В палате было полно цветов. Бордовые розы от Славика, розовые и красные пионы от Магницкого. На подоконнике стоял изящный букет из белых и желтых лилий, который принес Игорь. Стоило Лене открыть глаза, и взгляд падал на этот букет.

Лена вздохнула. Неужели надо было свалиться от сердечного приступа и попасть в больницу, чтобы все уладилось? Вчера ей наконец-то разрешили посещения. До этого целую неделю к ней вообще никого не пускали, даже маму, спешно вызванную из Италии. Зря не пускали: подумаешь, сердечный приступ! Саму Лену это не удивило: сердце у нее побаливало давно, но она не придавала этому значения. Приступ… Того, что ей пришлось пережить, с лихвой хватило бы, чтобы вызвать инфаркт вместе с инсультом!

Вчера утром у нее состоялся разговор со Славиком. Он пришел, робкий и потерянный, совсем не похожий на грозного обманутого мужа. Долго топтался на пороге, не решаясь войти. Лена тоже чувствовала себя неловко, но в отличие от Славика к этому разговору готовилась давно и знала, что сказать. Она триста раз проигрывала в уме слова, которые должны убедить его, что иначе она просто не могла поступить.

Видя его нерешительность, она улыбнулась:

— Ну что же ты? Иди сюда. Садись.

— Я вот принес тебе… Говорят, тебе сейчас нужны яблоки…

Славик поставил у ее кровати громадный пакет с антоновкой. Где только достал ее в это время года!

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, не зная, с чего начать. Лена заговорила первая:

— Ты меня простил?

Славик болезненно улыбнулся:

— Не знаю… Я эту неделю думал только о том, чтобы ты поправилась. А сейчас вот…

Лена решилась посмотреть ему в глаза.

— Славочка, милый, ты всегда был мне самым хорошим, самым надежным другом. Другого такого друга у меня нет и не будет.

Он усмехнулся:

— Спасибо, конечно. Но… как же мы будем дальше?

— Я ужасно виновата перед тобой. Мне давно надо было с тобой поговорить, но я не решалась.

Ну вот, сказала. Он отшатнулся, будто его ударили:

— То есть ты хочешь сказать… это длится уже долго?

— Мы снова встретились примерно месяц назад. До этого я была тебе верна.

— Месяц… — Славик покачал головой. — Но послушай, он ведь бросал тебя однажды… И ты его простила вот так, сразу?

— Мне не за что было его прощать. Я сама была во многом виновата.

— Не знаю… Я думал иначе.

Лена погладила его по руке.

— Ты всегда и во всем меня оправдывал. Но это не значит, что я действительно всегда правильно поступала.

— Ты мне не ответила.

— Что?

— Как мы будем дальше жить.

Лена виновато посмотрела на него:

— Ты разве не понял? Мы не сможем жить с тобой дальше… вместе. Я не смогу. Вся моя жизнь связана с Игорем, и всегда была связана.

Она облизнула пересохшие губы и продолжила на одном дыхании, словно боялась, что он ее перебьет:

— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь искупить вину перед тобой. Мне очень нужно твое прощение. Но, даже если ты так и не сможешь меня простить… — это ничего не меняет.

Славик слушал, не глядя на нее и закусив губу. Лена выжидательно смотрела на него. С минуту он молчал, а потом спросил, по-прежнему не поднимая глаз:

— Ты очень его любишь?

— Игоря? Очень. Я не могу без него жить.

— А… меня?

Лене не хотелось еще раз причинять ему боль:

— Зачем ты спрашиваешь?

— Да, действительно…

Славик горько усмехнулся, потом все-таки посмотрел на жену:

— А ты вообще меня когда-нибудь любила?

— Зачем же ты спрашиваешь? — повторила Лена. — Ты и так знаешь ответ… Я никогда тебя не обманывала.

— Никогда? — В тоне Славика слышалась горькая ирония.

— Слава, если ты хочешь, я могу сказать все словами, только вот надо ли?

Славик упрямо посмотрел на нее:

— Надо.

