Глава 21

Поначалу Лене и Максиму Максимовичу привалила небольшая удача: еле заметная тропа вела через заросли карликовых деревьев и обширные мшаники.

Иногда она выводила то к небольшому озерку со следами многочисленных копыт в вязкой глине берега, то к солонцу на гребне, то, в соответствии с законами звериной психологии, ныряла в непроходимые заросли или на некоторое время терялась в серых курумниках. Но все-таки идти даже по такой тропе гораздо легче и быстрее, чем продираться сквозь нехоженую тайгу.

Лена шла впереди отца. С того момента, как они расстались с Алексеем, она не произнесла ни единого слова и ни разу не остановилась. Шла как заведенная, не оглядываясь и не реагируя на попытки отца завязать разговор. В одно мгновение жизнь потеряла для нее смысл. Горечь жесточайшей обиды, разочарование, осознание в полной мере, что ее любовь не принята, бездушно отвергнута и растоптана, скрутили ее в тугой узел безнадежности и отчаяния.

Она перестала замечать красоту альпийских лугов на фоне ослепительной белизны хребтов Агырлаха и лишь машинально переставляла ноги, следуя изгибам тропы, а перед глазами то и дело всплывало видение: циничная ухмылка и очевидное презрение в глазах мужчины, которого ей выпало несчастье полюбить. К своему ужасу, она понимала, что тщетны все ее попытки разжечь в душе ненависть к нему или убедить себя, что Алексей не тот мужчина, с которым она вновь могла бы обрести счастье. Она ничего не могла поделать со своей любовью к нему. Словно злой чародей, он провел ее сквозь череду испытаний и вместо исполнения ее заветного желания лишь жестоко, коварно посмеялся над ней. Он не мог не понимать, что самая страшная из всех потерь — это потеря обретенной надежды.

Максим Максимович шел на расстоянии нескольких шагов от дочери, не решаясь ее догнать, и даже Рогдая взял на поводок, чтобы он не слишком путался у хозяйки под ногами. Он недоумевал, почему два несомненно любящих друг друга человека не в состоянии договориться между собой, окончательно расставить все точки над «i». Сам он всегда считал, что в семейной жизни ему несказанно повезло. Ирина не только была писаной красавицей, но и, наперекор злопыхателям, оказалась прекрасной женой, ласковой и внимательной, — правда, совершенно никакой хозяйкой, но это в принципе от нее и не требовалось. Домом полностью заправляла его мать, которая обрела полную гармонию в отношениях с невесткой, предоставившей ей право заниматься воспитанием внуков по ее усмотрению и содержанием дома в образцовом порядке. Жена была признанным иллюстратором детских книг. Отбоя от заказов не было, особенно в последнее время, и Максим Максимович подозревал, что она гораздо уютнее чувствует себя в мире волшебной фантазии, ярких красок и выдуманных сказочных персонажей.

В принципе, он научился пользоваться и извлекать определенную выгоду из состояния души своей любимой супруги. По крайней мере, она никогда не требовала детальных отчетов о многочисленных командировках, не обрушивалась с неожиданными визитами к нему на работу, не устраивала незапланированных обысков в ящиках его письменного стола.

Сохранение достойного морального облика мужа тоже целиком лежало на ее свекрови, и Максим Максимович вынужден был с горечью признать, что многие из простых человеческих радостей миновали его стороной из-за суровой системы учета и контроля, успешно внедряемой его неугомонной и строгой матушкой.

Бабка души не чаяла во внучке. Лена, хотя и была внешне копией матери, характером все-таки удалась в Гангутов. Первые ее слова были: «Я сама!» И если уж она что-то замыслила или решила, то, как пошутил Никита, «ни царь, ни Бог и ни герой» не в состоянии были помешать ей идти к цели. Эту черту характера она тоже унаследовала от бабки. После войны, когда вовсю шла борьба с безродными космополитами, Анна Константиновна Гангут чуть не лишилась партбилета, решительно отказавшись сменить фамилию на более приемлемую в тогдашних условиях.

— Эту фамилию носили предки моего мужа с 1714 года, и присвоена она их далекому пращуру вместе с дворянским званием не за лизание царских сапог, а за беспримерный героизм в битве при полуострове Гангут. Все мужчины в этой семье были моряками, и я не вправе менять то, чем они всегда гордились и бесконечно дорожили, — говорила она.

Так еще одна битва, теперь уже за сохранение фамилии Гангут, была выиграна через двести с лишком лет после блистательной морской победы петровского флота над шведами.

Вскоре тропа окончательно затерялась среди камней, и они вошли в глухую непролазную чащу, через которую, судя по всему, им придется пробираться не один час и дай бог выбраться до наступления темноты.

