– Что это вы задумали? – с подозрением спросила Рут, заглянув в комнату к Ариане и обнаружив там какой-то девичий заговор. – Какой ужас! Накрашенные женщины!

Дело в том, что Ариана обучала девочек пользоваться румянами. Вид у всех троих с накрашенными щеками был преглупый, причем Ариана смотрелась еще нелепее своих младших подружек. Нарумяненные щеки очень плохо сочетались с ее точеными чертами лица и длинными светлыми волосами.

– Можно, мы завтра возьмем Ариану с собой? – спросила Джулия, длинноногий, игривый жеребенок с серьезными карими глазами, из-за которых иногда казалось, что ей не шестнадцать лет, а гораздо больше. Джулия была почти такого же роста, как мать, но с более тонкими чертами лица. Ариана находила ее прехорошенькой и даже экзотичной. Девочка была честной, жизнерадостной и отличалась острым умом.

Дебби была поспокойнее, помягче и, пожалуй, еще миловиднее. Она была склонна к мечтательности и в отличие от сестры совсем не интересовалась мальчиками. Больше всех на свете Дебби любила брата, который на следующей неделе должен был вернуться домой. Рут обещала, что к тому времени Ариане будет позволено выходить из дома и девочки смогут брать ее с собой всюду, куда им заблагорассудится. Пока же Ариане лучше побыть дома. Рут видела, что Ариана была этому рада, хотя вслух, конечно, и не признавалась. Ей и в самом деле все время хотелось лежать.

– Ариана, милая, ты чувствуешь себя просто усталой или больной? – все время спрашивала Рут.

Она очень боялась, что девушка не справится со своей душевной травмой. Иногда казалось, что она вполне освоилась с ролью члена семьи, влилась в атмосферу всеобщего добродушного веселья, однако были моменты, когда Рут убеждалась: Ариана все еще не оправилась от перенесенных страданий. Пришлось заставить ее пообещать, что на следующей неделе, если девушке не станет лучше, она согласится встретиться с врачом.

– Уверяю вас, со мной все в порядке. Я просто устала… Все из-за того, что меня измучила на пароходе морская болезнь.

Однако Рут знала, что дело не в морской болезни. Речь шла о душевной ране. Ариана никогда не жаловалась, не раскисала. Она помогала девочкам выполнять уроки, сама убирала свои комнаты, шила, а несколько раз Рут застала ее за тем, что Ариана вместе с экономкой разбирала постельное белье, раскладывала горы простыней, скатертей и салфеток – у самой хозяйки до подобных мелочей руки никогда не доходили. Рут сочла такую активность чрезмерной и отправила Ариану в постель, но вскоре обнаружила ее в комнате Пола – Ариана подшивала новые занавески, которые Рут все никак не могла собраться повесить. Было ясно, что Ариана не желает находиться на положении иждивенки. Она хотела вносить свой вклад в ведение домашнего хозяйства, как все остальные.

Сидя в комнате Пола и орудуя иглой, Ариана пыталась представить, каков он – будущий обитатель этой комнаты. Она знала, что Пола обожают родители и сестры. Еще она знала, что он примерно ее лет. С фотографий, висевших на стене, на нее смотрел высокий улыбающийся юноша атлетического телосложения. Широкие плечи, озорной огонек в глазах. Парень выглядел довольно симпатичным. Что ж, вскоре ей предстоит с ним познакомиться. Ожидалось, что Пол вернется домой в субботу. Домашние ждали его с нетерпением – в особенности теперь, когда он остался единственным сыном. Рут рассказала Ариане про Саймона, и та отлично понимала, что после смерти старшего сына младший стал для матери во сто крат дороже. Знала Ариана и то, что Пола по возвращении ждет тяжелый удар.

Рут рассказывала, что два года назад, когда Пол отправлялся на войну, он всецело находился под влиянием старшего брата, хотел быть похожим на него. Все, что ни делал юноша, было подражанием Саймону. Перед тем как уйти в армию, Саймон обручился. Пол решил последовать его примеру и сделал то же самое. Невестой его стала девушка, которую он знал с детства.

– Очень милая девочка, – со вздохом рассказывала Рут. – Но им обоим было всего по двадцать лет. Правда, Джоанна во многом взрослее Пола.

Ариана уже догадалась, что последовало дальше.

