Глава 22

Бледная полоска нарождающегося утра только-только появилась на востоке, а Лена оставила уже далеко позади свое ночное убежище. Предвещая дождь, мохнатые черные тучи постепенно затягивали небо. Внизу зашумела, покачивая вершинами деревьев, тайга. Ветер притянул за собой серые неприятные клочья тумана. Он то заволакивал отроги, то спускался в ущелье и наконец укрыл серой папахой вершины гор.

Лена вспомнила, как Абсолют учил ее различать приметы хорошей и плохой погоды. Предсказывал он ее точно, практически никогда не ошибался.

— Тут дело нехитрое, — убеждал он свою старательную ученицу. — Так оно получается: ежели в ясную ночь подует ветер снизу, будь это в долине, на реке или ключе, добра не жди, непременно погода испортится, и обязательно к дождю. Скажем, ежели туман кверху лезет, по вершинам хребтов кучится — тоже к дождю, тут без ошибки. К непогоде тайга шумит по-другому, глухо, птицы поют вяло, а то и вовсе замолкают: даже эхо прячется, в лесу не отзывается…

В десятке метров от звериной тропы в глубоком узком ущелье билась в порогах река. Отвесные, стометровой высоты стены каньона, зачастую с отрицательным уклоном, зажали реку в каменные тиски, чему она бешено сопротивлялась, исходила пеной и брызгами в тщетном порыве освободиться, вырваться на свободу к свету и теплу.

Лена легла на живот, заглянула вниз. Из ущелья веяло тяжелым запахом сырого погреба. Черные утесы, влажные от постоянной сырости, тянулись вверх, словно уродливые костлявые пальцы. С противоположного берега тут и там свисали длинные серебристые пряди многочисленных водных потоков, срывающихся в пропасть, чтобы, соединившись в единое целое, впасть в буйное неистовство и мчаться дальше вниз, подтачивая и разрушая многочисленные преграды.

Пошел дождь. Лена не боялась вымокнуть, на ходу она почти не чувствовала холода, но по мокрой тайге гораздо труднее идти. Влажные камни и стволы деревьев, невесть откуда взявшиеся ручьи и топкие бочажки замедляли передвижение, превращаясь в нешуточные препятствия, которые в сухую погоду незаметны и незначительны.

Через полчаса она промокла насквозь, а дождь шел все гуще и холоднее. Намокнув, печально обвисли ветки деревьев, поникли травы, мох напитался водой, и при каждом шаге избыточная влага пузырилась и сердито ворчала под ногами. Кочковатая земля покрылась лужами, а кочки упорно норовили выскользнуть из-под ботинок, словно задались единственной целью: извести человека, посмевшего нарушить их покой. В такую погоду дремлет зверь, забившись в чащу или спрятавшись в скалах, спит притихшая птица в густых хвойных кронах.

Не замечая тяжести напитавшейся водой одежды, Лена продолжала спускаться с горы. Сейчас она ни о чем не могла думать. Беспокойство об отце заслонило все текущие проблемы и заботы. Она представляла, во что превратился во время дождя небольшой ручей, в русле которого находился вход в пещеру. Не нашедшая выхода вода может постепенно затопить все подземелье, а отец там совершенно один, и помощи, кроме как от нее, ему ждать неоткуда.

Холодные струи стекали по лицу, она смахивала их рукой, не замечая, что где-то обронила панаму и волосы тонкими прядями облепили шею и щеки.

Внезапно деревья расступились, и на небольшой поляне она увидела низкую избушку с плоской крышей, а рядом развалившийся балаган. Дверь в избушку была подперта колом, а подступы к ней закрывали густые заросли чемеридицы и дягиля.

Встретить в этих диких горах человеческое жилье было для Лены полной неожиданностью. Она сняла с плеча автомат и осторожно приблизилась к ветхому строению. Судя по всему, его не посещали с прошлого года, она определила это по обрывку газеты на жалком подобии стола. Изба была без окон, и она широко распахнула дверь, чтобы рассмотреть ее изнутри. На стене висело железное корыто для варки пантов, на земле лежали вешала для копчения мяса. Все понятно: она нечаянно набрела на тайный приют браконьеров, видно, они проникали сюда за пантами в период их созревания, попутно не брезговали и мясом. Вероятно, где-то поблизости находился серный источник, воду которого с наслаждением пьют маралы, или солонцы, которые они посещают с не меньшим удовольствием.

Лена с любопытством рассматривала приспособление, которое испокон веков использовали для варки пантов. В период с апреля по июнь панты будущие рога — представляют из себя хрящевидную массу, пронизанную множеством кровеносных сосудов. Сколько беспокойства приносят они обычно маралу! Касание веточки, капли дождя, даже холодная струя воздуха вызывают у животного чрезвычайно болезненные ощущения. Вот почему они так осторожны и пугливы в это время года. Как нечто самое дорогое несет олень на голове свое будущее украшение, а с какой ловкостью минует любое препятствие, удирая от врага!

Позже, во второй половине июля, панты костенеют и превращаются в грозное оружие не только против хищников, но и потенциальных соперников. В первых числах сентября олени устремляются на рыцарские турниры, на которых рога служат солидным аргументом в споре за благосклонность ланки.