Со всех сторон их окружала бесконечная молчаливая тайга. Куда ни свернешь, на пути встают то сучковатый валежник, то полусгнившие трухлявые пни, то огромные пласты земли, поднятые корнями свалившихся деревьев. Постоянно увлажненная почва затянута папоротниками да мягким темно-зеленым мхом, в котором тонешь по колено. В воздухе прель, запах дупла, застойной сырости и еще не перегнившей прошлогодней листвы. Под своды сомкнутых крон старых великанов позже приходит день, и раньше наступает вечер. Сюда не проникают лучи солнца, не заходят звери, нет тут и птиц.

Нижний ярус недоступен легкому ветерку, не знает он и бурь. Изредка слух уловит свист крыльев пролетающего над лесной пустыней сапсана да донесется с неба исступленный крик голодного коршуна. Только осенью или ранней весной заночует в этой тайге стайка перелетных птиц, укрываясь от непогоды, да разве в сентябре забежит обезумевший от страсти марал в поисках самки.

Хуже горной тайги могут быть только болота.

Спускаясь и поднимаясь с увала на увал, они периодически преодолевали топкие ложбины, представляющие собой не то старые русла, покрытые болотной растительностью, не то полувысохшие озера, затянутые троелистом. Эти ложбины, замкнутые стеной непролазного леса, покрытые ряской, с причудливо торчащими корнями затонувших деревьев, казались нереальными, фантастическими картинами.

Словно по мановению волшебной палочки перенеслись сюда иллюстрации Ирины Владимировны Гангут к детским сказкам. Не хватало только древней старухи с костяным протезом и огнедышащего злодея о трех головах, чтобы они окончательно ожили.

Пробираясь по лесу, отец и дочь потеряли всяческое понятие о расстоянии, забыли про время. Хорошо, что иногда в редкие просветы среди деревьев возникал голец с пологой, почти лишенной снега вершиной, с точкой топографической пирамиды на ней. Ориентируясь по нему, они исправляли путь.

Солнце окрасило снежные вершины в изумительно багряный цвет, когда перед ними открылась обширная долина. Все ее пространство занимало огромное озеро, почти полностью накрытое тенью гольца.

Сюда они и стремились выйти. По времени они вполне могли успеть пройти его еще сегодня и устроиться на краткий ночлег по другую сторону хребта. Через редкий пихтарник просматривались россыпи крупных валунов, значительных отвесов не наблюдалось, поэтому они решили немного передохнуть и перекусить перед решающим броском через хребет.

Лена разложила нехитрую снедь на полотенце и даже не поняла, что произошло. Максим Максимович, не желая упустить возможность снять очередные кадры, отошел в сторону. И вдруг Лена услышала резкий грохот обвала, сдавленный крик отца и странный, возбужденный лай Рогдая. Она спустила предохранитель автомата, осторожно скользнула в кусты: отца на поляне, которую он выбрал для съемок, не оказалось.

Видеокамера валялась на траве, а пес, низко опустив голову, отчаянно лаял, причем лай его отдавался где-то глубоко внизу долгим утробным эхом. Не чуя под собой ног, девушка устремилась к собаке и в ужасе остановилась: прямо посреди русла образовалась яма, куда с шумом уходил водный поток. Лена осторожно приблизилась к отверстию, встала коленями на мокрые камни, всмотрелась в темноту колодца.

— Папка, ты жив? — крикнула она.

— Да жив вроде. — Голос отца доносился словно с того света, глухо и невнятно. — Кажется, только ногу повредил. А как там камера, цела?

— Нашел о чем беспокоиться, — рассердилась дочь, — скажи лучше, где ты находишься, можно ли до тебя добраться, я на свету ничего не могу разобрать.

— По-моему, я в какой-то пещере, сижу на достаточно большом уступе, но внизу угадывается приличная пустота, причем воздух здесь отвратительный, затхлый какой-то.

— На какой ты глубине, можешь определить?

— Глубина, думаю, небольшая, где-то около трех метров.

Лена в растерянности огляделась по сторонам.

Веревка осталась в тюках, кто мог предположить, что она может пригодиться в такой непредсказуемой ситуации. Вдруг взгляд упал на две лесины, будто специально поваленные ветром к этому случаю. Через силу она подкатила одну из них, что покороче, к отверстию. Подтащить-то она ее подтащила, но занести ее над дырой и опустить вниз более толстым концом долго не удавалось. Помимо всего, она боялась обрушить края отверстия и самой последовать за отцом. Тогда точно никто и никогда не сможет им помочь. Наконец она справилась с непокорным деревом, но оно вопреки ее устремлениям не задержалось на скользких камнях выступа и ухнуло вниз, в мрачную глубину подземелья. Лена огорченно вскрикнула и неожиданно для себя выругалась. Солнце скатывалось за горизонт, вот-вот станет темно, а она до сих пор не придумала, как вызволить отца. Лена не знала, насколько сильно он повредил ногу, отец не стонал, но оставался неподвижным. Видимо, малейшее движение причиняло ему сильную боль.

