Я очень удивилась, увидев Рори в аэропорту. Я думала о нем все время, но мне и в голову не приходило, что он тоже думает обо мне.

Мы с Рори нырнули на заднее сиденье лимузина, и Брайан Мерфи, мой шофер и заботливая нянька, тактично поднял отделявшую водителя стеклянную перегородку. И опять я очень удивилась: Рори сказал, что его привез Брайан, а номер рейса и дату моего прилета ему сообщила Грейс Браун.

Вот это да! Грейс Браун, которая вечно ограждала меня от всего на свете, словно я – вымирающее животное! Она никогда и никому не рассказывала даже о расписании моих показов! Как же Рори это удалось?

– Очень просто. Я пригласил ее пообедать. Вначале я позвонил в нью-йоркское отделение «Этуаль», там мне сообщили, что в Лондоне за тобой присматривает Грейс Браун, тогда я позвонил ей, сказал, что ты для меня очень много значишь, и предложил пообедать вместе, чтобы кое-что обсудить. Она сказала, что ты для нее тоже очень много значишь, и она с удовольствием поговорит о тебе за чашкой кофе.

Из слов Рори я сделала два очень важных вывода:

1. Я для него очень много значу.

2. Грейс сочла его достойным встречи и даже разговаривала с ним обо мне. Это значит, он ей понравился. А в таких вопросах я доверяла Грейс едва ли не больше, чем самой себе.

Он остановился в «Блэйксе», а мне забронировали номер в «Холкине». По дороге из аэропорта сначала мы проезжали «Блэйкс». Я вышла с Рори, а Брайана попросила отвезти багаж в «Холкин». Мы спустились в уютный бар «Блэйкса» и сели за столик. В баре было пости совсем темно, только небольшие пятна от маленьких, но очень ярких ламп. Мне всегда казалось, что это один из самых романтичных баров Лондона. Здесь можно сидеть часами и оставаться незамеченным. Что мы, впрочем, и сделали, а после нескольких бокалов шампанского отправились в ресторан обедать.

В конце концов разговор неизбежно перешел на Гарри.

– Конечно, в Америке у него не было бы никаких проблем, – сказал Рори.

– Это почему же?

– Ну, в Америке каждый преступник – жертва. Ты можешь среди бела дня на глазах у целого стадиона свидетелей укокошить пятьдесят девять человек, и при этом суд тебя оправдает. Надо только рассказать – а если забудешь, адвокат напомнит – как плохо с тобой обходились в детстве, как тебя оскорбляли и мучили, и объяснить, что именно поэтому ты и стал таким жестоким.

– Это, конечно, остроумно, но Гарри – не преступник.

– А я и не сомневаюсь. Но, думаю, даже если бы он и был преступником, ты все равно простила бы его. Ведь он твой брат. Кстати, ты собираешься его навестить?

– Обязательно. Вот с родителями – куда сложнее. После смерти Венеции и исчезновения Гарри у них в отношении меня развился настоящий психоз, – когда я появляюсь, они очень волнуются, а когда собираюсь уезжать, они на грани нервного срыва. У нас с ними что-то вроде негласного соглашения: чем меньше они меня видят, тем лучше. А у тебя как с родителями?

– У меня остался только отец. Он уже в годах. Мать родила меня довольно поздно. Иногда я думаю, может, это и подкосило ее. Пять лет назад она умерла от рака.

– А с отцом ты хорошо ладишь?

– В общем, да. Хотя видимся мы не часто. Он живет в Монтане, в довольно диком месте. Говорит, это напоминает ему Шотландию. Он ненавидит Нью-Йорк. И вообще немножко отшельник.

– Насколько я знаю, в этом смысле ты пошел в него.

– Нет, я просто очень разборчив. Не люблю якшаться с кем попало.

– А мать?

– Мать? О, она была своего рода специалисткой по холодной войне. Не любила спорить. Отец вспыльчивый, но прямой, всегда понятно, чем он недоволен. А мать надувала губки, укоризненно смотрела, но никогда не говорила ничего определенного. С ней почти невозможно было поговорить начистоту и выяснить отношения.

– Довольно неприятное качество.

