За сорок лет ныне покойный Уоллес Невски не только соткал разведывательную сеть, но и приобрел большие связи и огромное количество искренних и неподкупных друзей. Эти друзья возникали невесть откуда и поздравляли Натали с успешным подписанием контракта о совместной деятельности «Котильона» и «Союзпушнины». Банкет по этому поводу был в самом разгаре. Натали благодарила судьбу за то, что чары ее партнерши — адвоката Линн Браун подействовали на разгоряченного министра и он на время отложил свои намерения затащить в постель главу фирмы. Все внимание присутствующих на празднестве приковывала к себе Диана Дарби. При подлете к Ленинграду она успела освежить свой макияж и очаровала всех стюардесс, носильщиков багажа, фотокорреспондентов, а теперь жрущую и пьющую «братву» на официальном банкете.

Диана Дарби расточала свои фирменные улыбки на все стороны. Лео Моргулис, очнувшийся после нападения неизвестных хулиганов, в комфортабельной палате спецполиклиники и мудро решивший держать язык за зубами, задрапировал Диану в только что купленные на аукционе за бешеную цену меха и выставил ее на растерзание фотографам на мраморной лестнице дворца «Союзпушнины». Следуя настоятельным советам внимательных врачей, старый Моргулис остался в больнице и следил оттуда по телевизору за рекламным действом. Главным героем дня был министр внешней торговли Ростов. Элегантный, упакованный во все импортное, сверкающий золотым «ролексом» на запястье, он командовал парадом, олицетворяя собой новую эпоху братских объятий капитализма с социализмом. Ожидалось прибытие самого генсека с супругой, чтобы освятить своим присутствием и, может быть, даже короткой речью триумф «Союзпушнины». «Пыль в глаза», которую решила пустить Натали, действительно оказалась золотой. Ее блеск ослепил даже многоопытных и скептически настроенных представителей «Котильона». Юрист фирмы Линн Браун соизволила выдать улыбку советскому телевидению, прежде чем скрепила подписью вслед за министром Ростовым договор о создании совместного предприятия. Эксперт по США — седовласый Старков произнес несколько слов в вовремя подставленный микрофон:

— Я думаю, что наш «извечный враг» — Уолл-стрит стал теперь нашим партнером. Мы наводим мосты не для наступления, а для делового сотрудничества.

Натали Невски-Стюарт стояла в первом ряду. Она чувствовала, как в затылок ей дышит толпа — чиновники, которые рады новой возможности поживиться, личности, согнанные сюда для создания атмосферы энтузиазма и народного ликования, агенты охранки и враги, которые вряд ли так просто сдались. Как будто жало осы впилось в ее обнаженную низким вырезом вечернего платья спину. Она резко повернула голову. Рядом стоял Джефферсон Джервис с дежурной улыбкой, как у всех остальных в этом зале. И Натали тоже ему улыбнулась.

— Не так все плохо, миссис Невски! — тихо произнес он.

— Заткнись, сволочь! — еще тише, сохранив улыбку на лице, сказала Натали. — Валентинов день отменен. Ты проиграл!

— Наступит другой день, — улыбнулся Джервис.

— Пленка у меня. Я могу сделать так, что ее услышит президент. Хочешь, ее услышит весь мир?

— Зачем же? Я играю в свою игру, ты — в свою…

— А Уоллес?

Джервис пожал плечами и оскалился в совсем уже широкой улыбке.

— Хороший он был парень! Жаль его. Погиб зря. Все равно они в этой стране передерутся… Пустят друг другу кровь.

Выслушивая мрачную тираду Джервиса, Натали упустила главный момент — появление в зале генсека с супругой. Пока советский лидер что-то говорил в подставленные ему микрофоны, дружелюбно помахивая рукой, Диана Дарби, окутанная мехами «Котильона», прорвалась сквозь цепь охраны. О боже, что было бы, если б она несла под мехом бомбу! К счастью, она несла на своем прекрасном лице только рекламную улыбку «Котильона». Она нагло разделила известную всему миру супружескую пару, оказавшись между Горбачевым и его женой, и этого мгновения было достаточно для фотографа «Пипл». Ему достанется приличный гонорар за фото на обложке, а «Котильону» — грандиозная и почти бесплатная реклама.