Оставался один выход — попробовать спуститься по стене колодца. И тут ей опять помог Рогдай. Он перестал лаять, а только настороженно внюхивался в темноту колодца. Вдруг пес поднял голову, как-то виновато вильнул хвостом и нырнул в отверстие. Лена ахнула, ожидая услышать жалобный визг и тяжелый удар о камни, но вместо этого различила внизу довольное поскуливание. Рогдай благополучно добрался до Максима Максимовича и принялся тщательно доказывать любовь и преданность отцу хозяйки.

Но она не могла последовать примеру пса и поэтому направилась за вторым деревом. Эта валежина была менее гнилой, но более длинной, с толстым и тяжелым комлем. Поначалу она с полчаса пыталась сдвинуть ее с места, потому что ветви изрядно запутались в траве и заросли мхом. Затем, когда ей все-таки это удалось, она с не меньшими усилиями, выбиваясь из сил и плача от отчаяния, поволокла лесину к зияющему провалу и думала в это время, что умрет от отчаяния, если она вновь ухнет вниз. Но на этот раз судьба смилостивилась над ней, и дерево легло аккурат посередине и с большим запасом по краям провала.

Ухватившись за ветки, Лена попыталась раскачать его сначала руками, потом ногой, но лесина на этот раз держалась крепко. И тогда она решила рискнуть…

Лена осторожно оперлась о перекинутое над колодцем дерево, вгляделась в темноту. Оказывается, стены колодца не были такими отвесными, как ей показалось вначале, и выглядели вполне доступными для спуска, если бы не обильно смачивающие их потоки воды. Но, приглядевшись, она обнаружила несколько достаточно сухих участков и решила рискнуть. Отстегнула ремни от отцовского и своего автоматов, навесила их на бревно и, ухватившись одной рукой за ремни, а другой за край колодца, начала спуск. Под руками было достаточно зацепок, и она быстро достигла места, где сидел отец. Даже в слабом свете вечернего солнца, проникающего в отверстие сверху, было видно, что он очень бледен, а на лбу выступили крупные капли пота. Он даже пытался вымученно ей улыбнуться, но по одному взгляду на его ногу было понятно — речи о том, чтобы он смог самостоятельно выбраться наружу, и быть не могло. Отец успел разрезать штанину ножом, висевшим у него на поясе. Открытых ран, кроме нескольких глубоких царапин, не наблюдалось, но нога уже начала отекать и приобретать синюшный оттенок. Лена осторожно осмотрела и ощупала ее. Перелома вроде не было, но вполне возможно, повреждены связки колена, или, что еще хуже, раздроблен мениск.

— Что же нам теперь делать, папка, ума не приложу. Я ведь даже не могу тебе шину наложить, не из чего.

— Лена. — Отец положил ей руку на плечо. — Что толку, если мы будем вдвоем сопли на кулак мотать.

Придется тебе одной выбираться. И только от тебя зависит теперь и моя, и Алешина жизнь.

— Меньше всего я бы сейчас хотела думать о нем, — печально проговорила дочь, и сердце Максима Максимовича болезненно сжалось, столько безысходной тоски послышалось ему в ее голосе.

Отец, как в детстве, прижал ее к себе, погладил по голове:

— Дурочка ты моя, любит он тебя, это же не скроешь, и со стороны всегда виднее. А что грубо с тобой говорил, так он твой характер тоже понял. Если заупрямишься — на кривой козе не подъедешь.

Дочь шмыгнула носом:

— Не успокаивай, папка. Сейчас важнее придумать, как тебя отсюда вытащить.

— Не ломай голову, тебе это будет не под силу.

Лучше выбирайся наверх, еще до темноты успеешь перейти через гору.

Только сейчас они обратили внимание, что пес, все это время крутившийся рядом, внезапно куда-то исчез. Лена окликнула неслуха, но он не появился и не отозвался.

Лена рассердилась:

— Вот, еще не хватало этого поросенка разыскивать!

Пес появился так же внезапно, как и исчез. В зубах он держал обрывок то ли кожи, то ли какой-то ткани.

— Что за гадость ты нашел? — Лена изловчилась и ухватила за шею вознамерившегося воровато прошмыгнуть мимо нее пса. Она отобрала у него грязный лоскут и хотела тут же отбросить его в сторону, но что-то тускло блеснуло в последних солнечных лучах, с трудом проникавших сюда, и она вгляделась в то, что так милостиво предоставил в ее распоряжение Рогдай.

