итак, собрались мы с девчонками под Новый год сочинять этот самый «капустник», сидим в моей однокомнатной, в Орехове-Борисове, я ее снимаю уже год, совсем недорого, и это по нашим временам — огромное везение.

— Мы сидим уже два часа, и ничего не идет в голову! — вздохнула Вика. — Совсем времени не остается, не знаю, что будем делать!

— Ну вот, и водка кончилась! — воскликнула Женька, перевернув пустую бутылку.

— Что, и выпить больше нечего? — с тоской спросила Сашка.

— Это еще не самое страшное, — усмехнулась Вика. — По-моему, сигареты тоже кончились.

— Что будем делать, а, девчонки? — Сашка встала и, чуть пошатываясь, пошла к книжной полке. — Ларка, неужели у тебя нигде нычки нет?

— Может, и есть, — сказала я, — но надолго все равно не хватит!

— Ладно, раз такое дело, давайте гадать! — заявила Женька.

— На что гадать? — спросила я. — На «капустник»?

— Да при чем здесь «капустник»! Гадают на любовь!

— Да какая, к черту, любовь! — возмутилась я. — Мы собрались работать!

— Надоело все! Спектакли эти дурацкие, «капустники»! Хочу крутого мужика, чтоб на «Мерседесе» ездил и чтобы полный карман денег! — с отчаянием произнесла Вика.

— А ты что будешь делать? Сидеть с ним в «Мерседесе» и деньги пересчитывать? — ехидно спросила Сашка.

— Нет, я буду в театре играть, бесплатно, что захочу.

— Думаешь, так тебе и дадут?

— Ничего я не думаю! Хочу нормально жить, и плевать на их паршивую зарплату, и не побираться, и квартиры чужие не мыть за гроши! И найду такого, вот увидишь!

— А как же твой Пашка? — вдруг удивилась Женька.

— Никак! Козел он, и все. Опять нажрался, как последняя сволочь, я его послала! Жек, оставь покурить!

— Ты его уже раз пятьдесят посылала, — Женька затянулась сигаретой и передала Вике.

— На этот раз — все! Я так решила!

— И с кем же ты будешь Новый год встречать?

— Ни с кем! Лучше одной, чем с этой пьяной рожей!

— Слушай, Вика, поехали с нами, — предложила Женька, — к Юрке на дачу. Там камин, телек, даже сортир теплый.

— Да вы там все парами, при чем тут я!

— Найдем тебе кого-нибудь! — успокоила ее Женька. — Там знаешь какие ребята!

— Может, и правда поехать… — задумчиво сказала Вика. — Просто так, за компанию… Хотя, если честно, у меня после Пашки такая оскомина, что вряд ли с кем-то что-нибудь получится…

— Трахаться — это не главное, — вдруг произнесла Сашка. — Мы все-таки творческие люди, а не вокзальные шлюхи!

Вика вспыхнула, Женька фыркнула, а я посмотрела на Сашку уничтожающим взглядом и сказала с иронией:

— Да, изречение, достойное самого Сократа!

— Скорее уж нашего профессора философии господина Муравского, — усмехнулась Женька.

О Господи, на этот раз покраснела я! Это был нечаянный удар ниже пояса, но Женька ничего не знала! Разве могла бы иначе она сказать при мне такое? О моем тайном романе, закончившемся печально и бесславно, знала только Вика, но не могла же она разболтать! Но как бы там ни было, именно Вика теперь пришла мне на помощь.

— Шлюхам лучше, чем нам, — сказала она небрежно. — Им больше платят!

— Да что ты все про деньги! — возмутилась Женька. — Сашка права, мы люди творческие! И давайте работать, действительно, а то совсем мозги высохнут. Лялька, ты кинь сюжетец, а мы попробуем его раскрутить. У тебя ведь всегда с фантазией было здорово!

— Тогда перестаньте болтать и дайте сосредоточиться. А то от вашего трепа вообще ничего в голову не идет.

— Все. Тишина! — Женька приложила палец к губам. — Пока наш гений творит, пойду стрелять сигареты…

— Стой! — Я вдруг вскочила с дивана, словно меня вытолкнуло пружиной. — Прямо для нас! Слушайте! Я вот что придумала!

Девчонки с любопытством уставились на меня.

— Уже? — удивилась Женька, остановившись у двери.

— А чего тянуть? В общем, жила-была Баба Яга, в лесу, как и положено. Служила не тужила, людей пугала, детей воровала, всяких лохов поедала. Гульнуть, выпить, с мужиками пофлиртовать любила. Да вдруг видит — старость пришла. Лет ей уже за тыщу перевалило. Вот легла она на печку и затосковала. Что теперь делать, как жить дальше?

— Прямо как мы! — хохотнула Женька.

— Ты погоди, то ли еще будет! А тут к ней молодой Лешачок заглянул. Она давай ему глазки строить, а он только плечами пожимает, взгляд отводит. И говорит: «Пора тебе, матушка, о пенсии подумать!» — «Ты чего, рехнулся, парень?!» — рассердилась Яга. «Да я не рехнулся. Меня к тебе курьером послали. Вот письмо. Постановление Лессовета, все как положено, с печатью». Прочитала Яга это письмо, и совсем ее тоска взяла. «Да что ж они пишут, сволочи!» — «Ты не ругайся, — сказал Лешачок. — Тебе небось за тыщу перевалило. Толку от тебя никакого. Можно сказать, ты теперь, евто, балласт на теле государства. Коль уйдешь подобру-поздорову, проводим с почетом, пенсию дадим персональную, льготы кое-какие сохраним. А упираться будешь — на себя пеняй!»

Вика тихонько хмыкнула, Женька захохотала в голос, а у Сашки аж слезы на глазах проступили.

— Ты где это взяла? — спросила она, зажимая рот.

— Да только сейчас придумала!

— Ну ты даешь! И по Лешему проехалась! Это здорово! — воскликнула Вика. — Что там дальше?

— А дальше Яга осталась одна. Ушел Лешачок, так ей и не удалось его соблазнить. И совсем ей стало хреново. Выходит, она теперь еще и не баба, а так, хлам бесполый. Куда деваться, пенсии у нас известно какие… В общем, тяпнула она стопку, потом другую и дочерей своих свистнула.

— Ну, атас! — покатилась Женька. — У нее еще и дочки!

— Конечно. Эти явились, три девки. Одна другой краше. Разряженные, напомаженные, зевают, почесываются, на мать глядят. А она им и говорит примерно так: «Вы, дочки мои любезные — Марья Горынычна, Глафира Кощеевна и Наталья Ивановна, — последняя мне надежда и опора. Ухожу на заслуженный отдых, придется теперь вам работать! Вот и решайте, которая на мое место пойдет!»

— Ну и Яга у тебя! — хмыкнула Женька.

— По-моему — что надо! — заявила Вика. — Ни в чем себе не отказывала! Пожила, можно сказать, в свое удовольствие. Я тоже так хочу!

— А потом что? — задумчиво произнесла Сашка. — Сидеть на старости у разбитого корыта? Нет, так я не хочу! И вообще, девки, я, между прочим, сразу после Нового года замуж выхожу!

— Да ты чего гонишь? — возмутилась Женька.

— Ничего не гоню. Мы уже заявление подали.

— За Мишку, что ли? — спросила Женька.

— Может, и за Мишку…

— Может, и за мышку, может, и за Машку… — передразнила я.

— Не хами, Лариса! А то на свадьбу не приглашу!

— Подумаешь, напугала ежа… Тоже мне радость — замуж! Кастрюли, авоськи, потом — пеленки…

— Что за глупость? — обиделась Сашка. — У нас современные свободные отношения. Я творческая личность, а не какая-нибудь там клуша-домохозяйка.

— Вот как поженитесь, он тебя пару раз отлупит по твоей творческой личности, запрет на замок, и ты, как Ларкина Яга, будешь рыдать о былых временах! — разошлась Вика.

— Да что вы вредничаете? — Сашка вскочила, стала одеваться. — Психованные стали, сказать ничего нельзя!

— Это мы от зависти, — улыбнулась Женька. — Не бери в голову.

— Ларка, ну что там дальше у тебя? Про Ягу и дочек? Давай рассказывай! — потребовала Вика. — Нечего отвлекаться на личные темы!

— Ну что может быть с такими дочками? Ты сама подумай! Орать начали: «Не хотим работать, мы все ж царевны, и не пристало нам трудиться!» Ну, мамашка им из фляги заветной плеснула, они разомлели и снова на печку собрались. Она тут посохом замахнулась, дочки живо проснулись. «Ишь, царевны нашлись! Из вас и ведьмы-то никудышные, привыкли на халяву, а теперь хватит! Работать не желаете — валите отсюда! Я вас на трудовую пенсию держать на шее не собираюсь!» — «А куда ж это нам идти?» — заплакали дочки. «А куда хотите! И чтоб без денег не возвращались!»

Делать нечего, побрели дочки из родной избы, из лесу, где родились и выросли, и стали думать, что им теперь делать!

— Здорово, — сказала Вика. — Вот и нам думать надо, как жить дальше! Через полгода выпихнут нас из института, и куда мы пойдем? Обивать пороги театров? Ах, возьмите нас, мы такие талантливые! Хотите — споем, хотите — спляшем! Можем погадать, можем наколдовать…

— Думаю, нам тоже, как этим дочкам, надо отправиться по белому свету искать себе работу! — сказала Женька проникновенным голосом.

— А я бы к папашам заявилась, у тех небось большие связи и сами с голоду не помирают, — сказала Вика. — Что Горыныч, что Кощей, что Иван-царевич.