Из рассказов Коротницкой Лена знала, что раньше, чтобы сохранить панты убитого марала, их заваривали. Устанавливали своеобразные ванны на камни, а под ними разводили костер, причем начинали заваривать панты с оснований, постепенно доходя до отростков. Тогда кровь свертывается у выходных сосудов и не вытекает. Панты осторожно опускали то одной, то другой стороной в кипяток, предварительно хорошо прогрев их. Потом их на полчаса осторожно укладывали в приготовленный заранее мох, давали им отлежаться. Процедуру повторяли еще раз и вывешивали в тенечке до следующего дня. Так повторялось дней десять. Панты постепенно теряли свой вес, уменьшались в объеме, засыхали вместе с шерстью. В таком виде они могли храниться много лет.

В восточной медицине они ценятся на вес золота, а таежный люд не понаслышке знает о целебных свойствах пантов и не раз испытал на себе их чудодейственную силу, способную не только снять усталость, но и поставить на ноги безнадежно больного человека.

В избушке сохранилась маленькая чугунная печка и охапка дров на растопку. Велико было желание переждать дождь под крышей, обогреться, высушить одежду, но Лена преодолела искушение и опять вернулась на грязную тропу, проложенную великими дорожниками тайги — маралами и косулями. Через какое-то время она почувствовала тухлый запах серного источника и тут же обнаружила исчезновение Рогдая.

Некоторое время она пыталась делать вид, что не замечает его кратких вылазок в кусты, после которых он заметно веселел и довольно облизывался. Кормить пса ей было нечем, поэтому Лена позволила ему самостоятельно заниматься решением продовольственной проблемы. Отлучки его были непродолжительными, да и по шуму в кустах она всегда могла определить, где он рыскает в поисках зазевавшейся добычи. Но тут она вспомнила, что последний раз видела его перед входом в избушку. Несколько раз окликнув собаку, Лена остановилась вблизи источника. Что тут наделали звери! Весь берег истоптан, изрыт, изъеден маралами. Животные не только с удовольствием пьют вонючую воду, но и поедают насыщенную минеральными солями грязь, впадая в это время чуть ли не в транс от наслаждения, становясь легкой добычей не только для хищников, но и для охотников.

Раздосадованная задержкой, Лена прошла чуть дальше по тропе, огляделась по сторонам. Внезапно что-то всплеснуло позади нее в болоте, она испуганно обернулась — паршивец с виноватой мордой тихонько подкрался сзади и теперь, поджав мокрый хвост, в тоске ожидал неминуемого наказания. Морда у него была в крови, а по довольному блеску в глазах девушка поняла — пес исхитрился ухватить крупную добычу и с полным желудком чувствует себя гораздо лучше хозяйки. Судя по его настроению, Рогдай и с ней был не прочь поделиться. Приседая на задние лапы, он вопросительно заглядывал ей в глаза, будто приглашал отправиться следом за ним. И любопытство победило. Взяв пса на поводок, Лена отправилась в сторону от основной тропы. Множество мелких черных троп, как кровеносные сосуды, пронизывали участок тайги вблизи серного источника, и вскоре они достигли цели. Под толстым кедром лежал мертвый марал.

По всей вероятности, его завалил медведь, подкараулив у источника. Лена с содроганием заметила следы огромных лап вблизи неподвижной туши.

Зверь успел объесть панты, но что-то его спугнуло, и он ушел, а начатую работу продолжил Рогдай, основательно полакомившись жирными внутренностями. Завидев человека и собаку, из брюха марала выскочила пара юрких колонков и скрылась среди камней. Да, мишка поступил опрометчиво, в ближайшие часы туша превратится в кожаный мешок, набитый чисто обглоданными костями и сухожилиями. Мелкая лесная живность не преминет устроить пиршество за чужой счет, предоставив хозяину добычи довольствоваться воспоминаниями.

Рогдай между тем зарылся носом в траву под головой марала и принялся что-то там выкусывать.

Лена увидела несколько пятен крови, сохранившихся под широкими листьями борщевика. По всей видимости, кровь капала с пантов, когда медведь объедал их, а теперь собака с довольным урчанием вылизывала ее. Лена сердито прикрикнула на пса и оттащила его от марала. Пес был в недоумении: хозяйка не оценила его вкусы и даже отругала вместо благодарности.

Они вернулись обратно на тропу, и тут Лена с радостью обнаружила, что дождь прекратился. Робкое солнце постепенно оттеснило тучи на восток и водрузило на небе яркую радугу. Лена сняла куртку, закинула ее за плечо. Несмотря на все еще мокрую тропу, идти стало хотя и не легче, но веселее. Поднявшийся ветерок окончательно угнал тучи за горизонт, и солнце запалило на всю катушку. Уже через час на Лене просохла одежда, и только в ботинках хлюпало по-прежнему, а от утепленной куртки поднимался легкий парок, ей еще сохнуть и сохнуть.

Берега каньона постепенно снизились, раздвинулись, и вскоре водный поток вырвался на простор, а тропа скользнула к воде и затерялась в прибрежных камнях.

Лена сделала пятиминутный привал. Она шла уже более двенадцати часов, и до егерского кордона оставалось чуть более пяти километров. Солнце стояло еще достаточно высоко, и она успевала засветло выйти к людям. Нервное напряжение постепенно отпускало ее, и она сразу же почувствовала непомерную усталость и сильный голод. Галеты размокли и превратились в кисель, что не помешало Рогдаю вылизать камень, на который она вывалила липкую массу, до блеска. Она же довольствовалась небольшим кусочком окорока, после которого почувствовала еще больший приступ голода.

Оставшийся путь она преодолела за два с лишним часа. Серые сумерки постепенно обволакивали близлежащие горы, тайгу, опустились на тропу. Ноги отказывались служить, нестерпимо хотелось сбросить опостылевшие ботинки и идти босиком, но Лена понимала, что через пару метров разобьет ноги в кровь, и продолжала идти из последних сил.