Это был обрывок брезентовой полевой сумки с фрагментом металлической застежки — непременный атрибут начальников геологических партий, председателей колхозов и школьников среднего возраста пятидесятых годов.

Лена повертела лоскут в руках, хотела отбросить в сторону, но вдруг передумала:

— Смотри, отец, странную вещь Рогдай приволок.

Как она могла здесь очутиться? По всей видимости, кроме дыры в потолке, других входов в пещеру нет…

— Правильно, иначе мы сейчас бы чувствовали хороший сквознячок, да и воздух, наверное, был бы посвежее, а то такое впечатление, что здесь давно не проветривали.

Лена задумчиво повертела в руках трофей Рогдая и вдруг, что-то заметив, передвинулась поближе к свету. На лоскуте виднелись буквы, выведенные химическим карандашом. Она попыталась очистить их от грязи, но слабый свет скорее мешал, чем помогал разобрать написанное.

— Отец, у тебя спички есть?

Максим Максимович бросил ей коробок, и в дрожащем мерцании слабого огонька она прочитала:

«Прииск „Благодатный“. Капитан Миронов. 1952 год».

— Господи, папка, ты помнишь хоть одну фамилию из , тех, кто ушел с караваном?

— Подожди, не делай поспешных выводов. — Гангут лихорадочно зашарил по карманам и, найдя записную книжку, облегченно вздохнул. — Цела, слава богу, думал, выронил, когда сюда спланировал. Давай-ка посмотрим. Начальник каравана Кафтанов, а вот заместитель у него как раз и был Миронов. Это что ж получается? — Максим Максимович озадаченно глянул на дочь. — Выходит, мы наткнулись на следы пропавшего золота?

— Это ничего не значит. Просто мы нашли обрывок сумки. Может быть, они этим маршрутом ходили не один раз. Одного не пойму, как она могла попасть в пещеру? До твоего появления на поляне этого отверстия вообще не было. Видно, воды ручья размыли породу над пустотой, а ты довершил природный процесс.

Отец огорченно развел руками:

— Представляешь мое состояние, склонился над ручьем, чтобы руки сполоснуть, а оказался в этой вонючей яме.

Лена поднялась на ноги:

— Пока еще можно кое-что различить, я попробую спуститься вниз. Если действительно там где-то есть второй вход, мы выберемся наружу.

— Только будь осторожнее, далеко не ходи, в темноте всякое может случиться… — предупредил отец.

Но Лене понадобилось всего несколько десятков шагов, чтобы спуститься на дно пещеры. Впрочем, дном его было можно назвать чисто условно. Все было завалено огромными каменными глыбами и комьями слежавшейся глины. По-видимому, до вторжения непрошеных гостей в пещере было сухо. Лена представила, что здесь будет во время дождя, когда сильные потоки воды размесят глину и превратят дно пещеры в непролазное болото. Против ее ожиданий, никакого второго входа в пещеру, вернее, в этот совсем небольшой грот не было. Воздух внизу был еще более тяжелый, у нее закружилась голова, и она уже было собралась вернуться к отцу, как вдруг заметила у стены нечто, напоминающее пару лыж. Она подобралась поближе, действительно, это была пара хорошо сохранившихся охотничьих лыж, обитых камусом. Она протянула руку и закричала от ужаса: чуть ниже лыж сидел человек, вернее, его мумифицированные останки. На голове еще держалась ушанка, одет он был в полушубок и унты, а на коленях лежала сумка, клок от которой умудрился принести Рогдай.

Сверху обеспокоенно позвал ее отец:

— Что случилось, Лена? Почему ты кричишь?

— Папка, кажется, мы действительно что-то нашли, подожди секунду, я сейчас поднимусь наверх!

Лена осмотрелась. Чуть поодаль от мертвеца виднелись еще несколько. Странное дело, складывалось впечатление, что люди погибли внезапно, может, даже во сне, об этом говорили их спокойные, расслабленные позы, вещмешки в изголовье. Она разглядела оружие, которое также лежало рядом с погибшими. Не было похоже, что кто-то пытался изготовиться к обороне. Действительно, смерть застигла людей во время отдыха, причем мгновенно.