— А я бы пошла по белому свету искать себе жениха, самого распрекрасного и разлюбезного… — сказала Сашка.

— И нашла бы нищего без квартиры, без работы… — протянула Женька.

— Зато знаешь какого мужика! Ты бы от зависти засохла! — парировала Сашка.

— Да ты уж нашла, — засмеялась Вика. — Какой он мужик — тебе видней. Я лично не знаю, не пробовала. Но как ты с ним жить будешь и где… Нет, понять не могу…

— Да ты и не поймешь! Тебе не нужна любовь! Одна корысть!

— Дура ты, Сашка, ей-Богу! — Женька обняла ее за плечи. — Мы правда тебе завидуем, только виду не показываем. Должна понимать, в конце концов. И на свадьбу нас пригласишь, никуда не денешься! Только это потом! Ладно? Тут такой материал! Лялька, ты просто гений! Тут ведь всем есть что играть! Ты давай сочиняй дальше! Такие роли!

— А кто ж Ягой будет? — смущенно спросила Вика.

— Да хоть я! Это я — мудрая, старая, вредная, хочу, чтобы все на меня работали! Вот я вас и посылаю из лесу ко всем чертям! Топайте в город, ищите хоть работу, хоть женихов! А я пока отдохну в одиночестве, точнее — наедине со своей гениальностью!..

— Ишь, как ты все ловко повернула! — засмеялась Вика.

В это время под окном раздались громкие гудки.

— Все! Бежим! Эти ребята ждать не любят! — Женька схватила куртку и стала быстро одеваться. — Ляль, а может, и ты с нами? Чего тебе тут одной сидеть?

— Нет, я решила, и все! — бодро ответила я.

— Да она не одна, у нее небось тут Домовой по ночам бродит, а на люди не показывается! — съехидничала Сашка.

— А не на люди? Он как, ночью к тебе в койку забирается? — произнесла Вика с невинным видом.

— Да если она Баба Яга, то ей с Домовым самый кайф! — Сашка тоже оделась. — Ладно, я тоже пойду, мне еще добираться…

— Можем подбросить, если не боишься, — предложила Женька.

— Чего бояться? — произнесла Сашка с вызывающим видом, оглядывая себя в зеркало.

Женька распахнула дверь.

— Ладно, подруга, сочиняй! Завтра созвонимся, как проспимся! Чао! — Она чмокнула меня в щеку, выпорхнула за дверь, а за ней и девчонки.

Во дворе взревели мотоциклетные моторы, и наступила тишина. И я уже пожалела, что не поехала с ними, но было поздно. И потом, дурацкая моя гордыня не позволяла мне отменять собственные решения. Раз сказала, что буду одна и буду работать, так и будет. Но работать почему-то совершенно не хотелось. Так лихо придуманный мной всего за несколько минут гениальный сюжет вдруг перестал меня увлекать. Я представила, как все сидят нарядные, у разукрашенных елок, пьют шампанское, и гадкая постыдная зависть прогрызла дыру в моей самоуверенности. Вдруг стало нестерпимо тоскливо, хоть волком вой. Я разозлилась на себя. И что это я вообще сопли распустила? До Нового года осталось всего четыре с половиной часа, а я еще ни строчки не написала! Нет, так дело не пойдет! Если я проведу за работой новогоднюю ночь, может быть, это и правда принесет мне удачу… К черту всякие переживания! Я решительно схватила чистый лист бумаги, вставила в старую разбитую пишущую машинку и вдруг задумалась. На словах оно всегда не так получается, как на бумаге. Не знаю, может, у чистого листа есть свои какие-то скрытые законы, о которых я еще не знаю… Но почему-то то, что так легко говорится, пишется ужасно мучительно… Все-таки я актриса, а не писательница. Мне легко хохмить под настроение, сочинять всякие лихие образы, а писать — это совсем другое… Я и раньше пробовала, но, как берешься за что-то такое, никогда не знаешь, с чего начать, как начать. Самое трудное, наверное, первую фразу придумать. А ведь когда девчонкам рассказывала, так все здорово получалось… Как же это начать?.. Жила-была Баба Яга в дремучем лесу, в старой избушке на курьих ножках, и было у нее три дочки… Нет, это ерунда какая-то, надо сразу делать пьесу, определить действующих лиц и потом — диалоги, ремарки. Мы же сотни этих пьес читали, роли зубрили, репетировали… В конце концов, эти пьесы сочиняли такие же люди и наверняка тоже мучились, и от нищенства, и от несчастной любви, и просто от поганого настроения… Итак, Баба Яга сидит одна в своей захламленной избе, курит трубку, читает какой-нибудь детектив. Вдруг раздается телефонный звонок. Она берет трубку: «Баба Яга у телефона. Кто говорит?» — «Леший Волков из Лессовета. Я уполномочен встретиться с вами и передать официальный документ».

В это время раздался вдруг телефонный звонок, настоящий, у меня в квартире. Я взяла трубку и бодро произнесла:

— Баба Яга у телефона. Кто говорит?

Короткое молчание, потом легкий смешок, потом — незнакомый, немного смущенный мужской голос:

— Извините, уважаемая, а можно попросить Валерия?

— Могу Кощея или Змея Горыныча, но Валерия тут нет! — продолжила я свою игру.

— Ну как же нет? Он должен быть!

— Может, и должен кому, да только его давно съели! — Я положила трубку и, немного развеселившись, снова придвинула к себе машинку.

И опять зазвонил телефон.

— Ну что еще? — спросила я гнусавым голосом.

— Девушка, ради Бога, не бросайте трубку! — взмолился все тот же незнакомый голос.

— Да какая я вам девушка! — прохрипела я.

— Вы девушка, милая, добрая, я все вижу, и вы обязательно должны меня выслушать!

— Ничего себе, проницательность! Вы ясновидец, что ли? — я снова изменила голос на пискляво-ехидный.

— Я добрый молодец и готов встретиться с любым Кощеем и Горынычем, если вы меня дослушаете!

— Ладно, добрый молодец, выкладывай, что там у тебя, только короче! — произнесла я официально и сухо. По-моему, мне удавалось здорово манипулировать собственным голосом, и разговор веселил меня.

— Согласен, совсем коротко. Я звоню из аэропорта, прилетел из Иркутска встречать Новый год к своему другу Валерке. Набираю его телефон, а там — вы. И теперь я не знаю, что делать.

— Я тоже не знаю… — пропела я задумчиво. — Валерки здесь нет.

— Но ведь был же?! Может, он женился, а вы — его жена? — спросил незнакомец с надеждой в голосе.

— Не был он тут никогда! И ничья я не жена, а сама по себе вольная ведьма! И болтать с вами мне надоело!

— О нет! Только не это! — снова взмолился он. — Вы должны мне помочь!

— Я никому ничего не должна!

— Это прекрасно, но войдите в мое положение. У меня только этот телефон, я один в аэропорту, никого больше не знаю, кроме Валерки. И если его и вправду здесь нет, то я вообще ничего не понимаю.

— Какой вы номер набираете? — вздохнула я.

— Триста семьдесят восемь двадцать два сорок… — печально вздохнул он в ответ.

— Да, все сходится. И я тоже ничего не понимаю.

— Так что же мне делать?

— Искать вашего Валеру в другом месте. Может, он переехал.

— Да как же я найду его! Нас сейчас разъединят! Пожалуйста, попробуйте позвонить в справочную, вам из дома легче. Ермолаев Валерий Витальевич…

— Да в справочную по выходным не дозвониться!

— Откуда ж мне знать, я из провинции… Умоляю, подумайте, я вам перезвоню через десять минут!

— О чем подумать? — удивилась я.

— Как быть со мной. Мне правда совершенно некуда деться!

— Так езжайте в гостиницу или обратно в Иркутск!

— Нет, вы не так меня поняли. Поймите, я должен его найти! Это единственный телефон в Москве, который я знаю!

— Но я тут при чем?

— При том, что, если вы разрешите мне приехать к вам, я смогу хоть куда-то дозвониться, хоть что-то придумать. У меня совсем безвыходное положение. Извините, я перезвоню.

На этот раз трубку повесил он. Ну и дурацкая ситуация! Она меня почему-то и развлекала и раздражала одновременно. Что за тип свалился мне на голову? Лох какой-нибудь провинциальный? Но голос вроде приятный, и даже намек на чувство юмора ощущается. Да и потом, чем я лучше? Я сама в Москве всего пятый год, а уж возомнила о себе неизвестно что! В квартире этой живу всего год, а кто тут жил до меня — понятия не имею… Может, ее и правда этот Валерий раньше снимал или жил тут, а потом уехал. А квартиру сдает его бывшая теща, или тетка, или мамаша… И вообще, может быть, сама судьба посылает мне новогоднее приключение, а я просто упрямлюсь! Пусть позвонит еще раз, я приглашу его в гости! Посмотрим, что за персонаж — Иван-царевич или Иван-дурак?

Телефон молчал некоторое время, и я уже начала беспокоиться, что этот лох больше не позвонит, и пожалела, что разговаривала с ним не слишком приветливо. Может, он правда думает, что я стерва какая-нибудь, он ведь меня не видел, а девушкой назвал, чтобы подлизаться. А я болтала всякие глупости! Кому какое дело, что я тут сочиняю!

Вдруг телефон снова зазвонил, и я бросилась к трубке, сама удивившись своей поспешности.

— Алло! — сказала я своим обычным голосом, только, наверное, более взволнованным, чем обычно.

— Лялечка… Это я… Паша… А Вика у тебя? — услышала я пьяный заплетающийся голос.

— Нет. Она уехала, — ответила я резко. — Какого черта ты звонишь?

