Еще в июле, накануне последней, завершающей операции, в санатории объявилась Нелли. Она приехала к Йохиму на каникулы – с чемоданами и крошечной болонкой, которую только что по пути купила на воскресном рынке.

– Это совершенно стерильная собачка – смотри, вся белая и чистая – просто клубок ваты! – протянула Нелли Йохиму повизгивающего щенка. Он недоуменно рассматривал свою гостью, свалившуюся откуда-то из другой жизни. Собственно, сосредоточенный на предстоящей операции, Йохим даже толком не огорчился помехе – его чувства и мысли, не касающиеся ринопластики, целиком атрофировались. Нелли быстро сообразила, что до восьмого августа Доктора лучше не трогать, и в компании местного клуба любителей истории совершала регулярные экскурсии по близлежащим окрестностям.

Когда автомобиль, увозивший пациентку Йохима, скрылся из вида, Нелли предъявила ультиматум:

– Ну все, дорогой мой спящий красавец, начинаем реанимацию. Вечером – ресторан «Альпийская избушка», а с завтрашнего утра – недельный отпуск, который тебе обещал Леже. Мы теперь с тобой можем позволить пожить на Ривьере, в пятизвездочном отеле, а не в каком-нибудь затрапезном придорожном шалаше. И, кстати, как там твой Остин? Он ведь нас, помнится, приглашал?

Йохим встряхнулся, как пес после купания, отгоняя дурман: «Все. Надо расслабиться. Точка: сюжет исчерпан. А вывод: ты, Ехи, не Бог – и не притязай! Ты ослаб – значит, кушай побольше витаминов! Ты свихнулся – значит, держись за нормального, то есть – за Нелли».

И он старался. Старался стать сильным и веселым. Он купил автомобиль – подержанный «ситроен» и Нелли ловко рулила по горным дорогам. Милые семейные пансионаты на побережье, дорогие отели с ночными дансингами, ночевки под звездным небом в автомобиле и на прохладных пляжах, музеи, концерты и дешевые пивные с пьяными песнями под аккордеон – они перепробовали все. Лишь к Остину не попали – он был в недосягаемой командировке. К концу второй недели диагноз вырисовался Йохиму с безнадежной ясностью: он не может больше выносить этот отдых, слышать светски гнусавящий прононс Нелли, не может есть, пить, спать. Он вообще больше ничего не может.

Он сидел у ночного моря на теплой от дневного солнца гальке, считая звезды, и чувствовал, что не в силах усмирить закипающую злость: «самое лучшее сейчас было бы утопиться, но не выйдет: вместо благородного ухода будет сопливая истерика». У машины краснел уголек Неллиной сигареты и что-то позвякивало. Потом появилась она сама, неся стаканы и бутылку гавайского рома.

– Крепковато, но это единственное, что я нашла под сидением.

Йохим взял стакан, наполнил его до верху и выпил одним духом, наслаждаясь недоумением Нелли. А потом, уже проваливаясь в сон, он радовался победе: «Истерика не состоялась, мы придушили ее вместе с этим убойным гавайцем».

– Что ты там бормочешь, боцман? Я всегда думала, что махнуть так без закуски целый стакан рома может только бывалый моряк, – нехотя шутила, предчувствуя неладное, Нелли.