– Да уж. Помню, бывали времена, когда у нас в доме…

Мы сидели, болтали о родителях, о себе, и все это было так естественно. Когда подали кофе, я вдруг поняла, чем он отличается от других мужчин. Он не старался произвести впечатления, не старался поразить мое воображение своей роскошной яхтой или «БМВ», двойным номером-люкс в «Саттон Плейс» или особняком в Хэмптонсе , местом в совете директоров или романами с голивудскими звездами. Он не собирался перещеголять меня. А надо сказать, в последнее время для меня это была настоящая проблема. Большинство мужчин чувствовали себя со мной неуютно, поскольку зарабатывали много меньше, чем я. В этом отношении с Рори Стирлингом было все в порядке.

Как, впрочем, и во всех остальных. Во всяком случае, такого любовника у меня никогда не было. Он лелеял мое тело как величайшую драгоценность. Когда мы поднялись из ресторана в его номер, он отнес меня в постель на руках, раздел и медленно и нежно покрыл поцелуями. Его ладонь, едва касаясь, скользила по моему животу, опускалась на бедра, возвращалась на грудь и осторожно замирала на шее. Потом, бережно взяв в ладони мое лицо, он пристально посмотрел мне в глаза и вдруг начал исступленно целовать – губы, лоб, щеки, подбородок, шею… Он вошел в меня, и я словно расплавилась, превратилась в горячий бурный поток, и Рори погружался в него все глубже и глубже.

Потом он принес из ванной полотенце и отер пот с моего разгоряченного тела. Рука его задержалась на моей ягодице, он перевернул меня на живот, вошел сзади, и мы снова поплыли по течению тягучей горячей реки, впадающей в ослепительно белое море света.

Потом мы уснули, а когда проснулись, настала моя очередь править нашей лодкой. Я села на Рори, наклонившись, провела твердыми сосками по его сухим губам и почувствовала, как подо мной набирает твердость и силу мощное воплощение его страсти. Я приподнялась на коленях, чтобы дать его плоти возможность встать во весь рост, а затем, чувствуя, как замирает сердце, медленно опустилась, вбирая в себя это горячее, ни с чем не сравнимое чудо…

Наутро мы отправились в душ, чтобы смыть с себя влагу наших страстных путешествий. Я мыла шампунем его чудесные с проседью волосы, которые с первого взгляда поразили меня, а Рори, стоя на коленях, ласкал языком мой живот.

Когда официант привез в номер завтрак, мы постарались вести себя по возможности невинно, но нам это плохо удавалось. На мне была рубашка Рори, да я вообще-то и не хотела ничего скрывать. Нам очень трудно было идти вместе по улице – стоило случайно коснуться друг друга, и уже невозможно было остановиться. Когда после ленча мы вышли из устричной, Рори, похоже, готов был заняться любовью прямо на улице, но мне удалось вовремя поймать такси, и, хотя до гостиницы было всего минут пять езды, я все же не продержалась – его рука, скользнувшая под мою юбку, заставила меня дважды содрогнуться в приступе сладостного свершения.

К утру понедельника я чувствовала себя совершенно разбитой. Глаза слипались, я спала на ходу. Сил больше не было, и мы решили, что пора немного отдохнуть.

Я доехала на такси до «Холкина», покорно оплатила счет за три дня, минувшие с тех пор, как Брайан привез туда мой багаж. А потом Брайан повез меня в «Этуаль». Перед тем, как пойти в агентство, я повязала голову шарфиком, надела черные очки и зашла в кафе по соседству – выпить чашешку кофе, собраться с мыслями и успокоиться. Время близилось к обеду, и вскоре в кафе появились две девушки и сели за соседним столиком у меня за спиной. Узнать они меня не могли, а я прекрасно слышала все, о чем они говорят.

Признаться, меня всегда удивляло, почему люди откровенно обсуждают свои личные проблемы в ресторанах и кафе, где неизвестно кто сидит рядом и все слышит. Во всяком случае, я, услышав знакомое имя, сразу насторожилась.

– Ты уже сказала об этом Грейс?

– Конечно, нет. Я еще не дала им окончательного согласия. Пока думаю.

– Но такие деньги, Энджи, – неужели ты откажешься? Отец убьет тебя, если узнает, что ты отказалась от такой кучи денег. Как, ты говоришь, называется это агентство?

– «Буря».

– А ты сможешь забрать с собой туда кого-нибудь из твоих девушек?