— Не ругайся, пожалуйста, — заныл он. — Я хотел помириться, а она уехала! Слушай… ну… это… Все-таки праздник. Нездорово под Новый год собачиться… Как ты думаешь? А?

— Собачатся собаки! А мне некогда, я занята!

— Ну прости дурака… Я… Лариса, ты… понимаешь, я… ее… люблю!.. А она уехала! Мне ужасно плохо! И сейчас я… можно я… при-е-ду к тебе?.. И… все тебе… расскажу!

— Только этого не хватало! — испугалась я. — Не смей!

— А почему? Я… тебя зацелую и в ванне с шампанским иску-па-ю!..

— Дурак пьяный! У тебя совсем крыша съехала? Ты меня с Викой перепутал?

— Не пе-ре-путал… Просто мне хреново… Понимаешь… Прости. Пошутил… тупо…

— Тупее не придумаешь! Все. Я звонка жду. И больше не звони! — Я бросила трубку и стала нервно ходить вокруг телефона. Теперь мне почему-то стало очень хотеться, чтобы этот незнакомец обязательно позвонил и приехал ко мне. Я уже рисовала в воображении картины встречи Нового года вместе с ним, возникали разные варианты — то мы сидели вдвоем в этой квартире, то мчались на такси в какое-то кафе, в какой-то момент я даже представила себя вместе с ним в компании с девчонками на Юркиной даче… В общем, видно, я совсем рехнулась, а он все не звонил, и я стала думать, что все это какой-то дурацкий розыгрыш, и телефон он сумел набрать правильно, и Валеру своего нашел, а мне вообще больше не позвонит. Вечно я сама себе все порчу! И что я так завожусь? Ведь даже не видела его! Может, он страшней чумы, и разговаривать с ним не о чем, и вообще он ничего не может, только талдычит одно и то же про своего друга! Да пошли они все!

Итак, я приняла решение! Пусть даже снова зазвонит дурацкий телефон, я все равно больше не возьму трубку! А то не дай Бог опять на Пашку нарвусь! Пусть он звонит, этот неизвестный, я даже не подумаю подходить к телефону! Я лучше буду встречать Новый год с лешими и домовыми, водяными и русалками, ведьмами, кикиморами, драконами, змеями, с самим Кощеем Бессмертным (кстати, интересно, Бессмертный — это его фамилия?), чем пролью хоть слезинку хоть по одному из смертных!

Я уверенно застучала по клавишам пишущей машинки, и она заскрипела и застонала, словно хор кикимор и леших уже расположился в моем доме и запел свою поздравительную новогоднюю песню. Ах, что это была за песня! Такая надрывная, разудалая, развратная! «Ах вы, звери мои, звери, ох вы, парни-лешаки! Распахни, избушка, двери! Нынче свадьба у Яги! Я с Кощеем обвенчаюсь не венцом, а злым вином! На колечке обручальном пролечу я с помелом!..» Эх, жаль, черт возьми, выпить нечего для вдохновения! Девки все выжрали, эгоистки, о подруге не подумали! Не бежать же на улицу в холод, ветер и снег!

И тут телефон зазвонил. Я не знаю, как это получилось, я просто не успела ничего подумать, рука сама схватила трубку, и голос, дурацкий предательский голос, словно и не дававший себе никаких клятв, бодренько так спросил:

— И кто это меня беспокоит?

— Все тот же надоедливый незнакомец! — ответил он бодро.

И вдруг его голос показался мне таким приятным, словно родным, и я сказала, с трудом скрывая радость:

— Да куда ж вы пропали, черт возьми?!

— Мне, право, так неловко…

— Да что там неловко, если вам и правда некуда деваться, приезжайте ко мне! Добраться сумеете? — решительно предложила я и тут же подумала: «Ах, Боже мой, ну что же я такое говорю!»

— Сумею, наверное, только назовите мне адрес.

— А вы разве не знаете?

— Честно сказать, забыл, я был у него два года назад, ехали вместе, на машине, колесили по каким-то окраинам… Вы уж дайте мне адрес, если, конечно, еще не передумали…

— Нет, я не передумала! Очень может быть, что до меня в этой квартире и правда ваш Валерка жил, только потом куда-то съехал! Пишите…

— Спасибо. Теперь ждите. Кстати, вы любите шампанское?

— Конечно.

— Тогда до встречи.

Я услышала в трубке короткие гудки и только теперь подумала с ужасом, что даже не спросила, как его зовут. Ну свое имя не назвала — это ладно, но вот пройдет какое-то время, он приедет, позвонит в квартиру, я спрошу через дверь — кто там… Нет, все это какой-то бред, и при чем здесь Валерка, который куда-то съехал? Нет, это у меня крыша окончательно съехала! Веду себя совершенно неприлично, хватаюсь за какого-то случайного провинциального лоха, как старик за золотую рыбку! Интересно, а как он выглядит? Не старик, конечно, а лох!

Я стала мысленно создавать его образ, и получилось у меня что-то совершенно несусветное, невообразимое. Среднего роста, длинные жидковатые волосы, глаза чуть раскосые, как у китайца или чукчи, короткий нос, широкие скулы, широкие плечи… Нет, что-то не так, совсем не так… Попробуем другой вариант. Высокий, худой, короткая стрижка, почти под ноль, серые большие глаза, нос с горбинкой, сутулится, слегка неуклюжий, натыкается на стены и углы, непрерывно двигается, ходит по комнате большими шагами… О нет, нет и нет! Такой тип, еще не появившись, начинал меня раздражать. А вдруг он очень симпатичный, даже красивый, мужественный, совсем не глупый? Ведь я ничего о нем не знаю… Чем он занимается? Сколько ему лет? Какое у него образование, наконец? Впрочем, все это не имеет значения. Ведь я хотела приключения, я сама напросилась на этот дурацкий звонок, я его как бы энергетически вызвала, притянула к себе. Он мог и не дозвониться по моему телефону, если бы я сама не захотела. И теперь уже не имеет никакого значения, раскосые ли у него глаза, лысый ли череп и курносый ли нос…

Внезапно мне пришло в голову: а как, кстати, выгляжу я сама? Большое зеркало в прихожей хладнокровно и беспристрастно изображало всклокоченные светлые волосы, вытаращенные, словно от испуга, серые глаза с покрасневшими от курева, недосыпания, личных и творческих переживаний белками, слегка впалые бледные щеки, тощую шею, торчащую из воротника свитера… Ну и рожа! Дальше все было куда ни шло — тонкий шерстяной свитер, вполне приличные джинсы на вполне приличной фигуре… Что ж, пусть так и будет, а вот с лицом немедленно надо было что-то делать…

Я схватила косметичку и бросилась в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, смазала кожу тонким слоем дневного крема, быстро нанесла тени на припухшие веки… И в это время раздался звонок в дверь. Что-то подозрительно быстро, неужели он успел доехать от аэропорта? Кстати, я даже не спросила, из какого он звонил аэропорта… Может быть, из Домодедова? Да, наверное, оттуда ко мне добираться ближе, чем, например, из Шереметьева… Да и почему Шереметьево? Конечно, Иркутск — это Домодедово! А вообще я не смотрела на часы, когда с ним разговаривала! Сейчас половина одиннадцатого! А во сколько он звонил? Да Бог его знает!

Наскоро засунув косметичку в шкафчик, я пошла к двери, в которую звонили непрерывно. Да что он так трезвонит, с ума сошел, что ли?

— Иду, иду! — крикнула я, поворачивая ключ в замке и даже не спросив, кто звонит.

С лестницы на меня пахнуло холодом, перегаром, смешанным с запахом хвои… Я увидела большую елку, не то чтобы пушистую, скорее взъерошенную, а за ней — пошатывающуюся мужскую фигуру.

— Вику-сенька… — надрывно прохрипел Пашка и вместе с елкой двинулся прямо на меня.

— Я не Викусенька! Сказано тебе, она уехала!

— Не верю! Ты ее… от меня прячешь! Я… ее люблю… И тебя люблю… Я всех вас люблю… — он всхлипнул, на глаза накатились слезы.

Надо было сразу хлопнуть перед его носом дверью, уйти в глубину квартиры и громко включить магнитофон, чтобы не слышать его тоскливых стенаний, но он стоял передо мной такой мучительно сгорбленный, несчастный, какой-то облезлый с еще более облезлой елкой, что меня захлестнула жалость. От растерянности я попятилась. Стою, как дура, перед убогим колючим растением и еще более убогим пьяным мужиком и двинуться с места не могу, словно к полу приросла! Тьфу ты, гадость какая! Собрав все свои силы, я произнесла как могла более резко:

— Уходи!

— Нет, не верю! Не верю, что ты не прячешь ее от меня! — воскликнул Пашка, потрясая елкой.

— Все! — отрезала я. — Вали отсюда!

И тут он вдруг запел! Господи, только этого не хватало! Он пропел своим роскошным баритоном:

— По-о-жалей ты меня, дорогая! Озари мою темную жизнь! Ведь я плачу, от страсти сго-о-рая…

Да, голос у него действительно был хорош, на нем почему-то не отражалось беспробудное Пашкино пьянство.

— Все! — повторила я решительно, пытаясь закрыть дверь изнутри. И в этот момент услышала, как поднимается лифт, останавливается на моем этаже… Интуиция безошибочно подсказала мне, что это — он, мой таинственный незнакомец, которому я сама так опрометчиво, или не опрометчиво, теперь уж не знаю, назначила свидание в своей квартире! Вот сейчас он выйдет из лифта, я увижу его… И что я тогда сделаю?..

