14
Это было похоже на чудо: из дрожащего знойного марева возникла белая фигура ослепительно красивой женщины. Она не шла, а словно бы выплывала ему навстречу. В широких белых брюках. В просторной белой же блузке, под которой покачивались едва прикрытые ажурным лифчиком груди. С черной блестящей сумочкой на длинном ремешке. Она была так красива, что Алтухов даже забыл про алые розы, которые держал в руке. Шипы впились в ладонь, но он и этого не чувствовал, все смотрел и смотрел.
— Привет, — кивнула Светлана, останавливаясь в шаге от него. — Ну вот мы и встретились снова. Извини, я немного опоздала. Ты тут, наверное, исстрадался от жары, да? Какой-то взгляд у тебя странный, Ал…
— Теперь только я понял истинную силу пушкинских строк: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»
— «…Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты»? — улыбнулась Светлана.
— Чистой, — кивнул Алтухов. — А я-то, балбес, думал, что это неправильно, чуть ли не тавтология.
— Напомни девушке, что такое тавтология? — шутливо потребовала Светлана.
— Масло масляное. Гений — он ведь сам по себе красота и совершенство. Но Александр Сергеевич оказался прав, просто я раньше не мог понять его. Все верно: гений чистой красоты — это женщина в белом. Не зря же говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вот я и увидел. И сразу все понял…
— Спасибо за комплимент. И ты сегодня какой-то особенный — нарядный, серьезный и с цветами. Это мне, да?
Алтухов почувствовал легкий аромат духов и… чего-то покрепче. Сам он пил, не заботясь, что об этом думают другие, но когда бывал трезвым, терпеть не мог запаха спиртного, так же, как и сигаретного дыма, если сам не курил. Но этой загадочной женщине все было к лицу, и едва уловимый запах ликера только подчеркивал ее красоту.
— Тебе, — Алтухов протянул ей три алые розочки. — Ты такая красивая сегодня, Света… я даже растерялся.
— Ой, смотри-ка, у тебя кровь на ладони. Это, наверное, от шипов! — воскликнула она и смущенно улыбнулась. — Неужели ты так растерялся, когда увидел меня, Ал?
— Точно! — подтвердил Алтухов. — Как будто вообще первый раз в жизни увидел женщину. Да, это мелочи…
Он полез левой рукой в задний правый карман брюк, где лежал носовой платок, но толку от этого сложного маневра было мало: карман оказался слишком тесным. Светлана раскрыла сумочку, достала яркий шелковый платочек, принялась вытирать его ладонь.
— Да… не надо, — заупрямился он, не зная, как высвободить свою ладонь из ее горячих сухих ладошек. — Это мелочи, не стоит платочек пачкать…
— Но ты ведь пострадал из-за меня? — засмеялась она.
— Это разве страдания?
— Ну вот, все в порядке. Раны неглубокие, жить будешь, — объявила Светлана. — А я была в гостях у подружки, у Ленки, ты ей звонил сегодня днем.
— Да, звонил. По-моему, она очень симпатичная девушка. Но ты самая красивая.
— Ох, смотри не перехвали. Ну так вот, мы посидели, поболтали, кофе с ликером выпили, а потом я поехала на свидание с писателем Алом, у которого много вредных привычек и ужасно скверный характер. Ну и где они?
— Кто?
— Не кто, а что! Привычки и характер?
— Ну… это же мое достояние. Как я теперь понимаю, именно из-за них мы и познакомились. Значит, нужно беречь их, прятать от посторонних глаз в глубине души. Я вот хочу закурить, но при тебе не могу. Это вульгарно, курить рядом с такой женщиной.
— А ты совсем не потеряешь их… в глубине души? — дурашливо допытывалась Светлана.
Сегодня писатель Ал казался ей очень симпатичным парнем, а его неподдельное смущение — просто бальзам на душу. Давненько она не видела такого искреннего и такого простодушного восторга в глазах мужчины.
— Если и потеряю, кто-нибудь любезный отыщет и вернет, о чем долго потом жалеть будет, — усмехнулся Алтухов.
— Понятно. А что мы сегодня делать будем? Только, пожалуйста, не зови меня в рестораны и ночные клубы, я их терпеть не могу.
