Книга: Захватывающая страсть
Назад: 35
Дальше: 37

36

Дом номер десять по Даунинг-стрит был построен в конце семнадцатого века. Стоя перед его довольно скромным фасадом, трудно было догадаться, что внутри здания гораздо больше места, чем кажется на первый взгляд. Множество длинных извилистых коридоров вмещали огромное количество кабинетов, офисов и приемных. В тысяча семьсот тридцать втором году часть дома номер десять, выходящую на Даунинг-стрит, соединили с огромным домом, стоящим во дворе. С тех пор здесь располагалась официальная резиденция премьер-министра Великобритании.
Миновав полисмена, стоящего на крыльце, посетители попадают в широкий длинный коридор, в котором хорошо видны три двухстворчатые двери, распахнутые настежь, и четвертая, которая всегда закрыта. Именно за этой дверью находится зал заседаний кабинета министров Великобритании. Изнутри зал выкрашен в белый цвет. Почти все помещение занимает длинный, покрытый темно-коричневым сукном овальный стол. Форма стола выбрана с таким расчетом, чтобы каждый министр мог хорошо видеть и слышать любого из своих коллег. Вокруг стола стоят двадцать три стула, обитых красной кожей. Стул премьер-министра отличается от всех остальных только тем, что снабжен подлокотниками. Он стоит не во главе стола, а посередине одной из сторон. За спиной премьер-министра – серый мраморный камин, над которым висит портрет сэра Роберта Уолпола в традиционном парике из конского волоса.
У каждого премьер-министра своя манера проводить заседания кабинета. Маргарет Тэтчер предпочитала, чтобы дискуссии длились не больше двух часов. Как только стрелка каминных часов приближалась к цифре один, дебаты быстро сворачивали. Обычно слово предоставляли только тем министрам, чьи министерства имели непосредственное отношение к обсуждаемому вопросу. Хотя, конечно, если кто-нибудь из их коллег имел собственное мнение, которое желал высказать, ему обязательно предоставляли слово. По традиции члены кабинета обращались друг к другу не по фамилии, а по должности. Заседание кабинета проводились раз в неделю – в четверг. И только в чрезвычайных случаях премьер-министр мог созвать внеочередное заседание. Дебаты кабинета министров очень сильно отличались от дебатов в палате общин. Они велись в гораздо более деловом и сдержанном стиле – здесь не требовалось устраивать представление для гостей на галерее для посетителей, и никто не обменивался язвительными замечаниями с политическими противниками.
Некоторые министры кабинета, желая подстраховаться, обычно выносили на обсуждение кабинета многие вопросы, которые вполне могли бы решить самостоятельно. Эндрю Харвуд был не из их числа. Он старался как можно больше вопросов решать внутри министерства обороны. Однако сегодня кабинет собирался, чтобы обсудить вопросы, связанные с выводом войск Великобритании из Западной Германии. Это был политический вопрос, и его требовалось непременно обсудить со всеми министрами.
За завтраком Эндрю сказал Дейзи, что он рад возможности напомнить премьер-министру и своим коллегам, что превосходно справляется со своими обязанностями, что бы ни писали о нем в «Бастионе».
– Министр обороны, – объявил наконец премьер-министр.
Стул Эндрю стоял почти напротив премьер-министра. Слегка наклонившись вперед, он быстро и четко изложил свое мнение по обсуждаемому вопросу.
Когда он закончил, премьер-министр предоставил слово министру иностранных дел.
Карикатуристы почему-то любили изображать этого полного, флегматичного человека в виде жабы. Министр иностранных дел выразил одобрение по поводу предложенного Эндрю курса и методов его осуществления.
Премьер-министр подвел итоги:
– Я думаю, мы можем целиком и полностью передать этот вопрос в ведение министра обороны, – сказал он.
Следующим в повестке дня стоял вопрос о механизме слияния национализированных предприятий Великобритании с частными промышленными компаниями.
– Министр промышленности, – объявил премьер-министр.
Рейчел Фишер сидела с той же стороны, что и премьер-министр, поэтому ей пришлось немного нагнуться, чтобы обратиться непосредственно к нему. Она весьма деловито произнесла свою речь в пользу условий, предложенных частными компаниями.
Обычно министрам кабинета нравится, когда их коллега докладывает коротко и ясно. Однако сегодня речь министра промышленности понравилась не всем – ее выводы показались многим чересчур прямолинейными. Поэтому многие решили принять участие в дебатах и высказаться против позиции Рейчел. Эндрю Харвуда в их числе не было. Примерно через полчаса премьер-министр подвел итоги, заявив, что кабинет «в общем и целом» одобряет политику министра промышленности. Теперь можно было переходить к следующему пункту повестки дня.

