13
Машина неслась по проспекту Мира — то вылетала на встречную полосу, то, заходясь гудками, выскакивала на тротуар.
Изредка взглядывая в зеркало заднего вида, Лиза видела потемневшее Юрино лицо со сжатыми, в кровь разбитыми губами и сочащимися порезами на лбу.
Но она редко поднимала глаза — всматривалась в лицо Сергея, чувствовала свинцовую тяжесть его головы у себя на коленях, и билась единственная мысль, единственная — успеть, успеть, если это, несмотря ни на что, еще возможно!..
Безучастно, словно она сама не сидела в машине, Лиза время от времени отмечала про себя: сейчас врежемся в столб, а сейчас — во встречную «волгу», вот мужчина, шедший вдоль самой бровки, увернулся от спортивного «форда» и ошеломленно смотрит вслед. Разобьемся…
Но Бог хранил в этот день Юрия Ратникова.
Все, что произошло в этот вечер, взрывалось в ее памяти мгновенными фрагментами — в беспорядке, словно на рваной кинопленке. Она не думала о том, что случилось, только всматривалась в лицо Сергея — не приоткроет ли он глаза хоть на миг, — но мучительные вспышки памяти преследовали ее помимо воли.
… Лиза увидела Сергея на какую-то долю секунды раньше, чем раздался звон стекла и скрежет вырываемой из петель балконной двери. Она совсем не думала о нем в эти минуты: уже понимала, что они здесь одни, помочь некому, что Подколзев разыграл гнусный спектакль с этим разговором один на один, а на самом деле охранники обыскали их еще в подъезде и, мерзко усмехаясь, проводили до самой двери.
Она думала только о том, что Юра сейчас ударит, и выстрел прогремит одновременно с ударом — и выстрела не остановить…
Безумная мысль мелькнула у нее в мозгу: Подколзев дернется, отведет пистолет, если она своим движением отвлечет его внимание; только движение должно быть спокойным, даже плавным — чтобы он не выстрелил, а именно отвлекся! И когда в ответ на сделанный ею шаг Подколзев рванул ее к себе, — она ничуть не испугалась, только подумала с досадой: нет, не удалось!..
И тут же заметила Сергея. Они успели посмотреть друг другу в глаза в ту самую секунду, когда Подколзев уже поворачивался к нему, — и Лизе показалось, что Сергей ободряюще улыбнулся ей.
Его-то «отвлекающее движение» было резким, как пушечный выстрел: он словно рванул на себя ствол подколзевского пистолета…
Ей показалось, что все происходит одновременно: выламывается дверь, гремит выстрел, падает Сергей — и тут же она сама отлетела в сторону, упала на пол у стены, не понимая, как это произошло.
Уже потом, когда Юра катался с Подколзевым по ковру, хрустя осколками балконного стекла, она поняла, что, выбив пистолет после первого выстрела, Юра вырвал ее из рук Подколзева, отшвырнул куда-то себе за спину и ударил его — так, что у того мгновенно хлынула из носа кровь. Только как это получилось у него — все одновременно?
Как всегда с нею бывало, во время сильного потрясения она отчетливо, как в яркой вспышке света, замечала все подробности происходящего. Она видела, что кусок стекла торчит у Юры прямо над бровью, что губы у него разбиты, что он бьет Подколзева кулаком в лицо, и голова у того глухо ударяется о стену, что наяву это выглядит страшно, а не так, как в фильмах с резиновыми ударами…
Юра отшвырнул ее изо всех сил: она так ударилась плечом о стену, что не могла пошевелить рукой.
Сергей лежал неподвижно, и она закричала оттого, что не в силах была одной рукой повернуть его вверх лицом — так неподъемно он был тяжел.
Бешеный стук в дверь раздался сразу после ее крика, и Лиза поняла: сейчас ворвутся те, с ухмылками, что обыскивали их в подъезде…
Но вместо этого она услышала голос Ромы:
— Лиза, что у вас там?! Ты дверь можешь открыть?!
Оставив Сергея, она бросилась к двери — к счастью, запертой на единственный замок: Подколзев не предполагал, что кто-то обойдет его охрану.
И — все. С тех пор она видела только синеющее лицо Сергея и кровавую пену на его губах…
Она даже не поняла, почему Юра за рулем, почему они несутся по улице в его «форде» — ведь приехала охрана, и ведь кто-то снес Сергея вниз, положил на разложенные сиденья?