На самом деле это было не так. Просто во многих клубах, где она в последние два года частенько бывала с Левой, непременно встретились бы знакомые. Так что, вероятнее всего, Лева тут же узнает об этом и потребует ответа: с кем это она ходит по ночным заведениям?!
— Я и сам не очень-то люблю там бывать, — нехотя признался Алтухов.
И это было неправдой, ибо ни одно ночное заведение писатель Алтухов до сих пор не почтил своим присутствием из-за временных финансовых затруднений.
— Тогда придумай что-нибудь интересное, — капризно потребовала Светлана. — Если сам не можешь, попроси своего джинна.
— Да, моя принцесса! — Алтухов поклонился со всей галантностью, на которую был способен. — Я уже придумал. Мы немножко почувствуем себя буржуями.
— В каком смысле? Погреемся у «буржуйки»? — засмеялась Светлана.
— Нет, охладимся у холодильника. Помнишь, что сказал Маяковский? «Ешь ананасы, рябчиков жуй…» Ну вот мы этим и займемся.
— С ананасами дело ясное, но неужели и рябчики есть? — притворно удивилась Светлана.
За разговором с подругой, за кофе с ликером она совсем забыла о своем намерении провести писателя «по краю пропасти» и посмотреть на его поведение. Вспомнила об этом только что, выйдя из метро. Вспомнила — и неприятный даже в эту жару холодок пробежал по спине. А вдруг он и вправду ненормальный какой? Затащит куда-нибудь в грязную дыру и… Как назло, торопилась к Ленке, даже баллончик со слезоточивым газом не прихватила! Хотя с таким, как Ал, и с баллончиком вряд ли справишься… И если бы он просто сказал сейчас: пойдем ко мне, или что-то в этом роде, она, пожалуй, не согласилась бы. Даже если он и нормальный, неприлично так быстро принимать столь подозрительное приглашение.
Но теперь, когда разговор пошел о рябчиках и ананасах, она вдруг поняла, что уже согласилась, и это почему-то не пугало ее.
— Рябчиков, к сожалению, нет, — виновато сказал Алтухов. — Дело в том, что у нас изменились вкусы по сравнению с настоящими дореволюционными буржуями.
— Как это?
— Когда-то в Москве не было ананасов, для нормальных, конечно, горожан, зато рябчиков было навалом. Я как-то купил одного в магазине «Лесная быль» на Сретенке. Знаешь, такие кооперативные магазинчики были? Там продавали всякую экзотику, даже оленину и медвежатину, грибы, ягоды… Ну вот, купил я рябчика, дай, думаю, хоть наполовину почувствую себя буржуем: без ананасов, но с рябчиком. Принес домой, целый час ощипывал, смотрю — а он размером чуть побольше голубя. Я сварил из него суп. Получилось нечто ужасное. Да и сам рябчик оказался с каким-то запахом. Короче, выбросил я все это дело. Понял, что лучше куриной ножки ничего не придумаешь. Так уж воспитали нас, что ни индейка, ни гусь, ни тетерева-рябчики нам не по вкусу. Курица! Вот главная птица.
— Ну, наверное, нужно было потушить твоего рябчика в сметане, с грибами или кореньями какими-то, — предположила Светлана. — Тогда, глядишь, и понравился бы.
— А если курицу потушить с грибами? Да нашпиговать ее чесноком? — спросил Алтухов. — К великому сожалению, нам уже не быть настоящими буржуями.
— Притворимся бедными папуасами?
— Нет. Представим себя буржуями интеллигентными. Про них написал знаменитый поэт.
— Знаю! — воскликнула Светлана. — «Ананасы в шампанском»! Игорь Северянин!
— Ты согласна?
— Если бы рябчики были… — капризно протянула она.
— В таком случае берем такси и едем искать рябчиков, — решительно сказал Алтухов.
— …тогда бы я, пожалуй, отказалась. Ты так живо описал, какие они невкусные! — хитро засмеялась Светлана, довольная, что провела своего кавалера. — А так как Северянина я тоже люблю, придется согласиться. Но ты должен пообещать мне…
— Клянусь! — не дослушав, сказал Алтухов.
— Даже не знаю, почему я тебе верю, — удивилась Светлана, беря его под руку.