Действительно, через несколько секунд на площадке появился незнакомый молодой человек, на вид лет двадцати пяти, в спортивной куртке с капюшоном, завязанным под подбородком, ростом чуть повыше Пашки. В слабом свете тусклой лампочки я не могла разглядеть его лицо, наполовину упрятанное в капюшон, но разве это было важно? Рывком бросившись к нему, я схватила его за руку, повела к двери.

— Здравствуй! Ну наконец-то! — воскликнула я с театральным пафосом.

— Привет, — ответил он, — я не помешал? — Он покосился на смолкнувшего Пашку, с тоской обнявшего елку.

— Нет, что ты! Это так, Дед Мороз… — пробормотала я, втаскивая его в квартиру и захлопнув наконец дверь изнутри.

— Дед Мороз — алкоголик, это интересно… — задумчиво произнес незнакомец. — Конечно, все время на холоде, с елками, по сугробам, как тут не запить!.. Кажется, я вовремя? — вежливо спросил он, стягивая с головы капюшон.

— Угу… Притащился пьяный, ищет мою подругу, а она уехала… Никак не могла от него избавиться… — почему-то стала оправдываться я, смущенно разглядывая своего странного гостя. До чего ж он оказался хорош, я такого даже представить не могла!

С лестничной площадки раздался душераздирающий Пашкин голос:

— Но напрасно, и счастью не быть!..

И все стихло.

— Теперь мы можем, наконец, познакомиться? — спросил он с улыбкой, глядя на меня какими-то совершенно удивительными темно-серыми глазами…

Что в них было такого особенного? Не знаю… Но почему-то меня пронзила непонятная дрожь, и, кажется, я даже покраснела… Хорошо, если он не заметил! Нет, я никуда не годная актриса! Совершенно не умею скрывать свои чувства… Да при чем здесь чувства? Я в первый раз его вижу! Что за глупости?

— Да, конечно! — Я протянула ему руку нарочито дружеским жестом, стараясь изобразить на лице не более чем светское гостеприимство. — Меня зовут Лариса…

— Замечательно! Красивое имя, такое же, как и ты сама. — Он сжал мою руку, продолжая смотреть мне в глаза, и я с трудом удержалась, чтобы не отвести в сторону взгляд. На этот раз я, кажется, выдержала профессиональный экзамен, но каких же усилий мне стоила моя показная легкость!

— А как зовут тебя, прекрасный мой незнакомец? И кто ты на самом деле — Иван-царевич или заморский принц? — прошептала я, наконец овладев собой и включаясь в новую игру…

— Я — не принц и не царевич, а бедный бездомный бродяга… Знаешь, это про меня в песне поется — бродяга Байкал переехал, ну и так далее… В общем, по диким степям Забайкалья, где золото роют в горах, это я, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах, и, кажется, попал в избушку Бабы Яги, не так ли?

— Конечно, именно так… — я чуть не задыхалась от волнения. Господи, да что же это со мной такое! — А есть ли у тебя золото, что роют в горах? Сможешь ли от Яги откупиться или тебя прямо в печь посадить?

— Золота у меня нету, не нарыл, суму по дороге потерял! — Он вдруг протянул ко мне руки, внезапно прижал меня к себе и еще через мгновение поцеловал прямо в губы.

Я замерла на мгновение, с трудом сдерживая охватившую меня дрожь, потом вырвалась и возмущенно вскрикнула:

— Ты что, с ума сошел?!

— Может быть… — пробормотал он смущенно. — Извини… Я, кажется, что-то не так сделал?

— Еще бы! — Я почувствовала внезапную обиду, отшатнулась, разозлившись и на него, и на себя. Что же я сама делаю? И за кого он меня принимает?!

— Ларисочка, не сердись, пожалуйста, — он осторожно взял меня за руку, поднес к губам, — я сам не знаю, что делаю. Прости дурака! — Он выглядел таким виноватым… — А не можешь простить — гони ко всем чертям! Ты только скажи — я хоть пешком до Иркутска дойду! — Он умоляюще посмотрел на меня, потом вдруг тихо спросил: — Ну так что мне прикажешь делать?

Я окончательно растерялась, не зная, что ответить… Потом наконец произнесла, с удивлением глядя на него:

— Послушай, да кто же ты на самом деле, бродяга с Байкала?

— Я — твой новогодний подарок! — с улыбкой ответил он. — Зовут меня Артем, но если ты сумеешь полюбить меня, я, может, и правда превращусь в царевича…

— Лялька! Да что с тобой? — с тревогой звала ее Вика.

Лариса очнулась, вздрогнула от неожиданности, открыла глаза, обернулась.

— Привет. Садись!

Вика забралась на сиденье рядом с Ларисой, подозрительно посмотрела на нее.

— Послушай, у тебя было такое странное лицо, когда я подошла…

— Знаешь, я вдруг стала вспоминать — институт, тебя, девчонок, как мы «капустник» сочиняли!.. Потом — как с Артемом познакомилась…

— Замечательное было время! — воскликнула Вика, и в голосе ее прозвучала едва уловимая грусть.

— Чудно, почти десять лет прошло, а такое ощущение, словно все это было вчера… — отозвалась Лариса.

— Такое бывает, — сказала Вика с горечью. — Мне иногда прошлое во сне снится, и будто не сон это, а настоящая явь, я просыпаюсь в холодном поту, думаю, неужели опять?.. Ну да не будем о грустном! Вот «капустник» — это здорово! — улыбнулась Вика. — Помнишь, какой потом скандал был?

— Конечно, помню, — засмеялась Лариса, окончательно вернувшись к реальности. — А как твой визит к режиссеру?

— Кажется, все хорошо… Но… я боюсь пока говорить, сглазить боюсь, понимаешь?

— Конечно, понимаю! Я сама боюсь! — Лариса поглядела на подругу. — А где ты сейчас живешь?

— Да в общем… пока нигде… — ответила Вика неопределенно. — Я ведь только приехала…

— Значит, едем ко мне, решено? — предложила Лариса.

— А это удобно? — спросила Вика.

— Конечно! Я сейчас одна. Мы с тобой как следует поболтаем, никто нам не помешает! Останешься у меня ночевать.

— А где ты сейчас живешь?

— На Таганке.

— Ну что ж, поехали, — ответила Вика.

Лариса плавно тронулась с места, выехала на улицу и, быстро набрав скорость, помчалась по весенней Москве.

— Отличная у тебя тачка, — сказала Вика, оглядывая салон.

— Артем подарил, — улыбнулась Лариса.

— Артем?! — произнесла Вика удивленно. — Слушай, так вы что…

— Господи, чему ты удивляешься? Ты ведь сама была у нас свидетельницей на свадьбе! Представь себе, с тех пор, как мы поженились, так и живем вместе, до сих пор не разошлись и пока не собираемся! — засмеялась Лариса.

— Неужели? — удивилась Вика. — Я думала, так не бывает…

— Как видишь, бывает!

— А чем он сейчас занимается? — спросила Вика с интересом.

— Трудно сказать… Я не очень-то разбираюсь в этом бизнесе, да и сам он мало что мне рассказывает… Но знаешь, он и правда оказался заколдованным принцем…

— Так вот почему ты стала похожа на принцессу! Теперь все понятно! — засмеялась Вика, шутливо погрозив Ларисе пальцем. Этот веселый смех сразу преобразил ее, она на миг стала прежней Викой, той самой, с которой Лариса дружила десять лет назад…

— Да какая я принцесса! — Лариса махнула рукой. — Я его расколдовала себе на голову, а сама превратилась в обычную бабу! Тоскую, ревную, жду…

— Неужели не надоело за столько лет? — изумилась Вика.

— Да мы так редко видимся, что просто не успеваем надоесть друг другу, — сказала Лариса. — Он стал вроде Летучего Голландца, неуловимого призрака, промелькнет где-то рядом и опять исчезнет… Вообще, по-моему, он большую часть своей жизни проводит в самолете или в автомобиле!

— А это… не опасно? — вдруг спросила Вика.

— Что? — Лариса удивленно посмотрела на нее. — Почему ты вдруг об этом спросила?

— Не знаю, так, с языка сорвалось, — замялась Вика. — Извини, просто глупость сказала, ты не обращай внимания, это у меня свои заморочки!

— Вот сейчас ты мне о них все и расскажешь! — Лариса остановилась у светофора, взглянула на подругу. Лицо Вики снова показалось ей печальным и очень усталым. Но вот зажегся зеленый свет, Лариса тронулась с места и стала внимательно смотреть на дорогу.

Когда она свернула в переулок и остановилась у подъезда своего дома, Вика спала, свернувшись калачиком на сиденье рядом с ней.

— Приехали, — Лариса обняла ее за плечи, легонько встряхнула.

— Что? — пробормотала Вика, сонно глядя перед собой.

— Идем, я отведу тебя в квартиру, а сама отгоню машину на стоянку.

— Я с тобой… — пробормотала Вика.

— Не надо, я быстро. Если хочешь, можешь без меня подремать.

— Я правда что-то устала… — Вика, чуть покачиваясь со сна, вышла из машины, виновато спросила: — Ты на меня не сердишься?

— Да что ты! С дуба упала? — засмеялась Лариса, входя вместе с ней в подъезд.

— Может, и упала… — в тон ей ответила Вика. — Может, и с дуба…

Когда Лариса вернулась со стоянки, Вика дремала, сидя в кресле с поджатыми ногами. Лариса быстро постелила на диване, потом с трудом растолкала подругу.

Вика потянулась, широко открыла глаза.

— Это я так бессовестно задрыхла?

— Ты просто устала. Пойдем, я тебя уложу!

— Ну уж нет! — Вика вскочила с кресла. — Спать я к тебе приехала, что ли! Мы столько не виделись! Давай наконец поговорим!

