3
Траурный кортеж медленно приближался к кладбищу.
— Сегодня я все время вспоминаю тот день, когда ты познакомил нас, — обратилась Натали к Грегу. — Я наконец докопалась до сути. Если что-то пошло не так как положено, это началось именно в тот день.
— А в чем суть? — откликнулся Грег.
Но мысли Натали уже унеслись в сторону, и она заговорила о другом.
— Не я выбрала Уоллеса. Он выбрал меня.
— Уоллес плыл по течению, пока не наткнулся на тебя.
— Я думала, что только я одна такая. Дрейфую по жизни без цели и смысла. Холодная и пустая. Ты знаешь, иногда, просыпаясь рядом с Уоллесом, я вдруг начинала размышлять, к какому берегу прибило бы меня или как бы я жила с родителями и дышала бы только кондиционированным воздухом. И тогда я крепче прижималась к нему и вновь засыпала, счастливая и благодарная за то, что все так сложилось. Я благодарила судьбу и тебя, Грег… Но судьба сыграла со мной злую шутку. Она дала мне всего пять лет счастья.
Она зарыдала. Грег обнял ее.
— У тебя есть что вспомнить. Вы оба умели радоваться жизни. Немногим это удается.
— Это правда, — согласилась Натали. — С первой встречи радость сопутствовала нам. Но вот мы завершили круг и снова на том же месте. И снова я одна. Его нет со мной. Ты такой умный, Грег! Скажи, может, так было заранее предопределено? Может, тот день уже нес в себе зародыш трагического конца?
В тот день они поссорились с отцом в очередной раз. Столкновение, как и всегда, не было бурным, просто с каждой ссорой их отношения становились все холоднее. Лед в душе и крови не могли растопить ни две партии в теннис с кузенами, ни преодоленная в бешеном темпе почти целая миля в бассейне. В конце концов она решила хоть как-то согреть себя шампанским и слишком увлеклась им.
Хозяином традиционного приема семейства Стюартов в ознаменование окончания летнего сезона был Грег Стюарт. Сам он ближе к вечеру удалился от гостей на крокетную площадку, оставшись наедине с бутылкой шампанского и радиотелефоном — в тот год он работал на Управление стратегической обороны. Дети по секрету сообщили Натали, что за день его уже дважды вызывал по телефону Белый дом. Ребятишки показали Натали, куда скрылся их отец. Натали решила нарушить его покой на освещенной вечерним солнцем зеленой лужайке.
— Мой отец сегодня назвал тебя образцовым гражданином, — поведала она.
Ее слегка покачивало от выпитого вина и жарких солнечных лучей.
— В его устах это звучит как комплимент.
Ежегодный прием в День труда был традицией в доме Стюартов, переходящей из поколения в поколение. Обычно все собирались в Бирче — родовом гнезде высоко в горах Беркшира, но тетя Луиза, старейшая в семье и хозяйничавшая там, умерла в июле и Салли, жена Грега, предложила взамен свой дом в Гринвиче.
Больше сотни Стюартов из четырех поколений весь день плескались в бассейне, играли в крокет и теннис, танцевали, ловили бабочек, поедали сандвичи и сладкое, пили вино и бурно общались между собой. Натали, переодевшись в купальный костюм в кабине с зеркалами рядом с бассейном и наплававшись до изнеможения, обнаружила, что жена Грега предложила гостям шампанское. Более столетия на этом семейном празднике угощали только дешевым вином и пивом. Приглашенные ради многолюдного приема официанты наполняли бесчисленное множество бокалов. Натали осушила два или три и отправилась обозревать владения.
Большие деньги были здесь явно потрачены в спешке. Засеянные изумрудной травой лужайки, окаймленные бордюрами из серого камня, спускались к обширному бассейну. Изваянные из камня фламинго извергали в него воду. Причудливой формы фонари в старофранцузском стиле зажгутся вечером и, вероятно, превратят парк в волшебное место.
Она нашла своих родителей, укрывшихся в тени и наблюдавших за веселящейся молодежью. Марта Стюарт была, как всегда, без всякой косметики на лице и одета в самое простое белое летнее платье. Взгляд ее был спокоен и доброжелателен, но он мог стать мгновенно ледяным, если кто-то чем-то задевал ее мужа или неправильно вел себя в ее присутствии. Она могла любого наглеца поставить на место. Несмотря на возраст, она была самой красивой из женщин, присутствующих на празднике.