Крыши домов кордона показались внезапно. Радость от скорой встречи с людьми удвоила силы, и девушка вслед за псом устремилась к большим бревенчатым избам, пристроившимся на дне глубокого распадка, поросшего недавно расцветшей черемухой.

Но вдруг какое-то странное чувство остановило девушку на полпути, и она притормозила у большого валуна, приказав Рогдаю также умерить свой пыл.

Присев на трухлявый ствол дерева, она всмотрелась в открывшуюся ей картину. Людей не было видно, но из обеих труб курился спокойный синеватый дымок, на бельевой веревке сушились два спальника, очевидно, кто-то из егерей тоже попал под дождь. В загоне стояли четыре расседланные лошади и рассеянно вглядывались в ясли с овсом. В одном из окон дома, стоящего несколько поодаль от первой избы, загорелся, задвигался огонек: значит, люди были внутри и, может, просто ужинали. Лена сглотнула голодную слюну и спустилась к избе. Очистила грязные ботинки о железную скобу рядом с крыльцом и осторожно постучала в слегка приоткрытую дверь. Никто не ответил, но дверь, тихонько скрипнув, отворилась, будто приглашая войти. Она не менее осторожно сделала шаг через порог и замерла от ужаса: развалясь на длинной лавке, обнаженный по пояс, перед ней сидел Шерхан.

Лена метнулась назад, слишком поздно она поняла, что же обеспокоило ее: еще на дальних подступах к кордону их должны были обнаружить собаки и заблаговременно известить его обитателей о прибытии нежданных гостей.

Сильный толчок в спину свалил ее с ног, и, падая, она расслышала одиночный выстрел и пронзительно-жалобный визг собаки. Ударившись лбом о широкий выступ порога и теряя сознание, Лена успела еще услышать довольный голос с характерным акцентом: «Все, хана сволочи!» — но, так и не поняв; относилось ли это к ней или к Рогдаю, провалилась в темноту.

…Сначала ее оглушил шум. Он вторгся откуда-то извне, наполнил голову гудением, мерным ритмичным постукиванием, которое отдавалось в висках страшной, разламывающей черепную коробку болью.

Потом пришло понимание, что мерные звуки совпадают с биением сердца, а назойливое гудение распалось на отдельные звуки и что-то похожее на слова.

Лена попробовала пошевелить руками. Она лежала на них и поэтому не сразу поняла, что они стянуты узким кожаным ремешком. Ноги сдавила непонятная тяжесть, и, пытаясь освободиться от нее, девушка подтянула ступни, сгибая ноги в коленях, и тут же услышала хрипловатый смешок:

— Ожила, стерва, уже и брыкается помаленьку.

Лена приподняла голову. Прямо на ее ногах удобно устроился один из шакалов Шерхана, сам же он сидел на корточках у ее изголовья. Увидев, что девушка открыла глаза, кивком согнал сидящего на ее ногах парня и, ухватив ее одной рукой за волосы, а другой за лямку комбинезона, поднял с пола и резко толкнул на лавку в углу. Лена больно ударилась спиной о стену, прикусив от неожиданности язык.

Вдобавок ко всему, видимо, открылась немного подсохшая рана на лбу, и теплые струйки потекли по щекам и по шее.

Шерхан приблизился вплотную, зажал ей подбородок двумя пальцами с грязными ногтями, склонил к ней широкое с узкими щелочками глаз лицо. На Лену пахнуло таким непревзойденным ароматом, густо настоянным на спиртном, табаке и черемше, что она попыталась вывернуться и сползти чуть ниже, чтобы избежать повторения газовой атаки. Но Шерхан держал ее крепко, уперевшись коленом в ее живот, и продолжал молча разглядывать ее. Пальцы оставили в покое подбородок и сместились к шее. Лена почувствовала, как его большой палец лег ей на гортань и слегка надавил на нее. Она поняла, что бандит забавляется, ждет, когда она забьется в его руках, закричит или заплачет от страха. Бросив взгляд через плечо, она различила в слабом свете свечи еще пятерых человек.

Лица их расплывались в полумраке, но ее не слишком интересовали физиономии. Она не могла понять, куда подевались егеря, или они с шакалами заодно, и этот кордон тоже служит приютом Шерхану? До биостанции оставалось рукой подать, а она так глупо вляпалась. Вдруг она вспомнила о Рогдае.

— Что с собакой? — Губы показались ей чужими, да и голос, словно принадлежал не ей, звучал хрипло и невыразительно.

Бандиты заржали.

— Во девка дает! Немного одыбалась и о шавке запела!

Шерхан отступил на шаг:

— Твой песик теперь уже на том свете гавкает.

Это ты, Кармаза, ему скальп снял?

— Ага, — довольно захихикал парень в темном углу, — вместе с мозгами, только пискнуть и успел.

Шерхан опять обратил свой взор на девушку:

— Как это тебе, красавица, удалось от моих ребятишек ускользнуть, а может, ты не одна пришла и мужики где-то поблизости в кустах отсиживаются?

— Нет, я одна, а мужчины на прииске остались.

— Ну, на это ты зря надеешься. Македонец давно их кишки на просушку вывесил. Жаль, что тебя не велел трогать, а то бы тебе показали, на что способны бравые парни из тайги.

Все звуки продолжали доноситься до нее словно сквозь ватное одеяло. Лена с трудом воспринимала слова бандита. Одна мысль билась у нее в мозгу: своей беспечностью она загубила Рогдая, а отец и Алексей никогда не дождутся помощи. Она чуть не закричала от бессилия и от отчаяния, представив, как они оба считают часы и минуты, которые на самом деле приближают их гибель.