Теплый ветер, залетая в раскрытое окно, легонько трепал зеленые шторы, с Кутузовского проспекта доносился монотонный шум автобусов и машин.
— Знаешь, Ал, буржуи Северянина мне нравятся больше, чем буржуи Маяковского, — сказала Светлана. Она сидела в кресле с бокалом шампанского в руке. В шампанском плавали кусочки ананаса и почти растаявшие льдинки.
— Правильно, — согласился Алтухов. — Потому что для буржуев Маяковского это был последний день, а буржуи Северянина будут жить вечно, даже когда повсюду победит коммунизм.
— Теперь уже не победит, — возразила Светлана.
— Да кто его знает… Лет шесть назад невозможно было представить, что в нашей стране будет война, что коммунистическую партию запретят люди, которые нажрались до отвала от ее щедрот. Извини за грубость. А те, кто ничего хорошего от нее не видел, будут по-прежнему верить в коммунизм. Странно, да? И тем не менее это так. Все может быть.
Алтухов сидел в соседнем кресле, с нежностью поглядывая на свою очаровательную гостью. Шампанское придало ему уверенности, книги, которые он продемонстрировал Светлане, понравились ей, особенно те, что подарили более знаменитые собратья по перу. Но это его не огорчало. Алтухов чувствовал себя прекрасно, чего уже давно не замечал за собой. Конечно, хотелось обнять эти длинные, загорелые ноги, прижаться щекой к округлым коленкам, поцеловать розовые губы… Но он ведь поклялся. Впрочем, и так все было замечательно. Опасность пришла с той стороны, откуда Алтухов меньше всего ждал ее.
— А это твой компьютер, да? — Светлана поставила бокал на журнальный столик, подошла к письменному столу Данилова, тронула пальцем клавиши. — Ты какие игры больше всего любишь?
— Я? Да всякие…
— А вот… — Она чуть было не сказала: мой муж, но вовремя спохватилась. — Некоторые мои знакомые любят играть в «Дум», у тебя есть такая игра?
— У меня? — Алтухов почесал затылок. Откуда он знает, какие игры есть у Данилова! — Какие-то есть… Честно говоря, я не очень-то люблю играть, все больше работаю, работаю.
— Покажи, как ты работаешь, мне очень интересно, — попросила Светлана. — Даже не верится, что здесь вот сидит писатель и сочиняет роман! Ну пожалуйста, Ал! — Она подошла к нему, нежно погладила ладошкой по щеке и улыбнулась.
— Света… — Алтухов помнил, как включать компьютер, но как сделать, чтобы можно было буквы печатать — забыл. — Понимаешь, работа — она и есть работа. А сейчас у меня ты… Праздник! Такой красивый, такой светлый, просто душа радуется…
— Не вредничай, Ал! Покажи девушке, как писатели сочиняют романы. — Светлана тоже чувствовала себя прекрасно.
Алтухов нехотя повиновался, включил компьютер, монитор, подождал, когда на экране засветится меню.
— Ну вот, видишь, вот так я его и включаю. А потом сажусь и работаю, — заюлил он.
— Ой, здесь и «Арканоид» есть. Тебе тоже нравится, да? Я иногда пытаюсь играть у подруги, но у меня не очень получается. А у тебя?
Хоть бы знать, что за чертовщина этот «Арканоид»!
— Нормально, — пробурчал он. — Я этих арканоидов пачками укладываю.
— Берешь приз-стрелялку и строчишь по кирпичам, да?
Ага, в этой игре, оказывается, кирпичи нужно разбивать! Так он же играл, Макс показывал, как это делается!
— Ну, — со знанием дела сказал Алтухов, — лучше всего брать приз, после которого сразу переходишь на следующий этап. Но можно и стрелять. Это несложная игра.
— Тут еще и преферанс есть.
— Ну, это совсем просто. Раздается по десять карт, две в прикупе… — уверенно стал рассказывать Алтухов, но Светлана перебила его:
— Ал, покажи, как ты работаешь.