Отец Натали стоял за спинкой ее стула. Одна рука его лежала на плече супруги, в другой он бережно держал высокий бокал с сильно разбавленным шотландским виски. После сорока лет, проведенных на дипломатической службе, Ричард Стюарт мог себе позволить лишь один стакан разбавленного виски один раз в году на семейном празднике. Слишком много им было выпито за предыдущие годы.
— Вероятно, ты уже устала от поздравлений, — опять съязвил отец. — Как-никак ты теперь вице-президент!
Их перепалка могла вспыхнуть вновь, и Натали, чтобы избежать этого, вновь отправилась в путешествие по владениям Грега и Салли — сначала на теннисный корт, далее в бассейн, потом опять в бар, затем на поиски Грега, но прежде она наткнулась на Салли, которая была не в силах скрыть своего расстройства.
— Я опять шокировала ваше семейство. Откуда я могла знать, что Стюарты не пьют шампанское на пикниках?
— Они пьют его, когда могут себе это позволить, — успокоила ее Натали. — Я лично считаю, что твоя идея насчет шампанского превосходна.
В супружестве Грега и Салли была какая-то тайна для Натали. Красавица, чьи достоинства никто не мог оспорить, единственное и, естественно, избалованное дитя своего папочки, который сам за короткий срок сумел сколотить себе одно из крупнейших в Штатах состояний, Салли всегда боялась нарушить чем-либо обычаи Стюартов. И это не было признаком хорошего воспитания, скорее врожденная робость перед аристократией.
— Плюнь ты на все, — сказала Натали, хлебнув ледяного шампанского. — В нас течет кровь миссионеров, а миссионеры все были лицемеры и ханжи.
Салли опустила голову, уткнувшись подбородком в пальцы, унизанные бриллиантами.
— Может быть, они думают, что Грег женился на мне из-за папиных денег?
— Они просто лопаются от зависти, как пузыри в болоте. А все потому, что вы идеальная пара. Более красивой супружеской четы, чем вы, я не видела ни в кино, ни в жизни! — Натали произнесла это с горячностью, подогретой шампанским.
— Спасибо тебе! Я и Грег можем чем-нибудь помочь тебе?
— Я сама себе помогу.
— Вы, пуритане, — улыбнулась Салли, — считаете своим высшим долгом платить по счетам. А как насчет счетов, которые предъявляет сердце? У тебя их накопилось немало? Неоплаченных?
Салли попала в точку. Салли была не только богата, но и умна.
— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — продолжала Салли. — Хочешь еще шампанского? Нет? Ну, пожалуйста, развлекайся…
Салли удалилась к бассейну, где молодые Стюарты затеяли шуточный матч в поло. Натали осталась одна с той же пустотой в душе и с обидной мыслью в голове: и отец, и жена Грега, и, наверное, еще многие знают о бесцельности ее существования, о бессмысленности ее попыток что-то сделать в бизнесе, чтобы утвердить свою личность.
— Отдохни, сестренка! — сказал Грег и извлек изо льда бутылку.
Зелень травы, угасающее вечернее солнце, холодное вино, льющееся в бокал, дети Грега, пестрыми пятнышками мелькающие на лужайке, — все навевало покой.
— Мы с тобой не виделись с Рождества. Твой отец намекнул мне сегодня, чтобы я пристроил тебя на государственную службу. Он был полон иронии насчет твоего вице-президентства в «Малкольм и Харди».
— Я не могла найти себе места в банке рангом повыше.
— Чем ты занимаешься? Провожаешь клиентов до лимузинов или до их квартир? Или удается обходиться деловыми ленчами?
— По-разному. Я устала…
— Все люди твоей профессии говорят об одном и том же. Как они устали, как им хочется бросить все к чертям собачьим… Но почему-то никто не уходит из этого бизнеса…
— У меня усталость не та, о которой ты говоришь. Я чувствую, что моя энергия не находит применения. Мне надоело делать деньги для других… Я сыта по горло зрелищем цифр, за которыми неизвестно что стоит. Я хочу иметь свое дело, производить то, что можно увидеть, потрогать, пощупать. Не смотри на меня, как на сумасшедшую…
— Я не верю тебе, Натали. Это твой минутный каприз. Зачем тебе ломать успешную карьеру? Денежный ручеек течет у тебя под носом, и ты можешь черпать из него и утолять жажду…
— И построить точную копию французского замка на тридцати акрах земли возле Манхэттена и наслаждаться там жизнью. Этого я, может быть, хотела бы, чтобы бросить всем вызов, но никогда не достигну. Ты же воплотил мечты в недвижимость.
