На следующее утро в половине девятого в Стоуни-фарм заявился политический обозреватель местной газеты в сопровождении фотографа. Журналистов нисколько не смущало, что сегодня воскресенье. Репортер объяснил Дейзи, которая открыла ему дверь, что не мог сообщить о своем визите, так как линия все время занята.

– Но дело в том, что мой муж не может сейчас с вами поговорить, – сказала Дейзи. – Может быть, вы сможете зайти после ланча?

Журналист и фотограф вышли за ворота Стоуни-фарм, но уходить явно не собирались. Дейзи хорошо видела обоих из окна кухни.

Минут через десять в кухню зашла Софи.

– Кто-нибудь знает, что с телефона в гостиной снята трубка? – поинтересовалась девочка.

И Софи, и Мэтти прекрасно знали две вещи: во-первых, им ни в коем случае нельзя прикасаться к телефону правительственной связи, а во-вторых, если городской телефон отключен, то это скорее всего сделано не по ошибке.

– Оставь трубку на столе, Софи, – сказала Дейзи.

В это время на пороге кухни появился Эндрю.

– Тебе лучше не подходить к окнам, па, – сказала Софи. – Там, у ворот стоят двое мужчин. По-моему, они хотят с тобой поговорить.

Эндрю улыбнулся дочери.

– Все это более чем странно, – сказал он, обращаясь к Дейзи. – Нел говорит, что Брайан Берфорд – президент «Бед хай тек» – ужасно расстроен по поводу статей в «Бастионе». Он сказал Нелу, что понятия не имеет, как могли попасть к Бену Фронвеллу копии контрактов. Би-би-си уже начало охоту за Нелом и Берфордом.

– Значит, президент ничего не знал?

– По словам Нела, он просто в ужасе, но не знаю, насколько можно доверять его впечатлению.

– Па, у тебя в кабинете звонит телефон, – сообщил, входя в кухню, Мэтти.

Эндрю вышел, закрыв за собой дверь.

Минут через двадцать, когда он вернулся, Мэтти и Софи стояли у окна.

– Там уже восемь журналистов, – сообщил Мэтти. – Причем шестеро – с фотоаппаратами.

– Ты видел, па, там, у входной двери, стоит Дэнис, – сказала Софи.

Дейзи пила кофе из большой кружки. На столе лежало несколько воскресных газет, на самом верху – свежий номер «Бастиона», изрядно помятый и вымазанный мармеладом.

– Дядя Нел сделал что-то плохое, да, па? – спросил Мэтти.

– Нет. Но обстоятельства совпали таким образом, что теперь все могут подумать, будто мы с дядей Нелом сговорились передать контракт министерства обороны одной фирме – «Бед хай тек».

– В «Бастионе» пишут, – начала было Софи, но Дейзи довольно резко прервала дочь:

– Дело в том, Софи, что редактор «Бастиона» лично заинтересован в том, чтобы навредить твоему отцу. Он только притворяется, будто действительно верит, что твой папа и дядя Нел виновны в коррупции.

– Вся беда в том, Софи, что в этом деле слишком много очень странных совпадений, – сказал Эндрю.

Он повернулся к жене.

– Это звонил Мартин Троуэр. Я попросил его вызвать Бартмора и Картрайта в министерство к четырем часам. Мартин еще раньше послал сюда Олли на случай, если я захочу вернуться в Лондон. Часам к одиннадцати машина будет здесь. Вам троим придется сражаться без меня. Я бы на вашем месте вышел сейчас, пока не набежало еще больше журналистов.

– И что мы должны им сказать? – спросила Софи.

– Не надо ничего говорить, – ответил Эндрю. – Просто улыбайтесь.

– Это подходит для мамы и Софи, – проворчал Мэтти. – А у меня будет самый что ни на есть дурацкий вид, если я стану все время улыбаться.

– Не болтай чепухи, Мэтти, – сказала Софи. – Если я могу им улыбаться, так почему ты не можешь?

Дейзи и Эндрю поднялись наверх. Эндрю стал собирать документы, которые необходимо было взять с собой. Телефон в спальне так и остался не включенным.