Лена вздохнула:

— Я всегда относилась к тебе как к самому лучшему другу. Но других чувств у меня никогда не было, и ты это знал. Я вышла за тебя замуж с отчаяния и очень старалась тебя полюбить как мужа. Поверь мне, очень старалась. Но сердцу не прикажешь. Любимых нам выбирают где-то там — на небесах, наверное. И ничего с этим поделать нельзя.

Она устало откинулась на подушки. Славик немного посидел молча, потом поднялся:

— Когда ты хочешь развестись?

— Как можно скорее, чтобы не мучить ни тебя, ни себя. Ни его.

— Хорошо.

Он направился к двери. С порога обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом. На этот раз Лена в его глазах ничего не прочла. Впервые они были для нее непроницаемы.

— Ты зайдешь еще? — робко спросила она.

Славик пожал плечами, перешагнул порог и аккуратно закрыл за собой дверь.

А вечером ей передали розы. От Славика. И записку: «Я не виню в случившемся ни тебя, ни себя. Ты права — сердцу не прикажешь. В конце концов, судьба подарила мне, может быть, незаслуженно, четыре года рядом с тобой. Как я могу пытаться удержать тебя, если единственное, чего я всегда для тебя желал, — это счастья. Будь счастлива. Пока нам лучше не встречаться, лучше для меня. На развод я подам завтра же». Лена прочитала раз, другой и, сложив белый листок вчетверо, убрала в ящик тумбочки. Бедный милый Славик! Почему к хорошим людям судьба часто бывает жестока и несправедлива?

Но потом пришел Игорь, и все остальное перестало для Лены существовать.

Вообще-то Игорь был единственным, кого она видела во время своего вынужденного заточения. С тех пор как ее перевели из реанимации, он проникал к ней всеми правдами и неправдами. В первый раз он поднялся по пожарной лестнице до третьего этажа, а потом прошел по широкому карнизу к ее окну. Это чуть было не кончилось плачевно — вызовом милиции и пожарной команды. Потом он избрал другой, но столь же неординарный путь — спустился с крыши, благо здание было пятиэтажным. Но потом он остепенился, подкупил персонал — Лена не знала чем, то ли деньгами, то ли обаянием, а может быть, и тем и другим одновременно, — и приходил уже «законно», в белом халате, под видом медбрата. Один раз ухитрился даже остаться на «ночное дежурство» возле нее. Вот тогда Лена порадовалась, что ее поместили в одноместную палату! Правда, вообще-то палата была двухместной, но вторая кровать пустовала. Лена даже предложила Игорю занять ее и переквалифицироваться из медбрата в пациента — разумеется, понарошку. Он обещал над этим подумать.

И вот сейчас он уже как благовоспитанный посетитель сидел рядом, держал ее руки в своих, и казалось — теперь ничто их не разлучит.

— Как твоя выставка? — спросила Лена.

— Прекрасно. Все идет как задумано.

— Когда открытие?

— Вообще-то планируется в конце следующего месяца.

— В июле?

— В августе. Ты забыла, что сегодня первое июля.

— Все равно скоро. — Она огорчилась.

Игорь улыбнулся:

— Тебе хотелось бы, чтобы это случилось через год? На Западе дела делаются гораздо быстрее, хотя бюрократии и там навалом.

— Да не в этом дело. Тебе же, наверное, надо присутствовать на открытии?

— Вообще-то да.

— И ты уедешь. И опять без меня. Как я некстати заболела!

Он наклонился и поцеловал ее в лоб, у самых корней светлых волос:

— Любимая, болезни всегда некстати. Ничего, ты поправишься, и поедем вместе.

— Из больницы меня, надеюсь, уже выпустят, хотя не уверена: они говорят, что продержат меня месяц с небольшим. Всякие обследования, это ужас как долго! Но вот уехать мне врачи вряд ли разрешат.

— Ты, как всегда, невнимательна. — Он посмотрел на нее с хитрой усмешкой.