– Полгода назад Джоанна вышла замуж за другого. Конечно, это не конец света, но… – Рут страдальчески нахмурилась. – Джоанна не сообщила об этом Полу. Мы-то думали, что она ему напишет, а недавно выяснилось, что у нее не хватило духу.

– Так он ничего не знает? – сочувственно ахнула Ариана.

Рут горестно покачала головой.

– Господи Боже! – не могла успокоиться Ариана. – И вы должны будете ему сказать об этом, когда он вернется?

– Да. Хотя мне ужасно этого не хочется.

– А его бывшая невеста? Может быть, она расскажет ему обо всем сама? Ей даже не обязательно сообщать Полу, что она вышла замуж. Пусть просто скажет, что помолвка расторгнута, а об остальном он узнает впоследствии…

Рут горько усмехнулась:

– План отличный, но проблема в том, что Джоанна на девятом месяце беременности. Так что придется мне и Сэму эту неблагодарную роль брать на себя.

Это обстоятельство омрачало радость предстоящей встречи. Ариана все время думала, как Пол воспримет такую новость. От его сестер она знала, что по характеру он вспыльчив и нетерпелив. И еще Ариану беспокоило то, что в доме появится новый, незнакомый человек. Причем если о нем она все-таки что-то знает, то сама она будет для него совершенно чужим человеком. Ариана была готова с ним подружиться. Ежедневно она выслушивала массу историй о его детстве, его шутках, его озорных выходках. Полу же предстояло встретиться с совершенно чужой ему женщиной, появившейся у них в доме невесть откуда. Должно быть, он считает всех немцев врагами. Сможет ли он, как остальные члены семьи, относиться к ней по-родственному?

Именно поэтому она и не осмеливалась признаться в том, что не является еврейкой, слишком уж Либманы доверяли ей. После нескольких дней терзаний Ариана приняла решение. Признаваться в том, что она немка, нельзя – это все испортит. Либманы не могут представить себе, что представительница «арийской расы» – нормальный, порядочный человек. Они тяжело переживают преступления фашистов. Лучше уж помалкивать и втайне мучиться сознанием своей вины. Какое это теперь имеет значение? Все равно прошлое умерло и погребено. Правду Либманы никогда не узнают. Зачем им нужна правда? От нее всем будет только хуже. Либманы сочтут, что она злоупотребила их доверием. А Ариана знала, что это не так. Фашисты нанесли ей не меньше ущерба, чем другим жертвам войны. И потом, как она будет жить без Либманов? Рассказать им правду означало бы вновь лишиться семьи. Нет, это невозможно. Ариана надеялась, что они с Полом найдут общий язык. Ее тревожило то, что вновь придется отвечать на расспросы о прошлом, но тут уже ничего поделать было нельзя. Оставалось только ждать.

А Рут Либман думала совсем о другом. Она надеялась, что присутствие в доме молоденькой и хорошенькой девушки поможет Полу отвлечься от его несчастья. За две недели Ариана буквально расцвела, хотя приступы недомогания все еще не оставили ее. Такого идеального цвета лица Рут никогда в жизни не видывала: просто бархат нежнейшего персикового оттенка. Да еще эти глаза – словно подернутые росой цветы вереска. Звонкий, солнечный смех, грациозная фигура, ясный и острый ум. Такой дочерью гордилась бы любая мать, думала она, представляя Ариану рядом с Полом.

Однако состояние девушки по-прежнему вызывало у нее тревогу. Заставив себя на минуту забыть о сыне, Рут нахмурилась и строго посмотрела на свою подопечную, которой от этого взгляда стало неуютно.

– Скажите-ка, юная леди, почему вы не сообщили мне, что вчера утром упали в обморок? Ариана, ведь мы виделись за обедом, а ты мне об этом не сказала.

Об обмороке Арианы ей доложили слуги.

– Но мне сразу же стало лучше.

Ариана попыталась улыбкой смягчить недовольство Рут, однако та по-прежнему сохраняла суровый вид.

– Ты должна говорить мне, если с тобой случается нечто подобное. Это понятно?

– Да, тетя Рут.

Между собой они договорились, что Ариана будет называть ее именно так.

– И часто это с тобой происходит?

– Нет, это было всего один или два раза. Я думаю, это случается из-за усталости или когда я проголодаюсь.

– Да ты все время ходишь голодная. Я же вижу – ты ничего не ешь.

