Ванда бросилась к мужу, как только увидела из окна подъехавшее такси. Он не взял ее с собой, уговорив не оставлять дочь и клинику, и все эти дни она томилась неведением, тщетно пытаясь наладить часто барахлившую здесь телефонную связь. А уж как ей было страшно и одиноко! Просто как никогда – наверное, погода способствовала унынию. Да и попробуй не испугаться – неведомо куда пропал из своей комнаты Пэк. Никаких следов – ни няня, ни обслуга не заметили ничего необычного. Вечером разбушевавшемуся мальчику, вошедшему, видимо, в период обострения, сделали успокоительный укол, а утром его кроватка была пуста. Кроме того, в клинике появился новый пациент с серьезными намерениями улучшить свою внешности. Он, видите ли, предполагает балотироваться на некий политический пост и хочет выглядеть безупречно.

– Вообще, этот Штеллерман мне не понравился. С огромными претензиями, весь персонал загонял и все выспрашивал о тебе, – сообщала Ванда.

Динстлер в сопровождении медсестры направился в люкс к новому пациенту. Уже у двери они услышали, как властный мужской голос разносил кого-то по телефону. Сестра со вздохом посмотрела на шефа. Он постучал и, услышав «войдите!», открыл дверь. Перед мелькающим телевизором, закинув ноги на стол, барски развалился грузный мужчина в шикарном спортивном костюме. Увидев вошедших, он даже не попытался встать, а лишь махнул рукой доктору, приглашая его занять место в кресле у журнального столика, на котором стояли фрукты, бокалы и бутылки «виски».

– Шеф, у вас непорядок в хозяйстве – в моем холодильнике нет льда, – заявил он вместо приветствия. Рот Динстлера, уже приоткрывшийся для произнесения дерзкой ответной фразы, застыл в безмолвии: на него смотрел, насмешливо подмигивая, голубой глаз Натана.

Уж это-то лицо он узнал бы даже впотьмах. Достаточно было бы нащупать узелок рубца за ухом – его тогдашнюю оплошность и слегка провалившийся хрящик у переносицы, который он долго не мог себе простить. Но что там – Натан был его первой «лицевой» работой, первой стихийной удачей. Во всяком случае, сам, «переделанный» друг Остина был в восторге, обнаружив тогда под снятыми бинтами свое новое лицо:

– Ого, громила какой получился! Видно боксерское прошлое. Как вы сообразили, доктор, что к моим ужасным зубам нужен именно такой приплюснутый нос. Поразительное чувство стиля! Вы знаете – этот малый мне нравится. Наглец и простак – без единой извилины. Такого не отпустят в участковой жандармерии, зато ЦРУ вряд ли заметит. Не высокого полета птица, – радовался Натан, ставший тогда Вальтером. Вальтером Штеллерманом – бизнесменом и политиком, сделавшим состояние на каких-то сделках в Бразилии и намеревавшимся благодаря старым связям и новым деньгам занять некое влиятельное правительственное кресло в Западной Германии. Попутно – следуя из Бразилии в Европу, он задержался в Штатах, где и женился года два назад на некогда очень популярной, а ныне вышедшей в тираж голливудской звездочке, имеющей взрослую дочь прокоммунистических настроений.

Новый пациент – напористый, дотошный и по-американски беспардонный – буквально завладел Динстлером, требуя то одно, то другое, придираясь к каждому пустяку и не давая ему покоя ни днем, ни ночью. Корректировка фигуры, лечебное голодание, физкультура и водные процедуры, целая серия мелкой лицевой пластики – похоже, он обосновался здесь на целый год, вызвав секретаря и потребовав два дополнительных телефона.

– Успокойся, старина, все идет хорошо. «Они» ухватили наживку – украли дублера Пэка и фальсифицированные нами документы Майера. Похоже, надолго теперь успокоятся. Расслабься – я с тобой. Скоро подвезут обезьянок. Вольеры почти готовы. Два новых сотрудника, подобранные нами в помощь Жанне, уже в пути – прямо из «Медсервиса», – подбадривал Натан-Вальтер Динстлера в душевой после тенниса.