В четыре часа, когда Дейзи въехала на «вольво» на Чейни-стрит, ей бросилось в глаза, что перед домом собралась настоящая толпа репортеров и фотографов. Судя по голосам, все они были в отличном настроении.

– По-моему, они используют наше крыльцо вместо лужайки для пикников, – заметила Софи. – Паркуйся осторожнее, мама.

– И не забывайте улыбаться, – напомнил Мэтти.

Все трое вышли из машины и, стараясь не обращать внимание на журналистов, стали разгружать багажник.

Двое телерепортеров подняли на плечи свои тяжелые камеры. Защелкали вспышки фотоаппаратов.

– Ваш муж собирается сделать заявление, миссис Харвуд?

– Как давно вы знаете, что ваш деверь связан с компанией «Бед хай тек», миссис Харвуд?

– Что вы думаете по поводу заявлений, что ваш муж специально передал контракт «Бед хай тек», чтобы обеспечить доход младшему брату?

«Странно, – подумала Дейзи, глядя на молоденькую девушку, задавшую последний вопрос. – Вот я сержусь на нее, а ведь сама когда-то пыталась раздобыть информацию точно таким же способом».

– Пока, ребята, – улыбаясь, сказала Софи, закрывая входную дверь.

Как только Харвуды остались одни, улыбка тут же исчезла с лица девочки.

– Придурки. Могли бы заняться чем-нибудь пополезнее, – проворчала она.

Со второго этажа спустилась перепуганная Ингрид.

– Что случилось? – спросила она. – Я пришла час назад, и эти люди буквально забросали меня вопросами.

– Это все потому, что в сегодняшних газетах написали какую-то гадость про папу, – пояснил Мэтти. – А что ты им ответила?

– Сказала, что ничего не знаю, потому что живу на самом верхнем этаже.

Дейзи улыбнулась.

– Пожалуйста, не подходите к окнам, выходящим на улицу, – попросила она.

– Так что вы можете сказать по поводу происходящего, Чарльз?

На Эндрю по-прежнему была выцветшая рубашка и старые твидовые брюки, в которых Олли забрал его из Стоуни-фарм. Однако он успел завязать галстук. Сейчас он сидел за письменным столом. Напротив, в синих кожаных креслах, расположились Остин Бартмор и Чарльз Картрайт. Мартин сидел чуть подальше, в стороне – он как всегда был как бы на нейтральной территории – ни рядом с министром, ни рядом с сотрудниками министерства.

На бледном лице Чарльза Картрайта невозможно было ничего прочесть. Когда Картрайт волновался, у него обычно начинало подергиваться левое веко. Хорошо этим начальникам – они могут сидеть на совещании в любой позе, которую сами сочтут удобной, – облокачиваться на стол, откидываться на спинку кресла. Если бы у кого-то из них был тик, он просто помассировал бы мышцу – и все прошло бы. А рядовому сотруднику приходилось все время сидеть ровно, изображая внимание и сосредоточенность. Слава богу, сегодня глаз вроде не дергается.

– Видите ли, господин министр, – начал Картрайт. – Мы очень тщательно следим за всеми копировальными машинами в здании министерства. Но ведь документ можно переснять и за его пределами – если кто-нибудь из сотрудников согласится по тем или иным причинам его вынести.

– У вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто мог решиться на этот ужасный поступок?

Эндрю приходилось все время напоминать себе, что личная неприязнь к начальнику сектора «Ф» не должна мешать ему быть объективным.

– Ничего не могу сказать по этому поводу, господин министр. Завтра утром мы начнем служебное расследование.

– Сколько копий было сделано с отчета, который вы давали на подпись министру, Чарльз? – спросил Остин Бартмор.

– По-моим данным, две. Но это неточно. Дело в том, что моя секретарша улетела на уик-энд в Париж. Завтра утром она выйдет на работу, и тогда я смогу ответить точно.

– В каких случаях копию с документа снимают уже после того, как он был подписан министром, Чарльз?

Лицо Остина Бартмора было, как всегда, непроницаемым.

– Обычно так не делают, сэр, – ответил Картрайт, с ужасом чувствуя, как все-таки начинает подергиваться веко.