Шерхан, злорадно усмехнувшись, снова приблизился к ней вплотную.

— Кажется, братва, девочка нас испугалась. — Он опять обхватил ее шею рукой. — Шейка-то тоненькая, нежненькая… А что, если нам Македонца не послушаться, как ты на это смотришь, учителка? Ведь он только над товаром хозяин, а в тайге я решаю, что почем. — Он почти ласково посмотрел ей в глаза. — Скажешь, что тебе старик на ушко прошептал, — отпущу, не скажешь — в жены парням на пару часов отдам, а потом гражданин Мухин по почте посылку получит с тремя головами, и одна из них будет твоя. Золото я и без тебя, в конце концов, найду. Просто жаль, что такая красотка могильным червям достанется. А Македонец даже и не узнает, что ты здесь появлялась. Правда, ребята, вы же ему ничего не скажете?

Парни развеселились. Посыпались скабрезные шуточки, но Шерхан предостерегающе поднял руку:

— Ша, братва! Я в душе джентльмен и даю бабе последний шанс. Македонец все равно раньше завтрашнего вечера не появится, поэтому отложим все удовольствия до утра. Она придет в себя, обдумает хорошенько и расскажет все как на духу. — Он прикоснулся к ее щеке. — Ну, не пытать же нам тебя на самом деле? Представляешь, в какую лапшу превратятся твои распрекрасные щечки, если я слегка построгаю их ножичком? Или желаешь под моими парнями в отбивную превратиться? Видишь, сколько развлечений тебе на выбор предлагается. — Он жестом подозвал одного из парней. — Чтобы ночью не заснула, Павлик тебя вон к тому столбику привяжет. В ногах правды, говорят, нет, но зато думается классно.

Парень подтащил ее к столбу, подпирающему потолок в центре комнаты, и притянул к нему ее руки и ноги кожаными ремнями, при этом он настолько сильно затянул узлы, что Лена ощутила, как ремни рвут кожу, и застонала от боли.

— Наконец-то у красотки голос прорезался, обрадовался Шерхан. Он подошел к столбу, проверил узлы. — Туговато, конечно, но пусть это тебе напоминает о том, что будет утром. — Он вплотную приблизил к ней свое лицо. — Мой дед в сталинские времена орден заработал на том, что беглых по тайге вылавливал, а чтобы меньше заботы было, он им аккуратненько головы ножичком срезал и в мешочек складывал. До десятка голов, бывало, в органы сдавал. А ему за это водку, табак, сахар, что еще таежному человеку надо… Это он меня научил ножичком работать. Чик, и все — голова в мешке. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Он ухватил ее за волосы и притянул к себе.

— Понимаю, — прошептала она распухшими губами.

— Ну и лады. — Шерхан брезгливо вытер руку о брюки. — Филька, морду ей протри, не видишь, все руки об нее измазал.

Лена подняла глаза и чуть не вскрикнула от неожиданности: с мокрым полотенцем в руках к ней подошел Филипп Страдымов. Упреждающе зыркнув на нее глазами, тщательно протер ей лицо и отбросил окровавленную тряпку в угол.

— Может, ей все-таки лоб перевязать, Шерхан? — Он угрюмо, исподлобья глянул на предводителя. — Истечет ведь кровью.

— Валяй, если есть чем, — смилостивился тот неожиданно. — За то, что слишком добренький, тебе первому ее и сторожить, пока мы ужинаем, только не обессудь, если ничего не достанется.

— Ладно, переживу как-нибудь. — Филипп оторвал длинный лоскут от куска светлой ткани, очевидно простыни, и осторожно обмотал ей голову.

Шерхан критически осмотрел его работу:

— Хорошо, оставайся, но смотри, если что, первый головы лишишься, не посчитаюсь, что давний кореш.

Парни вышли из избы, а Филипп отошел к нарам в дальнем углу комнаты. Вернулся с карабином, пристроился за столом.

— Филипп, — позвала его Лена, — ты не можешь хоть немного ослабить узлы?

— Потерпите чуток, Елена Максимовна. Я знаю Шерхана, скоро сам придет или кого-нибудь пришлет проверить, все ли в порядке.

Действительно, через четверть часа появился юркий парень с эмалированной миской, полной дымящегося мяса, поставил ее перед Филиппом.

— Шерхан послал, беспокоится, как бы вы с учителкой до утра не загнулись. — Его бегающие глазки пробежались по телу девушки. — Завидую тебе, почему Шерхан мне не доверил с ней ночку провести? Мы бы быстро нашли общий язык, правда, красавица? — Он подошел ближе и потянул за ворот ее рубашки.

— А ну, уматывай отсюда! — Филипп в два прыжка преодолел расстояние от стола до парня и пинком отшвырнул его от Лены. — Тебе, мразь ходячая, что было ведено? Пожрать принести, а не девку лапать.

Он ухватил парня за шиворот и вытолкал его за дверь. Вышел вслед за ним, и некоторое время Лена слышала высокий визгливый голос посланца Шерхана и низкий глуховатый голос Филиппа. Потом все стихло. Лена попыталась оглядеться по сторонам, но слабый свет свечи освещал лишь небольшое пространство около стола, край русской печи и пару шероховатых половиц.

Прямо посреди них находился небольшой люк — вход в подпол. Внезапно ей показалось, что крышка люка шевельнулась. Она тряхнула головой, чтобы сбросить наваждение. Но крышка дрогнула сильнее и вдруг резко откинулась. В темном отверстии показалась чья-то взлохмаченная голова. Человек потер глаза, восстанавливая зрение на свету, и повернулся к ней.

