Мало что способно привести английскую публику в столь сильное возбуждение, как политический скандал на почве секса. В середине марта достоянием общественности стали обвинения некоего юного манекенщика против руководителя партии лейбористов Джереми Торпа. Дело слушалось в суде Эксетера. По оценкам журналистов и политиков, непохоже было, что Торпу удастся пережить этот шторм и остаться главой партии.

Анджела решила устроить вечеринку во вторник вечером. Начало недели устраивало большинство ее гостей – как журналистов, так и политиков. Начиная с четверга журналисты, работающие на воскресные газеты, обычно носились как угорелые по городу или сидели, не разгибая спины, за своими пишущими машинками. Что же касается членов парламента, которым обязательно было присутствовать на голосованиях с понедельника по четверг, вторник был хорош тем, что в этот день голосование проводилось по так называемой двух– или однолинейной системе. Это означало, что, если два депутата – один от тори, другой от лейбористов – желают покинуть зал заседаний палаты, они могут сделать это по согласованию со своими партийными организаторами, поскольку в случае, если уходят оба, это никак не меняет соотношения голосов. В любом случае Пимлико, где находилась квартира Анджелы, был очень близко от Вестминстера. Партийный организатор мог позвонить кому-нибудь из гостей Анджелы и сообщить, что тому необходимо явиться проголосовать. С той минуты, когда объявляют голосование по партиям, до того момента, когда закрывают двери зала, где происходит церемония, обычно проходит минут десять. За это время член парламента, от которого потребовали явиться, вполне мог успеть добраться в палату из дома Анджелы.

Анджела старалась, чтобы на ее вечеринках присутствовали члены парламента от обеих партий, хотя среди ее знакомых явно преобладали тори. Как жаль, что они сейчас в оппозиции. На вечеринках Анджелы всегда присутствовало несколько известных политических журналистов, которых она использовала в качестве своеобразной наживки, чтобы «поймать» на них парочку министров кабинета. В общем, лейбористы всегда казались Анджеле скучными, но сейчас, когда против лидера их партии выдвигались столь чудовищные обвинения, даже они становились интересными. Особенно в свете того, что главный партийный организатор, Дэвид Стил, все еще отказывался верить тому, что говорят об их лидере.

Анджела жила в небольшом, но очень элегантном двухэтажном доме, который был, в общем-то, типичным жилищем бездетных представителей лондонской интеллигенции. Семейные пары селились в основном в Айслингтоне и Кентиш-тауне. Пимлико прекрасно подходил Анджеле, близко от Вестминстера и Уэст-энда и всего в десяти минутах езды от Челси и Саут Кенсингтона. Анджела снимала дом в аренду, которая оплачивалась из специального фонда, организованного кем-то из ее предков, чтобы избежать налогов.

На сегодняшней вечеринке гостям предлагали только напитки и легкую закуску – тарталетки с салатом и бутерброды с копченой семгой. Гости были приглашены к семи часам. Как обычно, Анджела принимала гостей на первом этаже, где находились две большие комнаты, которые девушка использовала как гостиные. Ей и в голову не пришло сделать в одной из комнат столовую – Анджела никогда не обедала дома.

Гости поднимались наверх и складывали свои пальто в спальне, на огромной кровати в стиле Людовика Четырнадцатого. Все очень торопились вниз – хотелось скорее обсудить последние новости.

А новостей было предостаточно. Во-первых, всех волновали свидетельские показания в судебном зале Эксетера. Кроме того, из Букингемского дворца поступило сообщение, что королевская фамилия обсуждала в узком кругу семейный разлад между принцессой Маргарет и герцогом Сноудауном. Похоже, дело кончится разводом.

Но самой потрясающей новостью сегодняшнего дня был неожиданный уход в отставку с поста премьер-министра Гарольда Вильсона.

– Представляете, все узнали об этом только сегодня утром, когда началось заседание кабинета. Гарольд безо всяких предисловий объявил министрам, что он уходит. Все были буквально парализованы, – рассказывал редактор политических новостей «Таймс» теневому министру иностранных дел.

– Как вы думаете, кто станет следующим премьер-министром? – интересовался автор политической колонки «Дейли мейл» у какого-то второстепенного члена парламента, хотя это было откровенно глупо. Все прекрасно знали, что этот человек не имеет ни малейшего влияния и, уж конечно, не принимает никакого участия в решении столь важных вопросов. И вообще, сегодня вечером членам парламента от лейбористов, которые хоть что-то значили в политической игре, было, конечно же, не до вечеринки у Анджелы. Все они ломали головы над тем, как заставить коллег проголосовать за нужного им человека.

Джайлз Александер отдыхал от обсуждения злободневного вопроса в соседней комнате. Он неожиданно устал от этой темы – все равно ведь никто не имеет ни малейшего представления ни о том, почему вдруг так неожиданно ушел со своего поста Вильсон, ни о том, кто займет его место.