– Я исправлюсь…

– И учти – если с тобой снова случится обморок, я должна узнать об этом не от слуг, а от тебя. Ясно?

– Да. Извините. Просто я не хотела вас беспокоить.

– Ничего, меня беспокоит гораздо больше то, что я могу ничего об этом не узнать. – Тут выражение ее лица наконец смягчилось, и Ариана улыбнулась. – Милая девочка, я действительно очень о тебе тревожусь. Важно, чтобы именно сейчас, в первые месяцы, мы как следует заботились о твоем здоровье. Ты должна полностью поправиться, избавиться от тяжелых воспоминаний. Если не сделать этого, будешь расплачиваться всю жизнь.

– Извините меня, тетя Рут.

– Не нужно извиняться. Просто будь к себе повнимательнее. Если обмороки будут продолжаться, я отведу тебя к врачу. Договорились?

В последний раз Ариана проходила врачебный осмотр перед выпиской из больницы.

– Обещаю, что в следующий раз непременно скажу вам сама. Но вы не беспокойтесь, у вас и без меня забот хватает, ведь на следующей неделе приезжает Пол. Как вы думаете, первое время ему придется посидеть дома?

– Нет, я думаю. Он вполне может передвигаться, если не будет проявлять излишней резвости. Придется мне установить наблюдение за вами обоими.

Однако наблюдение за Полом устанавливать не пришлось. Когда он, вернувшись домой, узнал о замужестве Джоанны, два дня никто из домашних его не видел – Пол заперся у себя в комнате. Он не пускал к себе никого, даже сестер. В конце концов Сэм не выдержал, ворвался к нему и заставил Пола прекратить это затворничество. Перед домашними молодой человек предстал бледным, небритым, с потухшим взглядом. Надо сказать, что и остальные члены семьи выглядели немногим лучше. После долгих месяцев страха и тревоги за сына и брата им было больно видеть, что он так страдает. Вернулся наконец в родительский дом, и тут такой удар. Сэм обрушился на сына с гневными упреками, обвиняя его в эгоизме и инфантилизме. В ответ Пол тоже рассвирепел, и эта вспышка ярости помогла ему выйти из депрессии.

На следующее утро он вышел к завтраку все такой же бледный, с красными глазами, но уже чисто выбритый. С домашними он разговаривал сквозь зубы, но по крайней мере уже от них не прятался. Трапеза прошла в гробовом молчании. Пол кидал свирепые взгляды на всех, кроме Арианы, которую, казалось, вообще не замечал. В самом конце завтрака, словно очнувшись, он уставился на нее с выражением глубочайшего изумления на лице.

Ариана не знала, улыбаться ей или сохранять невозмутимость. Честно говоря, его взгляд испугал ее – он был такой пронизывающий, словно Пол требовал ответа: что она делает за его столом, в его доме? Пытаясь соблюсти приличия, Ариана кивнула и отвела глаза, однако чувствовала на себе все тот же испепеляющий взгляд. Когда она посмотрела на Пола вновь, он набросился на нее с вопросами:

– Из какой части Германии вы родом?

Он не назвал ее по имени. Сэм и Рут, говорившие между собой, замолчали на полуслове.

– Я из Берлина, – ровным тоном ответила Ариана, глядя ему прямо в глаза.

Пол кивнул и насупился:

– Вы видели город после взятия?

– Очень недолго.

Рут и Сэм смущенно переглянулись, но Ариана не дрогнула. Правда, ее пальцы, державшие тост с маслом, едва заметно затрепетали.

– Ну и как он выглядел? – с любопытством спросил Пол.

У них на Тихом океане много говорили о том, что в Берлине было настоящее побоище.

Ариана как наяву увидела тело Манфреда, лежащее на тротуаре возле рейхстага. Она непроизвольно зажмурилась, словно таким нехитрым способом могла изгнать страшное воспоминание. За столом стало очень тихо, и Рут немедленно ринулась заполнять паузу:

– Давайте не будем говорить сейчас о подобных вещах. Во всяком случае, не за завтраком, ладно?

Она встревоженно взглянула на Ариану. Та открыла глаза, и все увидели, что в них стоят слезы.

Девушка наклонила голову и протянула руку через стол по направлению к Полу.

