За исключением чрезвычайных обстоятельств, личные помощники министра не занимаются его неслужебными делами. Английские чиновники тщательно следят, чтобы деньги налогоплательщиков использовались строго по назначению. Личными делами министра занималась секретарь из палаты общин, которой Эндрю платил жалованье из собственного кармана. Она и позвонила в Тоскану, чтобы отменить заказ на виллу, где Эндрю и Дейзи собирались провести три недели в конце лета – начале осени. В середине августа парламент распустили наконец на каникулы.

Дейзи согласилась с Эндрю, что ему необходимо отдохнуть от дома на Чейни-стрит и отправиться куда-нибудь, где нет ненавистных красных чемоданов, где можно ходить гулять, читать романы и мемуары, валяться целыми днями на диване. Мистер и миссис Харвуд надеялись, что он захочет провести отпуск в Лонг-Грин, но Эндрю решил по-другому. Секретарша заказала ему номер, выходящий окнами на Соборную площадь, в одной из гостиниц Уэссекса, близ Винчестера. В августе здесь отдыхали в основном иностранные туристы, так что никто не должен был узнать Эндрю. Мартин Троуэр знал о местонахождении Эндрю, но в официальный дневник министра ничего записывать не стали – таким образом можно было избежать необходимости брать с собой детектива. Эндрю требовалось побыть одному, отключиться абсолютно от всего.

Впервые за многие годы Дейзи осталась в доме на Чейни-стрит абсолютно одна. Мэтти отдыхал с приятелем под Вероной, и даже Ингрид уехала в отпуск.

Эндрю поехал в Винчестер на собственной машине – он по-прежнему предпочитал марку «симитар». Обычно машина стояла круглый год в гараже на крыше дома. До Винчестера было всего шестьдесят пять миль, и Эндрю хотел иметь возможность в случае необходимости в любой момент сесть за руль и вернуться в Лондон.

Окна номера выходили на северную часть знаменитого собора, где росли древние, как сам собор, деревья и возвышалось среди густой травы несколько надгробий. Когда наступали теплые летние вечера, вокруг могильных камней стрекотали сверчки. Они превращали надгробия в зловещие белесые пятна и делали черные тени на земле еще более мрачными и угрюмыми.

Однажды утром Эндрю увидел на ветвях растущего под окном дерева стаю черных грачей. Два грача с громким клекотом слетели на землю и принялись остервенело клевать друг друга, шумно колотя по воздуху черными крыльями. Бой продолжался до тех пор, пока одна из птиц не оказалась распростертой на земле. Победитель гордо вонзил в жертву свой острый клюв.

Сцена эта показалась Эндрю отвратительной. Интересно, если бы он высунулся в окно и громко крикнул, смогло бы это остановить дерущихся? В этот момент грач-победитель взлетел на ветку дерева и стал крутить в разные стороны черную шею, оправляя таким образом растрепанные перья. Через несколько секунд на землю соскочили еще два грача – видимо, Эндрю наблюдал ритуальные поединки птиц. На этот раз зрелище поглотило его целиком и полностью.

Наблюдая за грачами, Эндрю вспомнил вдруг статую в мастерской Дейзи – двух огромных голубей, слившихся в объятии. Еще он вспомнил, что сказала ему Дейзи много лет назад о голубях Эпштейна. «Несмотря на откровенность сцены, в них все же есть что-то удивительно невинное». Эндрю вспомнил, как они сидели тогда в ресторане – кажется, это была их вторая встреча. По щекам его медленно катились горячие слезы.

Эндрю зашел в ванную умыться и вернулся к окну, все еще держа в руках полотенце. Грачи спокойно сидели на ветках.

Эндрю взглянул на часы: он, пожалуй, успеет съездить в Лондон и к вечеру вернуться обратно. Ему необходимо побывать сегодня в больнице у Софи.

Единственным видом отдыха, привлекавшим Бена Фронвелла, был парусный спорт. Это позволяло снять напряжение от тяжелой работы и в то же время давало выход его беспокойному характеру. Бен никогда не мог понять людей, готовых сидеть часами на склоне какого-то забытого Богом холма где-нибудь в Италии. Ну что за дурацкий способ убить время!