Дейзи решила присоединиться к Джайлзу. Девушку вовсе не удивило, что он помогает готовить коктейли, – она знала от Анджелы, что недавно Джайлз Александер познакомился поближе с кроватью в стиле Людовика Четырнадцатого.

– Пойдем присядем в уголке, Тюльпанчик, – предложил Джайлз. – Никогда не понимал людей, которым нравится разговаривать стоя.

– Посмотри-ка, с кем пришел Бен Фронвелл, – сказала Дейзи.

Джайлз повернулся к входной двери.

– Наш редактор и Рейчел Фишер иногда появляются вместе на людях, – объяснил он Дейзи. – На днях я собираюсь решить наконец один важный вопрос: кто из этих людей суровей и бесчувственней. Скорее всего, что Рейчел Фишер. Как и все тираны, Бен Фронвелл становится иногда сентиментальным. За Рейчел же никогда не наблюдалось ничего подобного.

– А разве ее можно считать тираном? – удивилась Дейзи. – Я думала, это просто властность характера.

– Возможно, ты права. Любимое занятие Рейчел – поучать других, что им надо делать и как жить. Поэтому она и решила заняться политикой.

– Рейчел?

– А ты не знала? Должность правой руки нашего главного редактора – всего-навсего перевалочный пункт. Кое-кто считает, что это скорее стартовая площадка, но я с ними не согласен. Даже без поддержки Бена Фронвелла Рейчел Фишер все равно добилась бы своего. Хотя, конечно же, помощь Бена очень кстати в этом деле.

– А у Рейчел достаточно квалификации, чтобы стать членом парламента?

Джайлз расхохотался.

– Дорогой мой Тюльпанчик, да кто тебе сказал, что работа в палате общин требует какой-то особой квалификации? Ее вполне компенсируют чрезмерная уверенность в себе и непобедимое желание учить людей жить.

– Что ж, я не очень разбираюсь пока в английской политике, – призналась Дейзи. – Единственное, что сразу бросилось мне в глаза, это то, что вы отзываетесь о своих законодателях значительно вежливее, чем мы в Америке. А где Рейчел собирается избираться?

– Думаю, ей должно наконец повезти в Бедфордшире. Этот округ всегда голосует за консерваторов. Она уже выставляла свою кандидатуру на два безнадежных места и вполне заслужила право баллотироваться от округа, где наверняка выберут консерватора. Думаю, Рейчел окажется в парламенте, как только стареющего паяца, который занимает сейчас место кандидата от Бедфордшира, уговорят уйти на пенсию.

– А сколько лет Рейчел? – спросила Дейзи. – Она выглядит так, будто вовсе не имеет возраста.

– Тридцать. Я немного знал ее в Оксфорде. У нас был один преподаватель экономики. А потом она стала писать речи для Центральной конторы.

– А что такое Центральная контора?

– Ты задаешь хорошие вопросы, Тюльпанчик. Это штаб-квартира партии тори. Ну вот, прошлой осенью Рейчел вдруг неожиданно стала личным секретарем Бена. В общем, полезное место для будущего члена парламента.

– А она появляется в обществе с другими мужчинами?

– О, да. Но все они находятся на положении мальчиков для битья. Думаю, если в сердце Рейчел все же есть какие-нибудь чувствительные струны, то затронуть их способен только Бен Фронвелл.

– А Бен был когда-нибудь женат?

– Нет. Скорее всего просто не нашел на это времени. Он уже приставал к тебе?

– Нет.

– Еще успеет. А как тебе нравится новое увлечение Франсез?

Дейзи оглянулась. В комнату как раз входила Франсез рука об руку с довольно симпатичной девушкой, волосы которой были такими же рыжими, как у Джайлза, и подстрижены так же коротко, как у Анджелы.

– О ком это ты? – удивленно спросила Дейзи.

– Да вон та птичка, рядом с Франсез. – В голосе Джайлза послышалось любопытство.

– Ты имеешь в виду эту девушку с короткой стрижкой? О!

Дейзи несколько секунд молча изучала рыжеволосую девушку, обдумывая полученную информацию.

– Очень хорошенькая, – сказала она наконец. – Знаешь, я только сейчас поняла: за те два месяца, что мы знакомы, Франсез ни разу ничего не рассказывала о своей личной жизни. – Правда, говоря это, Дейзи вспомнила странную фразу Франсез о том, что она не соответствует представлению Бена Фронвелла о женщинах.

– Франсез – удивительная женщина. Ей удается каким-то непостижимым образом не скрывать и в то же время не выпячивать свою бисексуальность. Впрочем, не знаю, идет ли речь о бисексуальности. Я просто вспомнил, что в Оксфорде ходили слухи о романах Франсез с мужчинами. Но сам я никогда не замечал, чтобы в ее дружбе с мужчинами было что-то эротическое. А она к тебе не приставала?