– Извините… Просто… – Он запнулась. – Мне с трудом даются эти воспоминания… – По ее лицу текли слезы. – Я слишком многого лишилась…

На глазах у Пола тоже выступили слезы, он схватил Ариану за руку и крепко сжал ее.

– Это вы меня извините. Я вел себя по-дурацки. Обещаю, что никогда больше не буду задавать вам подобных вопросов.

Ариана кивнула с благодарной улыбкой, а Пол поднялся из-за стола, подошел к ней и салфеткой вытер ее слезы. Все остальные наблюдали за этой сценой молча. Потом понемногу общий разговор за столом возобновился. С этой минуты между Полом и Арианой установились добрые, дружеские отношения.

Пол был ростом не ниже своего отца, однако все еще сохранял тонкую мальчишескую фигуру. От матери он унаследовал карие глаза и иссиня-черные волосы. Но по фотографиям Ариана знала, что улыбается он совершенно по-особенному: его лицо моментально преображается, излучая радостное сияние. Однако в первое утро Ариана его улыбки так и не увидела – лишь насупленное, хмурое лицо, сведенные брови, сердитые глаза. Казалось, собирается ураган, готовящийся обрушить на землю гнев небесный. В любую секунду можно было ожидать, что грянет гром и молния. После завтрака, надевая белое платье и сандалии на пробковой подошве (они с Джулией купили себе одинаковые), Ариана не могла удержаться от улыбки – теперь свирепая физиономия Пола казалась ей забавной. Рут сказала, что сегодня они снова отправятся за покупками. Этот непрекращающийся поток щедрости приводил Ариану в смущение. Она решила записывать все подарки, которые получает от Либманов, чтобы впоследствии, когда устроится на работу, вернуть долг сполна – расплатиться за все шляпки, платья, пальто, туфли, нижнее белье. Гардероб у нее в спальне уже ломился от нарядов.

При этом кольца оставались в тайнике, продавать их Ариана не собиралась. Может быть, позже. Это была ее страховка на черный день. Время от времени она доставала материнские кольца, любовалась ими, но показать свои сокровища Рут не решалась – вдруг та подумает, что она хвастается. Кольца Манфреда Ариана тоже не носила, поскольку они все еще были ей велики и падали с исхудавших пальцев. К кольцам Манфреда Ариана относилась иначе, они как бы стали частью ее души и навсегда останутся ею, как и сам Манфред. Как бы она хотела рассказать Либманам о своем муже, но теперь это было невозможно. У Арианы не хватало духу признаться им, что она была замужем, что ее муж погиб. Это известие вряд ли им понравилось бы.

– Почему ты такая серьезная, Ариана? – спросила Джулия, заглянув к ней в комнату.

Джулия надела точно такие же сандалии, и Ариана улыбнулась.

– Да нет, все в порядке. Мне нравятся наши новые сандалии.

– Мне тоже. Пойдем вместе с нами. Пол тоже идет.

– Разве вы не предпочли бы побыть втроем?

– Нет, Пол совсем не такой, как Саймон. Мы с ним все время затеваем ссоры, потом он начинает дразнить Дебби, мы все орем, скандалим… – Она весело улыбнулась, уже не девочка, но еще не женщина. – Идем с нами, повеселимся.

– А может быть, ты ошибаешься? Твой брат был два года на войне. Думаю, за это время он изменился.

Ариана и в самом деле так считала, в особенности после того, как увидела Пола за завтраком.

Но Джулия лишь приподняла брови.

– Это он из-за Джоанны был такой. По правде говоря, она мне совсем не нравилась. А Пол – он разозлился, что она променяла его на другого. Ты бы посмотрела на нее сейчас, – недобро фыркнула Джулия и выставила вперед обе руки. – Вот с таким пузом ходит, прямо слониха. Мы с мамой видели ее на прошлой неделе.

– В самом деле? – раздался ледяной голос.

В дверном проеме стоял Пол.

– Буду весьма признателен, если ты не станешь при мне обсуждать эту тему. Да и без меня тоже.

Он вошел в комнату, багровый от ярости. Джулия смущенно вспыхнула, застигнутая на месте преступления.

– Ой, извини! Я не знала, что ты здесь.

– Еще бы.