— Ты имеешь в виду мой удачный брак?
— Конечно. Это тоже поступок. Гордый, но плохо оплачиваемый государственный служащий женится на деньгах.
— А чем я расплатился, ты знаешь?
— Не говори мне, что ты продал свою бессмертную душу.
— Душа осталась при мне. Но женщина требует, чтобы я спал с ней.
Натали бросила взгляд на бортик бассейна, где Салли, приняв изящную позу, демонстрировала окружающим свое тело. — Ее купальник похож на те японские, что в воде становятся совсем прозрачными.
— Надеюсь, она приобрела его по ошибке.
— Как ты это терпишь?
Грег помрачнел, а Натали поняла, что случайно ударила его в самое больное место.
— Прости, я слишком много выпила сегодня. И все-таки Салли прелесть…
— Это далеко не так, — сказал он, поставив точку в конце фразы. Он этим как бы закрывал тему предыдущего разговора. — Скажи, Натали, что тебе помогает преуспевать в банковском деле — трудолюбие или связи?
— Под связями ты подразумеваешь семейную репутацию Стюартов или то, что я держу дверь своей спальни открытой для деловых партнеров?
Грег не стал уводить разговор в сторону.
— Я слышал, что одного партнера застукали в твоей кровати. Дело у вас зашло слишком далеко. Он решил бросить жену.
— Эхо докатилось уже до Вашингтона?
— Фамилия Стюартов слишком известна.
— Ты шутишь. Я думала, что мы интересны лишь тем, кто роется в исторических архивах. Нас воспринимают как музейный экспонат. После «большого краха» двадцать девятого года наше состояние таяло, как глыба льда на солнце. Остался лишь кусочек, который можно расколоть и заполнить один шейкер. Я первая начала зарабатывать хоть какие-то деньги. Имя Стюартов мне не помогает, а только мешает. Многие думают, что я занимаюсь бизнесом ради забавы. — Ее желание высказать Грегу все, что накопилось у нее на душе, вдруг угасло. — Прости, я слишком долго занимаю твое внимание. Ты должен уделить время другим гостям.
— И не подумаю. Привилегия хозяина — развлекать самую привлекательную гостью.
— Это что, комплимент? — Натали недоверчиво заглянула в глаза Грега. По сравнению с идеально сложенной Салли она чувствовала себя неуклюжей, собственные руки и ноги казались ей чересчур длинными.
— Умозаключение, сделанное на основе наблюдений, — улыбнулся Грег и тут же отвлекся, посмотрев в сторону детей, играющих с собакой. — Язон! Если пес укусит тебя за то, что ты с ним вытворяешь, то он будет прав.
Натали с беспокойством взглянула на катающийся по траве визжащий клубок. Детские тела, собачьи лапы и оскаленная пасть мелькали перед глазами. Грег ласково потрепал Натали по руке.
— Не волнуйся, пес не кусается. А если и попробует, то у него тут же вывалятся все зубы, так он стар.
Их взгляды встретились, и они улыбнулись друг другу. Дети оставили в покое собаку, перебежали на другую сторону крокетной площадки и стали будить старую тетушку, которая задремала там в кресле-качалке.
— Я ведь почти не знаю тебя, — призналась Натали.
— Естественно. Мы слишком дальние родственники. Но на летних праздниках и на Рождество мы каждый раз ведем интереснейшие беседы. А иногда немного флиртуем. И такое было.
Натали хотела встать, но Грег удержал ее.
— Помнишь Рождество? Забыл только, в каком это было году. Но ты должна помнить… — Грег весело рассмеялся.
Черт побери это коварное шампанское! Оно обострило все ее чувства. Грег показался ей удивительно красивым. Солнечные лучи так падали на его лицо, что его прозрачные голубые глаза как бы светились изнутри. И улыбка его была обаятельной, располагающей…
— Разве мы когда-нибудь флиртовали? — Натали решила немного пококетничать. — Это событие выпало у меня из памяти.
— Неужели? — с хитрецой спросил Грег.
— Папа! Папа! Смотри! — вскричала на бегу крохотная дочь Грега и указала пальчиком на светлое небо, где появился бледный белый кружок луны, словно облачко, готовое в любой момент исчезнуть.