– Нет. И мне даже не приходило в голову, что такое может произойти.

– А если бы произошло, тебе бы это понравилось?

– Не думаю. Меня никогда не привлекали такие вещи.

– Интересно, что испытывает Франсез, когда ей удается совратить женщину. Очень хотелось бы узнать.

В голосе Джайлза послышалось на этот раз не только любопытство, но и, как показалось Дейзи, возбуждение.

– Дома у меня есть друг, который считает, что совращать – наивысшее удовольствие. Правда, он имеет в виду интеллектуальное совращение. Хотя, не исключено, что те, кого он совращает интеллектуально, очень часто испытывают и сексуальное возбуждение. Я, конечно, имею в виду особ противоположного пола.

Дейзи подумала, что, пожалуй, не стоит сегодня больше пить. Как только она немного перебирала, то сразу же начинала сводить любой разговор к рассказам о Карле. Так он казался ей ближе.

Джайлз улыбнулся, не разжимая губ.

– Надеюсь, речь идет не о твоем друге Карле. А то я решу, что в Америке уже Бог знает что творится – преподаватели совращают своих студенток не только интеллектуально, но и сексуально – ведь это ж надо!

Дейзи громко рассмеялась.

– Да нет же, я вовсе не имела в виду, что профессор Майер тащит всех своих студенток в постель, – сказала она.

– Карл Майер? – удивлению Джайлза не было предела. – Ну и знакомые у тебя, Тюльпанчик. Ты никогда раньше не упоминала его фамилию. А мы не спрашивали – ведь все равно твой парень американец, и мы с ним незнакомы. Но кто же не знает Карла Майера! Я слышал его лекцию, когда был два года назад в Принстоне на стажировке. Он действительно блестящий интеллектуал, но проповедует при этом идеи, которые меня просто пугают. Дай ему волю – и президент в один прекрасный день нажмет на кнопку пуска ядерных ракет лишь для того, чтобы доказать Карлу Майеру, что он действительно на это способен. Хотя, конечно же, мишенью будет выбран какой-нибудь далекий океанский остров, где живут одни черные. И не надо будет опасаться ответного удара. Если это именно он твой парень, Тюльпанчик, то я, пожалуй, передумал относительно предложения, которое собирался сделать тебе в один прекрасный день.

Джайлз поднял голову и сказал, глядя на приближающегося к ним молодого человека:

– А вот идет единственный представитель партии тори, который хотя бы отдаленно напоминает человека. Хотя, если вспомнить, что ты говорила о своем брате, возможно, Эндрю тебе не понравится. Ведь он тоже адвокат.

Джайлз встал.

– Привет, Эндрю. Это Дейзи Брюстер. Она совсем недавно сделалась членом нашей отвратительной шайки из «Бастиона». Тюльпанчик, это Эндрю Харвуд. Кстати, Эндрю, эта девушка с подозрением относится к адвокатам.

На диванчике, на котором сидели Дейзи и Джайлз, хватало места только для двоих. Так что девушке пришлось встать.

– И за что же вы так не любите бедных адвокатов? – спросил Эндрю Харвуд.

Дейзи наморщила нос.

– А за то, что они делают карьеру на несправедливости. – Дейзи произнесла фразу как-то так, что это звучало чуть вызывающе, слегка кокетливо, но ни капельки не обидно.

Эндрю начинал забавлять этот разговор.

– Должно быть, вы жили до этого вечера под стеклянным колпаком, если считаете, что на несправедливости наживаются только адвокаты.

– Я сама часто бываю несправедливой, – сказала Дейзи Брюстер. – Но это происходит как-то случайно. А адвокаты делают на этом карьеру.

Если бы девушка произнесла все это обвиняющим тоном, Эндрю Харвуд немедленно закончил бы разговор и отошел. Но Дейзи говорила чуть задиристо и довольно мягко, поэтому он остался на своем месте и принялся внимательно разглядывать новую знакомую. В туфлях на высоком каблуке Дейзи была чуть ниже Эндрю, в котором было шесть футов.

Дейзи бросилось в глаза, что у молодого человека песочного цвета волосы, светло-карие глаза и веснушки на лице, совсем как у нее. Он весь был как будто одного цвета. Эндрю, безусловно, был красив и в то же время не слишком красив, не настолько, чтобы это раздражало и внушало опасения. Как только на пути Дейзи попадался по-настоящему красивый мужчина, тут же выяснялось, что он настолько зациклен на самом себе, что просто не способен ни на какие отношения.

– Должен сказать тебе, Тюльпанчик, – вмешался в разговор Джайлз, – что со дня последних выборов этот молодой адвокат – еще и член парламента от партии тори. В один прекрасный день мы еще увидим мистера Харвуда на белом коне вперели войска вернувшихся к власти тори. Если только его не обскачет Рейчел Фишер.