– Тесс Такер может пойти со мной. Ведь это я открыла ее, а сейчас в Милане она резко пошла в гору. Они хотят работать с ней в Париже. Но вначале она должна кое-что показать на «Неделе моды» в Лондоне. Она очень привязана ко мне. Да, честно сказать, и мне ее будет не хватать, – если она не согласится уйти вместе со мной.

– А как насчет той девушки, которая фотографировалась голой?

– Челесты? Ты так говоришь, будто она снималась для порножурнала. Это нормальная модная фотосерия. Но она уже больше не моя. Она уехала в Нью-Йорк, а прямо оттуда полетит в Париж. У меня большие надежды на эту новую американку, Кэсси. Ты видела ее рекламный ролик, где она загримирована под принцессу Уэльскую? На этом ролике она сделает целое состояние. Его можно крутить круглый год – и зимой, и летом – с каждого показа она получает проценты, плюс продажа за рубеж. А сейчас ей предлагают контракт на основе ЭПС…

– ЭПС?

– Эксклюзивные права студии. От одной фирмы на юге Франции, делающей телерекламу, поступило такое предложение. Она будет сниматься для них без права показа в Англии, только во Франции. Если она согласится, – а они, после успеха Кэсси в роли принцессы Дианы, очень хотят ее заполучить, – то будет зарабатывать тысячу фунтов за съемочный день, плюс как минимум пятьсот процентов за эксклюзивное право показа только во Франции. И с подобными предложениями ко мне обращаются сейчас чуть ли не каждый день. Беда в том, что она по уши влюблена в красавчика, с которым вместе снималась в этом ролике. Ты не поверишь, она познакомилась с ним на пляже в Калифорнии и поехала искать его на край света. Мы пока не рассказываем эту историю прессе, бережем до подходящего момента.

– Ну так а беда-то в чем?

– Она никуда не хочет ехать без него. А он как раз хочет работать самостоятельно, без нее, понимаешь? Бедняжка, конечно, об этом ничего не знает. Сейчас, правда, рекламное агентство собирается делать продолжение ролика с ними обоими. Во всяком случае, на съемки этого ролика направила ее я, так что, может, она уйдет со мной, если я вообще соберусь уходить. Мне нравится работать в «Этуаль». Подобрался очень хороший состав моделей. Сейчас они взяли новую девушку для работы с начинающими, а меня как бы повышают. И Грейс мне очень нравится – она мне так много помогала. В последнее время пришлось повозиться с этой бестолковой девчонкой Джиджи, которую нам всучило нью-йоркское отделение «Этуаль». В Милане она полностью провалилась, но гонору хоть отбавляй: «когда у меня будет то, когда у меня будет се?» – целыми днями висит на телефоне. Смех, да и только. Я сделала ей договор с одной немецкой компанией, они сказали, им нужна девушка, которая может носить бикини и умеет кататься на велосипеде. Так вот, они заставили ее целыми днями под дождем разъезжать в бикини на велосипеде по всему Сохо, а сами ездили за ней в машине и снимали. Кроме того, к ней все время липнут какие-то чудики. Один парень целыми днями звонил в агентство, умолял дать номер ее телефона. Просил фотографию с ее автографом. Пришлось заставить ее подписать и отослать ему, чтобы отстал. Но сейчас мы на три недели посадили ее в карантин: пока не сбросит вес, никакой работы. Вес – это ее самая большая проблема…

– А что Сван? Она ведь тоже из ваших?

– Она, между прочим, сейчас в Лондоне. Меня, честно говоря, беспокоит, что последнее время вокруг нее стала вертеться одна журналистка – выспрашивает, вынюхивает.

– Это та, что написала в «Стандарте» о какой-то странной истории с убийством няньки в их доме?

– Да, она самая. Линди-Джейн Джонсон. Самое смешное, что она интересуется не столько самой Сван, сколько ее братом Гарри. Он исчез после смерти няньки. Не нравится мне эта Линди-Джейн. Сегодня утром она, кстати, звонила. Говорит, в выходные видела Сван в устричной с мужчиной. Хотела узнать у нас, кто он такой. Можно подумать, я бы ей сказала, даже если бы и знала.

– Ты хотела мне что-то рассказать о своих.