Пол бросил на сестру надменный взгляд, и Ариана внезапно поняла, что он совсем еще мальчик, изображающий взрослого мужчину. Он действительно очень уязвлен произошедшим, поэтому и откликнулся так прочувствованно на ее боль. Чем-то Пол напоминал ей Герхарда. Ариана не удержалась от мягкой улыбки, и Пол заметил это. Он уставился на девушку, потом тоже улыбнулся:

– Извините за грубость, Ариана. – Помолчав добавил: – Похоже, я всем здесь уже успел нагрубить.

Он и в самом деле был похож на Герхарда, и от этого Ариана прониклась к нему еще более теплым чувством. Девушка и молодой человек смотрели друг на друга с явной симпатией.

– Ничего удивительного – сказала она. – Должно быть, не так-то просто возвращаться домой после такого длительного отсутствия. Многое ведь изменилось.

Он ответил с веселой улыбкой:

– Да, причем некоторые вещи изменились безвозвратно.

В тот день они вместе отравились в Бруклин, на побережье. Поели там устриц, потом отправились к статуе Свободы, которую Ариана с корабля так и не видела. На обратном пути Пол свернул на Третью авеню, чтобы можно было как следует разогнать машину под эстакадой надземки. Автомобиль стремительно набрал скорость, но тут Ариана сделалась такой бледной, что он был вынужден затормозить.

– Извини, подружка.

– Нет-нет, ничего, – смутилась она.

Пол добродушно усмехнулся:

– Не хватало еще, чтобы тебя вырвало в новой машине моей мамочки.

Тут и Ариана не удержалась от смеха.

Перед тем как вернуться домой, они все вместе погуляли по Центральному парку, где устроили пикник возле пруда, и не забыли заглянуть в зоопарк. Обезьяны весело скакали по своим клеткам, сияло теплое солнце – июньский день выдался на славу. Все четверо были очень молоды и отлично чувствовали себя в компании друг друга. Впервые со дня гибели Манфреда Ариана подумала, что, может быть, когда-нибудь вновь будет счастлива.

– А какие у нас планы на лето? – вечером за ужином громогласно поинтересовался Пол. – Мы что, остаемся в городе?

Родители быстро переглянулись. Пол вечно обожал забегать вперед, за время отсутствия сына они успели забыть эту его особенность.

– Мы ведь не знали, какие у тебя будут планы, сынок.

Рут улыбнулась, накладывая себе с большого серебряного блюда ростбиф.

– Я думала, что мы снимем дом где-нибудь в Коннектикуте или на Лонг-Айленде, но не хотелось без тебя ничего решать.

После смерти Саймона Либманы продали загородный дом, с которым было связано слишком много болезненных воспоминаний.

– Кстати говоря, – вступил в разговор отец, – есть и другие решения, которые пора принять. Впрочем, если хочешь, не будем торопить события. Ты ведь едва успел вернуться.

Имелась в виду работа в банке, где для Пола уже отремонтировали персональный кабинет.

– Да, отец, нам есть о чем поговорить.

Пол посмотрел Либману-старшему в глаза, и тот улыбнулся.

– Вот и отлично. Приезжай завтра в обеденное время ко мне, и мы с тобой обо всем потолкуем.

Сэм подумал: нужно приказать секретарше, чтобы она распорядилась насчет обеда.

– Хорошо, договорились.

Однако беседа проходила не совсем так, как он рассчитывал. Во-первых, сын потребовал, чтобы ему купили спортивный «кадиллак-родстер», а кроме того, он выторговал себе отсрочку с работой до осени, сказав, что хочет устроить последние каникулы. Сэмюэл был вынужден признать, что мальчик по-своему прав. В конце концов ему двадцать два года. Если бы он окончил колледж, то тоже получил бы право на летние каникулы. Да и машина – требование вполне приемлемое. Какое счастье, что он вернулся с войны домой живым!..

В тот же день часа в четыре Пол заглянул в комнату к Ариане. Против обыкновения она была в одиночестве, без Джулии и Дебби.

– Получилось! – уверенно и спокойно сообщил он, в этот момент похожий уже не на юношу, а на мужчину.

– Что получилось, Пол? – улыбнулась Ариана, жестом приглашая его сесть. – Садись и объясни, в чем дело.

– Во-первых, отец предоставил мне отпуск до осени. А во-вторых, – тут он просиял и вновь стал похож на мальчишку, – я получу настоящий «кадиллак-родстер». Каково, а?

– Потрясающе.