Яхта Бена стояла на острове Уайта. Стоя на капитанском мостике, Бен испытывал настоящую радость от того, что ему подчиняется команда, от возможности соревноваться с другими яхтсменами, бросить вызов морской стихии. Команду яхты составляли два биржевых маклера и адвокат. На судне царила дружеская атмосфера – этим людям незачем было бояться Бена: когда на море был шторм, все зависели друг от друга в равной степени. В «Бастионе» дружеские отношения подчиненных с Беном Фронвеллом всегда были окрашены сознанием того, что шеф может в любую минуту стереть любого из них в порошок.

Анджела ненавидела яхту из-за отсутствия привычных удобств.

– Подобие идиллии на морских волнах не имеет ничего общего с действительностью, – говорила она. – Я лучше займусь чем-нибудь поинтереснее на берегу.

Яхтсмены, ходившие вокруг Коуэза, казалось, особенно гордились тем, что на острове Уайта не было ни одного пятизвездочного отеля. Вероятно, так они чувствовали себя ближе к природе. Анджела нисколько не сомневалась, что это – еще одна извращенная форма снобизма. Можно было с ума сойти от этого жуткого трехзвездочного отеля, где ей приходилось убивать время.

Сейчас Анджела сидела в шезлонге на балконе своей комнаты. На голове миссис Фронвелл красовалась огромная соломенная шляпа, закрывавшая от солнца лицо. Хотя Анджела вообще не садилась загорать раньше четырех часов дня, когда солнце теряло свою силу, все же она не рисковала оставить лицо открытым. Время от времени Анджела приоткрывала один глаз и обводила взглядом то, что в проспекте отеля гордо именовалось панорамным видом – все эти жуткие лодки, снующие туда-сюда. Она заметила на горизонте теплоход типа QE2, направляющийся в сторону Саутгемптона. Анджела давно мечтала переплыть на таком теплоходе океан. Причем желательно не круизным рейсом. Говорят, там кормят все три дня путешествия белужьей икрой. Анджеле требовалось для хорошего отдыха не так уж много – просто устроиться поудобнее в комфортабельной каюте океанского лайнера и забыть абсолютно обо всем. Анджела потянулась к сигаретам и зажигалке.

В такие вечера, как сегодня, когда яхтсмены наслаждались обществом друг друга, Анджела и Бен почти не бывали вдвоем. Но в одно из воскресений супруги встретились после ужина в баре, и Анджела заговорила с мужем о последней редакционной статье «Бастиона». В отсутствие Бена за газету отвечал его заместитель, хотя Фронвелл звонил в «Бастион» примерно через день.

– Я заметила, что ты перестал пинать Эндрю Харвуда, – начала Анджела. – Это из-за его дочери?

Бен цинично ухмыльнулся. Некоторые тираны любят, чтобы окружающие считали их мягкосердечными. Бен Фронвелл был не из их числа.

– Просто в августе никто не проявляет интереса к политике, – ответил он на вопрос жены. – Разве только если кого-нибудь из них заснимут со спущенными штанами.

Анджела слегка поморщилась, но промолчала. Она прекрасно знала, что, как все тираны, Бен Фронвелл вовсе не чужд сентиментальности.

Поймав на себе взгляд жены, Бен произнес:

– Конечно, ты можешь возразить, что я мог снова напасть на Харвуда до того, как парламент распустили на каникулы. Что ж, иногда и я бываю мягкосердечен. Но не надейся, что это продлиться долго. Как только я вернусь в сентябре в «Бастион», все пойдет по-старому.

Карл и Джослин Майер провели часть отпуска в Хэмптон-бэй, а конец августа – на Французской Ривьере.

– В Хэмптоне у семьи Джослин – самый настоящий дворец, правда, обшитый деревом. Все это претендует на скромность, но при этом занимает больше мили песчаного пляжа, – рассказывал Карл, когда они с Дейзи снова завтракали в его номере в отеле «Кларидж». – От Хэмптон-бэй до аэропорта «Кеннеди» всего час езды. И для чего же еще существуют на свете «Конкорды», если не для того, чтобы я мог слетать на пару дней в Лондон с «неофициальным визитом».