– Ах, да. Мой брат Патрик. Прямо не знаю, что с ним делать. Он работал в гостинице «Кларенс», а в последнем письме написал, что собирается перейти в новый клуб «Боно», когда тот откроется. Я попросила одну из наших девушек, которая поехала на съемки в Дублин, зайти и узнать, как у него дела. Но, представляешь, ей сказали, что он уже давно там не работает, уехал в Америку, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу…

Дальше я не стала слушать. Линди-Джейн Джонсон видела нас в устричной! Надо срочно позвонить Рори и предупредить, как раз сейчас у себя в отеле он должен давать интервью о своей книге. Я перешла через дорогу и вошла в агентство. Кивнула Грейс: мол, выходные прошли прекрасно. Когда я набрала номер «Блэйкса», мне сказали, что мистер Стирлинг занят и просил его не беспокоить.

Я попыталась сосредоточиться на том, что говорила мне Грейс о наших ближайших планах. «Неделя моды» в Лондоне, потом Милан, потом Париж. Мои дела всегда вела Грейс – я считала это для себя чуть ли не вопросом чести. Ведь лондонское отделение «Этуаль» – мое родное агентство. Да, кстати, о чести…

– Грейс, я слышала, у вас есть замечательная сотрудница, Энджи, если не ошибаюсь…

– Энджи Дойл. Настоящая звезда. Вам надо обязательно познакомиться. Думаю, со временем она займет мое место.

– Если раньше ее кто-нибудь не переманит.

– Вот как?

– Вот так. По-моему, ее пора продвинуть. Пока события не приняли слишком бурный оборот…

– Бурный? Все ясно. Спасибо, Сван. Ума не приложу, откуда ты это узнала? Похоже, ты бываешь иногда в подозрительных компаниях.

Слово «подозрительные» напомнило мне о Линди-Джейн Джонсон. Я была рада, что мне удалось что-то сделать для Энджи Дойл. Я не имела возможности как следует разглядеть ее, но то, что и как она говорила своей приятельнице, произвело на меня самое приятное впечатление. Тесс Такер и некой Кэсси повезло, что у них такой агент.

В «Блэйксе», не обращая внимания на табличку «Не беспокоить», я вошла в номер Рори. Он как раз давал интервью какой-то даме с тонкогубым лягушачьим ртом и сальными волосами. Увидев меня, она удивленно подняла выщипанные брови.

– Познакомься, дорогая, это Джейн Смит, – сказал Рори. При слове «дорогая» я вздрогнула. Зачем так афишировать наши отношения перед незнакомой корреспонденткой?

– Серая девушка с серым именем, – съязвила я, когда она вышла из номера. Мне вообще несвойственна «женская стервозность», но уж больно неприятная внешность была у этой Джейн Смит. Я решила посидеть в спальне, пока Рори будет разговаривать со следующим журналистом. Мне не хотелось, чтобы все газеты раструбили о наших отношениях.

– Добрый день. Меня зовут Рут Пикарди, я из «Индепендент». Простите, но если не секрет, что здесь делала эта дама? Не думаю, что ваш издатель одобрит общение с подобными журналистками. Во всяком случае, к литературе она точно не имеет никакого отношения.

– Вы имеете в виду Джейн Смит из «Гардиан»?

– Из «Гардиан»? Боже мой, о чем вы говорите! Никакая она не Джейн Смит. Ее зовут Линди-Джейн Джонсон, и она пишет для бульварной газетенки. Надеюсь, вы говорили только о книге? Иначе вас ждут большие неприятности.

Я легла на кровать и закрыла глаза. Линди-Джейн Джонсон. Уже второй раз она видит нас с Рори вместе.

Странная это была компания: мы сидели вчетвером в гончарной мастерской и смотрели на огонь, который бушевал в старой, много повидавшей на своем веку печи. Рори обнял меня, чтобы хоть немного согреть, Салли тоже примостилась поближе к Гарри. Мы напоминали детей, забравшихся ночью в интересное «запретное» место, готовых скорее умереть, чем признаться, что затея оказалась не такой уж и приятной: черствые бутерброды не так уж и вкусны, романтический костер не так уж и греет, но все, дрожа от холода, храбрятся и гонят от себя мысли о вкусном мамином ужине и теплой постели.

А в нашем с Рори случае – о теплой постели с четырьмя столбиками в романтической сельской гостинице «Под крылом ангела» в небольшом городке Лэкок на другом краю Уилтшира. Мы с Рори сняли там номер на выходные, и я, честно говоря, опасалась за судьбу старинной кровати, которой придется стать невольной участницей наших ночных бдений.