— Господи, Ильюшка! — вскрикнула от неожиданности Лена. — Откуда ты появился?

— Тише, Елена Максимовна, все потом расскажу.

Филька на крыльце караулит, но шакалы, думаю, не скоро появятся. Они там где-то бутыль со спиртом нашли, мяса нажарили, теперь до утра гудеть будут.

Он ловко перерезал ремни, и Лена со стоном опустилась на пол.

— Вот же сволочи. — Лицо мальчишки перекосилось. — Вот же звери. — Он успокаивающе погладил ее по руке. — Я там лошадей приготовил, через час-другой на биостанции будем, там вам помогут.

Илья принес ботинки, натянул на плечи куртку.

— Скорее, Елена Максимовна, а то рассвет на носу, а нам затемно нужно на трассу выйти.

Он тщательно запер дверь изнутри и помог Лене выбраться наружу из окна, выходящего в лес. Тут же от крыльца к ним тенью скользнул Филипп, и Лена почувствовала, что в руки ей ткнулся ствол автомата.

— Где ты его взял? — поразилась Лена.

— Там, где его плохо берегли, — усмехнулся Филипп.

Они по увалу миновали крайнюю избу, где вовсю шла дегустация спирта, и оказались в узкой ложбине, в которой тихо пофыркивали оседланные кони.

— Я им, Елена Максимовна, на всякий случай копыта тряпками обмотал, чтобы по камням не стучали.

Лена обняла мальчишку и впервые за последние дни радостно улыбнулась:

— У тебя замашки профессионального конокрада, как я погляжу.

— Да нет, я об этом в какой-то книжке прочитал. — Он вскочил в седло, натянул поводья. — Поторапливайтесь, а то они очухаются, и тогда пиши пропало. Шерхан по горам почище Митрофана бегает, никаких лошадей не надо, тогда точно без ушей останемся, вроде вашего Рогдая.

— Ты видел, как его застрелили? — Лена ухватилась за луку седла Ильи.

— Да живой ваш пес! — Филипп отошел от своей лошади. — Пулей ему кусок уха снесло, да, видно, контузило малость. Я его в куль посадил и к своей лошади приторочил, пока он не в себе.

Лена со всех ног бросилась к его лошади, черная голова пса выглядывала из мешка, шерсть слиплась от засохшей крови, и смотрел он на нее не по-собачьи серьезно и грустно. Она обняла его за шею:

— Бедная псина, и тебе досталось. Потерпи до биостанции, там Елена Васильевна быстро тебя на ноги поставит!

Через несколько минут они осторожно пересекли распадок и углубились в тайгу. В темном сумраке чащи тропы практически не было видно. Филипп спешился и пошел пешком. Иногда он опускался на колени и ощупывал руками землю. Так, почти на ощупь, они миновали еще один распадок и вышли к реке.

Около часа они двигались по воде, но потом русло сузилось, течение ускорилось, и они выбрались на берег. Лена шепотом окликнула Филиппа:

— Мы, случайно, не заблудились? Мне говорили, что кордон совсем недалеко от биостанции…

— Нет, мы идем правильно, просто я не рискую выходить на трассу, а вдруг Шерхан уже знает о побеге и ждет нас где-нибудь поблизости.

Вокруг по-прежнему было тихо. Далеко на горизонте появилась тонкая розовая полоска, и, когда они увидели с горы домики биостанции, первые солнечные лучи окрасили вершины в нежно-розовый цвет.

Прихватив карабин, Филипп спустился ниже разведать обстановку. Из своего скрадка Лена и Илья видели, как он прокрался задами крайнего дома и скрылся за сараями. До сих пор ни одна живая душа не появилась на единственной улочке биостанции.

В здании медпункта наконец открылась дверь, и вышла молодая фельдшер Екатерина с подойником в руках. Она сладко потянулась и скрылась в новом брусовом сарае. Вскоре оттуда послышалось нежное позвякивание: молочные струи били в стенки ведра.

Местные собаки устроились на высоком пригорке за радиостанцией. Там они сразу убивали двух зайцев: наблюдали за близлежащей округой и принимали солнечные ванны. По их умиротворенным мордам и расслабленным позам можно было сразу догадаться: чужаков на станции нет.

Вскоре вернулся Филипп и подтвердил их наблюдения: все спокойно, но почти никого из жителей в поселке нет, кроме фельдшерицы, да еще на метеостанции он заметил мужика, прикорнувшего на казенной кушетке.

Держа лошадей на поводу, спустились к домам.

Из сараюшки с полным подойником показалась Екатерина. Она поднялась на крыльцо, но, заметив грязных вооруженных людей, испуганно вскрикнула и юркнула в открытые двери.

— Катя, — окликнула ее Лена, — не бойся, выйди на минуту.

Услышав женский голос, фельдшерица осторожно высунула нос из-за кружевной занавески и перекрестилась.

— Господи, Елена Максимовна, я вас не узнала! Что это с вами случилось? Терентьев вас еще вчера ждал… — Она с удивлением оглядела спутников Лены. — А где же директор и папа ваш? — Тут Екатерина глянула поверх их голов, и ее глаза округлились от страха. Как по команде, Филипп и Лена проследили за ее взглядом. От трассы вниз по горе мчался «КамАЗ» с прицепом, на крутых поворотах прицеп заносило в сторону, и машину разворачивало поперек дороги.