В следующий раз Карл прилетел в Лондон из Ниццы. Он довольно долго звонил Дейзи, прежде чем сумел застать ее дома. Карл не стал спрашивать прямо, вернулся ли из отпуска Эндрю, но очень обрадовался, поняв, что его еще нет в Лондоне.

– Мне надо встретиться с министром обороны Израиля, – сказал Карл. – Джослин не переносит Лондон в августе. Я буду один в своем номере в «Кларидже». Если хочешь, Дейзи, мы можем вместе поужинать в четверг вечером. Я улетаю обратно в Ниццу в пятницу днем.

– Предпочитаю ланч в пятницу утром, – ответила Дейзи.

Таксист вез Дейзи по Парк-лейн и Аппер Брук-стрит. Проезжая мимо американского посольства, она равнодушно скользнула взглядом по морским пехотинцам, охранявшим вход. Кого она пытается наказать? Эндрю? Себя? Но какое же это наказание для Эндрю, если он ни о чем не знает? Дейзи помнила ответ на этот вопрос. Но он больше не интересовал ее.

Швейцар в темно-синем костюме и цилиндре открыл дверцу такси, на котором подъехала Дейзи. Она скользнула по нему невидящим взглядом и направилась к входу в отель. В фойе «Клариджа» в августе можно было увидеть только американцев. Лондонцы завтракали на борту своих яхт или в клубах, в перерывах между партиями в гольф. Дейзи не увидела даже ни одного журналиста, пытавшегося подсчитать в уме, какую сумму он сможет провести по статье расхода «ланч с министром кабинета».

Она прошла через холл, не обращая внимания на многочисленных швейцаров в темно-синих ливреях, которые кланялись всякому, кто удостаивал их взглядом.

У Дейзи был слишком деловой вид, она явно торопилась. Дейзи была все в той же черной юбке и розовом пиджаке. Хотя она не стала подходить к конторке портье, тот сам узнал ее и перезвонил помощнику Карла Майера. Когда Дейзи вышла из лифта, ее встретил незнакомый молодой человек – Рэй Стимсон, должно быть, был в отпуске. Молодой человек представился и проводил Дейзи к дверям номера шестьсот двадцать – двадцать пять.

Охранник перед дверью вежливо кивнул Дейзи и нажал на кнопку звонка.

Как только Карл открыл дверь, Дейзи заметила, что он успел снять галстук и расстегнуть ворот рубашки. Закрыв дверь, он проводил Дейзи в гостиную.

Стол уже был накрыт на двоих. Кроме закусок в блюдах под крышками, на крахмаленой зеленой скатерти стояла в ведерке со льдом бутылка «шабли». Сбоку, на маленьком столике, также покрытом зеленой скатертью, стоял дымящийся кофейник и все, что требовалось для кофе, включая маленькую корзиночку пирожных.

– Я подумал, что мы лучше сумеем расслабиться, если не придется все время открывать дверь официантам. Поэтому решил заказать несколько блюд сразу, чтобы ты могла выбрать уже здесь. Конечно, если ты не найдешь здесь ничего интересного, мы позовем официанта и закажем по твоему вкусу.

Снова, как и в прошлый раз, Дейзи сняла пиджак и повесила его на ручку дивана.

Так чем же все-таки был для нее Карл – наказанием или развлечением?

Наверное, все-таки немного развлечением – с ним было интересно поговорить, он умел рассмешить Дейзи своими оригинальными идеями, заставить хотя бы ненадолго забыть о своем горе. Ей нравилось смотреть на две поперечные морщинки на щеках Карла, нравилось, как задиристо сверкают его карие глаза.

И все же в последние несколько недель Дейзи обнаружила, что если что-то и отвлекало ее от мыслей о Софи, это длилось недолго. Через несколько минут она уже не помнила, что именно заставило ее забыться. Когда она разговаривала с Карлом, казалось, только одна ее половина слушает, что он говорит, и сама отвечает на его вопросы, участвует во всем остальном, что происходило между ними. Встав с постели, Дейзи тут же забывала обо всем, что в предыдущие минуты происходило с ее телом. Может, так получалось потому, что ее связь с Карлом была такой мелкой и незначительной по сравнению с переживаниями по поводу несчастья с Софи?