Меня очень беспокоило, как Гарри отнесется к Рори. Прежде всего, я не знала, как Гарри отреагирует на то, что я выдала Рори все наши тайны, и как он отнесется к тому, что в моей жизни появился мужчина, которого я по-настоящему люблю. Потому что теперь мне окончательно стало ясно: я влюблена в Рори. Оказалось, все мои опасения были напрасными. Рори повел себя великолепно. Пожав брату руку, он отвел его в сторону и что-то тихо сказал. Думаю, я так никогда и не узнаю, что именно, но Гарри просто засиял от радости.

– Чудесный парень, этот твой Рори, – сказал он мне.

Мой Рори! Точно так же недавно назвала его и Лаура Лобьянко. Я вдруг вспомнила, что обещала рассказать ей, каков Рори в постели, и, представив, как это будет звучать, невольно рассмеялась.

– Нет, вы только посмотрите на нее! – воскликнул Гарри. – Она всегда так – смеется чему-то своему. Послушай, Худышка, кончай скрытничать. Расскажи всем, над чем ты смеешся.

– Не смей называть меня так!

– Ясно. Психованная, как всегда. Ты, похоже, никогда не повзрослеешь. Ты даже не представляешь, Рори, с кем связался и что тебя ждет.

– Напротив, очень хорошо представляю, – сказал Рори.

– Трудно даже поверить, что ты – известная на весь мир супермодель, – сказала вдруг Салли. – Сидишь тут в потрепанном свитерке, в джинсах, с этим своим хвостиком, хихикаешь, как школьница. – Салли улыбнулась.

Сама она в свитере от Эдины Рони и брюках от Поля Костелло выглядела очень элегантно. Держалась она более расковано, чем во время нашей последней встречи, и, судя по всему, их с Гарри отношения с тех пор существенно укрепились.

– А я больше и не хочу ей быть.

– Что? Кем ты не хочешь быть?

– Просто я думаю, что пора спуститься на землю. Я собираюсь выйти из проекта «Лебедь» и уже попросила Чарли сказать об этом мистеру Такамото. Я должна предупредить о своем уходе за полгода.

– Так что же ты будешь делать? Выйдешь замуж и заведешь детей? – Гарри был в своем репертуаре, Салли попыталась его одернуть, но не успела.

– А почему бы и нет? – прошептала я и почувствовала, как Рори нежно стиснул мою руку. – Но, Гарри, вообще-то мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне. Я хочу у тебя кое-что узнать. Недавно в Нью-Йорке я встретилась с Челестой Фэрфакс. Помнишь дядюшку Хьюго и тетушку Пруденс Оливера Фэрфакса? После смерти Венеции и Оливера у них родилась дочь. Она стала моделью. Потрясающая девушка, любит шокировать публику, но это ей даже идет. Она рассказала мне, что перед тем, как познакомиться с Венецией, Оливер путался с Молли Бэйнбридж. Скажи мне, Гарри, и ты, Салли, что вы знаете об этом?

Салли отрицательно покачала головой.

– Оливер Фэрфакс – дерьмо! – вспылил вдруг Гарри. Я наклонилась, чтобы получше разглядеть выражение его лица. По его голосу я поняла, что он очень рассержен. – Ладно, я вам все расскажу. Устраивайтесь поудобнее. Однажды мрачной грозовой ночью…

– Перестань ерничать, Гарри, – сказала я.

– Хорошо. Если помните, в свое время мы вместе с Оливером Фэрфаксом учились в Итоне. Тогда-то он и познакомился с Венецией, да, собственно, это я их и познакомил. Вышло это случайно. Вообще он был большая свинья: развлекался с кучей девочек на стороне, уже когда встречался с Венецией. Помню, он как-то приехал в Лондон с большой компанией, и они все направились в это пресловутое «агентство по вызову». Это был типичный бордель, но для прикрытия назывался агентством фотомоделей. Я помню название: агентство «Цецилия». Оливер был там своим человеком.

– Ты что, завидуешь? – не удержалась я.

– Заткнись, Худышка!

– Эй, вы оба, полегче. Постарайтесь вести себя, как взрослые люди. Я понимаю, для вас это не самые приятные воспоминания. – Салли, как всегда, была права.