Преодолев страх и брезгливость, она спустилась ниже, потянула к себе сумку, заглянула в нее. В сухом воздухе документы практически не пострадали, сохранилась даже небольшая плитка шоколада и фотография молодой полной женщины с двумя девочками-подростками. Перекинув ремень сумки через плечо, она продолжила осмотр. По всей вероятности, основная группа погибших людей и животных находилась под завалом. Она смогла разглядеть остовы разбитых то ли нарт, то ли саней, полузасыпанный скелет оленя. Чем дальше в темноту она уходила, тем труднее было дышать. Внезапная мысль поразила ее: а если люди погибли от удушья? Но все равно это не внезапная смерть, какая-то часть воздуха все равно остается в замкнутом пространстве, и потом, задыхаясь, человек не ведет себя так спокойно.

Лена терялась в догадках. Скоро она перестала различать предметы, окружающие ее, и решила повернуть обратно. Пусть, в конце концов, специалисты разбираются, почему караван нашел здесь свою могилу. Нога у нее внезапно подвернулась, и она приземлилась на какие-то обитые железной полоской ящики. Лена пошарила в темноте рукой, ища, на что опереться. Крышка на одном была сорвана, и она нащупала грубую ткань, в которую было завернуто что-то наподобие металлических кирпичиков. Сердце у нее оборвалось, а потом бешено заколотилось. Она попробовала находку на вес. Да, тяжеловато! Сначала хотела оставить все как есть, но не стерпела. Слишком уж велико было искушение удивить и обрадовать отца.

Своего она добилась. Отец взирал на драгоценный слиток не просто изумленно. Честно признаться, он попросту обалдел и поначалу не мог вымолвить ни слова. Забыв про поврежденную ногу, он потянулся к свету, чтобы получше рассмотреть находку, но застонал от боли, и дочь сердито прикрикнула на него.

— Лена, ты хоть понимаешь, какое великое дело мы с тобой, считай, по чистой случайности сделали.

Ведь не провались я в эту дырку, вполне возможно, их так никогда бы и не нашли.

— Никак не пойму, как такая масса людей могла, судя по всему, погибнуть в считаные секунды? — Лена недоуменно оглядела окружающее их пространство. — Насколько я понимаю, пещера сложена прочными скальными породами, известняком здесь и не пахнет.

Кроме того, они шли в марте, оползень в это время практически невозможен.

— Лена, а вариант с лавиной ты не предполагаешь? Вполне вероятно, что они попали в сильную пургу, встали на ночевку… — рассуждал Максим Максимович.

— А знаешь, это интересная мысль. Похоже, тут и не пещера вовсе была, а огромный скальный карниз. Это объясняет, между прочим, почему олени и люди оказались настолько близко друг от друга. Мы с тобой не раз видели, как сходит лавина и что после нее остается. Если ты помнишь, кто-то из гляциологов на Памире нам рассказывал, если лавина рождается на крутом безлесном склоне, то она способна развить скорость реактивного самолета, поэтому они даже не успели ничего сообразить. Вспомни, лавина, как пылесос, всасывает в себя снег, окружающий воздух, даже камни и мелкие деревья. — Лена перевела дух. — Пусть даже на мгновение люди оказались в вакууме, и их легкие не выдержали. Думаю, со временем воздух постепенно проникал сюда через различные трещины, но, если бы не отверстие в потолке, мы вполне могли бы погибнуть от удушья Внизу недостаток воздуха чувствуется сильнее, я чуть не потеряла сознание от тамошних ароматов и созерцания трупов. Не дай боже такому во сне присниться! — Лена вздрогнула. — Как я там навечно рядом с ними не осталась?

— Теперь я могу понять, почему их весной не нашли. Очевидно, одновременно с ударом лавины о землю, а ты знаешь, это равносильно взрыву парочки приличных бомб, обрушился карниз и надежно скрыл караван от глаз людских на долгие сорок лет.

— А ведь Абсолют каким-то образом узнал, что караван погиб в этих местах. Ведь, если судить по карте, мы вышли к Мраморному озеру, а пик с триангуляционным пунктом как раз напротив…

Максим Максимович посмотрел вверх:

— Пора тебе, дочура, выбираться, того гляди, стемнеет, а тебе еще надо попытаться перейти на ту сторону.

Но Лена, прежде чем уйти, наложила отцу нечто наподобие шины из найденных лыж, поднялась наверх и спустилась вниз снова с отцовским автоматом, теплой курткой и видеокамерой. Оставила ему большую часть продуктов, потом вытащила полотенце, подала его отцу, неловко улыбнулась:

— Ты, папка, постарайся, пожалуйста, народные способы лечения использовать, чтобы опухоль спала.

Отец засмеялся:

— Насчет этого не беспокойся, но представляешь, как я буду благоухать через пару дней, почище того парня, которого Рогдай потрепал.

Лена обняла отца:

— Пожелай: нам удачи, я постараюсь изо всех сил привести скорее помощь.

— Не забывай, что и Алеша надеется на нас.