Наверное, они доехали до Склифа за несколько минут; ей показалось, что прошла вечность.
Сергей все-таки приоткрыл глаза — но только наполовину, щелками: у него не осталось сил даже на это. Лиза видела, что он всматривается в ее лицо, словно не узнает, и, наклонившись как можно ниже, сказала:
— Это я, Сережа, я! Ты видишь меня? Я же с тобой…
В эту минуту она готова была сделать все, чтобы он выжил. Если бы он ждал от нее признания в любви — и это тоже, все, что угодно!..
Но он уже был вне этого, и Лиза почувствовала, что сейчас ему важно совсем другое, что-то другое он пытается вытолкнуть из костенеющих губ…
— Ты… его не… оставишь?.. — Лиза не поняла, спросил он об этом или сказал утвердительно.
Застывшая было красная пена снова запузырилась на его губах, глаза опять закрылись.
— Нет, Сережа, нет! — закричала она — так, чтобы он расслышал.
Но он не мог расслышать: Лиза поняла это по тому, какая страдальческая волна непонимания пробежала по его лицу. И тогда, чувствуя, что единственное, ему оставшееся, — живое прикосновение, она прижалась губами к его губам и произнесла медленно, как будто делала искусственное дыхание:
— Никогда, Сережа, я не оставлю его никогда…
Оторвавшись от его губ, она увидела, что на них застыла улыбка, и поняла — он расслышал…
Ее платье набрякло его кровью, и ей почему-то стало спокойнее: раз кровь течет — значит, он жив. Голова Сергея упиралась ей в живот, ноги его были неловко подогнуты: он не умещался в машине…
И вдруг ей показалось, что какая-то живая жилка дернулась у него на голове. Что это? — испугалась Лиза. Короткое, как всплеск рыбки, движение повторилось снова. И тут она поняла, что это, и задохнулась от страха — ведь она совсем забыла об этом!..
Сергей был свинцово неподвижен, и голова его была неподвижна, и ни один мускул не шевелился во всем его теле. Это в ней, в Лизе, в ее животе, совершилось легкое, как всплеск, движение!.. Ребенок впервые дал о себе знать, как будто попросил быть с ним поосторожнее — в этом безумном мире, где люди готовы убивать друг друга…
Затормозив у двери приемного отделения, среди подъезжавших «скорых», Юра выскочил из машины.
— Помогите! — крикнул он кому-то.
Каталку уже выкатывали прямо на улицу, подбежал молодой врач в зеленой хирургической рубашке и медсестра.
— С девушкой что? — быстро спросил врач.
— Ничего! — воскликнула Лиза. — Это у него кровь текла, со мной ничего!
«Мерседес» с охранниками остановился рядом с ними, но охрана была уже не нужна: медленно, как после тяжелой работы, Юра и Лиза прошли в приемное…
Ее уже ничто не могло удивить. И когда им навстречу вышел Алексей Фомич, она поздоровалась с ним так, будто вчера рассталась.
Впрочем, ее он не узнал — да и как было узнать какую-то девчонку, попавшую сюда с легким сотрясением мозга два года назад! Зато Юру он узнал сразу.
— А! — сказал он, подавая ему руку. — С тобой-то хоть все в порядке? Ничего, погоди, ничего — может, еще и… Пойдите-ка, посидите возле реанимации — врач выйдет, скажет…
Врач все не выходил; неподвижно, с остановившимся взглядом, Юра стоял у стены. Подошла медсестричка с зажатым в пинцете тампоном, вытерла кровь у него со лба и с губ; он не шевельнулся, даже не вздрогнул, когда зашипела перекись.
Лиза положила руку ему на плечо. Он посмотрел безучастно, опустил голову. Потом снова поднял глаза.
— С тобой — ничего? — глухо спросил он, как будто только что ее увидел.
— Ничего, — прошептала Лиза. — С тобой что же, Юра?..
Он не ответил — ему было не до себя.
Лиза первая увидела Алексея Фомича. Он шел к ним знакомой медвежьей походкой, и она сразу поняла, почему он старается не смотреть им в глаза…
— Аорта, что ж поделаешь, — сказал он. — Как довезли еще, непонятно…
— Он хотя бы… очнулся? — выдавила она сквозь подступающие слезы.
— Какое там!.. — махнул рукой Фомич.
Она услышала то ли хрип, то ли стон у себя за спиной и, обернувшись, увидела, как Юра опускается на облезлый стул, обхватив голову руками…