Лена притворно нахмурилась:

— Так. Что я не заметила на этот раз?

— Я сказал «планируется», а не «открывается». Планы можно изменить.

— Но это же, наверное, сложно?

— Сложно, но можно.

Лена нахмурилась уже непритворно:

— Но я не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли осложнения.

— А я не хочу открывать вернисаж без тебя.

— А контракт?

— Контракт уже почти оговорен и будет подписан в сентябре.

Лена молчала. Игорь посмотрел на нее ласково и чуть встревоженно:

— Что-то опять не так?

— Нет… Но, я думаю, мне надо будет привыкать к твоим частым отлучкам. Если ты собираешься разъезжать по миру в поисках сюжетов…

— Ну так что?

— Я же не смогу ездить везде с тобой…

— Даже если бы смогла, я бы не позволил. Мало ли куда заносит фотокорреспондента! Ты будешь ждать меня в нашем доме, вести хозяйство и воспитывать детей.

— Детей… — По лицу Лены промелькнула тень. Совсем мимолетная, но Игорь заметил:

— Чем ты недовольна? Я не собираюсь держать тебя все время беременной по примеру наших предков. Но одного ребенка-то, а лучше двух, мы с тобой можем себе позволить?

— Знаешь, — Лена вздохнула, — мне сейчас кажется, этот выкидыш был не случайным. А вдруг все это как-то связано?

— Что связано?

— Ну, сердце… И вообще…

Сейчас Лена казалась такой маленькой, такой беспомощно-растерянной, что у Игоря защемило сердце.

— Перестань. — Он прижал ее голову к груди и погладил по волосам. — Перестань. Зачем ты себя накручиваешь? Тебе же сказали тогда — просто перенервничала…

Он осекся. Не то он говорит! Господи, что бы выдумать, только бы она отвлеклась от этих мыслей? Но Лена сама переменила тему:

— Не надо переносить из-за меня открытие. Ты ведь уедешь не слишком надолго?

— Я же сказал, что не хочу ехать без тебя.

— Но…

— Ладно, — прервал ее Игорь. — У нас еще есть время это обсудить. Ты только не волнуйся.

Этим же вечером Игорь поехал на квартиру Трофимовых. Дверь открыл Славик.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Славик хмуро сказал:

— Ну что ж, проходи, раз пришел.

— Ольга Васильевна дома?

— Нет. Звонила, сказала, что скоро будет.

— Я подожду?

— Жди.

Славик повернулся и пошел в комнату. Через раскрытую дверь Игорь увидел на полу стопки книг, увязанные веревками, большую картонную коробку, тоже уже перевязанную. Платяной шкаф был распахнут, и Славик ожесточенно запихивал вещи в чемодан. Чемодан никак не желал закрываться, все время что-то вылезало то с одного боку, то с другого. Игорь чуть было не спросил, не помочь ли ему, но вовремя прикусил язык: вопрос прозвучал бы как издевка.

Наконец чемодан застегнулся. Славик подхватил его одной рукой, в другую взял коробку и направился к двери. Бросил Игорю:

— Передай Ольге Васильевне — за книгами зайду позже, может, завтра.

— Уходишь? — Глупый вопрос все-таки сорвался с языка.

— Как видишь. Освобождаю жизненное пространство. Для тебя. — Славик зло усмехнулся. — Впрочем, вы здесь вряд ли будете жить. Купишь виллу на Мальорке. Или на Тенерифе?

— Что ты, — примирительно ответил Игорь. — У меня и денег на это нет.

— Как же так — разве бывают бедные супермены?

— Послушай! — Игорь шагнул к нему. — В тебе сейчас говорят злость и обида. Но того, что произошло, не изменить. Я люблю ее, она любит меня… Прости.

Славик опять усмехнулся, но уже без злобы:

— Уже простил. Что мне остается?