Грег подхватил девочку на руки и высоко поднял вверх.
— Это луна! Ранняя луна! — вскрикнул Грег.
Натали часто удивлялась, с каким азартом молодые родители вовлекаются в детские игры, как мгновенно преображается все их существо. Еще секунду назад Грег был готов погрузиться в воспоминания юности, флиртовать с понравившейся ему женщиной, и вот уже она перестала для него существовать. И он как бешеный скачет по поляне с ребенком на руках, громко распевая:
Мисс Луна! Мисс Луна!
Слишком рано ты взошла!
Дню еще не вышел срок!
Восторг хохочущих детей от этих незамысловатых стихов был неописуем. Натали подумала, что ей только двадцать шесть и она не лишилась надежды иметь в жизни такие же радости.
— Дальше! — требовала Флора.
Отправляйся ты домой
И укройся с головой
И поспи еще чуток!
Когда наконец дети удалились, Натали сказала:
— Я вспомнила, чем мы занимались в то Рождество. Ты прочел мне лекцию о генеалогическом древе Стюартов.
— Я тогда хотел доказать тебе, что мы далеки от кровосмешения и детишки, которые у нас с тобой появятся, будут не бо́льшими идиотами, чем их родители.
— Какие детишки! Мы с тобой даже не целовались.
— Да. Но ты тогда очень испугалась, потому что думала, что дети рождаются от взаимной симпатии, а не от поцелуев и от того, что за этим следует. Или ты притворялась такой дурочкой?
— Притворялась, — призналась Натали со смехом. Она ощутила, что слезы подступают к глазам. Слишком трогательны были воспоминания о невинной проказливой юности.
— А ведь был шанс смешать в одно твою и мою голубую нью-йоркскую кровь! — поэтично вздохнул Грег.
— Тебе хорошо живется в Вашингтоне?
— Прекрасно. Как выразился один старый сенатор: «Я, как рыба-еж, зарылся в ил на дне и накалываю на колючки то, что падает сверху. И толстею год за годом».
— Ты честолюбив!
— Ты не поверишь, но мы все похожи на твоего отца. Или все, или ничего. «Все» мне не светит, «ничего» у меня есть и даже сверх меры. У тебя, по-моему, тоже.
— Но я больше не хочу служить, я хочу хозяйничать…
Горячий монолог, который собралась произнести Натали, прервал ее младший брат Майк.
Он шел через лужайку, балансируя с полными бокалами шампанского — по три в каждой руке. Этому искусству он обучился в студенческие годы, когда во время летних каникул подрабатывал официантом в курортных ресторанах на Кейп-Код. Это занятие было, конечно, вызовом фамильной амбиции Стюартов, но отец не возражал, потому что оно было анонимным. Никто не знал фамилии одного из бесчисленных официантов.
В это лето она потребовала, чтобы Майк устроился на солидную работу, и предложила ему помощь и место в банке, где тянула лямку она сама. Но Майк не выразил энтузиазма. Похоже, он махнул рукой на свое будущее, как и их мать, которая сочла свое потомство заранее обреченным на жизненную неудачу.
Майк, как и Натали, унаследовал от отца высокий рост, некоторую костлявость и жесткие темные волосы, но его лицо было более полным, расплывшимся и безвольным, чем у старшей сестры.
— Простите, но я принес послание от мамочки. Отец, кажется, в ярости. Он прямо взбесился.
Натали была недовольна, что их беседу с Грегом прервали.
— По-моему, Майк, ты уже вырос из того возраста, чтобы быть у матери мальчишкой на побегушках. Чего они хотят?
— Я не читаю их мысли.
Он с трудом держал равновесие. Солнце и вино подействовали и на него. Натали только сейчас с горечью отметила, что Майк за последнее время сильно обрюзг.
— Ты обгорел. В кабинке есть крем. Пойди и намажься, — посоветовала она.
— Твоя сестра хочет заняться настоящим делом, — вдруг вмешался Грег. — Как ты на это смотришь?
— Кто меня спрашивает? Я в этой жизни нуль. — Кривая улыбка исказила лицо Майка.
Но он притворялся. На самом деле он был польщен, что Грег посвятил его в планы сестры. Уже три года после колледжа он болтался на Уолл-стрит и знал, что «реальное дело» — обманчивая мечта каждого банкира, делающего деньги из денег и зарабатывающего миллионы для других. Но одалживать деньги под залог и знать, что тебе капают проценты, что в случае банкротства ты выжмешь из должника последние капли крови, — это одно, а работать в «чистом поле» предпринимательства — это совсем другое… Майк решил очень красочно обрисовать картину, возникшую в его воображении.