– А как же Жанна? Пора избавиться от этой шпионки!

– Бедную вдову просто купили. Вряд ли она вообще имеет представление на какую мельницу льет воду. Кроме того – именно она будет постоянно «прикрывать» тебя, сообщая о «неудачах Пигмалиона» своим хозяевам, – терпеливо объяснял Вальтер. – А уж неудачи мы устроим. Они будут нас преследовать постоянно! – Он громко хохотал, растираясь полотенцем, и вдруг выставил перед Динстлером волосатую жилистую ногу. – Вы видите, шеф, эти вены – с ними вам придется попыхтеть. Я много требую – зато хорошо плачу! Это и вас касается, милая, – обратился он к бесшумно подошедшей санитарке. – Во всем должен быть контроль и порядок!

И Динстлер расслабился под надежным прикрытием Натана. Близилось Рождество. Ванда настаивала на веселой вечеринке:

– Хватит нам этих забот. Живем, как в тюрьме! Ты просто заточил меня здесь, злодей, Синяя борода. А обещал, если помнишь, бурную светскую жизнь. Что-то не вижу щелканья блицев и толпы журналистов у порога. Да и знаменитости к нашему огоньку отнюдь не ломятся…

– Будут ломиться, дорогая, стоит только свистнуть, – успокоил жену Готл, сильно призадумавшись, кого же, в самом деле, может соблазнить перспектива вечера в его обществе? Дани, возглавлявший список претендентов, сразу отпал – они с Сильвией не могли бросить хворавшую Полину, да и Мэри обещали отпустить на праздники домой. Остин отсутствовал – Малло сообщил по телефону, что Хозяин будет дома лишь к февралю. Леже… Хочется ли видеть этого брюзжащего старикана? Подумаем… И это все?

– Не возражаете, если я с моим секретарем составлю вам компанию? Вы, кажется, не слишком перегружены в праздник, Доктор? – бесцеремонно обратился к Динстлеру Вальтер. – Я не собираюсь покидать клинику в разгаре процедур, да и в таком виде. А вот моя жена, кстати, актриса с дочерью, должна подъехать. Ведь второй люкс пустует? Неплохо было бы послать за ними в Канны вашего шофера.

Ванда, вспыхнувшая от этакой наглости, но, услышав про жену-актрису, притихла. Да и секретарь Вальтера – прямая противоположность своего шефа, – вызывал ее любопытство. Отто было где-то под сорок, за его сдержанной любезностью чувствовалась хорошее воспитание, а в умении подавать короткие точные реплики – ум. Кроме того, интриговала какая-то мужская тайна – Отто не пытался заигрывать с молоденькими медсестрами, не бросал на Ванду выразительных взглядов, хотя признаки «голубизны» в его поведении и внешности отсутствовали.

Накануне праздника к клинике подкатил роскошный лимузин (в машине Динстлера необходимости, как оказалось, не было) и из него появились две женщины, в которых уже издали наметанный глаз Ванды угадал светских львиц.

Портье таскал бесконечные чемоданы. «Боже! Это на три-то дня!» – ахнула с восторгом Ванда и начала увлеченно готовиться к вечеру. Теперь она не могла ударить лицом в грязь – было перед кем продемонстрировать свое умение вести дом и знание светского этикета.

Продукты и цветы к столу привезли из Канн. Елка была принесена из соседнего леса – свежая и стройная, а платье мадам Динстлер снято с витрины самого дорого дамского салона в Сан-Антуане.

Готл радовался, наблюдая эти приготовления жены, его устраивала увлеченность Ванды, дающая ему свободу. Он заметил в себе знакомый зуд нарастающего куража – подспудное брожение деятельной энергии. Ему нужны были свободные руки и пылающее сердце. Он размял пальцы, сделав несколько легких, волнистых движений, и почувствовал слабое игольчатое покалывание. Отлично! Все идет отлично!