– На одной девушке Оливер просто помешался. Он рассказывал, что она, мол, совсем не похожа на остальных, из хорошей семьи. Он, конечно, не собирался «любить ее до гробовой доски», но, честно сказать, был сильно ей увлечен. Потом я познакомил его с Венецией, и до него понемногу стало доходить, что, вообще говоря, глупо так серьезно увлекаться проституткой. Извини, Салли, но речь идет о Молли. Поэтому я тебе никогда об этом и не рассказывал. Не хотел, чтобы ты знала, чем на самом деле занималась твоя сестра. Но одного Оливер не учел – Молли оказалась на редкость цепкой женщиной. Они понимала, кто такой Оливер, и ни за что на свете не хотела его терять. Она все время звонила ему. Нехорошо, конечно, так говорить, но если бы он вовремя не разбился, у него были бы очень большие неприятности. Я точно знаю, что Молли собиралась устроить большой скандал на дне рождения Венеции.

– Так ты уже знал ее, когда она пришла к нам наниматься в няньки? – удивилась я.

– Нет, до этого мы не встречались, но я знал, кто она такая. Она мне сама рассказала. Говорила, что я ей всегда нравился. Оказывается, она шпионила за Оливером и Венецией, и несколько раз видела меня вместе с ними.

– Хочешь сказать, она нанялась в няньки из-за тебя?

– Во всяком случае, тогда мне казалось, что это именно так. Но была и другая причина. Я до сих пор точно не знаю, в чем дело, но, похоже, она кого-то боялась и ей нужно было спрятаться. Надеялась, что в Болтонсе он ее не достанет.

– Кто – он?

– Не знаю.

На самом деле он знал. Я чувствую, когда Гарри врет. У него открытое честное лицо и, разговаривая, он всегда смотрит собеседнику прямо в глаза, что, кстати, порой нелегко выдержать. Но когда он говорит неправду, то всегда отводит глаза в сторону.

– Понятно. Значит, нам остается выяснить, существует ли еще это агентство «Цецилия», и навестить его, – небрежно заметила я.

– Его уже нет, – быстро сказал Гарри. – Закрылось. Много лет назад.

Но я видела, что Гарри снова лжет.

Мы с Рори неторопливо шли по лесу, потом свернули на узкую тропинку вдоль реки; вдалеке показался дом из розового кирпича, залитый блеклым светом неяркого зимнего солнца. Неожиданно в кустах что-то хрустнуло, и на тропинке появился мой отец.

Я давно не видела отца, и, хотя мать предупреждала меня, что он сильно сдал, я, честно говоря, не ожидала, что так сильно. Вид у него был какой-то жалкий: старенькая поношенная кепка, потрепанный твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, на свитере – дырки, воротничок рубашки замызганный, брюки надо было бы почистить как минимум полгода назад. Словом, человек, который давно на все махнул рукой.

– Папа! – Я обняла его и крепко прижалась к нему щекой. – Папа, познакомься, это Рори, Рори Стирлинг, мой очень хороший друг.

– Сердечно рад, – проговорил отец. – Вы из Лондона?

– Да, сэр, – ответил Рори.

– Мы остановились в Лэкоке, папа.

– Миленькое аббатство. Там, кажется, изобрели фотографию. Или еще что-то в этом роде. Мать видела?

– Еще нет.

– Пойдемте-ка лучше в дом, выпьем чаю. Лавиния, ты напомни мне, пожалуйста, чем сейчас занимаешься. Память, понимаешь, стала совсем ни к черту. Совсем ни к черту.

Ну что ему на это ответить? Рассказать кому в Нью-Йорке – не поверят. Отец не помнит, что его дочь – одна из самых знаменитых в мире супермоделей.

– Я модель, папа.

– Сердечно рад. А вы, мистер Стирлинг, как я понимаю, художник?

– Нет, папа, Рори – писатель. У него как раз сейчас в Англии выходит книжка.

– В «Пингвине»? – со знанием дела осведомился отец, назвав, похоже, единственное оставшееся в памяти книжное издательство.

– Нет, Рори издает «Секер и Уорбург».

– Сердечно рад.

Мать заметила нас из окна спальни и поспешила навстречу. Когда я представила ей Рори, она не удержалась и заплакала.

– Вы извините меня. Это такая неожиданность. Конечно, приятная неожиданность. Но я совершенно не готова. Я так давно ее не видела. Вы уж извините меня…

– Кстати, мама, Рори – давний приятель Норы Николсон.