На этот раз в небольшом фарфоровом блюде оказался не паштет, а белужья икра. Деликатесы, которыми она так восхищалась раньше, казалось, полностью потеряли свой вкус. Не то чтобы они стали невкусными, просто больше не вызывали у Дейзи желания их съесть. После отъезда Мэтти и Эндрю Дейзи совсем перестала готовить. Обычно она ужинала жареной рыбой с картошкой, которую покупала в каком-нибудь баре по дороге из больницы. Иногда делала себе сэндвич с яйцами и большим количеством майонеза. И только очень редко варила на ужин овсянку.

– Ты работаешь сейчас в студии? – спросил Карл.

– Нет, – ответила Дейзи. – Я потеряла к этому всякий интерес.

– А если гипс незаконченной работы высыхает, ты можешь потом продолжать лепить, или все приходится выкидывать и начинать сначала?

– Вообще-то вполне можно довести засохший гипс до такого состояния, что можно будет продолжать работу. Но гораздо чаще я выбрасываю начатую работу. Никогда не могла понять почему, но иногда бывает чертовски приятно препровождать в мусорный бак чью-нибудь незаконченную голову.

Карл рассмеялся.

– Не самый привлекательный образ – моя голова в мусорном баке. Когда ты будешь готова вернуться в студию – а это обязательно произойдет, хотя и кажется тебе сейчас невероятным, – мы сделаем вторую попытку создать бюст знаменитого Карла Майера?

Дейзи лениво ковырялась вилкой в салате. Она подняла глаза и внимательно посмотрела на Карла.

– Очень странно, – тихо сказала Дейзи. – Ты мне нравишься, Карл. Больше того, я сижу с тобой в этом номере, потом иду с тобой в спальню. Но все же я больше не хочу лепить твой портрет.

Взяв из ведерка бутылку «шабли», Карл снова наполнил бокалы. Затем он положил руку на холодную ладонь Дейзи, безжизненно лежащую на зеленой скатерти.

А через десять минут его рука снова лежала между ног Дейзи.

После того как Дейзи встала с постели и отправилась в душ, Карл Майер вытянулся поверх смятых простыней и стал прислушиваться к звукам журчащей воды. Случайно бросив взгляд на полку с разноцветными аппаратами, Карл заметил, что на одном из них горит красный огонек, означающий, что для министра обороны имеется сообщение. Как только Дейзи уйдет, надо позвонить помощнику и сказать, что он готов отвечать на телефонные звонки. И еще надо уточнить на всякий случай, во сколько они уезжают. Этот помощник впервые сопровождает Карла во время визита за границу. Тем не менее, когда Карл сказал молодому человеку, что будет завтракать в номере с миссис Харвуд, тот понял все без слов. Такие вещи никогда не произносятся открытым текстом, но все личные помощники прекрасно знают, что стоит за подобным заявлением.

Плеск и журчание воды прекратились. Наверное, теперь Дейзи вытирается. Закончив заниматься с ним любовью, она сразу же вставала и отправлялась под душ. А когда возвращалась, начинала быстро одеваться, казалось, не замечая наблюдавшего за ней Карла.

– До свидания, – сказала Дейзи, закончив свой туалет.

– Когда мы увидимся в следующий раз? – спросил Карл.

– Позвони как-нибудь.

– Подожди минутку, Дейзи. Позволь проводить тебя хотя бы до дверей номера.

Карл быстро соскочил с постели и босиком отправился в ванную, чтобы накинуть купальный халат.

– Остаюсь безукоризненно вежливым, как и положено джентльмену, – пошутил он, выходя из ванной.

Дейзи улыбнулась. Сама она уже успела надеть розовый пиджак, и было немного странно смотреть на Карла, стоящего рядом босиком и в халате.

Карл дошел с Дейзи только до двери в прихожей, чтобы охранник не мог увидеть его, когда Дейзи откроет дверь номера. Он, разумеется, никому ничего не расскажет, но осторожность никогда не повредит.