— Пьяные они, что ли? — прошептала женщина.

Филипп побледнел.

— Живо в дом, кажется, Шерхан уже здесь.

— Нет. — Лена шагнула с крыльца. — Сейчас надо попасть на радиостанцию. Сообщим в поселок о случившемся. Катя, — обратилась она к ничего не понимающей женщине, — радист у себя?

— Там он, там, еще не уходил. Только что утреннюю метеосводку передавал. Я вот ему собиралась молочка парного занести. Парнишка молодой, недавно из армии. — Она засуетилась, втискивая ноги в разношенные шлепанцы. — Он ведь вас еще не знает, Елена Максимовна, поэтому я лучше с вами пойду, помогу с ним переговорить.

«КамАЗ» тем временем миновал спуск и приближался к мосту через реку, от которой до поселка всего лишь полкилометра.

Филипп выругался сквозь зубы, передернул затвор карабина, досылая в ствол патрон.

— Давайте отсюда живенько, я постараюсь вас прикрыть.

Через огороды они ринулись к небольшому домику радиостанции. На окраине собаки подняли оглушительный лай. Глянув через плечо, Лена заметила, что «КамАЗ» перегородил улицу, а несколько пестрых фигурок с автоматами наперевес скрылись за зданием метеостанции. Прозвучала короткая очередь, и сразу же жалобно взвизгнула собака, а ее товарки залились исступленным лаем.

Ильюшка вдруг метнулся обратно:

— Там же Рогдай остался, — и, не успела Лена остановить его, скрылся за забором.

Услышав выстрелы, на крыльцо радиостанции выскочил молодой рослый парень с карабином. Увидев бегущих навстречу женщин, причем одну с грязной повязкой на голове и автоматом в руке, изумленно выпучил глаза.

— А ну, стойте, сюда нельзя!

— Ты, Ленька, брось свои пограничные замашки. — Задохнувшись, Екатерина присела на нижнюю ступеньку. — Живо включай свою бандуру!

Елене Максимовне нужно важное сообщение в поселок передать.

— Без начальства никакие сообщения не имею права передавать! — Парень продолжал вглядываться поверх их голов в улицу. За домами он не видел грузовик, но рассерженный многоголосый лай говорил о том, что в поселке появились чужие люди.

Лена наставила на него автомат:

— Ты что, не слышишь, как собаки голосят? Через пять минут нас всех перестреляют к чертовой матери!..

Парень попятился назад, а Екатерина мелко закрестилась.

— Господи помилуй, что вы такое говорите, Елена Максимовна?

Не слушая ее, Елена вбежала в комнату вслед за парнем.

— Вызывай срочно Привольный. Передай, бандитское нападение на биостанцию.

Ничего не понимая, парень, сердито сдвинув брови, закрутил ручку настройки, натянул наушники, взял в руки микрофон, монотонно забубнил:

— Соболь, Соболь, я — Сайгак. Как меня слышите? Прием. — Повторив несколько раз вызов, радостно встрепенулся:

— Соболь, я — Сайгак, слышу вас хорошо. Тут у меня важное сообщение. — Повернулся девушке:

— Спрашивают, от кого и кому сообщение.

— Передавай: в поселковое отделение милиции, а также майору Мухину, если он еще в поселке. А сообщение от Гангут Елены Максимовны.

Парень быстро проговорил в микрофон и опять повернулся к Лене.

— Лучше будет, если вы все сами им объясните. — Он протянул ей наушники и микрофон. — Когда будете говорить, нажимайте вот на эту кнопочку, а когда слушать — отпускайте ее.

Сквозь шумы и шорохи помех Лена разобрала далекий голос:

— Сайгак, чего замолчали, что там у вас еще стряслось?

Волнуясь, Лена рассказала о том, что случилось на прииске и происходит в данный момент на биостанции. Голос в наушниках помолчал и спросил:

— Почему Терентьев не вышел на связь?

— Я не знаю, — растерялась Лена, — я здесь не более двадцати минут, но, по-моему, его нет в поселке.

— Передайте микрофон радисту, — приказал голос, она повиновалась, и радист тотчас же зачастил в микрофон:

— Евгений Макарович, все наши сегодня на питомник с ленинградскими учеными уехали. Должны были еще вчера, но ждали директора лесхоза, а он так и не появился. — Парень отложил наушники в сторону. — Велели ждать, минут через двадцать сами нас вызовут.

Лена выглянула в окно. Бандитов не было видно, но непрекращающийся собачий лай говорил о том, что они где-то поблизости.

Внезапно на улице появился пожилой грузный мужчина. Он почти бежал, изредка хватаясь за штакетник, переводил дыхание. Лена узнала в нем старшего метеоролога. Тяжело дыша, он поднялся на крыльцо и буквально упал на ступеньки.

— Андрей Николаевич, что с вами, на вас же лица нет! — бросилась к нему Екатерина.

— Какое ты лицо хочешь видеть, если открываешь глаза, а тебе в морду дуло автомата тычется.

Ничего не пойму, террористы на нас напали или кто? — Только теперь он заметил Лену. — Вы что, с ними в одной компании, Елена Максимовна?

— Нет, я в другой, за которой они охотятся.

— Так это они, значит, о вас талдычили?

— Что именно?

— Вроде того, что, если вы к ним не выйдете, все здесь пожгут, а кого из людей поймают, на куски порежут.

Екатерина побледнела и опустилась на стул.

— Наши только к вечеру вернутся, так они за это время все с землей сровняют, — запричитала она.