– Как вы думаете, что за интерес фирме «Бед хай тек» посылать в «Бастион» копию контракта с моим братом? Ведь они наверняка понимают, что скандал может лишить их контракта на поставку оборудования для программы ES7.

Картрайт с трудом заставил себя смотреть прямо в лицо министру.

– Разорвав контракт с «Бед хай тек», мы окажемся в очень щекотливом положении, господин министр, – пояснил Картрайт. – Если только не удастся доказать, что утечка информации произошла по вине президента «Бед хай тек», нас могут привлечь к суду не только за расторжение контракта, но и за моральный ущерб, нанесенный фирме.

Несколько секунд все трое сидели молча. Эндрю и Бартмор не сводили глаз с Картрайта, тот, в свою очередь, пристально смотрел на Эндрю. Мартин Троуэр поднял глаза от своих записей и внимательно оглядел всех троих.

– Что ж, до завтра нам все равно вряд ли удастся выяснить что-нибудь еще, поэтому, я думаю, можно разойтись, – заключил Эндрю. – Остин, задержитесь, пожалуйста, на несколько минут.

Чарльз Картрайт и Мартин Троуэр молча вышли из кабинета.

– Я понимаю, вас раздражают манеры Картрайта, – сказал Остин Бартмор. – Но ведь он хороший работник. Мы еще вернемся к этому разговору позже, но я думаю, что самым разумным будет просто поменять Чарльза местами с кем-нибудь из сотрудников того же ранга. Я подумаю о кандидатуре. Все-таки для руководства сектором «Ф» требуются специфические знания.

Эндрю закурил, выпустил густое облако дыма и стал задумчиво смотреть, как оно растворяется в воздухе.

– Встретимся завтра утром, Остин, – произнес он наконец. – Очень жаль, что пришлось прервать ваш воскресный отдых, как, впрочем, и свой. Не говоря уже о жене и детях. Думаю, по дороге от машины до входной двери им пришлось несладко.

Бартмор загадочно улыбнулся.

Мужчины встали и распрощались.

В воскресенье поезда метрополитена ходили с увеличенными интервалами. Чарльзу Картрайту пришлось ждать на платформе минут пятнадцать. Время от времени он дотрагивался пальцем до дергающегося века.

Вагон был почти пуст. Картрайт отрешенно смотрел прямо перед собой и пытался решить, действительно ли он совершил что-либо аморальное. Если как следует проанализировать его действия, он – скорее пострадавшая сторона. Да, действительно, после того как министр обороны написал красными чернилами резолюцию на его отчете, Чарльз захватил документ с собой, отправляясь на ланч. В ближайшем магазине канцтоваров он сделал с отчета две фотокопии, которые положил во внутренний карман пиджака. Вернувшись в кабинет чуть раньше обычного, Картрайт подшил оригинал в папку с документами по программе ES7. В конце рабочего дня секретарша забрала эту папку в числе прочих документов и вернула на место.

Вечером, придя домой, Картрайт запечатал одну из копий отчета в конверт, на котором написал своим аккуратным круглым почерком лондонский адрес Бенджамена Фронвелла. Он сделал на конверте пометки «лично» и «секретно». На следующий день Чарльз опустил конверт в почтовый ящик у станции метро «Вестминстер». Еще через день Фронвелл позвонил Картрайту, чтобы поблагодарить. Убедившись, что конверт дошел до адресата, Картрайт уничтожил оставшуюся у него копию.

Сейчас Чарльз Картрайт вот уже в который раз задавал себе один и тот же вопрос – почему он с такой готовностью взялся выполнить просьбу Бена Фронвелла. В самом деле, почему ему, Чарльзу Картрайту, так польстило внимание редактора «Бастиона», что он решился фактически на служебное преступление. Неужели все дело в том, что приятно, когда перед тобой лебезит официант из «Савойя»? Или же причина заключалась в том, что Картрайту приятно было сознавать, что он имеет возможность навредить своему начальнику, которого не очень любил? Эндрю Харвуд начинал свою карьеру, имея все привилегии, которых ему, Чарльзу Картрайту, приходилось добиваться тяжелым трудом. Успех работы сектора «Ф», его сектора, журналисты и политики приписывали министру.