Дейзи нажала на кнопку, открывающую замок, и одновременно толкнула дверь. Прямо за дверью стоял помощник министра, уже успевший протянуть руку к кнопке звонка. Справа от помощника стоял охранник, а слева – посыльный отеля с двумя огромными пакетами с покупками от «Хэрродз». Позади всей этой компании стояла Джослин Майер.

– О, – растерянно произнесла Дейзи.

Не сводя глаз с лица Джослин, она отступила на несколько шагов назад, чтобы не загораживать проход. Все эти перемещения напоминали Дейзи фигуры минуэта.

– Большое спасибо, – поблагодарила Джослин помощника, проводившего ее к номеру.

– Я сама возьму сумки, – сказала она посыльному.

Подхватив пакеты, Джослин зашла в прихожую и захлопнула за собой дверь.

– Замечательно, – произнесла Джослин, проходя мимо Дейзи через прихожую навстречу Карлу, который успел выйти из гостиной. Он по-прежнему был в белом купальном халате, но успел поплотнее запахнуть его и подвязать поясом.

Дейзи осталась стоять перед захлопнувшейся дверью. Лицо ее ничего не выражало. У Дейзи было такое чувство, словно все это уже происходило с ней когда-то. Так бывает в театре, когда смотришь какую-нибудь пьесу во второй раз. Однако Дейзи никак не могла вспомнить, в каком же спектакле видела похожую сцену. А может, это был кинофильм?

– Вчера вечером мне вдруг пришло в голову, что было бы забавно вылететь из Ниццы утренним рейсом в Лондон, пройтись по магазинам, а потом, вечером, улететь вместе с тобой обратно, – сказала Джослин, обращаясь к мужу. – Когда я поднялась с посыльным наверх, твой помощник стоял перед дверью лифта. Он явно удивился, увидев твою жену. А когда я настояла на том, чтобы меня проводили в номер, молодому человеку стало не по себе. Мне было жалко бедняжку, и я попыталась убедить его, что ты будешь очень рад моему приезду.

Джослин улыбнулась. Дейзи успела забыть, какие у нее мелкие белые зубы. Ни она, ни Карл до сих пор не произнесли ни слова.

– Мама всегда говорила мне, что не стоит нигде появляться неожиданно, потому что люди не любят подобных сюрпризов. Теперь я, кажется, понимаю, что она имела в виду.

Джослин начала снимать пиджак.

– Ну же, Дейзи, решайте наконец, уходите вы или остаетесь? – спросила она, оборачиваясь в сторону двери.

– Конечно ухожу, – сказала в ответ Дейзи. – Спасибо за ланч, Карл.

С этими словами Дейзи снова нажала на кнопку замка, открыла дверь и вышла в коридор. Охранник сделал вид, что не заметил ее.

Как только Дейзи оказалась за дверью номера, кровь бросилась ей в лицо. Но к тому моменту, когда она дошла до лифта, лицо ее успело вновь обрести свой обычный цвет. Войдя в лифт и нажав на кнопку, Дейзи посмотрела в зеркало. Женщина, которую она там увидела, казалась безучастной и равнодушной ко всему.

Выйдя из такси, Дейзи увидела, что чуть ниже по Чейни-стрит припаркован «симитар» Эндрю. Дейзи тут же отвернулась – она старалась вообще не смотреть на ту сторону улицы, где стоял на углу злополучный почтовый ящик.

В доме было тихо, как всегда после несчастья с Софи. Так тихо, что тиканье дедушкиных часов в прихожей казалось почти оглушительным.

Дейзи поднялась на второй этаж. Дверь кабинета была закрыта. Дейзи подняла руку, чтобы постучать, и тут же вспомнила помощника Карла Майера, стоящего с занесенной рукой у двери номера. Дейзи все-таки постучала и, не дожидаясь ответа, зашла внутрь. Эндрю сидел в своем кресле, положив на колени свежий номер «Спектейтор». Рядом дымилась на столе чашка кофе. Он тепло улыбнулся жене.