— Не сровняют! — Ленька-радист снял со стены еще один карабин, бросил его метеорологу, посмотрел на фельдшерицу. — У тебя дома оружие есть?

— Есть — карабин и «тозовка».

— Прекрасно. — Парень весело усмехнулся. — Настала пора вспомнить мое пограничное прошлое.

Я в Средней Азии служил, так там каждый день десятками таких тараканов вылавливали.

Перемахнув через забор, он скрылся в доме Екатерины. Лена и метеоролог заняли позиции у окон.

На крыльце послышались быстрые шаги, и Лена замерла в изумлении: радист ушел один, а вернулся в сопровождении трех человек. Двое были Филипп и Илья, а третьей — Елена Васильевна. Она тоже была вооружена карабином и старенькой берданкой.

Лена обняла старушку:

— Елена Васильевна, вы-то как здесь оказались?

— Все твой паршивец. — Она осуждающе посмотрела на мальчишку. — Пригнал ко мне на лошади с Рогдаем на руках, дескать, спасайте, Елена Васильевна, а о том, что в поселке творится, ни гугу. Пришлось пригрозить, что в ледник его посажу, тогда только и рассказал…

— Но здесь же опасно!

Коротницкая остановила Лену движением руки:

— Конечно, опасно, если в избе останемся, надо в лес уходить и оттуда устроить этим мерзавцам красивую жизнь. Сколько их всего, ребята?

— Человек пять-шесть, — ответил Филипп.

— Тем более нам не резон от них по кустам прятаться, или кто-то разучился здесь стрелять? — Елена Васильевна с улыбкой оглядела славное воинство. — У нас есть даже собственная сестра милосердия.

Лена с изумлением глядела на старушку. Та вновь оказалась в привычной для нее стихии, когда нужно моментально принимать решения, брать на себя ответственность за жизнь других людей. Близость опасности преобразила Коротницкую. Она будто помолодела лет на двадцать, глаза сверкали, а щеки покрыл легкий румянец.

По окнам ударила короткая очередь.

— Заждались вас на рандеву, Елена Максимовна, — скривился метеоролог. — Пора смываться, пока они нас всех вместе не накрыли.

— Я не могу, уходите без меня, — воспротивился радист, — с минуты на минуту поселок будет вызывать…

Но новая автоматная очередь, пройдясь над их головами, вдребезги разнесла панель приемника, тем самым прекратив все споры. На какое-то мгновение они замерли в растерянности. И только Коротницкая не потеряла присутствия духа.

— Уходим, быстро! — И первая шмыгнула в густые кусты черемухи, обрамляющие небольшой огород.

Вслед беглецам ударила запоздалая очередь, но отступившие обошлись без потерь, если не считать Екатерины, где-то обронившей шлепанец. Зажав в руках берданку, она первая заметила на крыльце медпункта бандита. Пригнувшись, он проскочил через двор.

Женщина растерянно приподнялась из-за камня:

— Е-мое, там же у меня молоко осталось!

В стремительном броске Филипп сбил ее с ног:

— Ложись, дура!

В ту же минуту строчка автоматных выстрелов прошила сушняк, откалывая щепки и выбивая искры из близлежащих камней. Екатерина ошарашенно вертела головой. Радист, взглянув на ее побледневшее лицо, хихикнул:

— Прокисло твое молоко. Катя!

Метеоролог сердито глянул на него и обратился к Елене Васильевне:

— Что будем делать дальше?

Мужчины признали ее главенство безоговорочно.

Старушка оглядела свое войско:

— Прежде всего нам нужно отправить в Привольный Елену Максимовну и мальчика. Мы не знаем, что там решили и как скоро придут на помощь. Значит, нужно выбираться на тракт, останавливать машину и всеми правдами-не правдами добираться до поселка. Наши должны вернуться к вечеру, но до этого многое может случиться, а мы остаемся здесь и не должны допустить, чтобы негодяи уничтожили биостанцию. Поэтому приказываю рассредоточиться и встретить бандитов с полной серьезностью.

— Мы что же, должны их всех перестрелять? — озадаченно спросила Екатерина.

— Только в крайнем случае, а так старайтесь бить по ногам. Правда, тебе, Катя, потом работы прибавится…

— Это не страшно, Елена Васильевна, а то я здесь всю квалификацию потеряла. — Лихо козырнув, она скрылась среди камней.

Елена Васильевна повернулась к Лене:

— Вы поняли меня?

Лена попыталась что-то возразить, но старушка сердито глянула на нее и строго сказала:

— Сейчас не время для споров. Из всех присутствующих только вы сможете все толково объяснить, так как были в центре всех событий.

Илья потянул учительницу за рукав:

— Я тут увидел у них гараж, можно машину взять?

Лена хлопнула себя по лбу:

— Мы же сюда на джипе Алексея Михайловича приехали, он должен быть в гараже. Только ведь у нас ключей нет.

— А об этом не беспокойтесь, Елена Максимовна, нет такой машины, какую я не смог бы без ключей завести.

Коротницкая покачала головой:

— Великий криминальный талант пропадает!

Ильюшка тем временем скользнул к длинному кирпичному зданию — гаражу, но, к их огорчению, ворота были закрыты на два амбарных замка.

Ильюшка, пригнувшись, пробрался обратно:

— Без ломика не обойтись, придется действовать силой.

Лена озабоченно посмотрела на него:

— Кажется, нас с тобой ждут крупные неприятности, Илья. Действия в группе, да еще учтут предварительный сговор… — Увидев его испуганные глаза, засмеялась:

— Не бойся, я шучу, думаю, Алексей Михайлович простит, что мы без спросу возьмем его машину, ведь он не меньше нашего заинтересован в помощи.