– Что ты думаешь об уходе Гарольда, Джайлз? – поинтересовался Эндрю.

– Экстраординарно. Такое ощущение, что Вильсон что-то должен Джиму Каллагану и рассчитывает расплатиться таким способом.

– Почему ты так считаешь?

– Если бы Гарольд остался на своем посту, то к моменту истечения срока его полномочий Каллаган был бы уже слишком стар, чтобы сесть в кресло премьера. А уйдя сейчас, Вильсон как бы дает ему зеленую улицу, ведь Джим Каллаган – один из самых вероятных претендентов на пост главы правительства. Привет, Брон. Ты знаешь здесь всех, кроме Дейзи Брюстер. Тюльпанчик, это Оберон Во. То, что пишет о политиках этот человек, заставляет мою колонку казаться слаще тыквенной кашки. Как ты думаешь, почему Гарольд ушел так неожиданно, Брон?

– Эндрю. Дорогой.

От толпы гостей отделилась сильно накрашенная женщина в облегающем белом шерстяном платье. С видом собственницы она взяла под руку Эндрю Харвуда и одарила лучезарной улыбкой своих знакомых, совершенно проигнорировав присутствие Дейзи.

– Я обещала теневому министру финансов тебя найти. Он в другой комнате. Хочет спросить тебя о чем-то очень важном. Анджела сказала, что ты здесь. Я везде тебя искала.

– Как, должно быть, утомилась, бедняжка. Пришлось прочесать целых две комнаты, – пошутил Эндрю. – Всех остальных ты знаешь. А это Дейзи, – Эндрю явно не запомнил фамилии.

– Очень рада с вами познакомиться. Эндрю, дорогой, я обещала отвести тебя к Джофри, – не унималась спутница Эндрю.

– Хорошо. Пошли. Надеюсь еще пересечься с вами, Джайлз, Брон. И с вами, Дейзи. Нам есть что обсудить. – С этими словами Эндрю удалился под руку с женщиной в белом платье.

– Кто она?

– Актриса, – сказал Джайлз. – В настоящий момент, как ты заметила, висит на шее у Эндрю. Но, по-моему, ей надо держаться покрепче – тогда, может быть, удастся провисеть на этом месте еще пару недель. Да и то, если повезет.

В тот вечер Эндрю Харвуд так больше и не подошел к Дейзи. Еще два молодых человека, из тех, кого ей представили, предложили Дейзи пообедать, но она не захотела. Когда примерно в половине десятого гости стали расходиться, Дейзи выскользнула одна из дома, поймала такси и попросила отвезти ее на Лоуэр Слоун-стрит, где она недавно сняла небольшую квартирку на втором этаже с окнами на улицу, и комнату постоянно заполнял шум. Прямо под окнами Дейзи останавливался поток легковых машин и грузовиков с Челси-бридж в ожидании светофора у перекрестка на Слоун-стрит.

Дейзи немного перебрала сегодня и совершенно не хотела есть. Ей хотелось скорее лечь в кровать. Однако как только Дейзи забралась под одеяло, она тут же почувствовала, что не может уснуть. Девушка взяла со столика рядом с кроватью большой линованный блокнот и ручку и уселась поудобнее, подложив подушку под спину.

Дейзи задумчиво погрызла ноготь большого пальца, размышляя, что написать дальше.

Мысли Дейзи неожиданно прервал звон металла и лязг тормозов. Девушка вскочила с постели и подбежала к окну. Отодвинув занавеску, она прижалась к стеклу и попыталась разглядеть, что же творится внизу. Из машины, которая только что врезалась в другую, стоящую у тротуара, вышел молодой человек. Он стал внимательно изучать то, что натворил. Свет фонаря упал на волосы молодого человека – они были песочного цвета.

Дейзи пришла вдруг в голову совершенно неожиданная мысль – а что, если это Эндрю Харвуд, узнав, где она живет, перебрал сегодня на вечеринке и решил к ней заехать.

Человек с песочными волосами подошел к двери соседнего подъезда, позвонил и минутой позже исчез внутри. Дейзи почувствовала себя разочарованной.

Отвернувшись от окна, Дейзи отругала себя за глупость. Это же просто смешно. Ей лезет в голову всякая чушь оттого, что она так одинока.

Дейзи положила незаконченное письмо на тумбочку, выключила свет и забралась обратно в кровать. Прежде чем уснуть, она еще немного полежала, глядя на свет фонаря, пробивающийся сквозь занавески.

Той же ночью член парламента от партии консерваторов из округа Бедфорд Фордж, которого Джайлз Александер чуть раньше назвал «стареющим паяцем», скончался от сердечного приступа.