– Ты очень хорошо выглядишь, Дейзи. В больнице мне сказали, что ты уехала до моего прихода. Я подумал, что, пожалуй, стоит заехать домой и поздороваться с тобой, прежде чем возвращаться в свой монастырь. А где ты была?

– О, мне вдруг пришло в голову пройтись по магазинам. – Теперь перед глазами Дейзи стоял посыльный с огромными зелеными пакетами. – Я была в «Хэрродз». Спущусь вниз, сварю себе кофе. Тебе принести еще чашку?

– Нет, спасибо. Оставь, пожалуйста, дверь открытой. Мне приятно слышать, как ты копошишься внизу.

Эндрю внимательно наблюдал, как Дейзи повернулась и вышла из комнаты. До сих пор горе его было настолько глубоким, что он только сейчас понял, как истосковалось по Дейзи его тело.

Вернувшись в кабинет и поставив на стол чашку кофе, Дейзи сняла розовый пиджак и уселась в свое кресло.

– Чем ты занимался в Винчестере? – спросила она Эндрю.

Он рассказал Дейзи о грачах.

– А как ты, дорогая? Надеюсь, теперь ты не так много времени проводишь в больнице?

Дейзи опустила глаза, продолжая вертеть левой рукой бархатную пуговицу на кресле.

Эндрю тоже посмотрел на ее левую руку. Опять эта пуговица. Значит, Дейзи снова не по себе. Может, оттого, что он рядом. Эндрю немедленно отбросил пришедшую было в голову мысль, что надо провести ночь с Дейзи, а потом съездить в Винчестер, собрать вещи и вернуться домой, к собственной жене, в собственную спальню.

Он встал с кресла.

– Думаю, мне пора ехать.

– Хорошо, поезжай, – ответила Дейзи.

– Эндрю? Привет! А что это ты здесь делаешь? – раздался прямо над ухом мелодичный женский голосок.

– Я могу задать тот же вопрос тебе.

По дороге в отель Эндрю заехал пообедать в ресторан.

Сейчас он поднялся, чтобы поздороваться с окликнувшей его женщиной.

– Ты один? – спросила женщина.

– Да.

– Можно мне присесть? Я только что рассорилась со своим последним обожателем. Он отправился в Уэссекс паковать чемоданы. Собирается обратно в Лондон.

– Я тоже отдыхаю в Уэссексе. Но только один. У меня номер на верхнем этаже отеля, окнами на Соборную площадь. Может, мы живем совсем рядом?

Женщина загадочно улыбнулась.

Эндрю никак не мог вспомнить, как ее зовут. Они встречались на нескольких вечеринках в Лондоне, и женщина неизменно пыталась с ним пофлиртовать. Она была хорошенькой, очень сексуальной и легкомысленной блондинкой лет тридцати. Не вышла до сих пор замуж, скорее всего потому, что не испытывала особой склонности к обязанностям домохозяйки.

– Ты ужинала? – спросил Эндрю.

– Успела проглотить несколько кусочков семги. А затем разразилась буря.

Эндрю рассмеялся, с удивлением ловя себя на том, что ему приятно ее общество.

– Давай чего-нибудь выпьем, пока ты будешь решать, чем завершить свой прерванный обед. Мне просто необходимо еще немного выпить.

Эндрю жестом подозвал официанта.

Через два часа, оплатив счет, Эндрю шутливо поинтересовался:

– Меня удостоят чести проводить прекрасную даму до номера?

– Спасибо, господин министр, – игриво ответила его спутница. – До моего номера или до своего?

– А ты уверена, что твой последний обожатель действительно уехал в Лондон?

– Ни в чем на этом свете нельзя быть уверенной. Именно поэтому бывает иногда так весело жить.

Эндрю перевел глаза с блестящих губ женщины на ее упругую грудь, затем посмотрел в ярко-голубые глаза, сверкавшие от предвкушения ожидающих ее удовольствий. Впервые за долгое время в глазах Эндрю появилось радостно-сосредоточенное выражение, всегда сопровождавшее сексуальное возбуждение.

– Тогда, пожалуй, лучше отправиться в мой номер, – сказал он.