Ну не знал он, как включать программу, позволяющую сочинять романы! Абсолютно! А ведь ее не просто нужно было включить, но еще и какие-то кнопки нажимать, чтобы нужный текст появился, да много всего, о чем он и понятия не имеет! Хозяин квартиры, где стоит компьютер, не может не знать, как с ним обращаться. Писатель, уже сказавший, что сочиняет «коммерческие» романы на этой штуковине, должен знать, как это делается!
И тогда он решительно шагнул к ней, обнял, крепко прижал к себе и страстно прильнул губами к ее дрогнувшим губам. Светлана попыталась оттолкнуть его, но не смогла. Однако потом, когда он заглянул в ее голубые глаза, грустно усмехнулась.
— Ты ведь поклялся, Ал…
— Да, — согласился он, опустив голову. — Что не сделаю тебе больно, неприятно или просто неудобно, что расшибусь в лепешку, только бы тебе было хорошо… А тебе было плохо, да? Хочешь, я выпрыгну в окно, и ты больше никогда не увидишь такого негодяя?
— Что за глупости. Ал? Мне было… неожиданно. Да, точно — жутко неожиданно!
— Какой, к черту, компьютер! — Он опустился на колени, обнял ее ноги, прижался к ним щекой. — Здесь ведь ты, Света… Красивая, умница… И мне страшно, понимаешь… Я знаю, что недостоин тебя, что ты — как сон, прекрасный, но короткий. Потом проснусь — а тебя уже нет рядом. Поэтому сейчас мне хочется одного: смотреть на тебя, слушать тебя… На большее я не надеюсь.
Она с изумлением увидела, как слезы текут по щеке этого сильного, самоуверенного, острого на язык мужчины. Слезы! И у нее самой запершило в горле. Он был похож на большого ребенка, обиженного невниманием взрослых.
— Ал, ну, пожалуйста, перестань, ну… я прошу тебя, не надо, ладно? Давай посидим, выпьем еще шампанского, все ведь было так хорошо, правда? Ну скажи, правда? — сказала она, поглаживая его по голове. — Ну, пошли, присядем на диван, ты только не расстраивайся, пожалуйста, Ал…
Она подняла его с колен, усадила на диван, сама села рядом, обняв его. И так они сидели и молчали.
Может быть, час прошел, а может, и три. Вдруг Светлана улыбнулась, повернула лицо Алтухова к себе, поцеловала в губы.
— Ну почему ты решил, что недостоин меня?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Наверное, потому, что у меня много недостатков, а ты само совершенство. Или потому, что я влюбился, едва услышав твой голос в телефонной трубке.
— И часто с тобой случается такое?
— Первый раз. Я люблю тебя, Света. Что нужно сделать, чтобы ты поверила мне?
— А разве это нужно доказывать?
— Не знаю… может быть, и нет.
— У тебя действительно много недостатков. И самый главный, знаешь какой? Ты слишком мнительный!
— Нет, — улыбнулся Алтухов. — Это не так. Я слишком люблю тебя. И это не только главный, но самый ужасный мой недостаток.
— Не такой уж и ужасный, — возразила Светлана. — Ужасно то, что ты не предлагаешь даме шампанского… с ананасами!
— А я и забыл про него!
— Тогда не спеши вспоминать. — Она крепче обняла его, потом потянулась губами к его губам, успев прошептать: — Мне все это жутко нравится…
Она дарила ему свою любовь, свою страсть, свою нежность! Все еще не веря собственному счастью, он целовал ее жадные губы, с нежностью гладил дрожащими пальцами мягкие светлые волосы, потом его ладонь опустилась на ее плечо, потом… неожиданно резкий звонок в дверь разъединил их.
Алтухов скрипнул зубами, пробормотал, страдальчески морщась:
— Вот принесла нелегкая…
— Кто это? — тихо спросила Светлана.
— Да, наверное, мой приятель, Макс Данилов, тоже писатель. Надо же, как не вовремя пришел!
— Мог бы и позвонить…
— Он всегда без звонка является. Извини, Света… — Несколько мгновений он колебался, не зная, идти ли к двери или остаться рядом с любимой женщиной, не обращая внимания на вернувшегося хозяина. Однако новый, более продолжительный звонок заставил его шагнуть к двери. — Я только скажу ему, чтобы зашел позже или завтра… — виновато улыбнулся Алтухов.