И вообще, как можно считать аморальным или незаконным то, что он скопировал отчет, который сам же до этого и составил? Ведь он просто послал редактору «Бастиона» абсолютно не секретный документ. Ведь все в Англии, кроме, конечно, министров, выступают за то, чтобы работа правительства освещалась более открыто и подробно. Британская пресса борется за это уже много лет. Вот в США еще в шестьдесят шестом году приняли закон о праве на информацию, а в семьдесят четвертом его к тому же пересмотрели и расширили. Если подумать, он действовал вполне в духе времени.

И что с того, что он собирался роскошно отдохнуть за границей за счет «Бастиона»? Министры постоянно путешествуют за границу за счет таких же, как он сам, рядовых налогоплательщиков. А его трехнедельный отдых в Вест-Индии оплатят не налогоплательщики, а «Бастион». Он ведь никого не просил об этом, Бен Фронвелл сам предложил. К тому же, будь у Картрайта жена, это обошлось бы «Бастиону» в два раза дороже. Так что они еще сэкономили на нем.

Веко постепенно переставало дрожать. Чарльз Картрайт взглянул в окно. До станции «Илинг» оставалось еще две остановки. Картрайт с удовольствием представил себе, что скоро окажется дома. Он любил свою квартиру. И почему министр не мог потерпеть до завтра с этим чертовым совещанием? Чего он добился тем, что не дал людям спокойно отдохнуть в воскресенье? Интересно, а как отнесся к этому Остин Бартмор? Понял ли он, что у сегодняшнего совещания была одна-единственная цель – потешить самолюбие господина министра?

Картрайт посмотрел на часы и невольно залюбовался изящным запястьем левой руки. «У тебя очень красивые руки, Чарльз», – часто повторяла его мать.

Как только он доберется до дома, можно будет сесть спокойно в кресло и расслабиться, просматривая проспекты туристических агентств.

Джордж Бишоп сидел в просторном кабинете своего дома, просматривая газеты и потягивая слабое виски. Экономка взяла сегодня выходной, поэтому им с сыном придется поужинать холодными закусками, которые оставила им на двух подносах Рейчел. Оба подноса были затянуты специальной пленкой, чтобы еда не засохла. Сама Рейчел сразу после чая уехала в Лондон, чтобы пораньше лечь спать перед началом рабочей недели. Джеймс сидел в своей комнате наверху и делал уроки. А Говард учился теперь в школе с пансионом.

Джордж Бишоп напрасно пытался переключить внимание на «Санди таймс» и «Санди телеграф» – взгляд его все время возвращался к последнему номеру «Бастиона», на первой странице которого красовались фотокопии контрактов «Бед хай тек» с Нелом Харвудом и министерством обороны. Когда Джордж переснимал контракт Нела Харвуда с фирмой, он даже не догадывался о том, как собираются использовать этот документ. Хотя сейчас уже трудно сказать что-то определенное по этому поводу. Может, он и обсуждал что-то подобное с Картрайтом во время последней выпивки в гольф-клубе. Или это было в разговоре с Рейчел? Джордж с готовностью согласился переснять контракт, потому что, в конце концов, ведь это он порекомендовал фирме Нела Харвуда. А назначение членов совета директоров никто никогда не держит в особом секрете.

Благодаря дружбе с президентом «Бед хай тек» и многолетней работе по страхованию фирмы, Джорджу Бишопу не составило труда добраться до досье членов совета. Хотя, снимая копию, Джордж чувствовал себя немного не в своей тарелке. По натуре он был человеком честным и почти всегда лояльным. Но главным своим долгом он считал соблюдать лояльность в отношении жены. И Рейчел сказала ему, что гораздо проще будет добиться дальнейшего повышения по службе, если Эндрю Харвуда сместят с поста министра обороны. И вообще, что такого особенного, что он снял копию с контракта «Бед хай тек»? Ведь он же его не подделал. Передавая копию жене, Джордж и не подумал спросить Рейчел, каким образом она собирается ее использовать. И вот теперь он видел это собственными глазами.

