25
Птица феникс и героиновый шик
Кристина блаженно вытянулась в ванне, чувствуя, как расслабляется ее усталое тело. Раньше оно вообще не знало тренировок, кроме школьных уроков физкультуры, а тут на него навалилось все подряд: танцы, акробатика, упражнения по пластике и сценическому движению… Занятия безжалостно заполнили все дни, кроме воскресенья. Кристина уходила в училище с самого утра и возвращалась только поздним вечером — выжатая как лимон.
Поступила она до противности легко — как будто купила кусок мяса на рынке. Пришел, заплатил деньги — и ты уже без пяти минут студент. Конечно, какой-то отбор все-таки был, но не прошла бы его только хромая, косая и косноязычная уродина. Впрочем, и у такой наверняка были бы шансы пройти на амплуа характерной актрисы, заплати она побольше денег.
— Предупреждаю, — сказал им в первый же день руководитель курса — сухой, подтянутый мужчина в очках, — с этого момента вы практически переселяетесь в училище. Настройтесь на то, что года полтора у вас не будет никакой личной жизни… Вообще не будет жизни, — добавил он, подумав.
Конечно, в чем-то он оказался прав. Такой плотный и насыщенный режим занятий мог бы свести с ума любого… если бы сами дисциплины не были настолько интересными.
Больше всего Кристина полюбила семинары по актерскому мастерству.
Некоторые из них вел сам руководитель — Леонид Леонидович, а в основном преподаватели сменяли друг друга. Каждый пытался передать студентам что-то свое, что известно про театр только лично ему. Один гениально умел показывать короткие пантомимы… Другой был асом по ситуативным этюдам… Третий был непревзойденным мастером импровизации.
На первых занятиях преподаватели познавали своих новых студентов, а студенты познавали сами себя. Каждый прислушивался к своему голосу, дыханию, пытался ощутить свое тело, осознать свой темперамент…
Их учили не бояться быть на виду, не чувствовать стеснения. Для этого их рассаживали на стулья прямо на сцене и на некоторое время оставляли там, разрешая вести себя так, как им заблагорассудится. Главное, что от них требовалось в этот момент, — быть самими собой. Тогда они были еще едва знакомы между собой, поэтому активно расспрашивали друг друга — кто откуда приехал, кто как готовился…
Всего в группе было тридцать человек, из них ровно половина — москвичи. Девочек было немного больше, чем мальчиков. Все они как на подбор были высокого роста и обладали яркой внешностью. Многие могли похвастаться пышным бюстом, но это было необязательно. Мальчики четко различались по типажам: вот очкарик-интеллигент, вот «хулиган», вот силач, вот Робин Гуд, вот неврастеник с впалыми щеками…
Вторым этапом стала проверка у студентов наблюдательности. К счастью, Кристине такие задачки были нипочем. В их семье любили по вечерам, когда все уже попьют чай, поиграть в игру под названием «Что пропало со стола?». Примерно такими штуками они занимались теперь на семинарах.
Затем задания усложнились. Например, студентов могли разбить на пары и одного назначить «зеркалом», а другого — смотрящимся в это зеркало. Он должен был в точности повторять движения своего напарника. Или один, жестикулируя, двигался по сцене, а другой изображал, что он его тень.
Их учили владеть каждой своей мышцей.
— Ваша задача — добиться полной свободы движений, — говорила им старенькая, но бодрая и грациозная преподавательница Нелли Павловна. — Вы должны преодолеть условности, которыми так изобилует наша жизнь, и вернуться обратно в детство. Дети и животные — только они могут похвастаться естественной грацией…
Она же заставляла их придумывать целые цепочки ассоциаций к словам, призывая их к тому, чтобы они научились вызывать у себя «видения»…
Кристина вдруг пришла к выводу, что все ее ассоциации (какое бы ни было слово) непременно приводят ее… к Антону. Как она ни старалась, но слово «сапог» ассоциировалось у нее с лужами, «лужи» — с водой, «вода» — с морем, а «море» — с домом, увитым виноградом… Слово «белка» ассоциировалось у нее с беличьей кисточкой, «кисточка» — с красками, а «краски» — тоже с Антоном, с Антоном и только с ним!
— Все вокруг вымысел, ложь, — говорил им другой преподаватель, — и только вы можете создавать на сцене реальную жизнь…
«Просто удивительно, насколько он прав, — думала Кристина. — Если бы он знал, что роль может приклеиться к человеку так, что без крови не отдерешь…»
Не менее интересными и необычными были занятия по сценической речи. Их как будто заново учили говорить. Сначала они даже не произносили слов. Просто открывали рот… Корчили всякие рожи, растягивая губы… Высовывали на километр языки… Все это называлось лицевой гимнастикой. Одновременно их учили правильно дышать по системе Стрельниковой. И только пройдя этот этап, переходили к звукам — пока нечленораздельным.
Если бы во время этих занятий в аудиторию зашел человек, который бы не знал, кто перед ним, то, несомненно, он решил бы, что сидящая там группа молодых людей — пациенты психиатрической лечебницы.
— И-э-а-оуы! Иэа-о-у-ы! Иэао-у-ы! — восклицали они по очереди с разными интонациями, репетируя гласные.
Или начинали тараторить, заучивая таблицу согласных:
— Пибби, пэббэ, пабба, поббо, пуббу, пыббы… Биппи, бэппэ, баппа, боппо, буппу, быппы… тидди, тэддэ, тадда, тоддо, тудду, тыдды…
Или громко мычали, «прогоняя» звук от головы до кончиков пальцев по так называемой резонаторной лестнице.
— Представьте себе, что ваше тело — дом… — говорил им преподаватель.
Был у них и предмет под названием ПФД — «память физического действия». Студентам предлагалось проделать какое-нибудь действие, например, надеть перчатку, а потом повторить это же действие, но уже без предмета. Затем задания усложнялись: по памяти они делали стрижку несуществующему клиенту, переходили по жердочке через ручей, готовили от начала до конца фарш для пельменей, собирались на вечеринку…
Каждый день приносил какие-то новые открытия. Все были настолько увлечены учебой, что о личной жизни действительно как-то не думалось. Постепенно и Кристина успокоилась и перестала вспоминать Антона. Те три недели, которые она провела в особняке у моря, теперь казались ей сном.
Она снова стала такой же, какой была, когда приехала брать приступом первопрестольную, — хладнокровной, равнодушной к мужскому полу и целеустремленной. Разве что веселья и хулиганского задора теперь поубавилось. «Наташа» с ее хрупкой утонченностью словно наложила на Кристину неизгладимый отпечаток, растворилась и осела в ней навсегда. А может, сбылось пророчество Димы — несостоявшегося партнера по эротическому кино. Он же обещал, что когда-нибудь ей «пообломают рога»…
Поглощенная своими мыслями, Кристина не заметила, как остыла вода. Обычно она валялась в ванне минут сорок — этого хватало, чтобы привести в порядок натруженные мышцы. Затем она ненадолго садилась с чашкой чая перед телевизором, а в одиннадцать вечера уже лежала в постели. Стоило ей коснуться головой подушки, как она проваливалась в сон.
«Если разобраться, то получается, что я живу, как какая-нибудь старая дева, — с горькой усмешкой думала Кристина, — не хватает только маленькой собачки, с которой бы я ела из одной миски, целовалась и брала с собой в постель…»
Густо намылив круглую желтую губку, Кристина принялась массировать еще не утратившие летний загар ноги и руки. Затем встала под теплые струи душа и плеснула на голову душистого шампуня. Высветленная французская стрижка давно отросла, и Кристина собственноручно обстригла последнее воспоминание о лете и о своем первом настоящем перевоплощении. Теперь на голове ее было коротко обрубленное темненькое каре — что, впрочем, нисколько ее не портило… Кристина подставила лицо под колкую струю душа и откинула со лба волосы. В этот момент сквозь плеск воды она услышала звонок.
Звонили в дверь — настойчиво, длинно. Кристина выскочила из-под душа и, прямо мокрая, выбежала в коридор.
— Кто?! — спросила она грозно.
Больше всего она боялась, что это будут какие-нибудь дружки Марго по наркобизнесу. От таких можно было ожидать чего угодно. Но за дверью вдруг раздался до боли знакомый хриплый голос:
— Открывай же, Кристи… Что ты там, уснула? Я трезвоню тебе уже полчаса…
Это была Марго!
— Я сейчас! Просто я была в ванной! — радостно заорала Кристина и бросилась в комнату одеваться.
Через минуту она уже висела на шее у хозяйки квартиры и покрывала поцелуями ее лицо. В первый же момент ее удивило, что вместо привычного запаха алкоголя от Марго исходил тонкий аромат каких-то явно не дешевых духов. Потом, когда Марго сняла плащ и вышла из полутемного коридора, Кристина отшатнулась от нее и ахнула.
Перед ней стояла совершенно другая женщина. Куда только подевались мешки под глазами, землистый цвет лица и безвольная складка возле губ! Марго выглядела лет на десять, а то и на пятнадцать моложе. На ней был необыкновенно элегантный белый костюм, ровно подкрашенные в медный цвет волосы были красиво уложены и блестели здоровым блеском. Самое смешное, что на шее у Марго болтались знакомые оранжевые наушники от плейера!
— Представляешь, я посеяла где-то ключ от квартиры… — радостно сказала она.
— Представляю… Марго! Господи! — пораженно воскликнула Кристина, не в силах оторвать от нее глаз. — У меня просто нет слов!
— Нет слов? И правильно! Зачем слова? Знаешь, что говорил Хулио (извини за выражение) Кортасар? Он говорил, что слова — это черные суки. Лучше признайся мне сразу: поступила?
Кристина молча кивнула.
— Во! Моя школа! — с улыбкой сказала Марго и сверкнула синими глазами.
— Но где ты была? Как тебе удалось такое с собой сотворить? — не унималась Кристина.
На губах Марго появилась загадочная улыбка.
— Знаешь, Кристи, была такая птичка — Феникс ее звали? Это которая восставала из пепла. Вот так и я. Восстала, блин, — и все тут. — В глазах Марго замерцали знакомые синие искорки.
Они прошли на кухню. Кристина даже забыла о том, что с самого начала мечтала «загрузить» Марго рассказами о своих летних похождениях. Больше всего на свете ей хотелось сейчас слушать, слушать, слушать…
Марго говорила без умолку, поглощая нехитрый ужин, который Кристина тут же собрала из того, что имелось в холодильнике.
— На самом деле история, которая со мной приключилась, достойна того, чтобы быть запечатленной на кинопленке. Серьезно, это можно прямо кино снимать…
— Но скажи, Марго, куда ты пропала тогда, в самый решающий момент? — перебила ее Кристина.
— А! — махнула рукой Марго. — Долго рассказывать — язык сломаешь… Короче, подставили меня по полной программе — как кролика Роджера. И загремела Маргоша в КПЗ…
— В тюрьму?!
— Ну да, в простую советскую тюрьму. А я, между прочим, ничуть не жалею об этом, — добавила она, обиженно надув губы, — многие великие женщины прошли в своей жизни через тюрьму… Но это не суть. А потом отправили меня, как ты понимаешь, на принудительное лечение. Сама знаешь, от чего. Сразу скажу: веселого в этом мало. Санитары и медсестры — свиньи жуткие, твари подколодные. Чтоб им всем сдохнуть, прости Господи… — И Марго истово перекрестилась на угол, в котором в приличных домах висят иконы.
— Марго, может, ты хочешь выпить вина? — спросила Кристина. — У меня осталось немножко кагора. Как раз хватит, чтобы поднять тост за встречу…
— Не-е… — протянула Марго. — Мне нельзя. Теперь я завязала абсолютно со всем. Почти что все человеческое мне чуждо, за редким исключением.
— Они… они тебя вылечили? — неуверенно поинтересовалась Кристина.
— Если бы они! Разве в сногсшибательных историях такое бывает? Нет, Кристи! Все было не так… Вообрази — в наш вонючий диспансер вдруг заявляется делегация из Голландии. Такие все чистенькие, беленькие, благоухающие дядечки и тетечки. Фотоаппараты, камеры, диктофоны… Шум, речь ихняя тарабарская — ну, ты можешь себе представить. Короче, посмотрели всех нас и выбрали меня, чтобы брать интервью. Говорят, есть что-то во мне такое — имидж правильный. Этакий «героиновый шик» — как сейчас принято говорить. Узнали, что я бывшая актриса, так прямо обвизжались все. Как?! Она играла Кармен! Она играла Шекспира и Достоевского! Чехова! В общем почему-то я наглухо поразила их воображение. А мне поначалу было все по большому барабану… Это уже потом я обратила внимание на Рихарда. Ты не подумай — он не какой-то там красавчик. Ему уже почти полтинник. Седина на висках, фигура — разве что только спортивная… Он совершенно обезумел от меня. Представляешь, ночью влез ко мне в палату через окно и стал объясняться в любви! Рассказал, что сам еще год назад был таким же. В одной голландской клинике ему помогли избавиться от зависимости, и теперь он чувствует себя прекрасно… Он предложил мне поехать с ним в Голландию на лечение. Тогда я только посмеялась про себя — мне казалось, что это совершенно невозможно. Но Рихард оказался упорным. Уже через две недели он приехал за мной. Оказывается, ему удалось выкупить меня у начальников этого чертового диспансера. Вот уж ничего удивительного — эти собаки душу готовы продать, не то что какую-то там наркоманку. Окажись этот Рихард каким-нибудь маньяком, они бы все равно не остановились. В общем отвез он меня в Голландию. Там меня очень быстро поставили на ноги — буквально за три недели… — Марго запнулась и махнула рукой. — А потом уже все покатилось как снежный ком… Стал звать меня замуж… Мол, давай поедем в путешествие в Италию… Распишемся в Вероне, в церкви Ромео и Джульетты… Он как раз собирается там делать серию портретов больных СПИДом…
— Он фотограф? — спросила Кристина.
— Ну да, фотокорреспондент. Зарабатывает неплохо. Таскал меня по салонам красоты. Там меня вылепили, можно сказать, с нуля.
— Ты делала пластические операции?!
— Да нет же, дурища. Когда бы я успела зарасти новой кожей? Пластика — это значит сидеть дома многие месяцы и не показывать носа. Нет, это не для меня. — Марго махнула рукой. — Я просто прошла несколько курсов восстановительной косметологии… Но, правда, в очень хороших салонах. И, конечно, бросила все свои вредные привычки.
— И даже не куришь? — недоверчиво спросила Кристина.
— И даже не курю. Иногда! — со смехом добавила Марго и достала из сумочки золотистую пачку дамских сигарет. — Ну вот, а теперь ты давай выкладывай, чем ты тут без меня занималась…
И Кристина принялась рассказывать Марго обо всех своих похождениях. Она начала с того дня, когда узнала, что провалилась во все театральные вузы Москвы, и закончила безобразной сценой в доме Антона.
Когда она развела руками и произнесла сакраментальную фразу «И вот я здесь, перед вами…», за окнами уже светало…