— Конечно, давай! Сейчас приготовим ужин.

— Ужин — это хорошо, — обрадовалась Вика. — И вообще, у тебя есть что-нибудь выпить?

— Найдется! — Лариса открыла дверцу бара. — Выбирай!

— Однако не слабо… — произнесла Вика, с интересом разглядывая красивые бутылки.

— Что выберешь, тащи на кухню, а я пока на стол накрою, — сказала Лариса.

Потом они сидели в кухне за столом, курили, Лариса смотрела на подругу и молча слушала ее.

— Ну вот, — сказала слегка захмелевшая Вика, выпив очередную рюмку, — я тогда решила уехать из-за Пашки. Не знаю, может быть, это и глупо было, но он меня просто преследовал. Я поняла, что, если не избавлюсь от него, ничего у меня в жизни не получится. Мы сто раз расходились и снова мирились. Я вроде бы твердо решала, а потом он меня все равно доставал, не знаю даже чем…

— Голосом, — подсказала Лариса.

— Ну да, наверное… И он знал эту мою слабость. В общем, у меня не было другого выхода. В последний раз мы поссорились страшно, он избил меня, понимаешь? Потом проспался, просил прощения, плакал… Ну, я собралась за один день. Получилось так, что было место в театре, в той самой дыре, куда я сбежала… Я бросилась туда наобум, никому ничего не сказала. Боялась, если ты будешь знать или девчонки, он сумеет вас разжалобить, вытянет из вас, где я… Ну, в общем, приехала я туда, взяли меня в театр, дали какую-то крохотулечную роль… У них там свои амбиции, свои звезды. Идиотизм. Квартиру тоже не дали, только место в общаге. Я стиснула зубы, выкладывалась в этой ролишке дурацкой, как могла, надеялась, что меня заметят… Все бы ничего, да только Пашка как-то меня разыскал и туда за мной приехал… — Вика вдруг замолчала.

— Ну а потом что? — осторожно спросила Лариса.

— А потом… Он бросил пить. Вел себя, как раскаявшийся грешник, ходил за мной по пятам… В конце концов его тоже взяли в театр. Ну и через год мы поженились…

— Так вы женаты? — удивилась Лариса.

Вика снова помолчала, потом сказала тихо:

— Он умер… в прошлом году.

— Господи, ужас какой! — вырвалось у Ларисы.

— Тогда был ужас, это правда… Я осталась без денег, без квартиры, в чужом городе, да еще совесть меня грызла из-за него… Чуть руки на себя не наложила! А потом, когда какое-то время прошло, я вдруг поняла, что теперь я свободна! Знаешь, это грех так говорить, но иначе я бы от него никогда не избавилась! Пока он был жив, у меня жизни все равно не было. Он ведь опять запил. И мучил меня, будто я в этом виновата, что он пьет и что жизнь у него такая! Говорил, если я брошу его, он помрет, как собака! Да так почти и вышло… Наверное, я и правда виновата, что не смогла его спасти…

— Ты ни в чем не виновата! — сказала Лариса, поднимая рюмку. — Его Бог забрал, чтобы он еще хуже чего-нибудь не натворил!

И они молча выпили в память о непутевом Пашке.

— Знаешь, я до сих пор никому ничего не рассказывала, страшно было ворошить все это и стыдно, за себя стыдно. Хотелось выговориться, да некому было, а вот тебя увидела и все сразу тебе и вывалила! Лялька, ты прости меня, что я тут перед тобой душу выворачиваю наизнанку!

— Тебе и правда надо было выговориться, нельзя же так, все в себе держать, — сказала Лариса ласково.

— А ты как? Ты о себе расскажи! У вас ведь все здорово, правда? Я и не думала тогда, что у вас с Артемом так серьезно.

— Знаешь, я и сама тогда не думала! Он просто ворвался в мою жизнь, обаятельный, остроумный, веселый, полный невероятных авантюрных идей, в потертых джинсах, без гроша в кармане… Ты ведь помнишь?

— Конечно, ты мне первой о нем рассказала!

— И первой тебя с ним познакомила! Разве могла я перед ним устоять? — улыбнулась Лариса.

— Слушай, а как девчонки? — спросила Вика. — Вы хоть видитесь?

— Иногда… Знаешь, все заняты. Женька работает в новом театре-студии, роскошно выглядит, живет одна, крутит мужиками, как захочет. А Александра наша, представь себе, тоже все еще со своим Михаилом. У них уже двое детей, мальчик и девочка, и эти умники родители ничего лучше не придумали, как назвать их Мишей и Сашей.

— Смешно… Послушай, Лялька, — у Вики на языке давно вертелся этот вопрос, и теперь, выпив, она не могла больше сдерживать разрывавшее ее любопытство, — если у вас с Артемом так все здорово, почему вы не заведете ребенка?

На лице Ларисы появилась горькая усмешка, но ответила она почти безразличным голосом, стараясь не выдавать своих истинных чувств.

— Как-то не получается, все времени нет… И потом, нам вполне хватает друг друга…

— Прости, что спросила, — виновато сказала Вика. — Совсем не соображаю, ляпаю, что на ум придет.

— Да ничего страшного, дело житейское, — улыбнулась Лариса. — И вопрос вполне естественный.

На самом деле внезапный вопрос Вики растревожил ее, напомнил о том, что она вот уже восемь лет старалась забыть… Угораздило же ее тогда подхватить этот дурацкий грипп! Врачи сказали — оставлять ребенка нельзя. Пришлось сделать аборт, вышло неудачно, а с тех пор вообще ничего не получалось… В общем, история печальная, но совсем не оригинальная, у многих бывает так. Хотя при этом каждый ощущает себя совершенно по-разному. Конечно, если бы у нее был ребенок, она чувствовала бы себя совсем по-другому, она не так тосковала бы без Артема, когда он уезжал. Правда, за эти восемь лет она постепенно сумела убедить себя, что одной намного лучше. Ребенок безнадежно привязал бы ее к дому, лишил бы той свободы, которой она обладала в полной мере… Но это были доводы рассудка, а в душе оставалась притупившаяся боль. В последнее время они с Артемом по молчаливому уговору вообще перестали касаться этой темы… Сейчас можно было, конечно, воспользоваться моментом, излить душу Вике, ответить ей откровением на ее откровение… Но зачем? Чтобы вызвать сочувствие, сострадание? Ну уж нет, этих чувств по отношению к себе Лариса совершенно не выносила.

— Лялечка, — Вика осторожно тронула ее за руку. — Ну прости ты меня, дуру, я ведь вижу, что испортила тебе настроение. Клянусь, я так больше никогда не буду!

— Да что ты, ничего такого не случилось, не обращай внимания. — Лариса обняла подругу. — Я сама хороша, тоже мне принцесса! Сказать, видите ли, ничего нельзя. Сразу делаю кислую рожу, будто мне дохлую лягушку в рот засунули.

— Ну вот ты и развеселилась, слава Богу! — обрадовалась Вика. — Значит, ты не сердишься на меня?

— И не думаю. Вообще все в полном порядке. — Лариса вдруг поднялась, тронула подругу за плечо и произнесла строгим голосом: — Знаешь что, давай-ка спать! У тебя уже глаза слипаются!

— Может, еще поговорим? — сказала Вика, зевая.

— Еще наговоримся. Главное, мы нашли друг друга и теперь уж больше не потеряемся! Так что ложись и ни о чем не думай!

— Ладно, уговорила… — Вика встала из-за стола. — У тебя тут так здорово, как в другом измерении. Мне сегодня будут сниться какие-нибудь необыкновенные сны. Спасибо тебе за все… и спокойной ночи!

Оставшись в кухне одна, Лариса стала убирать со стола. Ей совсем не хотелось спать. Она была слишком возбуждена событиями прошедшего дня, растревожена разговором с подругой, своими воспоминаниями. Эти воспоминания отчетливо и живо возникали в ее памяти, вторгались в сегодняшнюю жизнь, прошлое и настоящее перемешалось, и она уже не могла толком понять, живет ли она сама сегодня, сейчас или десять лет назад…

— Закрой глаза! И не открывай, пока я не скажу! — в тишине произнес Артем таинственным голосом.

— Закрыла, — прошептала я. — Только ты меня, добрый молодец, в печку вместо себя не посадишь с закрытыми глазами?

— А об этом я подумаю… Ты не подглядываешь, честно?

— Честно!

— Тогда можешь смотреть! Все!

Я открыла глаза и от удивления чуть не упала. Мой убогий столик преобразился. На нем стояли две бутылки шампанского, коробка шоколадных конфет, а на бумажной тарелке лежали бутерброды с красной рыбой и икрой.

— Фантастика! — закричала я, не в силах скрыть восхищение. — Ты что, скатерть-самобранку с собой прихватил?

— Скатерть-самобранку? Это которая сама бранится? — съязвил он, открывая бутылку шампанского. — Нет, я прихватил все это в аэропорту, в буфете, потом сел в такси и приехал к тебе.

— Просто взял и купил, это слишком прозаично, — произнесла я с явным разочарованием в голосе. — Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.

— Я же не сказал, что купил! — расхохотался он вдруг. — Я похитил все это прямо из-под носа у продавца, как самый настоящий бродяга! Не мог же я явиться к тебе с пустыми руками! Разве это не романтично? И вообще, где бокалы?

Я быстро поставила бокалы на стол.

Артем разлил шампанское, оно густо вспенилось, выплескиваясь через край.

— С Новым годом, Лариса! — торжественно произнес он, поднимая свой бокал.

