Либманы готовились к приезду Арианы со смешанным чувством радости и опасения. Вернувшись домой из больницы, Сэм приказал жене немедленно, завтра же вытащить несчастную девочку из этого чудовищного госпиталя. Как только врачи убедятся, что у Арианы нет никакого заразного заболевания, она должна быть немедленно перевезена в дом на Пятой авеню. После ужина Сэм вызвал дочерей и сказал им, что отныне у них в доме будет жить девушка из Германии, которая потеряла во время войны всю свою семью. Девушку зовут Ариана и обращаться с ней нужно как можно мягче и бережнее.

Джулия и Дебби заранее прониклись к Ариане сочувствием и симпатией. Они тоже были потрясены сообщениями, поступающими из освобожденной Германии. Девочки готовы были оказать будущей гостье всемерную поддержку. На следующее утро они стали упрашивать мать, чтобы она взяла их с собой в больницу, но родители этому строго-настрого воспротивились. У девочек еще будет время познакомиться с Арианой, а пока ее нужно оставить в покое – пусть отдохнет после утомительного морского путешествия. По совету доктора Рут намеревалась первую неделю после переезда Арианы к ним в дом продержать ее на постельном режиме. После этого, если девушке станет лучше, можно будет сводить ее в кино, в гости. Но сначала пусть наберется сил.

Появившись в больнице, Рут объявила Ариане, что отныне она будет жить у них в доме. При этом ни о каких шести месяцах разговора не было. Рут сказала, что Ариана может жить у них столько, сколько захочет. Девушка была совершенно растеряна, поначалу она решила, что неправильно поняла американку, что ее подвело недостаточное знание английского.

– Что вы сказали? – вопросительно посмотрела она на Рут.

Это невозможно! Должно быть, она все-таки ослышалась. Но Рут крепко сжала маленькие руки девушки, села с ней рядом на постель и улыбнулась:

– Я и мистер Либман хотели бы, чтобы вы, Ариана, жили у нас. Столько, сколько захотите.

После встречи с Арианой Сэм перестал говорить о том, что срок пребывания девушки у них дома должен быть ограничен.

– Жить у вас?

Но почему? Ведь у Арианы уже есть спонсор, а эта женщина и без того потратила на нее слишком много времени. Ариана смотрела на свою благодетельницу с испугом и непониманием.

– Да, вы будете жить у нас, вместе с нашими дочерьми – Деборой и Джулией. Через несколько недель с войны вернется наш сын Пол. Он воевал на Тихом океане, но был ранен осколком в колено. Как только его немного подлечат, он вернется в Нью-Йорк.

О Саймоне Рут решила ничего не говорить. К чему? Вместо этого она принялась весело рассказывать Ариане о своих детях. Пусть девочка привыкает к своей новой семье.

– Миссис Либман… – Ариана запнулась. – Я не знаю, что сказать.

Она непроизвольно перешла на немецкий, но Рут Либман, немного знавшая идиш, поняла ее.

– Не нужно ничего говорить. – Рут улыбнулась. – А если все же вам захочется что-то сказать, говорите по-английски. Иначе мои девочки вас не поймут.

– А я говорила по-немецки? Извините. – Ариана вспыхнула и впервые за долгое время засмеялась. – Вы и в самом деле берете меня к себе?

Она все еще не могла оправиться от изумления. Рут снова сжала ей руки.

– Но почему? Ведь это доставит столько хлопот вам и вашему мужу.

Внезапно Ариана вспомнила, как у них дома два дня жил Макс Томас. Должно быть, он чувствовал себя точно так же. Хотя нет, тогда все было иначе. Ведь Макс считался старым другом семьи, да и к тому же Вальмар не собирался жить с ним постоянно. Впрочем, при иных обстоятельствах Вальмар, несомненно, пошел бы на это. Стало быть, разница не так уж велика.

Рут посерьезнела:

– Ариана, мы действительно хотим, чтобы вы у нас жили. Нам очень жаль, что ваша судьба сложилась подобным образом.

– Но ведь не вы в этом виноваты, миссис Либман, – печально ответила Ариана. – Просто была война…

У нее был такой беспомощный вид, что Рут Либман, не удержавшись, обняла ее за плечи и провела рукой по золотистым волосам.

– Кошмар войны не обошел стороной и нас, – сказала она, думая о Саймоне, который отдал свою жизнь за родину. Или за что там он отдал свою жизнь? – Но мы и не подозревали, что пришлось пережить вам, европейцам. Если в наших силах хоть в малой степени компенсировать ваши страдания, помочь вам забыть о прошлом, дать вам возможность начать новую жизнь… – Она ласково смотрела на девушку. – Ариана, вы еще так молоды.

Но та отрицательно покачала головой:

– Уже нет.