 

В двенадцать сорок пять министры кабинета собрали лежащие перед ними документы и отправились по коридору в сторону выхода, оживленно беседуя между собой.
Эндрю Харвуд услышал, как кто-то зовет его по имени. Обернувшись, он увидел премьер-министра.
– У вас найдется время для разговора? – спросил он.
Эндрю вернулся в зал заседаний.
– Я хотел сказать вам, – начал он, – что возмущен нападками «Бастиона» на вас и членов вашей семьи. Я нисколько не сомневаюсь, что мистер Фронвелл жестоко ошибся в своих выводах. Один из моих помощников уже обсудил этот вопрос с вашим секретариатом. Эти несносные газетные «сенсации» обычно занимают внимание читателей не больше недели. По оценкам моих помощников, так должно быть и в этом случае. Однако, если у вас все же есть какие-то сомнения по поводу дальнейшего осуществления программы ES7, пусть кто-нибудь из вашего секретариата свяжется по этому поводу с моей приемной. Мы должны совместными усилиями проанализировать возможные негативные последствия газетной шумихи вокруг этого дела.
– Благодарю вас, господин премьер-министр, – сказал Эндрю. – В четверг день парламентских запросов к министру обороны. Я уверен, что меня закидают вопросами, так или иначе связанными с клеветой мистера Фронвелла. Вряд ли я могу что-нибудь добавить к официальному заявлению, которое сделало сегодня мое министерство. Что же касается программы ES7, то я не вижу смысла ее замораживать, так же как не считаю нужным отнимать контракт на поставку оборудования у «Бед хай тек». К тому же в этом случае министерству обороны пришлось бы выплатить фирме колоссальную неустойку.
– Что ж, понимаю. Хотя «Бастион» считается официальным проводником политики моего правительства, мне очень не хотелось бы, чтобы его редактор считал, будто может в своих статьях пытаться повлиять на мое мнение о министрах кабинета.
– Спасибо. К сожалению, мы до сих пор не смогли установить, кто послал в «Бастион» фотокопии документов. Мы так же не знаем, действительно ли время назначения моего брата на пост члена совета директоров «Бед хай тек» было выбрано случайно или же это было сделано в результате чьих-то манипуляций, направленных на то, чтобы меня скомпрометировать.
– Я прекрасно понимаю ваше состояние, Эндрю. Если вам понадобится еще раз обсудить со мной этот вопрос, дайте знать.
Вечером, вернувшись домой после десятичасового голосования в палате, Эндрю рассказал жене об этом довольно загадочном разговоре с премьер-министром.
– С одной стороны, можно сделать вывод, что премьер-министр считает эту статью в «Бастионе» полной ерундой. С другой стороны, это похоже на предупреждение – «Смотри в оба! За тобой наблюдают».
Дейзи так расстроили эти новости, что Эндрю невольно рассмеялся, глядя на унылое выражение ее лица.
– Ну что ты, дорогая! Все совсем не так плохо. – Эндрю нежно поцеловал жену и начал смешивать коктейли. – Если подумать, то каждый министр правительства Ее Величества постоянно находится под пристальным наблюдением премьера. Просто мне недавно напомнили об этом публично. Кстати, когда репортеры перестали толпиться под дверью?
– Последним надоело дежурить, когда вернулась из школы Софи. Ведь ты уже сделал заявление, так чего им еще ждать?
– Да, действительно.
– Час назад звонил Нел. По правительственному телефону.
– Надо сказать ему, чтобы в следующий раз звонил по городскому.
– Он сказал, что пытался, но целый час не мог дозвониться – все время было занято.
– Мы же договорились, что включим городской телефон, как только все немного утрясется.
– Я так и сделала. Думаю, это Софи висела на телефоне целый час. У нее всегда есть о чем поговорить со своим молодым человеком.
По лицу Эндрю пробежала тень раздражения, но он ничего не сказал.
– Джейсону пятнадцать лет, – весело продолжала Дейзи. – И у него возрастные проблемы с кожей лица. Думаю, они с Софи обсуждают последние методы лечения.
Эндрю явно не доставлял удовольствия этот разговор.
– Что сказал Нел? – спросил он.
– Хотел снова поговорить с тобой по поводу своего директорства. Ты вроде бы сказал ему вчера, что нет необходимости отказываться от должности, но он все равно хочет выяснить – может, это облегчит твое положение.
– Я всегда забываю его телефон, – пожаловался Эндрю.
Зато Дейзи помнила номер своего непутевого деверя наизусть.
Эндрю набрал номер, стараясь не думать о Софи и ее молодом человеке.
У Нела никто не подходил. Подождав немного, Эндрю положил трубку.
В этот самый момент кто-то тихонько постучал в дверь, и в комнату вошла Софи.
Девочка была в пижаме. Сегодня днем она возвращалась домой под дождем, и волосы, которые она так тщательно выпрямляла щипцами, снова завились крупными локонами. Дейзи очень сочувствовала дочери. Она прекрасно помнила, как сама мечтала когда-то иметь прямые волосы.
– Я еще не сплю, – сообщила Софи. – Можно к вам на пару минут?
– Конечно, – разрешил Эндрю.
Софи присела на краешек стула.
– Как провела день? – спросил Эндрю у дочери.
– Нормально. Правда, одна девочка в классе спрашивала меня про дядю Нела. Говорит, что ее папа считает, что дядя Нел должен отказаться от своей должности в этой дурацкой фирме.
– Мы как раз только что говорили об этом с мамой.
Эндрю внимательно смотрел на дочь. Сердце его буквально замирало от любви к девочке. Обычно в эти часы он любил побыть наедине с Дейзи, но сейчас был рад, что к ним присоединилась Софи.
– Так он уйдет с этой должности, па?
– Вчера дядя Нел сам предложил мне это. Но я сказал, что не надо.
– Почему?
Эндрю закурил.
– Потому что этим уже нельзя помочь делу – по репутации нашей семьи нанесен удар. Наоборот, кто-нибудь может решить, что он решил покинуть свой пост потому, что действительно в чем-то виноват. А я вряд ли имею право в чем-то обвинять своего брата.
– Что ты хочешь этим сказать, па?
– Ведь это я в свое время лишил Нела старшего брата.
Дейзи удивленно подняла глаза. Ей никогда не приходило в голову объяснить снисходительное отношение мужа к проделкам младшего брата именно таким образом.
Эндрю поспешил перевести разговор на другую тему – даже спустя столько лет ему было очень тяжело вспоминать о смерти брата.
– Видишь ли, Софи, конечно, тот факт, что я – министр обороны, требует от членов моей семьи определенных жертв. Но всему есть предел. Нел вовсе не должен отказываться от выгодной должности. Хотя от души надеюсь, что тебе, Софи, не придет в голову превратить наш дом в притон для воров и наркоманов.
– А я надеюсь, что ты перестанешь называть моих друзей ворами и наркоманами.
Иногда Софи подолгу дулась на родителей за подобные заявления. Но сегодня, после разговора с Джейсоном, у девочки было настолько хорошее настроение, что совсем не хотелось ни с кем ссориться. К тому же она прекрасно знала, что отец вовсе не считает ее друзей ворами и наркоманами. Софи просто решила ненадолго сделать вид, что обиделась.
Эндрю улыбнулся дочери.
Софи поднялась со стула.
– Спокойной ночи, па, ма. Как приятно, что по Чейни-стрит снова можно ходить, не расталкивая локтями эту жуткую толпу журналистов.