Джордж Бишоп и Бен Фронвелл виделись всего один раз – во время какого-то приема, устроенного правительством. Бен держался вполне дружелюбно, но несколько скованно. Джордж так и не смог определить, как же относится к нему Бен Фронвелл. Но среди лондонских политиков, с которыми общалась Рейчел, было довольно много людей, отношение которых к Джорджу Бишопу оставалось для него загадкой. Джордж знал, что его жена симпатизирует Фронвеллу. Иногда Рейчел заговаривала о том, что надо как-нибудь пригласить его на ланч. Но ведь она часто приглашала на ланч своих коллег по парламенту, и Джордж ничего не имел против. К тому же Рейчел, конечно же, прониклась уважением к Бену Фронвеллу еще в те времена, когда работала под его началом. Сколько лет назад это было?

Неожиданно Джордж представил Рейчел в постели с Беном Фронвеллом. Но тут же прогнал от себя эту мысль. Джордж был уверен, что секс играет в жизни его жены второстепенную роль. И ее вовсе не беспокоил тот факт, что муж не особо рвется поддерживать супружеские отношения. Джордж исполнил свой долг мужчины – зачал двух прекрасных сыновей. Но сам процесс всегда казался ему жутко утомительным, почти что неприятным. Джордж испытал колоссальное облегчение, когда обнаружил, еще во время медового месяца, что в постели Рейчел не ждет от него особенной изобретательности.

Пиджак Бена Фронвелла висел, как всегда, на спинке кресла. Картина, появившаяся на секунду перед глазами Джорджа Бишопа, была не совсем точной – Бен и Рейчел лежали не в постели, а на постели. Бен ослабил узел галстука, но решил не снимать его – через сорок минут пора было уходить.

Бен Фронвелл вернулся в Лондон на день раньше, чем обычно, поскольку как раз на этой неделе владелец «Бастиона» устраивал один из своих ежемесячных воскресных обедов. Анджела уже несколько лет не посещала подобные мероприятия, все время отговариваясь тем, что в последний раз ее посадили между двумя самыми скучными людьми во всем Лондоне. В этот раз Анджела тоже не поехала с мужем – она осталась в Сассексе и должна была, как обычно, вернуться в Лондон во вторник.

– Брайан Берфорд не заходил сегодня к Джорджу? – спросил Бен.

– Нет, по крайней мере до моего отъезда, – ответила Рейчел.

– А ты уверена, что Джордж в конце концов не выложит Брайану всей правды? Джордж, по-моему, как раз из тех, кто не умеет врать.

– А что он может рассказать? Только что сфотографировал контракт «Бед хай тек» с Нелом Харвудом. Но как раз об этом он будет молчать как рыба. Конечно, Джордж – человек порядочный. Он никогда в жизни не свалит вину на другого. Но он прекрасно понимает, что будет с моей карьерой, если все выплывет наружу. Сначала то, что это он рекомендовал фирме Нела Харвуда, потом эта утечка информации.

– Если он ничего не расскажет Брайану Берфорду о фотокопии, тогда и все остальное вряд ли кого-нибудь заинтересует. В этом вся прелесть нашей интриги. К тому же Берфорд понятия не имеет о том, что Чарльз Картрайт лично заинтересован в передаче контракта на оборудование для программы ES7 его фирме.

Несколько секунд оба молча размышляли над сказанным, затем Рейчел сказала:

– Я жутко смеялась, читая сегодня утром твою статью.

Бен самодовольно усмехнулся.

– И какое же место понравилось тебе больше всего?

– Погоди секунду.

Спрыгнув с постели, Рейчел выбежала из спальни и через несколько секунд вернулась с номером «Бастиона» в руках.

Она встала рядом с кроватью и начала громко и с выражением зачитывать отрывок из статьи:

– И еще самый конец, – глаза Рейчел светились радостью. – Вот это: «Так что же должны мы подумать после этого о братьях Харвуд?»

Сложив газету, Рейчел кинула ее на кровать и снова легла поверх синего покрывала, закинув ногу на ногу.

– Ювелирная работа, мистер Фронвелл, – еще раз похвалила она.