— Я и не забыла, — тихо ответила дочь и по скальным уступам стала карабкаться наверх.

Свет постепенно приближался: под руками появилась липкая грязь, слизь, и наконец она различила над собой посеревшее вечернее небо с белым облаком посередине в окантовке рваного зева колодца. Еще одно усилие, другое — и она высунула голову наружу.

Ярко, до боли в глазах, светилось слегка потускневшее, с первыми робкими проблесками звезд небо.

Ухватившись за бревно, Лена подтянулась, выбралась на край колодца. Видок, конечно, у нее был далеко не презентабельный. Брюки и куртка в глине, руки в ссадинах. Но времени даже на элементарное умывание уже не оставалось. Она напоследок еще раз попрощалась с отцом, он что-то весело прокричал ей в ответ.

Спускаясь к озеру, она пыталась представить себе, что же такое на самом деле здесь произошло, что моментально уничтожило караван. Версия с лавиной и вызванным ею обвалом представлялась ей наиболее вероятной.

Спуск с горы представлял собой весьма крутой склон, поросший редким молодым пихтарником. Среди буйного разнотравья виднелись многочисленные старые пни. Такие вот голые склоны, с подчистую вырубленным лесом да еще с подстилкой из прошлогодней травы, — идеальное место для схода лавин. Справа от нее возвышалась черная базальтовая стена. Похоже, после падения лавины, а может, чуть позже часть горы оторвалась от главного массива и съехала метров на двадцать вниз. Этого хватило, чтобы на долгие годы похоронить тайну исчезновения каравана.

Рогдай, как чопорная гувернантка, следовал за ней сзади, ни на минуту не упуская ее из виду, и даже голод не позволял ему покинуть пост. Девушка и собака миновали озеро и вступили в мрачную тень, отбрасываемую гольцом. За два часа они одолели подъем и оказались на вершине, когда уже окончательно стемнело и луна осветила мрачные каменные громады мертвенно-бледным светом. На вершине не росло ни деревца, ни травинки, одни серые плоские камни, и никаких звуков, кроме легкого завывания ветра да стука камней под ногами.

Лена попыталась найти хоть какую-то расщелину, чтобы спрятаться от пронизывающего насквозь ветра и переждать самое темное время.

Спуск был спокойным, сухим, при слабом свете луны им удалось спуститься километра на два ниже деревянного треугольника на вершине. Впереди угадывался лес, и Лена уже смирилась с мыслью, что придется ночевать где-нибудь под деревом. Вдруг перед ней возникло странное сооружение: к камню были прислонены несколько больших кусков коры, а у их основания располагалось небольшое старое костровище. Лена зажгла спичку, заглянула внутрь. Как раз то, что ей нужно. Небольшое углубление в камнях прикрывали от ветра куски коры, можно было развести небольшой костер, благо, что рядом валялись сухие ветки, очевидно, от подстилки.

Она бросила их в огонь, отошла в сторону, чтобы проверить, насколько костер виден со стороны. Но его надежно укрывали камни, значит, можно не беспокоиться, что огонек привлечет незваных гостей. Перекусив мясом с галетами и поделившись по-братски с Рогдаем, она поплотнее закуталась в куртку, придвинула поближе автомат и попыталась задремать. Прижавшись к Рогдаю, она быстро согрелась, но сон не шел. Страшная усталость сковала мышцы, и, хотя она сняла ботинки, оставшись в толстых шерстяных носках, ощущение тяжести в ногах не покидало ее. Она села, сняла носки и принялась массировать пальцы и ступни ног. Потом размяла икроножные мышцы. Зарывшись босыми ногами в густую шерсть собаки и ощущая приятное тепло, исходящее от нес, она загляделась на бессчетные скопления звезд над своей головой… Ей было тепло и почти уютно, а каково отцу среди грязи и сырости, в нескольких шагах от незахороненных останков людей? Она старалась не думать об Алексее, но память настойчиво возвращала ее на сутки назад, когда она впервые за последние годы испытала настоящее счастье. Лена закрыла лицо руками и неожиданно для себя расплакалась. Вся горечь и боль, скопившиеся за день, вылились в поток отчаянных слез. Глядя на рыдающую хозяйку, Рогдай нервно крутил хвостом, словно хотел, но не знал, как успокоить ее.

Она всерьез не восприняла слова отца, уверявшего, что вопреки всему Алексей любит ее. Она привыкла доверять своим ощущениям. Ночью она чувствовала его любовь, поэтому, может, и вырвались у нее слова признания. Но днем это был совершенно другой человек — с жесткой линией губ, яростными огоньками в потемневших глазах. У Лены не укладывалось в голове, что один и тот же человек может быть нежнейшим любовником ночью и отъявленным жестоким негодяем днем. Ведь что ему стоило просто поцеловать ее на прощание, и она была бы счастлива безмерно. А если он действительно боится, что она попросится замуж? Может, он до сих пор любит первую жену и намерен помириться с ней?