— С Новым годом…

Мы чокнулись, выпили, молча поглядели друг на друга, и в этот миг он снова как-то совершенно внезапно обнял меня и опять поцеловал в губы. На какое-то мгновение я замерла, забыв обо всем на свете, но, опомнившись, резко отстранилась от него. Меня поражала не столько его наглость, сколько собственная дурацкая беспомощность перед этой его наглостью. Он словно гипнотизировал меня, я не в силах была противостоять его обаянию и злилась на себя.

— У тебя здорово получается, — прошептал он, с интересом меня разглядывая.

Ну это уж было слишком! Сейчас он за это получит! Вскипевшая во мне ярость готова была вырваться наружу, но тотчас угасла под его простодушным веселым взглядом. И я вдруг поняла, что единственный выход — обратить все в шутку, и ответила бодро, с вызовом, включаясь в игру:

— Знаешь, я ведь актриса, четвертый год учусь!

— Так вот чему артисток учат! — улыбнулся он. — Теперь буду знать! И все там у вас такие?

— Конечно, нет, — нарочито возмутилась я. — Это у меня — спецкурс, вот я на тебе и практикуюсь.

— А как потом будешь экзамен сдавать? Тоже меня с собой возьмешь?

— Как я тебя возьму? Ты же обратно в свой Иркутск уедешь!

— В Иркутск?.. — произнес он задумчиво. — Нет, пожалуй, я не уеду… Да и денег на билет у меня все равно нет, так что придется теперь мне у тебя навеки поселиться! — рассмеялся он.

— И в каком же качестве ты у меня поселишься?

— Ну хотя бы в качестве объекта для твоих практических занятий. Подойду?

— Что мне теперь, каждый день с тобой целоваться?!

— А почему бы и нет? Лично я совсем не против, мне понравилось.

Сказать по правде, мне тоже понравилось, но я решила не показывать виду, а то еще возомнит о себе! Но вообще он нравился мне все больше, и я уже не была уверена в самой себе… Не хватало только влюбиться!

— Ну уж нет! Только этого не хватало! — гневно воскликнула я в ответ на свои мысли.

— Но почему? Я ведь тебе нравлюсь, правда? — произнес он тоном искусителя, заглядывая мне в глаза.

Конечно, он был прав! И от этого я разозлилась еще больше на него, а еще больше на себя. Я собиралась, в конце концов, писать гениальный сценарий, сатиру, пародию со всевозможными хохмами, а не заводить дурацкий роман! А тут почему-то растерялась, не сумела сразу овладеть собой, психую, ору, как дура! Ведь это всего лишь игра, забавная новогодняя игра, и глупо было возмущаться, я ведь и сама играла, валяла дурака, но только эта странная игра с каждой минутой все больше меня затягивала, и мне все труднее становилось сохранять контроль над ситуацией и над самой собой. Нет, я плохая, бездарная актриса, думала я в отчаянии. Это никуда не годится!

— Ну что пристал? Конечно, нравишься! — Я громко рассмеялась, стараясь снять возможную неловкость и скрытое напряжение. — Но это ровным счетом ничего не значит! На сегодня репетиция окончена! — Я достала из шкафа простыни, одеяло, бросила на диван. — Ложись спать!

— А ты? — спросил он.

— А я работать буду!

— Ничего себе! Это так необходимо? — удивился он. — Новый год, все празднуют, гуляют, а ты — работать!

— Да! Я так решила и не хочу нарушать свои планы, — произнесла я с напускной серьезностью. — Если я за сегодняшнюю ночь ничего не напишу, то просто уважать себя перестану! Так что спокойной ночи, добрый молодец!

Я схватила пишущую машинку и демонстративно перетащила в кухню. Достала сигарету из его пачки, закурила и с деловым видом стала стучать. Значит, так… Взять хотя бы Наталью Ивановну… Была она собой хороша, да уж больно ленива (совсем как я!). Ничего делать не научилась. Привыкла у мамки на печи валяться! Только из лесу вышла, а уж ноги с непривычки стерла. И куда же она пошла? Господи, да куда глаза глядят! И все шла, и шла, и шла… А что дальше? Да почему ничего в голову не идет? Дальше ей позвонил парень из Иркутска и говорит — я сейчас к тебе приеду! А она ему — приезжай, только я не знаю, где я… Нет, это он говорит, что не знает, где он… Ну и чушь собачья! Да хоть и чушь, все равно надо делать вид, что занята работой… Пусть не считает, что она какая-нибудь легкомысленная бездельница! Пусть спит, раз уж так получилось, и вообще ей наплевать, что он там обо всем этом думает! В конце концов, какое ей до него дело! Подурачились — и хватит. Хотя, конечно, он симпатичный и приятно было с ним провести время, но все это не имеет значения! Все равно с ним ничего не получится, и толку от него никакого, и денег у него нет, и завтра или послезавтра он улетит обратно в свой Иркутск, и, наверное, я никогда больше его не увижу, никогда в жизни…

Как только я подумала так, меня вдруг охватила ужасная тоска, и ни одна фраза больше вообще не приходила мне в голову. Конечно, я продолжала делать вид, что работаю, с умным видом уставясь на белый лист, но ничего, ничего больше не получалось! Что за глупость, ей-Богу! Подумаешь, мужик молодой в дом завалился! Никто мне не нужен, и этот пришелец тоже не нужен! И пусть себе спит, а потом улетает ко всем чертям!

— Ну что, не клеится? — вдруг спросил он у меня из-за спины.

Я вздрогнула, потому что не заметила, как он вошел в кухню.

— Напугал? — засмеялся он.

— Ужасно! Просто дрожу от ужаса! — произнесла я с нарочитым пафосом.

— А знаешь, чего ты на самом деле боишься? — Он осторожно взял меня за плечи и повернул к себе.

— Чего?

— Ты боишься одиночества… — задумчиво сказал он.

— Вот уж нет. — Я отстранилась от него. — Одиночество — это самое естественное человеческое состояние! И если бы я его боялась, то не согласилась бы жить здесь одна!

— И давно ты живешь одна? — спросил он с интересом.

— Вообще-то не очень, — ответила я, — но это не важно. Одной лучше всего. Никто не мешает, не достает всякими глупостями, что хочешь, то и делаешь. Не понимаю, почему этого надо бояться…

— Я тоже так думал, пока не увидел тебя, — тихо сказал Артем, и в голосе у него появилась грустная интонация. — Поэтому я и дурачусь, понимаешь? Я никогда ничего не боялся, а сейчас я сам боюсь одиночества! Одиночества без тебя… — Он обнял Ларису, уронил голову ей на грудь и вдруг прошептал с подкупающей нежностью: — Не прогоняй меня, Ласенька, дорогая… Мне без тебя в самом деле будет очень плохо…

— Да что с тобой? — растерянно спросила я, с трудом справляясь с охватившей меня внутренней дрожью.

Он молча посмотрел на меня, а потом вдруг произнес:

— Скажи, а ты веришь в любовь с первого взгляда?

Я растерялась еще больше, не зная, что ответить.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда на всю жизнь? — повторил он свой вопрос, глядя на меня каким-то странным взглядом.

— Так не бывает, — ответила я серьезно.

— Бывает, — упрямо произнес он.

— И кто же это сказал тебе такую глупость?.. — прошептала я, словно помимо собственной воли протягивая руку и гладя его волосы, которые на ощупь оказались очень приятными, шелковистыми.

— Когда-нибудь потом расскажу… А сейчас побудь со мной… Ты ведь сама сказала, что я тебе нравлюсь…

Он приподнял на мне свитер, прижался щекой к моему худощавому голому животу, потом стал целовать в грудь, шею. Так странно было, словно это одновременно происходило со мной и не со мной… Он еще сильнее прижался ко мне, я ощутила совсем рядом его горячее дыхание, от которого и меня бросило в жар.

— Иди ко мне… — тихо прозвучал его голос.

Наверное, надо было оттолкнуть его, изобразить оскорбленную невинность… Но зачем? Что за глупость? Он такой славный, ласковый, такой искренний, он совсем не похож на других… И руки его, касавшиеся моего тела, были такими сильными и такими нежными, и так приятно было чувствовать их… Вот наши губы встретились и слились в долгом поцелуе, и мне нравилось это все больше, и вовсе не хотелось уже ничего изображать. Меня непреодолимо тянуло к этому странному парню, внезапно появившемуся в моем доме или в моей судьбе… Может быть, и правда бывает любовь с первого взгляда?.. И на всю оставшуюся жизнь?.. Голова совсем пошла кругом, все плыло куда-то, словно во сне, и мне так не хотелось просыпаться от этого сна…

Ларису вернул к реальности настойчивый телефонный звонок. Кто же мог звонить среди ночи? Она испуганно взяла трубку.

— Лариса, извините за столь поздний звонок, — произнес в трубке взволнованный голос режиссера.

— Ничего, я еще не сплю… А что случилось?

— Знаете, я принял решение. Нам необходимо встретиться! Вы могли бы… подъехать завтра?

— Да, конечно, но только в первой половине дня.

— Замечательно. Жду вас завтра на студии в двенадцать.

Закончив разговор, Лариса зашла в комнату к Вике. Вика спала. «Бедняжка, у нее и правда измученный вид», — подумала Лариса, глядя на бледное лицо подруги, освещенное тусклым светом. Перед ней горел торшер, а на постели у нее лежал… Господи, у нее на постели лежал раскрытый сценарий! Точно такой же, как у Ларисы! Тот же самый «Замкнутый круг».

Лариса подумала с удивлением и радостью, что они с Викой будут сниматься в одном и том же фильме! Будут работать вместе! Как интересно! Почему они сразу это не выяснили? Слишком заболтались, увлеклись воспоминаниями… На какую же роль пригласили Вику?