– О Господи, теперь я знаю, кто вы. Вы, должно быть, сын Аннабель Стирлинг. Бедная Аннабель. Я так огорчилась, когда услышала о ее смерти. Ну, проходите в дом, давайте выпьем чаю, расскажите о вашем отце. Я слышала, он живет настоящим отшельником в Монтане. Кстати, Лавиния, твой отец уже был бы, наверное, тоже где-нибудь на Аляске, если бы за ним не присматривали. – Отец тем временем понуро брел к стеклянной двери в его кабинет. – Представляю, какое он на тебя произвел впечатление. Хотя ведь я предупреждала тебя.

Мать была совершенно очарована Рори. Он так старался ей понравиться, что я даже начала испытывать легкие уколы ревности. Мы остались обедать. Ко второму блюду из кабинета появился отец и присоединился к нам. Ел он очень неряшливо, ронял еду на пол и пил вместо вина виски. После обеда мы пошли пить кофе в библиотеку, которая была на самом деле как бы продолжением кабинета отца, и только тут он, по сути дела, впервые обратил внимание на Рори. И виноват был в этом наш старый черный лабрадор Голли, получивший свою не совсем приличную кличку от слова «голливог» . Так вот, в библиотеке Голли подошел к Рори и попытался лизнуть его руку. Случай небывалый! Обычно, когда приходили гости, Голли запирали, потому что он на всех рычал и скалил свои страшные зубы. На самом деле он давно почти ослеп от старости и ничего не видел, но страху нагнать мог. Однако в тот день Рори определенно всем нравился. Голли не отходил от него ни на шаг и даже попытался было взобраться ему на колени.

– Голли! – одернула его мать. – Сколько раз тебе говорить: ты не болонка. А ну-ка, ступай прочь!

Отец с умилением наблюдал эту сцену. Если молодой человек понравился Голли, значит, я сделала хороший выбор.

В заключение вечера Рори совершил потрясающий поступок. Перед тем, как попрощаться с родителями и отправиться к нашей чудесной кровати с четырьмя столбиками, он вдруг встал, торжественно подошел к отцу и, слегка наклонив голову, произнес:

– Сэр, я прошу у вас руки вашей дочери.

Отец совершенно растерялся и только и смог что пробормотать:

– Сердечно рад.

Первое, что я сделала, когда мы вернулись в Лондон, – нашла в телефонном справочнике агентство «Цецилия». Оно по-прежнему успешно функционировало.

– Туда лучше поехать тебе, – сказала я Рори. – Сделай вид, что хочешь развлечься. Меня могут узнать, и это сразу попадет в газеты.

– А что, неплохая история. Супермодель посылает жениха в бордель на другой день после помолвки.

Я огрела его подушкой, а потом мы серьезно поговорили и решили, что нашу помолвку лучше держать в строгом секрете. Я позвонила матери и попросила никому ничего не рассказывать.

– Конечно, доченька, я сделаю так, как ты хочешь. А что касается отца, то, думаю, он уже и забыл об этом.

– Мы собираемся тихо пожениться в Лондоне, когда я вернусь из турне. Вы с отцом сможете приехать? Мы найдем какую-нибудь укромную церковь…

– Я, конечно, приеду. Но насчет отца ничего обещать не могу. Послушай, у меня есть прекрасная идея: почему бы вам не обвенчаться в часовне Фэрфаксов в Тривейне? Я поговорю с Хьюго и Пруденс, они никому ничего не расскажут. А место самое идеальное.

– Прекрасная мысль, мама. По странному совпадению я недавно встретила в Нью-Йорке Челесту.

– Я все организую. Не беспокойся. Пока ты будешь ездить, мы объявим о помолвке, пройдет как раз достаточно времени.

Я так увлеклась приятными деталями предстоящего события, что совсем забыла о важной миссии Рори. Он вернулся с плохими вестями. В агентстве ему заявили, что ни о какой Молли Бэйнбридж они ничего не знают, вообще вели себя очень подозрительно, и, как он ни старался, ему так и не удалось их убедить, что он не имеет никакого отношения к журналистке, которая была у них неделю назад и тоже расспрашивала о некой Молли Бэйнбридж и каком-то господине по имени Гарри Крайтон-Лейк.

Мне незачем было даже спрашивать, что это за журналистка. Я и без того прекрасно знала ее имя: Линди-Джейн Джонсон.