Светлана торопливо поправила блузку, пересела в кресло, налила себе шампанского и замерла, разглядывая золотистый напиток в хрустальном бокале. Она слышала, как Алтухов просил кого-то зайти попозже, а лучше — завтра. Незнакомец очень удивился и, похоже, вознамерился познакомиться с ней. Однако голос Алтухова был жестким и решительным. Потом дверь захлопнулась, и ее кавалер присел в свободное кресло, догадываясь, что на диван они больше не вернутся. По крайней мере сегодня. Но, как ни странно, особого разочарования он не испытывал. То, что едва началось, наполняло восторгом каждую клеточку его тела, и нужно было привыкнуть к этому чувству, к пониманию того, что прекрасная гостья может одарить его своей любовью.
— Пожалуйста, не обижайся, Света, — попросил Алтухов. — Макс — мой приятель, он не знал, что сегодня у меня в гостях самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. Жаль, что так получилось, надо же, как не вовремя явился…
— Вовремя, Ал, — хитро улыбнулась Светлана. — Твое шампанское с ананасами очень подействовало на меня… Я еще… не готова к такому повороту. Очень хорошо, что твой приятель позвонил в дверь. Он тоже писатель, да? А книги у него есть?
— Да. Совсем недавно вышла одна, сейчас покажу тебе… — Алтухов достал с полки «Рассвет над розовой вуалью» с дарственной надписью Данилова, протянул Светлане. — Вот, посмотри.
— Ой, а я видела эту книгу! — воскликнула она. — Вчера или позавчера одна женщина купила, а другой не досталось, так они чуть было не подрались у книжного лотка! Ну надо же! Это действительно книга твоего приятеля?
— А ты открой, Света, на титуле все написано. «Дорогому Алу от старого боевого друга…»
Светлана внимательно прочитала дарственную надпись и задумалась. Потом закрыла книгу, вернула ее Алтухову.
— Послушай, Ал, а он женат? Сколько ему лет?
— Я же тебе говорил, что жена от него с каким-то банкиром сбежала, Макс обиделся и ушел от нее. Теперь она жалеет о том, что сделала, но назад дороги нет. Значит, холост. Лет ему… на год моложе меня. Очень симпатичный брюнет, родом из Краснодара… Погоди, Света, а почему ты спрашиваешь? Учти, дурных привычек у него нет, а характер просто ангельский.
— Не думай о плохом. — Она погрозила ему пальцем, наклонившись, коротко поцеловала в губы. — Мне хорошо с тобой, Ал. Но у меня есть подружка, Ленка, очень красивая женщина и очень одинокая. Школьная учительница. А если их познакомить?
— Ну… не знаю. А зачем их нужно знакомить?
— Будет у нас веселая компания! Представляешь: тебе Данилова не придется выгонять, а Ленке не нужно будет сидеть одной дома у телевизора!
Алтухов представил себе другое: Макс будет здесь с этой самой подружкой встречаться, а ему придется коротать вечера с Валей, потому как пригласить Светлану — некуда. И это сильно не понравилось ему.
— Света, а можно о нас поговорить, а о друзьях-подружках — как-нибудь потом?
— А мы разве мало говорили о нас?
— Да совсем не говорили. Все о стихах да о книгах, потом о компьютере…
— Кстати, ты так и не показал мне, как работаешь над своими романами, — капризно протянула Светлана.
— А еще мы говорили о… Макс приперся, когда его совсем не ждали.
— А мне кажется, он пришел в самый раз. И мы никаких глупостей не наделали.
— Может быть… Но говорили-то мы все не о том, Света.
— Ну, я думаю, у нас будет еще время поговорить обо всем и даже пообщаться с помощью компьютера: ты напишешь фразу, а я внизу — другую. Мы на работе часто так дурачились.
— А сейчас? — настаивал Алтухов.
— Поздно уже, Ал, мне пора домой. Выпьем шампанского, и ты проводишь меня до такси.
Алтухову хотелось спросить, почему не до квартиры, почему она свой телефон ему не дает, но он не решился. К чему торопить события? Разве ее присутствие здесь, рядом с ним — не то, о чем он мечтал вот уже больше суток с той минуты, когда они расстались вчера?
И согласно кивнул.