Через несколько часов «мерседес» Сэма Либмана привез Ариану в дом на Пятой авеню. Напротив дома раскинулся Центральный парк, шумевший листвой деревьев и благоухавший цветами. Из окна было видно, как по аллеям молодые мамы катают прогулочные коляски, а по тропинке прогуливаются парочки. Стояло чудесное майское утро. Сидя в машине между Сэмюэлом и Рут, Ариана смотрела на нью-йоркские улицы и чувствовала себя маленькой девочкой.

Сэм специально приехал в больницу из банка и собственноручно отнес фанерный чемоданчик Арианы в машину. Там были собраны все немногочисленные сокровища, оставшиеся у девушки. Ариана надеялась, что одежды, лежавшей в чемоданчике, хватит, чтобы прилично выглядеть у Либманов, но по дороге на Пятую авеню Рут велела сделать остановку возле универмага «Бест энд компани». Там в отделе обслуживания для Арианы была приготовлена большая коробка, внутри которой оказалось летнее голубое платье того же оттенка, что и глаза Арианы, с резинкой на талии и пышной юбкой. В этом наряде Ариана сразу стала похожа на сказочную принцессу, и Рут удовлетворенно улыбнулась. Кроме того, она захватила для девушки из дома белые перчатки, свитер и соломенную шляпку, очень шедшую к личику Арианы. К счастью, туфли тоже оказались впору. Ариана совершенно преобразилась. Теперь, сидя в лимузине, она выглядела не как бедная беженка, а как богатая туристка.

На миг Ариане показалось, что все это не на самом деле, а понарошку. Стоит лишь зажмуриться, и она вновь окажется в Берлине, у себя дома. Достаточно было представить себе такое, и незажившая рана пронзила душу острой болью. Лучше уж было держать глаза открытыми, впитывая новые впечатления. Сэм и Рут переглядывались с довольным видом. Они были рады принятому решению. Дорога до Пятой авеню заняла четверть часа. Возле подъезда машина остановилась, и шофер распахнул дверцу. Это был пожилой солидный негр в черной ливрее, белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой.

Он приложил руку к козырьку, когда Сэм выходил из машины. Рут отказалась опереться на руку мужа и выбралась сама, предварительно взглянув на Ариану. Та все еще была очень слаба и, несмотря на новый наряд, выглядела совсем больной.

– Как вы себя чувствуете, Ариана?

– Спасибо, со мной все в порядке.

Однако Либманы знали, что это не так. Надевая платье, Ариана пошатнулась, и Рут едва успела ее подхватить. А на Сэма произвела впечатление та естественность, с которой Ариана вошла в свой новый образ. Казалось, она возвращается в привычную среду, где чувствует себя как дома. Сэму захотелось расспросить ее о прошлой жизни. Совершенно очевидно, что они имели дело не просто с воспитанной и образованной девушкой, а с представительницей высших слоев общества, бриллиантом чистейшей воды. Тем трагичнее был удар, который обрушила на нее судьба. «Ну ничего, – утешал себя Сэм, – теперь у девочки есть Рут и я».

Ариана все не могла отойти от окна, глядя на Центральный парк с мечтательной улыбкой. Она вспомнила Грюневальдское озеро, деревья. Все это было где-то на другой планете, бесконечно далеко отсюда.

– Поднимемся наверх? – предложила Рут.

Ариана кивнула, и они медленно поднялись в главный холл, находившийся на третьем этаже. Это был великолепный зал, весь обитый бархатом и уставленный антиквариатом, который супруги купили во время поездок в Европу перед войной. Здесь были и средневековые картины, и статуэтки, и персидские ковры, и рояль, и даже маленький мраморный фонтан. Из зала наверх вела широкая лестница, на которой застыли две темноволосые девочки, смотревшие на Ариану широко раскрытыми глазами.

Джулия и Дебби взглянули сначала на Ариану, потом на мать, потом снова на Ариану, словно дожидаясь какого-то сигнала, а потом вдруг разом слетели с лестницы, бросились к Ариане и с радостными криками бросились ее обнимать.

– Добро пожаловать, Ариана! Ты у себя дома!

На глазах у Либманов выступили слезы. Девочкам удалось то, что не получилось у взрослых: они рассеяли печаль Арианы и превратили происходящее во всеобщий праздник. Джулия и Дебби приготовили торт, развесили повсюду разноцветные шарики, срезали в саду роскошный букет роз. Розы собирала Дебби, а торт испекла Джулия. Утром девочки отправились в магазин и накупили там всего, что, с их точки зрения, могло понадобиться взрослой женщине двадцати лет. Три палочки бледно-розовой губной помады, несколько пудрениц с пуховками, баночку румян, заколки для волос, черепаховый гребень и модную сеточку для волос – Дебби утверждала, что осенью это будет самый писк. Каждый подарок был отдельно завернут в бумагу, поэтому на туалетном столике в гостевой комнате лежала целая груда свертков и коробочек.