Почему она никогда не задумывалась о таком варианте? Лена устроилась поудобнее, обхватила себя руками, и потревоженный Рогдай что-то сердито проворчал у нее в ногах. Так, строя одно за другим все более и более фантастические предположения, она незаметно задремала.

Алексей тоже еще не спал, но совершенно по другой причине. За ним вновь шла охота, но, как заметил Ковалев, ребята стали намного осторожнее и передвигались группами по четыре-пять человек.

Он продолжал играть с ними в прятки, водил по возможности по самым труднодоступным местам и пока ни разу с ними нос к носу не столкнулся.

Однажды он услышал перестрелку и не мог понять, что же произошло. Потом все объяснилось. Метрах в десяти от Алексея прошло несколько парней. Двое поддерживали третьего, очевидно с простреленной ногой. Такое бывает, когда несколько групп недостаточно уверенных в себе людей бродят по лесу. Кто-то с испугу спускает курок. В результате остается все меньше претендентов на премию и все больше шансов у преследуемого оставить противника с носом.

Но самую удачную операцию Алексей провел на склоне дня. Началась она с того, что он встретился с медведем. Вначале человек и зверь вознамерились было рвануть в разные стороны. Но Алексею в таком случае грозила крупная неприятность — встреча один на один с рассерженными шакалами Шерхана, а медведь только-только разворотил муравейник, и ему совсем не улыбалось бросать любимое лакомство. Отбежав на несколько метров друг от друга, они обмозговали ситуацию и пришли к немому соглашению: заниматься своими делами, не посягая на близлежащую территорию. Медведь продолжал старательно вылизывать муравьев, лишь изредка вскидывал голову и ворчливо предупреждал о недопустимости нарушения его суверенитета. Алексей же пристроился за большим пнем. Отсюда он мог спокойно наблюдать и за склоном горы, и за своим неожиданным союзником. Он получил небольшую передышку и решил обдумать, что же ему делать дальше. Конечно, он мог уйти в горы, но ему надо было опять вернуться к шахте: посмотреть, не собирается ли Македонец проникнуть внутрь. Ведь он должен понимать, что до бесконечности эти гонки продолжаться не могут: вероятно, уже кого-то отправил за подмогой. Вполне возможно, завтра появится новый вертолет с новыми «македонцами», они смогут разминировать шахту, и тогда плакали все его усилия как-то помешать бандитам.

Тут у Алексея возникла идея использовать медведя в борьбе против неутомимых преследователей. По его предположениям, парни были где-то в километре от него и постепенно приближались. Естественно, медведь их услышит и начнет уходить. Боевики передвигались по лесу достаточно шумно: переговаривались, передергивали затворы автоматов. Вероятно, они чувствовали себя не слишком уютно после серии удачных атак Алексея, повлекших значительные потери среди головорезов Македонца. В отличие от них Ковалев скользил по лесу бесшумно — в сложившейся ситуации это было большим преимуществом, иначе он давно уже был бы мертв.

Теперь ему предстояло решить весьма сложную задачу — вопреки звериным инстинктам заставить медведя бежать навстречу людям, а не от них. Но ведь медведь не корова, которую хворостиной можно гнать перед собой в нужном тебе направлении Зверь продолжал аппетитно чавкать метрах в десяти от него. Сложившийся паритет, по всей видимости, его совершенно устраивал, и нападать он не собирался, но Алексей на всякий случай присмотрел пути отступления на высокий кедр, росший поблизости.

Решение, как всегда бывает в минуты близкой опасности, пришло мгновенно и исходило из опыта детских шалостей с огнем. У него всегда имелся с собой про запас небольшой прорезиненный мешочек с порохом — незаменимое средство для разжигания костра во время затяжного ненастья. Достав из кармана записную книжку, он выдрал из нее дюжину листков и со сноровкой профессиональной торговки семечками скрутил несколько бумажных фунтиков, рассыпав по ним порох. Эти шутейные бомбочки, призванные в свое время доводить до истерики участкового и бабушек у подъезда, сейчас должны были придать необходимое ускорение трем центнерам живого веса с внушительным набором когтей и клыков.

Постоянно прислушиваясь, Алексей приступил к выполнению второй части задуманной операции.