Она осторожно взяла в руки сценарий и начала его просматривать. И сразу обратила внимание, что в Викином экземпляре подчеркнуты какие-то реплики. Прочитав несколько страниц, Лариса ощутила нарастающее чувство тревоги. Она еще не осознала до конца, что именно произошло, но еще через несколько минут она отчетливо поняла, что и ее и Вику пригласили на одну и ту же роль! Это открытие настолько ошеломило ее, что она бросилась будить подругу. Сначала окликнула ее, потом тронула за руку, но Вика даже не приоткрыла глаз. Лариса закричала, а Вика только чуть пошевелилась во сне, что-то пробормотала, но так и не проснулась. Ларису охватили отчаяние и ярость. Значит, режиссер обманул ее, обманул их обеих? Какого черта! Нет, все слишком хорошо складывалось! Так не бывает! Но почему, почему так получилось, что именно она и Вика? И что теперь делать? Господи, как глупо, как обидно, нелепо и глупо! Никогда не надо радоваться раньше времени! Все это уже было когда-то… Сколько лет мучительных ожиданий, затяжных переговоров, бессмысленных телефонных звонков, вежливых или не очень вежливых отказов… Каждый раз, услышав очередное объяснение, что она почему-то не очень подходит для роли или роль по каким-то соображениям не подходит ей, что фильм будет запущен только через год, или вообще не будет сниматься, или еще что-то, вполне убедительное, но не утешающее, она впадала в отчаяние. И не помогали никакие доводы рассудка, что, мол, актрисе в наше время очень трудно найти работу, что кино почти не снимают, что всем трудно, что у нее прекрасный муж, который ее безумно любит, делает для нее все и которого любит она сама, что ей несравненно легче, чем многим другим, хотя бы подругам по институту, не надо думать о том, на что жить…

— Да, конечно, все это так, но ведь я — актриса! Я хочу играть! Я должна играть! Мне это необходимо как воздух, как любовь, как сама жизнь! Но как я могу играть одну и ту же роль со своей подругой в одном и том же фильме? Кому-то из нас должны отказать, или кто-то из нас должен отказаться сам…

Лариса оставила спящую Вику в покое, вышла в другую комнату, взяла сигарету, уронила руки на стол и заплакала…

Артем ехал по ярко освещенной улице вечернего Чикаго, удобно откинувшись на заднем сиденье бесшумного «Кадиллака», обтянутом мягкой кожей. Настроение было прекрасное. Несколько дней он вел сложнейшие напряженные переговоры с одной из ведущих американских компаний, а сегодня утром ему удалось наконец подписать очень выгодный контракт, настолько выгодный, что просто не верилось. Если все и дальше пойдет так, как задумано, он станет в ближайшее время одним из самых богатых людей в стране, а может быть, и во всем мире. Конечно, он сам все это спланировал, продумал до мельчайших подробностей, он шел к этому, в конце концов, всю свою сознательную жизнь, но когда это произошло на самом деле, он не мог поверить до конца в реальность свершившегося факта. Проигрывая в памяти все, что было сказано им и его американскими партнерами, он все пытался обнаружить какую-нибудь ошибку или неточность в собственных словах, какую-нибудь незамеченную уловку в их поведении, но ничего подобного заметить не мог. Все произошло именно так, как он этого хотел. Конечно, никогда не надо раньше времени впадать в эйфорию, чтобы потом не испытывать разочарования, этому его научила нелегкая жизнь. Просто надо принять свершившийся факт и, начиная с новой точки отсчета, работать дальше. Только ни в коем случае не расслабляться! Держать ситуацию под контролем ежедневно, ежечасно, ежесекундно! Любая остановка в бизнесе может стоить слишком дорого…

Он размышлял таким образом, с восхищением глядя в окно на огромный современный город, казавшийся ему совершенством с точки зрения функциональной эстетики. Здесь все было продумано, как ему казалось, до мельчайшей детали, каждое сооружение, будь то небоскреб или стадион, занимало в точности отведенное именно ему место, это была высокая гармония индустрии и природы, которая способствовала ясности мысли и точности поведения. И, наверное, ни в каком другом городе мира он не сумел бы так успешно завершить свои дела и выйти наконец на более высокую ступень своей поистине фантастической, головокружительной карьеры… Ему вдруг вспомнились слова его институтского друга, вице-президента фирмы Валерия Ермолаева, сказанные на банкете в честь его тридцатилетия семь лет назад…

— Артем всегда был самым везучим из нас, самым удачливым. А удача никогда не приходит просто так. Она приходит к тем, кто ее заслужил. Артем работал день и ночь, он изобретал смелые, даже рискованные проекты, на которые другие, более осторожные, не решались. Но он никогда не рисковал впустую, он, как хороший игрок, просчитывал наперед свой выигрыш и потери и никогда не оказывался в проигрыше. Только большой ум и большой талант способны на такое!

Нет, Валерий никогда не льстил ему, он говорил это совершенно искренне, он действительно так думал. Но сам Артем считал иначе… Он знал точно, что судьба его выбрала специально для какой-то особой, но еще неизвестной ему цели, а цель эта откроется ему не сейчас, позже, может быть, через много лет, и откроется только в том случае, если он сумеет по-настоящему отработать отпущенное ему судьбой. А почему судьба выбрала именно его, это уж ей виднее. Во всяком случае, дело тут не только в его каких-то особых качествах, просто так выпала фишка… Нет, сегодняшний успех, завершивший его долгую и трудную командировку, отнюдь не был завершением работы, напротив, он мог оказаться только началом того, что ему еще предстоит сделать… Но как же хочется хоть немного отдохнуть, просто побыть с Ларисой, хотя бы на несколько дней поехать вместе с ней куда-нибудь на берег теплого моря! Ничего, всему свое время! Через полчаса он будет в гостинице, быстро примет душ, соберет вещи и отправится в аэропорт. А еще через несколько часов он окажется в Шереметьеве и увидит наконец свою Ласеньку… Какая же она умница, что решила его встретить! Ему так хотелось поскорее увидеть ее, рассказать ей о своих достижениях, но он решил пока сохранить свой успех в тайне от всех, даже от нее! О серьезных делах можно говорить только тогда, когда они становятся достоянием истории, этому тоже его научила жизнь… Нет, сейчас, когда у Ларисы наконец появилась надежда на собственный успех, он должен всеми силами поддержать ее, должен больше думать о ней, чем о себе…

Занятый своими мыслями и любуясь вечерним Чикаго, Артем даже не заметил, как машина, сделав плавный разворот, остановилась у входа в гостиницу…

— Лялька! — воскликнула Вика, допивая чашку кофе. — Я так бессовестно у тебя продрыхла! Ей-Богу, мне стыдно!

— Да что за глупости, — улыбнулась Лариса. — Тебе просто надо было отдохнуть. И знаешь, сон явно пошел тебе на пользу. Ты отлично выглядишь!

— Правда? — недоверчиво спросила Вика.

— Клянусь! Ты сейчас почти такая же, как десять лет назад. Можешь спокойно идти и покорять мир!

Вика закурила, с надеждой посмотрела на Ларису.

— Как ты думаешь, меня утвердят на роль?

— Лично я в этом не сомневаюсь. Если твой режиссер не последний кретин, то в самое ближайшее время ты будешь сниматься в главной роли.

— Мне кажется, он не кретин, — неуверенно сказала Вика. — Конечно, я точно не знаю, но вроде бы он неглуп и довольно мил…

— Вот и славно, — сказала Лариса, твердо решившая для себя ничего не говорить подруге о внезапно сделанном ночью открытии. Она еще не знала точно, как поступит она сама в этой малоприятной для нее ситуации, но Вика пока ни о чем не должна была знать. Поэтому она спрятала подальше свой экземпляр сценария «Замкнутого круга», даже не прочитав его, и, проплакав какое-то время, вполне уже справилась с собой. Отчаяние и обиду на судьбу сменила злость на режиссера, которую Лариса также старалась держать в тайне.

— Лялька, понимаешь, для меня это так важно! — говорила Вика, глядя на Ларису горящим взглядом. — Не просто важно, для меня это вопрос всей жизни, жизни и смерти! У меня ведь ничего нет, понимаешь? Это — единственное предложение! Я так боюсь, что что-нибудь сорвется! Ведь если сорвется, я даже в Москве остаться не смогу! До чего глупо, ну просто никаких вариантов!

— Ничего не сорвется, — спокойно сказала Лариса. — Только не подавай виду, что ты слишком заинтересована в этой роли. Держись с достоинством, вот и все.

— Постараюсь, только это так трудно… Я понимаю, он не должен догадываться, в каком я дерьме… И вообще, нельзя ставить на одну-единственную лошадь, нельзя складывать все яйца в одну корзину! Все это я теоретически знаю…

— Вот пусть он и думает, что у тебя полно лошадей и корзин! Ты актриса, так сумей запудрить ему мозги! — с темпераментом произнесла Лариса, потом украдкой взглянула на часы.

Вика тотчас перехватила ее взгляд.

— Все! — вскочила она со стула. — Какая я нетактичная! Прости, Лялька, я тут навязалась тебе на голову со своими проблемами, а у тебя своих дел полно! Все, немедленно убегаю!

— Да что ты, у меня еще есть время… Мне в аэропорт только вечером.

— Тебе надо собраться, приготовиться. — Вика стала торопливо одеваться. — А я поеду читать сценарий. Мне тоже надо собраться и настроиться…

— Ну ладно, поезжай, если уж так решила… — сказала Лариса. — Теперь, надеюсь, мы больше не растеряемся.

— Конечно! Кстати, когда ты поедешь на пробу? Может, снова на студии встретимся?