— Предположим, ты закупил весь большой зал в Лас-Вегасе, а эстрадная звезда накурилась травки или сломала ногу. Или ты везешь листовую сталь из Питтсбурга на автомобильный конвейер в Дейтройт, а тут тебе у железнодорожников забастовка, наводнение, и рельсы пошли наперекосяк. Или ты в Лос-Анджелесе хочешь выжимать сок из мексиканских апельсинов — апельсины уже вываливаются из складов, а банок нет и где они — неизвестно…
— Заткнись, Майк! — не выдержала Натали. — Пошел отсюда!
— Уже в пути! — не обиделся Майк. Он оставил им принесенное шампанское, захватив с собой только один бокал. Он прихлебывал вино, ковыляя обратно через лужайку к дому.
— Ты знаешь, Грег, у меня появилась мысль. К нам за кредитами приходят разные люди. И, чтобы выглядеть посолиднее, они приводят с собой женщин. Жен или…
— Или партнерш, — подхватил Майк.
— Да. И все они в мехах. Меха на женщинах — показатель платежеспособности мужчин. Меня это всегда раздражало. Почему женщина сама не может заработать достаточно, чтобы купить себе шубу, а не быть только витриной для амбиций мужа или любовника? Вот какая пчела укусила меня в голову… Может, найти новую нишу в бизнесе… в торговле мехом?
— Мех? — вдруг очень серьезно спросил Грег.
— Да. Он прекрасен. Он сексуален. Он подчеркивает разницу между женщиной и мужчиной и высекает искру влечения… Как два полюса! Помнишь уроки физики в школе и анекдот, как учитель сближает положительный и отрицательный заряды?
— Ты незнакома с дядюшкой Уоллесом?
— Что это за дядюшка?
— Мистер Невски.
— Не слышала о таком.
— Далекая родня твоему отцу. Из каких-то русских корней. В эти генеалогические дебри я еще не забирался… В его крови такой бешеный коктейль: сколько-то процентов донского казака, сколько-то процентов еврея и… вдобавок его усыновил мой дедушка Стюарт в 1922 году. Но он презрел наши семейные традиции, ушел в ремесленники и вот уже сорок лет торгует мехами.
— Я бы хотела переговорить с ним, — оживилась Натали.
— Почему бы и нет… Если старик сидит дома в праздничный день, ему будет приятно, что кто-то вспомнил о нем. Что ты хочешь ему сказать? Тебе нужно манто из сибирских соболей?
— Спроси, нужен ли ему деловой партнер — женщина двадцати шести лет, незамужняя, бездетная, имеющая опыт на финансовом рынке и обожающая меха? И немного пьяная?
— Я не держу в памяти все телефоны. Мне придется обратиться к компьютеру в Вашингтоне, — сказал Грег и занялся набором номеров.
Натали пригубила шампанское, оставленное Майком. Вдруг Грег воскликнул:
— Я до тебя добрался, Уоллес! — Неожиданно еврейский акцент появился в его голосе. — Я для тебя приготовил такую девочку, что ты оближешь пальчики! Она заинтересована в торговле пушниной. Нечего сидеть взаперти, когда еще светит солнце. Это не шуточки, это очень серьезно. Речь идет о судьбе человека. Не смейся, старая ворона, не каркай. Тебя ждут здесь, как евреи манну небесную. Между прочим, она болтает по-русски!
Грег положил трубку.
— Я сделал все что мог. Он будет через сорок минут.
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет, я, как волшебная лампа Аладдина, выполняю желания. Хочешь ему понравиться, подумай, как привести себя в порядок.
— Еще выпить шампанского?
— Может быть.
Они успели выпить с Грегом еще по бокалу и выкурить по две сигареты и были в отличном настроении, когда заметили, что к ним направляется через лужайку новый гость. Натали ожидала увидеть благополучного еврея-толстяка с сигарой в зубах, но в ее слегка искаженном от выпитого вина видении окружающего предстала тонкая стройная фигура… Седина серебрилась над головой, как нимб.
— Меховщики зовут его Казаком. У него осанка, как у кавалериста из царской гвардии. Не правда ли? — спросил Грег.