 

На следующий день, в двадцать минут третьего, по дороге в палату на парламентские запросы, Мартин Троуэр снова обратил внимание на руку Эндрю, сжимавшую дверную ручку. Костяшки пальцев опять были белыми – Эндрю волновался.
Ровно в два тридцать спикер громко объявил:
– Мистер Харвуд.
Вопросы, которые ему задавали, были именно такими, каких следовало ожидать от оппозиции, после того как Бен Фронвелл дал лейбористам столь замечательный повод забросать министра обороны камнями. Однако и среди тори, и среди лейбористов было немало сочувствующих Эндрю Харвуду. Его, в общем, считали честным человеком и вполне готовы были поверить, что он ничего не знал о должности, предложенной Нелу. Однако среди представителей обеих партий были такие, которым доставляли удовольствие любые нападки на членов кабинета. Впрочем, все они прекрасно понимали, что в один прекрасный день сами могут оказаться в положении Эндрю Харвуда.
Поскольку Эндрю Харвуд сумел опровергнуть все обвинения, вся эта история, как и предсказывал премьер-министр, занимала внимание публики не больше недели. Еще несколько дней ежедневные газеты пестрели карикатурами на Эндрю и Нела, советами, как им теперь поступить, а затем английские читатели целиком и полностью утратили интерес к этой истории.
В воскресенье только «Бастион» напечатал на своих страницах очередной комментарий. Бен Фронвелл прекрасно понимал, что проиграл этот раунд, хотя ни за что не признался бы в этом открыто, даже в разговоре с Рейчел. Ему еще предстояло организовать для Чарльза Картрайта обещанный отпуск – ничего не поделаешь, сделка есть сделка.
Бен Фронвелл вовсе не считал неудачу очередной акции против Эндрю Харвуда полным провалом. Все равно выдвинутые им обвинения останутся в памяти читателей и, что самое главное, в памяти премьер-министра. Подробности забудутся, но все будут помнить, что министр обороны был когда-то в чем-то замешан.
Бен Фронвелл относился к мести как к удивительной игре: сегодня он меня, завтра – я его. Он умел проигрывать.
Пока Бен еще не успел придумать план номер три. Но дайте время! Никогда не знаешь, что может подвернуться под руку.
Назад: 35
Дальше: 37