— Не знаю… Мне еще будут звонить. Да зачем на студии? Приезжай лучше ко мне!

— Конечно, приеду, только когда Артем снова будет в командировке. — Вика лукаво улыбнулась, потом вдруг бросилась к Ларисе, обняла ее, расцеловала и забормотала скороговоркой: — Лялька, милая, спасибо тебе за все! Ты мне так помогла, ты мне уверенность в себе вернула…

— Да что ты, при чем здесь я… — ответила Лариса смущенно.

— Лялька, я так счастлива, что мы снова встретились! — Вика схватила сумку и с радостной улыбкой на лице скрылась за дверью.

Проводив подругу, Лариса взяла телефон и набрала номер группы «Замкнутый круг». Но перед тем как набрать последнюю цифру, она вдруг остановилась в нерешительности. Что она скажет? Первым порывом было немедленно разоблачить режиссера, вместе с Викой вызвать его на перекрестный допрос и загнать в угол. За несколько прошедших часов Лариса успела проникнуться к нему ненавистью и презрением. Сначала ей хотелось выяснить все до конца, потребовать немедленного объяснения, обругать его, обвинив в гнусных интригах, и в конце концов послать ко всем чертям. Но сейчас она понимала, как это глупо. Сорвав на нем свою обиду и злость, сделав гордый красивый жест, публично отказавшись от роли, она может непоправимо навредить Вике. В сущности, ничего особенного, достойного столь сильных чувств, в этом режиссере наверняка не было. Он просто вел себя как большинство киношников, он всеми силами страховал себя от неудачи, и смешно было бы ожидать, что он будет вести себя абсолютно открыто и честно. В конце концов, собственный интерес для него был гораздо важнее, чем переживания предполагаемых претенденток на главную роль в фильме. Вчера он сказал Ларисе, что сделал свой выбор и готов снимать именно ее. Возможно, он то же самое сказал или скажет Вике. Вероятнее всего, он не знает, что они знакомы, а если и знает, то не придает этому никакого значения. Трудно сказать, кого из них он выберет в конечном счете и сколько еще существует претенденток на эту роль помимо них… И даже если Лариса сама откажется от этой роли, без скандала, под каким-нибудь благовидным предлогом, еще совершенно не факт, что будут снимать именно Вику. Нет, надо как следует все обдумать. Ситуация совсем не так проста, как может показаться на первый взгляд… Может быть, дождаться Артема, все ему рассказать, как есть, посоветоваться? Он всегда сумеет найти правильное решение, быстро и точно, без лишних эмоций… Он вообще удивительный человек, ее муж, он сумеет разобраться в этой дурацкой ситуации, трезво оценить ее со стороны и, возможно, придумает что-нибудь такое, что самой Ларисе сейчас даже не может прийти в голову…

Решив не пороть горячку и ничего не предпринимать до разговора с Артемом, Лариса сразу успокоилась и стала думать о предстоящей встрече. Рядом с ним она всегда была словно за каменной стеной, она никогда не чувствовала себя растерянной, беспомощной, беззащитной. Вместе они могли решить любые проблемы, преодолеть самые невероятные трудности. Жаль только, что они так редко бывали вместе! Артем большую часть своей жизни проводил в командировках, вел деловые переговоры, заключал контракты, участвовал в международных симпозиумах, а когда бывал в Москве, не всегда успевал приехать домой ночевать. Часто он до утра засиживался в офисе над всевозможными проектами и расчетами… Во всяком случае, именно так он говорил Ларисе, и у нее не было оснований ему не верить. Они полностью доверяли друг другу, на этом столько времени и держались их немного странные отношения. Конечно, Лариса ужасно тосковала без него, сидя одна в пустой квартире, обижалась, плакала от одиночества, злилась, иногда просто сходила с ума. Тогда она пыталась найти себе развлечения, и стоило ей появиться в какой-нибудь компании, как у нее тотчас заводились поклонники. Это льстило ее самолюбию, отвлекало от одиночества, но очень быстро надоедало, потому что никто из этих незадачливых поклонников не был ей по-настоящему интересен. Каждый из них пытался ее соблазнить, будучи уверен, что она вышла замуж по расчету и томится от недостатка мужской ласки. Никто из них не в состоянии был понять, что на самом деле ей никто не нужен, кроме Артема, что она безумно любит своего мужа, ничуть не меньше, чем раньше, а может быть, даже больше, и не может без него жить. А легкое кокетство, которое Лариса иногда позволяла себе, было всего лишь игрой, на самом деле ровным счетом ничего не значившей… Ни одному из них так и не удалось затащить Ларису в постель, и это их не просто удивляло, это уязвляло их мужскую гордость и заставляло говорить о ней за спиной всевозможные гадости. В конце концов она все реже стала появляться в разных компаниях, перестала видеться даже с институтскими подругами. Постепенно Лариса все больше привыкала проводить время одна. Она полюбила ездить на машине, особенно в выходные дни, когда на улицах пусто, не надо пробиваться в пробках. Иногда она просто уезжала куда-нибудь за город, останавливалась у обочины, смотрела на подступавший к шоссе лес, а потом возвращалась обратно. Потом она пристрастилась к компьютерным играм и, сидя в кабинете Артема, могла целыми часами блуждать по бесконечным лабиринтам виртуальной реальности. Артем отнесся к этому увлечению снисходительно и то и дело привозил ей новые диски. Лариса с каким-то удивительным упорством переходила с одного уровня на другой, срывалась в пропасть, падала от выстрелов врага и снова и снова отправлялась в путь. В ожидании Артема она все больше погружалась в нереальную жизнь. Зато когда он приезжал, она жила настоящей, полноценной и вполне реальной жизнью.

Самолет приземлился почти без опоздания. Увидев Артема в толпе прилетевших, Лариса почувствовала такую безграничную радость, что решила не омрачать ее сразу разговорами о неприятностях с фильмом. Само его присутствие уже вселяло в нее уверенность, что ничего страшного не произошло. Конечно, она все ему расскажет, но чуть позже, не сразу… И сейчас, когда она бежала ему навстречу, проталкиваясь через толпу встречавших, она думала только о том, что еще через несколько секунд сможет обнять его, прижаться к его груди и забыть обо всем на свете. И в тот момент, когда они наконец оказались рядом, когда Артем сбросил с плеча дорожную сумку, подхватил Ларису на руки и стал кружиться с ней по залу на глазах у потрясенной толпы, она и правда забыла обо всем на свете. И разговор с режиссером, и его интриги, и даже встреча с Викой отодвинулись куда-то на задний план, потому что во всем мире были только двое — она и Артем…

Когда они сели в машину, Артем взял Ларису за руку и сказал:

— Пожалуйста, закрой глаза!

Лариса зажмурилась.

— Не подглядывай! — приказал он строго. — Все, теперь открывай.

Она открыла глаза, посмотрела на свою руку и ахнула. На безымянном пальце сверкало кольцо необыкновенной красоты с большим бриллиантом, окруженным тонкими листочками из золота разных оттенков. Лариса не могла оторвать от него глаз.

— Нравится? — спросил Артем.

— Еще бы… — прошептала Лариса. — Но… почему вдруг, сейчас… Разве у нас какой-нибудь праздник?

— А разве наша встреча — не праздник? — улыбнулся Артем. — Вот и решил не ждать, а подарить его тебе прямо сейчас. Ты знаешь, я люблю делать тебе подарки. Ты всегда так искренне радуешься, на тебя приятно смотреть.

— Оно, наверное, жутко дорогое! — сказала Лариса, с восторгом продолжая разглядывать кольцо.

— При чем здесь это! — отмахнулся Артем. — Дела идут неплохо, тебе не о чем беспокоиться!

— Если я и беспокоюсь, то только за тебя! — ответила Лариса с искренней благодарностью и тревогой за него. — Ты слишком много работаешь!

— Я работаю ровно сколько, сколько необходимо, чтобы обе мои верные подруги не оставили меня! — продолжал он, смеясь.

— Ах, вот оно что! — возмутилась Лариса. — Но где справедливость! Одну из подруг ты постоянно возишь с собой, а другая должна вечно ждать тебя, как Пенелопа!

— Но разве ту, которую я вожу с собой, удержишь в доме? — засмеялся Артем, целуя Ларису. — Она такая ветреная, легкомысленная, что тут же сбежит к другому! А если сбежит она, возлюбленная моя Фортуна, то станет ли дожидаться меня моя Пенелопа? Ведь если верить легенде, ее добивается огромное количество женихов! Но она гонит их от себя, она ждет своего Одиссея! И только великая сила ее любви хранит этого отчаянного бродягу и скитальца в его бесконечных странствиях!

— А как ты думаешь, если бы не было Пенелопы, сумел бы Одиссей удержать свою Удачу? — спросила Лариса напрямик, поглядев Артему в глаза.

— Конечно, нет! — уверенно ответил он. — Без тебя ее точно не будет!..

Когда они вошли в квартиру, Артем поцеловал Ларису и сказал:

— Мы наконец вместе! И мы наконец одни!

— Честно говоря, я просто в это не верю, не верю, что ты здесь, со мной… — ответила она, вглядываясь в его лицо.

— А ты дотронься до меня, можешь даже ущипнуть, чтобы поверить, что это и правда я. — Артем улыбнулся, на его лице появилось чуть лукавое выражение, по которому бывало очень трудно понять, шутит он или говорит серьезно. Он вообще имел привычку с иронией говорить о самых важных вещах и с необычайно серьезным видом произносить забавные шутки.

Лариса протянула руку и провела пальцами по его лицу. Он прикрыл ее пальцы своей ладонью, потом поднес их к губам и прошептал: