Книга: Ревнивая печаль
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Глава 2

После открытия сезона жизнь Ливневской Оперы стала еще более напряженной, чем прежде. Все здесь было жестко подчинено той размеренности, о которой говорил как-то Митя.
И все происходило за той чертой, за которую Лере не было доступа… То есть не то чтобы кто-то не пускал ее туда, но она сама терялась в этой музыкальной стихии и понимала, что ей в этом делать нечего.
Впрочем, дел у нее было достаточно и без того, чтобы сидеть в зале и пытаться понять, чего добивается хормейстер или почему Митя вдруг останавливает оркестр прямо посреди красивейшей музыкальной фразы.
Одни переговоры о гаражах чего стоили! Лера ходила в «Мосинвестстрой», как на работу, при виде круглого лица гендиректора ей уже хотелось хлопнуть дверью и выскочить из его кабинета. Но надо было договориться – и она договорилась.
И теперь строительство гаражей должно было закончиться к зиме. Гендиректор был уверен, что остался в большом выигрыше, без лишнего скандала получив драгоценную землю, – так же как Лера была уверена в своем выигрыше, потому что такие необходимые гаражи не стоили театру ни копейки.
Только закончилась эпопея с гаражами, как уже оказалось, что театр должен заплатить какую-то немыслимую таможенную пошлину за купленные в Европе инструменты для оркестра. Этого Лера уж и вовсе не могла взять в толк: неужели хотя бы от подобных поборов нельзя их избавить?
Но задавать риторические вопросы можно было долго и безответно, а инструменты нужны были немедленно – и вместо «Мосинвестстроя» Лера стала ездить в таможенный комитет, оставив на время все остальные дела.
– Старенькая я становлюсь, Митя, – сказала она как-то вечером.
Митя только что вернулся из театра – приехал гораздо позже Леры, потому что была еще вечерняя репетиция. Он давно уже ездил сам на отремонтированном «Саабе», по-прежнему уверяя, что только за рулем по-настоящему отдыхает.
– Старенькая? – улыбнулся он. – Как же ты это заметила, а, старушка?
– Уставать стала от людей, – объяснила Лера, вытягиваясь на диване. – Целый день мелькают какие-то лица, от которых мне нужно одно: как можно скорее перестать их видеть. На таможне, еще где-нибудь…
– И в театре? – спросил он.
– Нет, – покачала головой Лера. – В театре – совсем по-другому. Но знаешь, Мить, иногда мне кажется, что я как будто в дверь какую-то стучусь – и не могу войти…
Она сказала не слишком понятно, но Митя не переспросил, что она имеет в виду – то ли понял сразу, то ли просто не обратил внимания. Последнее время он казался настолько погруженным в свои дела – словно стенкой был отделен от внешнего мира.
Лера и прежде знала, как он бывает сосредоточен во время работы. Но то, что происходило с ним сейчас, было для нее все-таки внове. Она видела, что Митя не замечает никого и ничего, и ее, Леру, так же мало, как прохожих на улице.
Это чувствовала даже Аленка, к которой он всегда был внимателен, и старалась не приставать к нему, чуть не на цыпочках ходила в те редкие часы, когда он появлялся дома.
Наверное, это было нормально, так оно и должно было быть у Мити, и так оно скорее всего было и раньше. Но раньше они встречались раз в месяц во дворе, выныривая на несколько мгновений каждый из своей жизни, – и мало ли что там происходило с каждым, когда они расставались!
Но теперь… Видеть каждый день Митину отрешенность, погруженность в совершенно неизвестную ей жизнь было для Леры мучением. И сделать ничего было нельзя с тоскливой своей тревогой.

 

Единственным человеком, с которым она чувствовала себя теперь легко, был Саня Первачев, синеглазый Александр Первый.
Он появился после долгого перерыва, примерно через месяц после открытия сезона – как и в прошлый раз, без звонка и без предупреждения.
– Саня! – воскликнула Лера, увидев его на пороге своего кабинета. – Куда же вы пропали? А я вам, когда мы театр открывали, приглашение на автоответчик наговорила: мобильный выключен был.
– Да я знаю, – сказал он. – Но я тогда все равно в отъезде был, не смог бы прийти. Здравствуйте, Лера!
– Здравствуйте, – запоздало ответила и она. – Я рада вас видеть, Саня!
Лера произнесла эту фразу просто как дежурную – ну, как при знакомстве говорят «очень приятно», даже если приятного мало. Но едва она ее произнесла, как тут же поняла, что действительно рада его появлению. Налет дежурности и случайности незаметно исчез со знакомых слов.
– Правда? – улыбнулся Саня, на мгновение сверкнув чудесной синевой своих глаз. – А я думал, вы и не заметили, был я или не был.
– Надолго уезжали? – спросила Лера.
– Да нет, мелкие были дела, – покачал он головой, внимательно глядя на нее. – Хотите спросить, какие?
– Нет, – улыбнулась она.
– Ну и хорошо!
Губы его уже сомкнулись с детской серьезностью, но улыбка была теперь скрыта в глазах.
– А я вам подарок привез, – вдруг сказал Саня.
– Мне? – удивилась Лера. – Зачем?
– Да низачем! Разве подарки зачем-то дарят?
Лере стало неловко, и она хотела сразу отказаться от этого неведомого подарка. Глядя на Саню с его Версаче и Картье, нетрудно было вообразить, что он может подарить.
Но он неожиданно добавил:
– Знаете, у меня никогда такого не было, чтобы я в Москву возвращался и думал, что привезти. Ну, матери только, но это же совсем другое.
Лере стало стыдно за себя, и она сказала:
– Спасибо, Саня. Какой же подарок?
Он достал из внутреннего кармана пиджака плоскую коробочку с приколотым к ней шелковым золотым бантом и положил на стол перед Лерой. Открыв коробочку, она обнаружила в ней тяжелый золотой браслет.
– Спасибо большое, – еще раз повторила Лера, рассматривая украшение.
Она не знала, что сказать. Ей не хотелось обидеть Саню, и надо было сделать вид, что подарок понравился.
Браслет был сделан в виде массивной золотой цепи, в которую было вкраплено три крупных изумруда. Лера просто вообразить не могла такой кусок золота у себя на руке.
– Не нравится вам? – спросил Саня.
– Ну что вы! – Лера наконец взглянула на него, уже уверенная в том, что выражение лица у нее такое, как она хочет. – Я таких камней в жизни не видела – чистейшие…
– А это с Урала, – сказал Саня; лицо его тут же осветилось радостью. – Я ведь на Урале был, как раз где эти изумруды добывают, вот и привез сувенир.
– Но только это слишком дорогой подарок, – осторожно заметила Лера. – Извините, Саня, мне не хотелось бы…
– Но почему? – Лицо у него стало обиженное. – Что в этом такого? Каждый дарит что может, разве нет? Одни – цветочки, другие – камешки. По способностям!
Он снова говорил глупости, и снова – совершенно обезоруживающим тоном.
– А вы думаете, чем тяжелее подарок, тем он дороже? – все-таки не удержалась она от иронии.
Саня замолчал.
– Извините, – произнес он наконец. – Я действительно глупость ляпнул, извините.
– Саня, я не хотела вас обидеть… – начала было Лера.
– Да вы меня не обидели нисколько. Наоборот, мне нравится, когда вы со мной так говорите… Я же чувствую, вам что-то во мне смешным кажется!
– Да нет, – попыталась было возразить Лера. – Вы очень искренний, Саня…
– Так дураков утешают, – тут же сказал он. – Когда о человеке сказать больше нечего, говорят, что он искренний.
Лера все больше убеждалась в его проницательности: притворяться перед ним было бессмысленно. И как только она это поняла, ей стало легко и она перестала бояться его обидеть.
– Так что же вам кажется смешным? – повторил Саня.
– Например, то, как вы одеты! – выпалила Лера.
– То есть? – Его светлая бровь недоуменно приподнялась. – Нормально одет, не хуже других. Это же настоящий Версаче, не с рынка!
– Понятно, что настоящий, – мягко сказала Лера. – И понятно, что денег у вас достаточно. Но вот это и плохо.
– Что денег достаточно?
– Нет, что вы это так старательно демонстрируете. Его же видно за версту, вашего Версаче с его «медузками». Все равно как вы шли бы по улице и кричали: смотрите, какие у меня штаны!
– Я об этом как-то не задумывался, – удивленно протянул он. – Но что же мне носить тогда? Фабрику «Большевичка»? Я же с людьми работаю, которые по одежке встречают.
– Ну, одежки хорошей полно сейчас в Москве, – пожала плечами Лера.
– А что вы мужу покупаете? – вдруг спросил Саня.
– Мужу? – удивилась Лера. – При чем здесь мой муж?
– Ну конечно, – сказал он с неожиданной язвительностью, – мужу вы то не посоветуете, что мне!
– Нет, вы меня не так поняли, – слегка смутилась Лера. – Просто… Что вас интересует? Концертный фрак у него от Корнелиани…
– Мне концертный фрак не нужен.
– А остальное… Слушайте, Саня, – вдруг рассмеялась Лера, – а ведь я и сама не знаю, что он предпочитает! Он как-то сам всегда… Нет, честное слово, мы с ним в Москве за все время ни разу вместе в магазин не зашли! Только в Цюрихе однажды. Конечно, мелочи какие-то я покупаю, но чтобы особенно этим заниматься… Он сам покупает, в основном за границей; он так привык. Мы же с ним всего два года вместе…
Лера говорила чистую правду. Выбор одежды – это было то, что с самого детства поражало ее в Мите, в чем он был похож на Елену Васильевну с ее утонченным вкусом. Его одежда всегда оставляла ощущение изящества и благородства и была так же незаметна на нем, как платье на Анне Карениной.
– А вы тогда мне помогите выбрать, – вдруг попросил Саня. – Вы меня просто заинтриговали, честное слово! Я вообще-то понял, что вы имеете в виду, но конкретно не соображу… Поедемте вместе, а?
– Но как это? – слегка растерялась Лера. – Вы хотите, чтобы я вас водила по магазинам?
– А что тут такого? Они же, наверно, все в центре, много времени не займет. Я бы вас обратно тут же привез, не волнуйтесь!
И вдруг Лера почувствовала, что ей становится весело. В самом деле, почему бы не проехаться с ним по магазинам? Ей было с ним легко, она видела, что просит он искренне – отчего же ему отказывать?
– Вы прямо сейчас хотите поехать? – спросила она.
– Как скажете! – ответил Саня. – Если вы сейчас не можете, я подожду.
– Можем и сейчас, – сказала Лера, вставая из-за стола. – Вы на машине?
– Ну, не на метро же, – улыбнулся Саня. – Спасибо, Лера…

 

Лера примерно представляла, что должно входить в хороший мужской гардероб, и думала по дороге, где это лучше всего купить.
– Да, а деньги! – вспомнила она, когда они уже выехали на Ленинградский проспект. – Денег достаточно у вас с собой?
– Да у меня кредитка, – сказал Саня. – Что ж вы думаете, я совсем дикарь?
– Не все, у кого нет кредитки, дикари, – заметила Лера и тут же слегка устыдилась своей назидательности.
Она совсем не собиралась играть при нем роль старшей наставницы, которая везет наивного мальчика в магазин, а потом мудро учит всему доброму. Да и Саня мало подходил на роль наивного мальчика, хотя и обратился к ней с такой оригинальной просьбой.
И вдруг Лера подумала, что, может быть, ему не так важен выбор одежды, как просто вот эта поездка с нею, стояние в пробках, мимолетный попутный разговор…
Но она не стала развивать для себя эту мысль.
Кончался октябрь, холодный в этом году, деревья вдоль шоссе горели светлым хрупким золотом.
– Я ведь только не знаю, что у вас есть, – сказала Лера. – Как же я буду выбирать?
– А вы покупайте что хотите, – ответил Саня. – Мало ли что у меня есть!
Лера решила заехать в бутик на Тверской-Ямской, в который она случайно забрела совсем недавно. Ей нравился мужской стиль без изысков и выкрутасов – как раз такой, какой и был там представлен.
– А здесь вы не были? – спросила она, когда Саня припарковался у входа. – У вас какая кредитка?
– Нормальная, – ответил он. – Которую везде принимают. А здесь я не был. Я ведь, знаете, вообще не слишком это дело люблю – по магазинам.
– Но зачем же тогда?.. – расстроилась было Лера.
– Ну что вы! Это я один не люблю, а с вами – очень даже…
Когда-то Лере ужасно нравилось ходить по хорошим маленьким магазинам – давно, когда их почти не было в Москве. Она с удовольствием делала это в любой стране Европы, даже не потому что непременно хотела что-нибудь купить – гардероб от Наты Ярусовой у нее и так был отменный, – а просто потому что ей нравилась приветливость продавщиц, блеск зеркал и множество красивых, не повторяющих друг друга вещей.
А потом она привыкла и, забегая изредка в подобные магазинчики, чтобы купить что-нибудь необходимое – сумочку к новому платью или перчатки, – почти не обращала внимания на остальное.
И вдруг, войдя с Саней в бутик на Тверской, Лера почувствовала, что ей нравится это занятие – разглядывать мужские рубашки, размышляя, купить две в мелкую полоску или лучше три, выбирать между спортивной курткой из «зернистого» кашемира и паркой со множеством застежек и карманов, в которой так приятно бродить осенью по стынущему лесу…
– Вам которая больше нравится? – спросила она наконец, показывая Сане обе куртки.
– Мне? Да любая! Которую вы выберете.
Лера выбрала парку и еще множество красивых вещей, среди которых был прямой двубортный костюм такого элегантного темно-серого цвета, что она сама порадовалась своему выбору.
– Да, а обувь! – вспомнила она, мельком взглянув на Санины туфли.
– А что обувь? – удивился он. – Тоже плохая?
– Да нет, хорошая, – успокоила Лера. – Только как-то слишком блестит… Такую, конечно, тоже носят, но мне она больше на женщинах нравится.
– Тогда купите другую, – покорно согласился Саня. – А я, знаете, раньше думал, что мне вообще невозможно нормальную обувь подобрать. Нога какая-то нестандартная, междуразмерная – то мало, то велико. А потом оказалось, что это если за двадцать долларов покупать – тогда не подберешь, а если за пятьсот – сидит как влитая…
Видно было, что, обнаружив это впервые, Саня очень гордился своим открытием. Но сейчас он сказал об этом Лере с непонятным оттенком грусти.
– Обувь мы потом купим, – решила она. – Я другой магазин знаю, на Никольской, там выбор лучше.
– А у вас зато туфельки! – восхищенно заметил Саня. – Я таких в жизни не видал!
– А они недавно только появились, – кивнула Лера. – Мне самой нравятся.
Ее осенние туфли действительно производили оригинальнейшее впечатление, особенно в холодную погоду. Они были прозрачно-голубые, на высокой, тоже прозрачной шпильке, и вся ступня была в них видна, как будто Лера стояла босиком. В сочетании с легким синим плащом это смотрелось странно и очаровательно.
Необычная обувь была Лериной слабостью, она охотно пробовала любые новинки. И теперь благодарно взглянула на Саню: приятно все-таки, что он это оценил.
– Что ж, примеряйте, – сказала она, направляясь с выбранными вещами к примерочной.
– Сейчас – все это мерить? – ужаснулся он. – Да вы что, это ж с ума сойдешь! Нет, Лера, я дома лучше померю. Пойдемте, заплачу, и сгрузим это все в машину.

 

С этого дня Саня стал появляться в театре довольно часто. Лера удивлялась только, что он никогда не звонит заранее. Просто раздается его спокойный стук и широко распахивается дверь – так же широко, как синие его глаза на мальчишеском лице.
Она даже спросила его однажды:
– Саня, а почему ты не позвонишь никогда, что приехать собираешься?
Они давно уже перешли на «ты» – это как-то само собой получилось, без договоренности; да и смешно было бы все время «выкать».
– А зачем? – улыбнулся он. – Разве я тебе мешаю?
– Да нет, – пожала плечами Лера. – Я тебе рада. Но вдруг ты приедешь, а я занята? А все-таки Ливнево – не близкий свет…
– Занята будешь – я уеду, – объяснил он. – Без никаких обид, я же к тебе на работу приезжаю. А насчет близкого света – так я тут живу неподалеку, в Тушино, так что это мне по дороге.
Каждый раз оказывалось, что заехал Саня ненадолго и по какому-нибудь срочному делу – например, для того чтобы спросить у Леры, «можно ли носить» новый галстук.
– Можно, Саня, можно, – смеялась она. – Я тебя, смотрю, совсем запугала!
– Почему – наоборот, – улыбался он в ответ.
Он оказался очень восприимчив, и вскоре его гардероб приобрел гораздо более сдержанный и элегантный вид, чем прежде. Правда, Саню все-таки удручало то, что фирменные нашлепки на «приличных» вещах располагаются в самых незаметных местах.
– Слишком уж просто, – объяснял он.
– Значит – хорошо, – не вдавалась в объяснения Лера.
Если кто-нибудь заходил в кабинет, Лера представляла Александра Ивановича, не объясняя, кто он. Да мало ли кто мог сидеть у директора театра! Тем более что сейчас она как раз занималась реставрацией парка, а это было дело просто неохватное.
Митя тоже зашел как-то, поздоровался и окинул Саню таким незаметно-быстрым взглядом, что Лера улыбнулась про себя и вспомнила нравы их двора, требовавшие с полувзгляда оценивать даже первого встречного.
– Хороший у тебя муж… – произнес Саня, когда Митя вышел.
– Как это ты определил за три минуты? – усмехнулась Лера.
– Жизненный опыт позволяет, – объяснил тот. – Тем более когда сразу видно.
О том, что представляет собою его жизненный опыт, Саня никогда не говорил, а Лера предпочитала не спрашивать. Это словно договоренность безмолвная была между ними: не вдаваться в подробности его занятий.