Обойдя медведя по дуге, он разложил самодельные пиротехнические устройства примерно на равном расстоянии друг от друга, соединив их тонкой дорожкой из пороха. Несколько пакетиков он решил использовать для метания в цель, для усугубления паники. Зверь недовольно порыкивал, но ответных действий не предпринимал. А когда увидел, что человек и не пытается к нему приблизиться, на какое-то время опять занялся муравейником.

Наконец, когда поблизости даже движения воздуха не ощущалось, зверь что-то учуял, поднял голову, взволнованно закрутил носом. Потом напрягся, поднялся на задние лапы и, развернувшись, направился в сторону человека. Алексей чиркнул спичкой по коробку и бросил ее на дорожку из пороха. Порох с треском вспыхнул, и он отскочил в сторону, крича во все горло.

Медведь, обезумев от неожиданности, со всех четырех лап устремился на него, но взрыв бомбочки заставил его резко затормозить. Сзади раздались возбужденные крики — преследователи тоже услышали взрыв и увеличили темп.

Медведь, присев на толстый зад, растерянно крутил головой, не зная, на что решиться. С одной стороны его настигала опасность встречи с приближающимися людьми, с другой — громкие, будоражащие звуки.

Крики приближались, и медведь опять попытался изменить направление, но тут с периодичностью азбуки Морзе принялись рваться остальные бумажные снаряды, и зверь не выдержал издевательства над психикой.

Словно вырвавшийся из преисподней разъяренный демон, он устремился вниз на нисколько не подозревающих о грядущей опасности боевиков Македонца. Живой реактивный снаряд в дикой ярости преодолел несколько десятков метров до цели в считаные секунды. На самом деле ускорение ему придавал страх, но медведи особенно опасны именно в подобной ситуации.

Первыми, кого он встретил на пути, были двое парней под косогором. Зверь спикировал на них, не дав никаких шансов к отступлению: первого он просто отправил в нокаут, пройдясь по нему всеми четырьмя лапами, а второго на ходу успел рвануть когтями. Парень дико закричал и покатился по земле. К счастью для них, медведь был слишком озабочен спасением собственной шкуры и завершать начатое не собирался.

Алексей стремительно проскочил следом. Но медведь значительно опередил его, развив поистине крейсерскую скорость. Впереди снова послышались вопли, затем раздалась короткая очередь, но гневный рев показал, что это не нанесло существенного вреда зверю и он по-прежнему полон решимости отстоять свою независимость и право на жизнь.

Неожиданно Алексей выскочил на ошалевшего от страха парня. Нужно отдать должное реакции противника — автоматная очередь прошла вплотную от Алексея. Он почувствовал саднящую боль в бедре и тут на полной скорости врезался плечом в грудь стрелявшего. Парень распластался на земле. Алексей на бегу успел отвесить ему хороший пинок. Общение с медведем давало свои плоды.

Еще минут двадцать стремительного бега по тайге, и Алексей остановился передохнуть. Несомненно, преследователи заняты складыванием в кучку костей помятых медведем загонщиков. Пусть благодарят судьбу, что хоть живы остались. Задержись медведь на пару минут для более детального выяснения отношений, и парней бы пришлось впоследствии наматывать на вилку, как китайскую лапшу. Когтями Топтыгин наловчился работать почище Фредди Крюгера.

Деревья расступились, и ниже по склону Алексей заметил своего бурого приятеля. Справившись с поставленной задачей, медведь уходил по горе в старый ельник. В какой-то момент зверь остановился и оглянулся. Алексей помахал ему рукой и поспешил в другую сторону. Его совсем не прельщала новая встреча с глазу на глаз с четвероногим союзником.

Только через час Алексей почувствовал себя в относительной безопасности и, пристроившись в небольшой расселине, занялся ногой. В горячке он поначалу не обратил внимания на ранение, но, чем дальше, боль в ноге усиливалась, а штанина насквозь пропиталась кровью. Кровь попала в ботинок, и он, вдобавок ко всему, натер ногу.

Темнота подступила кстати. Слабый свет луны позволил ему осмотреть бедро. По счастливой случайности пуля прошла вскользь, оставив на теле довольно глубокий след. Крупные сосуды не были повреждены, поэтому рану начало затягивать подсыхающей кровяной корочкой. Обмыв края раны смоченным в ручье носовым платком, он плеснул на нее из пузырька, опустевшего наполовину после лечения маралухи. Впечатления превзошли все ожидания. Алексей попытался сжать зубы, чтобы не выдать себя врагу нечленораздельными воплями, но не сдержался, резко выдохнул воздух и прошипел весьма замысловатое пятиэтажное ругательство, поразившись собственному творческому потенциалу.

Боль между тем утихла, и, прижав автомат к груди, он попытался хоть на некоторое время вздремнуть. Новый день обещал быть не менее хлопотным, чем нынешний.