Увидев приготовленную для нее комнату, Ариана прослезилась. Комната напомнила ей спальню Кассандры в Грюневальде – то же царство шелка и атласа, то же преобладание розового цвета, но здесь, пожалуй, было еще наряднее. Огромная постель, все сияет новизной и жизнерадостной свежестью – одним словом, настоящий американский рай. На кровати под накидкой из белого органди – розовое атласное покрывало.

Письменный стол инкрустирован затейливыми узорами, в углу – антикварный шкаф, над белым мраморным камином зеркало в позолоченной раме, повсюду низкие пуфы и стулья, обтянутые розовым атласом. Джулия и Дебби предвкушали, как будут сидеть здесь допоздна, откровенничая со своей новой подругой. Дверь из спальни вела в маленькую туалетную комнату, а за ней имелась еще и облицованная розовым мрамором ванная. Повсюду в комнате в вазах стояли розы, а на столике, накрытом на пять персон, красовался испеченный Джулией торт.

Ариана не могла найти слов благодарности и просто принялась обнимать обеих девочек, плача и смеясь попеременно. Потом она поцеловала Сэма и Рут. Как чудесно, что ей выпала судьба оказаться в такой семье! Ариане казалось, что круг замкнулся: из дома в Грюневальде через тюремную камеру, женский барак, дом Манфреда, бесприютность – назад, в уютный мир роскоши, в котором она выросла и к которому привыкла. В этом мире по-прежнему существовали заботливые слуги, длинные лимузины и ванные, облицованные розовым мрамором. И все же Ариана оглядывалась по сторонам с недоверием. Когда ее взгляд упал на зеркало, она увидела, что больше не похожа на юную девушку. На нее смотрела усталая, исхудавшая незнакомка, которой было не место в этом счастливом доме. Теперь Ариана принадлежала только самой себе. Если эти люди хотят проявить доброту, она будет им благодарна, но полагаться на незыблемость мира розового мрамора больше не будет.

Все уселись за стол, к празднично разукрашенному торту. Сверху розовой глазурью было выведено «Ариана». Выдавив улыбку, Ариана с трудом превозмогла приступ тошноты, которая стала ее постоянной спутницей. У девушки не было сил съесть кусок торта, и она вздохнула с облегчением, когда Рут выставила дочерей из комнаты, хотя девочки были премилые. Сэм вернулся на работу, Джулия и Дебби отправились обедать в гости к бабушке, а Ариану Рут уложила в постель, решив, что ей нужен отдых. Возле кровати лежали четыре ночные рубашки и халат. Ариана пораженно смотрела на эти дары. Белое кружево, атлас, розовое кружево, шелк… Все это было таким знакомым и в то же время невероятным, непривычным.

– Как вы себя чувствуете, Ариана? – пытливо взглянула на нее Рут.

– Все хорошо, миссис Либман, – ответила та, опускаясь на кровать. – Вы все так добры ко мне… Я просто не знаю, что сказать…

– Ничего не говорите. Наслаждайтесь жизнью. – Немного помолчав, Рут задумчиво добавила: – Иногда мне кажется, что таким образом мы пытаемся избавиться от чувства вины.

– Какой вины? – непонимающе спросила Ариана.

– Мы тут жили в комфорте и безопасности, а вы, европейцы… Ведь вы такие же, как и мы, но вам пришлось дорого заплатить за свое еврейство.

Ариана ошеломленно промолчала. До нее только теперь дошло, что эти люди считают ее еврейкой. Так вот почему они взяли ее к себе в семью, вот почему они так добры к ней. Потрясенная и испуганная, она смотрела на Рут Либман. Нужно немедленно ей все объяснить. Нельзя, чтобы они заблуждались на ее счет… Но что сказать? Что она, Ариана, немка? Не немецкая еврейка, а настоящая немка, что она принадлежит к нации, истреблявшей евреев? Не изменится ли их отношение к ней? Для них если немка – значит, нацистка. Но это неправда! Ее отец, ее брат тоже не были нацистами. На глазах у Арианы выступили слезы. Нет, эти люди ничего не поймут… Они выгонят ее, снова посадят на корабль. Ариана громко всхлипнула, и Рут Либман подбежала к ней, села рядом, обняла.

– О Господи… Простите, Ариана… Мне не следовало об этом говорить.

И все-таки нужно сказать ей правду… Так нельзя! Но внутренний голос шепнул: «Когда они узнают тебя лучше, может быть, они отнесутся к тебе иначе». К тому же Ариана слишком устала, чтобы затевать сейчас этот разговор. Поэтому она позволила Рут уложить себя в постель, под розовое одеяло. Через несколько секунд Ариана уже спала.

Но когда она проснулась, проблема стояла перед ней по-прежнему. Сказать сейчас или позже? Но пока она колебалась, в комнату заглянули девочки: Дебби написала стихотворение в ее честь, а Джулия принесла чашку чая и кусок торта. Было слишком поздно – Ариана уже стала членом семьи.