Однажды, сидя в кресле рядом со стенкой из прозрачных кирпичей, Саня поднял руку, чтобы сделать свет поярче – реостат реагировал на тепло ладони, – и Лера увидела пистолет, висящий в кобуре у него под пиджаком.
Заметив это, Саня слегка смутился, как будто стало явным что-то не слишком приличное.
– Извини, – сказал он. – Надо было в машине оставить, да я забыл.
Лера не совсем поняла, за что же надо извиняться. Многие ее знакомые носили оружие – правда, чаще газовое. А пистолеты ей почему-то ужасно нравились. Еще мама говорила в детстве, что у нее мальчишеская страсть к оружию, и петарды она вечно делала вместе с одноклассником Гришкой Власюком, и Митя даже называл ее боевой подругой…
– Ой, а можно я посмотрю? – попросила она. – Это у тебя какой, газовый или настоящий?
– Настоящий. – Саня улыбнулся, заметив ее любопытство, и смущенное выражение исчезло с его лица. – «Вальтер».
Он достал пистолет из кобуры, вынул магазин и, мгновенным движением передернув затвор, достал патрон из ствола.
– Теперь играйся, – разрешил он, протягивая Лере пистолет.
«Вальтер» лежал в руке как влитой, создавая ощущение надежности и силы.
– Я вот никак не могу понять, что же такое притягательное есть в оружии, – задумчиво произнесла Лера. – Ведь такая красота – глаз не отвести! И все-то я знаю и могу себе представить, какой след оставляет эта пулька, а все равно… Можешь ты это объяснить?
– Не знаю я, Лера, – пожал плечами Саня. – Я об этом как-то не думал. Ношу – и все. Красивый, конечно. Но я ведь из него не стрелял даже – ну, только в тире. – Поймав Лерин недоверчивый взгляд, Саня сказал негромко: – Интересно, за кого ж ты меня принимаешь?.. Я что, боевик, «бык» какой-нибудь, по-твоему, или прохожих граблю на улице?
– Ничего я такого не думаю, – смутилась Лера. – Просто ты так умело его передернул…
Но Саня, кажется, был взволнован.
– Зря ты, правда! – повторил он. – Сейчас специфика совсем другая, и каждому свое. То, например, чем я занимаюсь, – это, я считаю, вообще просто жесткий маркетинг, понятно?
– Жесткий маркетинг? – удивилась Лера. – Впервые такое слышу!
– Это тебе просто повезло, что ты с самого начала в «Горизонте» работала.
– Нет, я знаю, конечно… – начала было Лера.
– Да ничего ты, выходит, не знаешь, раз говоришь! – Саня выглядел как никогда взволнованным. – Ты что, никогда на переговорах не видела, кто гарантирует выполнение? С твоей стороны – понятно, Глушенко был, а с противоположной?
– Видела, – согласилась Лера.
– И что, это плохо, по-твоему? – не унимался он. – Лучше, если тебя кинут, а потом ищи-свищи? Если я говорю, что будет выполнено – значит, будет, это все знают. И что с партнера взыщу – тоже знают. Ты считаешь, это не нужно?
– Саня, ну успокойся, – сказала Лера. – Да что я, маленькая? Все я понимаю прекрасно, не в Америке живем.
Прекрасно она понимала, что такое «жесткий маркетинг», разве что название показалось ей необычным. Лера давно уже старалась не задавать себе вопрос: как должно было бы быть? Конечно, лучше было бы пойти в суд, потребовать возмещения ущерба и понадеяться на судебного исполнителя. Но это было так же призрачно, как надеяться на то, что в Москве зимой вырастут бананы. Бананов-то теперь было полно, но не в Москве они росли…
Она посмотрела на Саню, такого рассерженного и расстроенного, и вдруг вспомнила стишок, который слышала однажды по телевизору из уст какого-то юмориста: «Жизнь такова, какова она есть, и более никакова». Саня весь был такой, как есть, и у Леры язык не поворачивался рассуждать о том, каким он должен был бы быть, или тем более осуждать его.
– Ну перестань, пожалуйста, – повторила Лера, положив свою руку на его, нервно сжимающую рукоятку «вальтера». – Я совсем не хотела тебя обидеть. Саня, да я вообще мало с кем так хорошо себя чувствую, как с тобой!
Она сказала это совершенно искренне, и, наверное, искренность почувствовалась в ее голосе. Саня замолчал, точно споткнулся, и посмотрел на Леру так, что ей даже неловко стало. Только рукоятку пистолета он продолжал сжимать по-прежнему, как будто боялся шевельнуть рукою, попавшей под Лерины пальцы.
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3