Ариана один раз, еще до войны, видела в Германии «кадиллак», но он запомнился ей как-то смутно. И уж во всяком случае, это был не «родстер».

– А что такое «кадиллак-родстер»?

– Это не автомобиль, а красавец! Ты умеешь водить машину?

Лицо Арианы омрачилось.

– Да, умею.

Пол не понял, чем вызвана такая резкая смена настроения, но догадался, что, должно быть, разбередил какую-то старую рану. Он нежно взял ее за руку и сделался до такой степени похож на Герхарда, что Ариана и вовсе чуть не расплакалась.

– Извини, я не должен был тебя ни о чем спрашивать. Иногда я забываю, что тебе не следует задавать вопросы о прошлом.

– Не говори глупостей.

Она крепко сжала его руку, давая понять, что не держит на него обиды.

– Ты вечно обращаешься со мной, будто я сделана из стекла. Не бойся, спрашивай меня, о чем хочешь. Пройдет время, и мне уже не будет так больно… Просто сейчас пока еще… Иногда это свыше моих сил… Рана слишком свежа.

Пол кивнул, думая о собственных ранах – о брате, о Джоанне. Других утрат в его жизни не было. Одна из них была нешуточной и непоправимой; другая принадлежала к совсем иной категории, но от этого воспринималась не менее болезненно. Глядя на его склоненную голову, Ариана вновь заулыбалась:

– Иногда ты так похож на моего брата.

Пол внимательно взглянул на нее – впервые она добровольно заговорила о своем прошлом.

– Каким был твой брат?

– Иногда просто несносным. Однажды он, возясь с химикатами, устроил у себя в комнате настоящий взрыв. – Ариана улыбнулась, но было видно, что она в любой момент может расплакаться. – Еще был случай, когда он потихоньку от шофера взял новый «роллс-ройс» моего отца и врезался в дерево. – Голос Арианы дрогнул. – Я все время думала… – Она закрыла глаза, каждое слово давалось ей с трудом. – Я говорила себе, что такой мальчишка, как Герхард… не может умереть. Что он обязательно останется в живых, выкарабкается…

Она открыла глаза, и по ее лицу потекли слезы. Когда Ариана обернулась к Полу, он подумал, что за два года войны не видел зрелища более душераздирающего, чем это лицо.

– Уже несколько месяцев подряд я твержу себе, что должна отказаться от надежды, – еле слышным шепотом продолжила Ариана. – Я заставляю себя поверить в то, что Герхард мертв… Он так много смеялся, он был красивый, молодой, сильный… – Ее душили рыдания. – Я любила его. И вот, несмотря на все это… он мертв.

Наступила тишина. Пол обнял Ариану и прижал к себе, давая ей выплакаться.

Нарушить молчание он решился очень нескоро. Сначала осторожно вытер ей глаза своим белым платком, потом постарался разрядить атмосферу шутливыми словами, однако по его глазам было видно, что Пол тронут до глубины души. Его отношение к этой девушке никак нельзя было назвать легкомысленным.

– Значит, вы были богаты? «Роллс-ройс» с шофером и все такое.

– Я не знаю, сколько у нас было денег, – улыбнулась Ариана. – Мой отец был банкиром. Понимаешь, в Европе не принято разговаривать о подобных вещах. – Она глубоко вздохнула и попробовала говорить о прошлом без слез: – Когда я была совсем маленькая, моя мама ездила на американской машине. Кажется, это был «форд».

– Седан?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Может быть. Тебе бы эта машина понравилась. Потом она много лет стояла в гараже.

Ариана вспомнила о Максе, потом о «фольксвагене», который купил для нее Манфред… Каждое воспоминание отзывалось болью. Углубляться в прошлое по-прежнему было опасно. Ариана почувствовала, как на нее вновь наваливается тяжесть утраты. Того мира, в котором прошла вся ее жизнь, больше не существовало.

– О чем ты думаешь, Ариана?

Она решила быть с Полом откровенной. Он ее друг, можно не скрытничать.

– Я думала, как все это странно. Все люди, все места, которые я знала в своей жизни… исчезли, больше не существуют. Люди погибли, дома разбомблены…

– Но ведь ты жива. И ты теперь здесь. – Он пожал ей руку и посмотрел прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты знала: я очень рад, что ты здесь.

– Спасибо.

Наступившую паузу прервала Джулия, стремглав влетевшая в комнату.