— Он скорее похож на персонаж из Фицджеральда. Вернее, на него самого… — заплетающимся языком шепнула Натали.
— Скотт Фицджеральд умер, кажется, в сорок лет, — вслух размышлял Грег.
— А ему сколько?
— Около шестидесяти.
— Он женат?
— Ой-ой-ой! Ты что-то торопишься, кузина! Он овдовел еще тогда, когда нас с тобой и на свете не было.
Уоллес, подойдя, обменялся рукопожатием с Грегом и поцеловал руку Натали.
— Первый и единственный раз в жизни я видел вас с соской во рту, кузина.
— В Москве? — удивилась Натали.
— У вас удивительная память.
— Нет, но только там я была с соской. В Америке я уже хлещу шампанское.
— Давайте выпьем вместе за нашу встречу!
Его ласковые серые глаза лучились спокойствием и теплотой.
— Вы меховщик? — спросила не очень трезвая Натали.
— Да, мисс Стюарт.
— Вы как будто окутываете меня мехом… мягким, дорогим мехом… Вероятно, я пьяна…
— Я постараюсь догнать вас… Грег, одолжи мне бутылку, ту, которая лежит у тебя во льду…
Два искрящихся бокала в его руке, хлопнувшая пробка, зеленая трава, солнце, склоняющееся к закату… Они почему-то сразу же почувствовали желание побыть в стороне от всех.
— Вы интересуетесь меховой торговлей?
— Я занимаюсь инвестициями, но хотелось бы оторваться от цифр.
— Не суйтесь в нашу сферу. Там правит закон джунглей, или, вернее, закон тайги…
— А если я готова вступить на тропу…
Натали изобразила пантомиму, будто она ступает по рискованному пути через болото. Это было смешно, потому что под ее ногами была ухоженная лужайка для крокета и все вокруг так и дышало благополучием. Она отошла метров на десять от него и оглянулась. За спиной у нее было опускающееся за горизонт, усталое от долгого осеннего дня солнце, позади него — бледный диск луны в вечереющем небе. Солнце пронизывало всю его фигуру, все его стареющее тело. Она видела его насквозь. Перед ней появился как бы рентгеновский снимок. Но она не находила в нем недостатков. Он восхитил ее.
— Почему вы позволяете дурачиться и кривляться перед вами глупой, пьяной женщине, которую вы когда-то видели с соской во рту? — спросила Натали.
— Потому что я любуюсь вами. И… хочу извлечь из вас прибыль.
— Что я могу вам дать? — Натали внезапно почувствовала себя усталой.
— Все! Все, что вы имеете.
Натали беспомощно развела руками.
— Я ничего не имею! Я пуста, как «черная дыра» во Вселенной. Деньги, которыми я распоряжаюсь, не принадлежат мне. Моя фамилия ничего не прибавит к вашей рекламе. Мои идеи — вероятно, детский лепет по сравнению с вашими. Вы же на этом бизнесе съели собаку… или волка… или рысь. Для секретарши я стара и слишком долговяза — не умещусь на диване в кабинете…
— Я предлагаю вам партнерство в фирме «Котильон».
Его просвеченная солнцем фигура вдруг материализовалась. Он говорил спокойно и взвешенно.
— Сколько и чего я должна внести?
— Только веру в меня.
Натали увидела близко его глаза и поверила…
Он положил руку на ее плечо. Рука его была тяжелой, мускулистой, но она наслаждалась ее тяжестью.
Сомнения терзали ее. Ведь она не успела ничего рассказать ему о своих идеях, она не внесла аванса, чтобы закрепить их договор. Она рассуждала, как деловая женщина, а он как кто?
Траурный кортеж медленно продвигался к кладбищу.
— Грег, я хочу признаться тебе… Я не жалею о нем. Я ревную. Я перестала верить, что была счастлива последние годы. Как будто я занимала чужое место. Эти газетные заголовки: «Богатейший меховщик застрелен неизвестной красоткой!» Я готова поверить, что была куклой… подставным лицом. Я уже сомневаюсь в своей любви к Уоллесу. Я, может быть, вобью осиновый кол в его могилу…
— Ты была бы спокойнее, если бы его застрелил мужчина?
— Конечно! Я так и сказала полиции. А они тихонько смеются надо мной. Я хочу воскресить его, чтобы он ответил мне на мой вопрос.
Грег промолчал. Это молчание было ответом на все вопросы Натали. Он оберегал ее. И в то же время он хранил какой-то секрет.