Он подхватил чемодан и коробку и пошел к лифту. «Хороший вообще-то парень, — подумал Игорь. — Жаль…» Но вслед за этим он почувствовал громадное облегчение. Все позади! Лена выздоровеет, они поженятся, и на день это не откладывая. Порок сердца? Да он найдет самых лучших врачей! Он будет работать как сумасшедший, вернет себе прежнее положение и сможет оплатить любое лечение, хоть у самого американского кардиологического светила, этого, как его?.. Но фамилию Игорь так и не вспомнил.

На лестнице раздались легкие быстрые шаги, так похожие на Ленины, что Игорь вздрогнул. Но это, разумеется, была не Лена, а ее мать. Ольга Васильевна протянула ему прохладную руку:

— Ты уже здесь? Давно? А это что за разгром? — Она шагнула через стопку перевязанных книжек.

— Славик, — пояснил Игорь. — Просил сказать, что книги заберет позже, может…

— Как тебе Лена? — перебила его Ольга Васильевна. Очевидно, сейчас ее волновало только одно. — Она сказала, что ты должен прийти в пять, и выставила меня за дверь.

— Ничего. Для человека, недавно переведенного из реанимации, ничего.

Игорь не стал говорить, что, как ему кажется, Лена чересчур бледна, быстро утомляется, что под глазами у нее не проходят синеватые тени. Ольга Васильевна и сама это все видела. Но, с другой стороны, ведь совсем недавно было гораздо хуже!

— Завтра врач просил меня прийти для беседы. В десять утра. — Ольга Васильевна озабоченно сдвинула брови. — Кажется, они закончили предварительное обследование и скажут, что намерены делать дальше.

Игорь вздохнул:

— Будем надеяться, что ничего такого уж страшного они не скажут. Я…

Он не договорил. Дверь открылась, и вошел Магницкий.

— Оленька, я поставил машину во дворе. Еле нашел место… — Он осекся и уставился на Игоря. Игорь же, в свою очередь, изумленно смотрел на него. Ольга Васильевна усмехнулась:

— Ну, вас друг другу представлять не надо.

— Не надо. — Игорь первым пришел в себя. Он знал от Лены, какую роль Валентин сыграл в жизни Ольги Васильевны, и никак не ожидал увидеть его здесь.

Магницкий смутился и подал Игорю руку. Тот поколебался, но пожал ее.

— Удивлен? — сказала Ольга Васильевна. — Старые обиды не живут вечно. Даже кровные.

— Ну что ж… — Игорь поискал нужные слова. — В общем-то, это даже хорошо…

Все замолчали. Чувство неловкости не проходило. Игорь сделал шаг по направлению к двери:

— Я, пожалуй, пойду…

— Может быть, чаю выпьешь? — спросила Ольга Васильевна. — Больше, правда, нечего предложить.

— Да нет, спасибо.

У лифта его догнал Магницкий:

— Слушай, куда ты идешь? Ведь не домой?

Игорь усмехнулся:

— А ты откуда знаешь?

— Я знаю, что дома ты не живешь с тех пор, как Лена попала в больницу. Оксана звонила.

— А… Ну и как мать?

— Честно? Плохо. Беснуется.

— Боюсь, ей уже ничто не поможет.

— Ты совсем ушел? — допытывался Магницкий.

— Не знаю. — Игорю почему-то не хотелось говорить, что он просто не может видеть Оксану Антоновну после того, что она сделала с Леной. Все-таки Оксана Антоновна его мать…

— И где ты живешь?

— Мир не без добрых людей…

На самом деле Игорь жил в мастерской одного знакомого художника, для нормальной жизни весьма мало приспособленной. Валентин Петрович порылся в кармане и сунул ему в руку брелок с ключами:

— Желтый от железной двери, маленький белый от верхнего замка, побольше — от нижнего.

Игорь с изумлением посмотрел на него:

— Это что?

— Ключи от моей квартиры. Улица Генерала Ермолова, дом 8, квартира 36. Шестой этаж. Доберешься? От Библиотеки Ленина на троллейбусе до конца.

Магницкий выжидательно смотрел на него. Игорь подбросил на ладони ключи, секунду поколебался, затем положил их в карман:

— Спасибо. Доберусь.