Бандиты не предпринимали пока никаких действий. Тоже, видно, решали, как дальше поступать.

Илья не терял времени. Нашел длинный железный прут и шмыгнул обратно к гаражу. Вскоре оттуда послышался скрежет, и тут же из кустов черемухи раздалась короткая очередь, и пули выбили кирпичную крошку из стен гаража.

Елена Васильевна выстрелила по качающимся веткам: вскрик и громкая ругань возвестили, что старая охотница еще не разучилась стрелять. Блеснув глазами, она улыбнулась Лене и обняла ее:

— Давай попрощаемся. Когда теперь свидеться придется. — Она взглянула в сторону гаража. Илья проник внутрь, слышно было, как он возится с машиной, что-то тихонько бормоча. — Напрямую вам не прорваться, грузовик мост загородил, — пояснила Коротницкая, — но сразу за «Приютом» начинается широкая каменистая тропа, проедете по ней километр, прямо по горе спуститесь вниз и попадете на старую лежневку. По ней когда-то камень из карьера на лошадях доставляли для строительства дороги.

Дальше она огибает озеро, берег там подтоплен, но ваш вездеход, думаю, пройдет.

В этот момент с треском распахнулись ворота гаража и на полной скорости оттуда вылетел джип, резко затормозил, отчего задние колеса пошли юзом, оставив на земле вензель из длинных черных полос. Илья открыл боковую дверцу и дико заорал:

— Елена Максимовна, быстрее!

Времени на размышления не осталось. Сжав в руке автомат, она на ходу ухватилась за дверцу и бухнулась на сиденье рядом с мальчишкой. Глаза его возбужденно блестели. Подняв вверх большой палец в знак одобрения ее действий, Илья резко крутанул руль и, работая рычагом передач, вырвался на дорогу, ведущую к «Приюту». Лена бросила взгляд в зеркало. Бандиты опомнились от шока, и автоматные очереди взметнули фонтанчики пыли на том месте, которое они только что стремительно покинули. Один из них выбежал из укрытия. Тут же заднее стекло покрылось мелкой сеточкой трещин, а Илья, закусив губу, до отказа надавил на рычаг передач. Джип взревел и отчаянно рванул вперед по узкой каменистой дороге. Голова Лены дернулась назад, но она успела заметить в зеркале заднего обзора, что двое бандитов рысцой мчатся к «КамАЗу».

— Давай, Илья, жми, — крикнула она во весь голос, — кажется, они очухались и возвращаются к машине!

— Спокойно, Елена Максимовна!

Крепко вцепившись в рулевое колесо, Илья вынужден был то и дело манипулировать рычагом передач, отчего джип мотало по дороге, как флажок на ветру. Несколько раз на полном ходу то одно, то другое колесо попадало в рытвину, и Лена молила Бога, чтобы не погнуло диски или не полетели покрышки.

По виску Ильи текли обильные струйки пота, капли его повисли на верхней губе, и он машинально слизывал их языком. Худенькие запястья подрагивали, и Лена представила, какое чудовищное напряжение сейчас испытывают его руки. Дорога пошла под уклон, и, бросив последний взгляд назад, она заметила, что, прячась за колесами прицепа, бандиты пытались отцепить его от грузовика. Внезапно один из них, петляя как вспугнутый заяц, помчался к кабине, но тут же завалился на спину и, обхватив руками колено, заелозил по пыли. Заветы Елены Васильевны выполнялись неукоснительно, и теперь слегка укороченная нога будет напоминать парню до конца жизни о грехах молодости.

Илья позволил себе на минуту повернуть голову в сторону Лены:

— Не беспокойтесь, «КамАЗ» здесь не пройдет.

Если у них голова есть, то они и пытаться не станут.

Скорее всего, постараются вернуться на трассу, но, пока они там будут, мы километров на двадцать вперед уйдем.

На полной скорости они миновали «Приют» и выехали на тропу. Илья сбавил скорость, но все равно джип бился, как в лихорадке, подпрыгивая на многочисленных ухабах. Вскоре они заметили узкий просвет между деревьями с правой стороны от тропы.

Вцепившись в руль и отчаянно крутя его из стороны в сторону, Илья свел машину с крутого откоса, и они въехали на нечто отдаленно напоминавшее дорогу, полотно которой составляли трухлявые стволы деревьев. Двигаясь в ритме зажигательной ламбады, джип героически преодолел половину пути.

Изредка взрыкивая мотором, он жаловался на тяжелую судьбу, но исправно крутил всеми четырьмя колесами.

Лежневка кончилась, и фейерверк грязных брызг отметил их дальнейший путь. Прорвавшись сквозь заросли камыша и украсив радиатор наиболее пышными его представителями, джип вознесся на дорожную насыпь и с резвостью застоявшегося рысака рванул по асфальту. Дорога была пуста, и они вздохнули с облегчением.

— Илья, кто тебя научил так водить машину?

Мальчишка виновато глянул на классную руководительницу:

— Елена Максимовна, я всего третий раз-то и сел за руль. Даже не знаю, как у меня получилось. Заводить без ключей меня научили в поселковом гараже.

Там нужно провода соединить…

— Ну ты даешь! — только и смогла произнести ошарашенная учительница.

Илья пожал плечами и, открыв бардачок, бросил ей на колени пачку печенья:

— Перекусите немного, я тут, пока в машине рылся, нашел.

Лена по-братски разделила печенье и только сейчас поняла, что ее мутит не от запредельных Илькиных виражей, а от голода.