Последняя неделя оказалась щедрой на неожиданные визиты. Ольга уже проводила Савельева с Оксаной на ленинградский поезд, купила билет в Париж и обратно на деньги, которые Василий для нее обменял у Натали, сообщила в Москву Валерию Павловичу дату и номер рейса — как в один из вечеров раздался звонок, Ольга открыла дверь, и остолбенела… на пороге стояла рыжая Натали. В первую минуту она даже ее не узнала. На ней был один из изысканных парижских костюмов, который она, вероятно, приобрела на деньги, добытые для нее Ольгой. Она похудела и похорошела. Но ухмылочка на тонких губах, которая так портила ее лицо, осталась прежней.

— Здравствуй, — сказала Натали. — Может, пригласишь в дом? — Последняя фраза прозвучала как требование.

— А если не приглашу? — поинтересовалась Ольга, которой не понравился такой тон.

— Ты меня знаешь, — сказала Натали. — Со мной лучше дружить. Так что уж пригласи.

— Ну хорошо, — пожала плечами Ольга. — Проходи. Надеюсь, ты не задержишься надолго.

— А это уж будет зависеть от тебя… — загадочно сказала Натали и, не снимая черных туфель, прошла в комнату.

Ольга ничего ей не сказала, хотя незадолго до этого вымыла пол и пропылесосила ковры. Разумеется, она не стала предлагать ей ни чаю, ни кофе, как обычно делала, когда в дом приходили гости. Она слышала, что где-то на Кавказе есть обычай, гласящий, что, если даже враг приходит в твой дом, пока он у тебя в гостях, следует обращаться с ним, как с самым дорогим человеком. Но Ольга жила не на Кавказе, она с удовольствием отхлестала бы Натали по щекам, хоть та чинно сидела в ее доме на ее диване.

— Ну, говори, что тебе еще от меня нужно? — спросила Ольга.

— Тебе так не терпится узнать? — хитро сощурила глазки Натали. — Почуяла, да? Знает кошка, чье мясо…

— Короче! — грубо перебила ее Ольга, автоматически переходя на «уголовный» тон.

— Так вот, кошечка, я тебя снова выследила. И тебя, и твоего Савельева. Вот, значит, куда пути-дорожки сходятся… Опять в Париж захотелось… Где ты взяла-то эти франки? Провезла, небось, в трусах? Или в лифчике зашила? Что, купила уже билет?

Ольга почувствовала, как чья-то холодная крючковатая рука сжимает ей внутренности.

— Купила, — процедила сквозь зубы она, — а тебе что, завидно? — Ольга встала. — Что ты все время лезешь в мои дела, ты — грязная тварь? Ты просто не можешь стерпеть, что кого-то другого любят, кому-то другому присылают приглашения из Парижа и деньги?

Лицо Натали на глазах побелело.

— Так это он прислал тебе деньги?

— Да, это он прислал мне деньги! Чтобы я могла к нему приехать. Он любит меня! Понятно? А ты никогда не узнаешь, что такое любовь! Ты всю жизнь будешь любить только деньги! Ты даже трахаешься только с деньгами! И ребенку своему сиську будешь давать тоже за деньги! — Ольгу несло, у нее кружилась голова. Она видела, как с каждым ее словом Натали словно вжимается в диван, будто ее хлещут кнутом. Но у нее не было к ней жалости. Наоборот, она поняла, что хочет прямо здесь и сейчас раздавить это ненавистное существо с рыжими волосами и алчной душонкой. — Можешь бежать хоть сейчас докладывать декану или кому ты там хочешь, что я еду в Париж — мне на это плевать! Я все равно уеду во Францию, даже если для этого мне придется бросить университет! Что, съела? Да я… — Ольга подбирала слова, она не знала, что еще выкрикнуть Натали в лицо, чтобы уколоть ее побольнее. Наконец, немного помолчав, она выпалила: — И с твоим чертовым профессором я не спала, в отличие от тебя! Я просто напоила его водкой с клофелином и вытащила у него деньги — ясно? Так что можешь не радоваться, что напакостила… А теперь убирайся из моей квартиры! — обессиленно закончила она и, подойдя к окну, порывисто закурила.

Некоторое время Натали сидела, не шелохнувшись. Затем послышался сдавленный всхлип. Ольга, смотревшая в окно, удивленно обернулась. Натали, закрыв лицо ладонями, тихо, почти беззвучно плакала.

— Эй! — окликнула ее Ольга.

Натали вздрогнула и заплакала уже в голос. Даже рыдала она не жалобно, а как-то отчаянно и зло. Что именно она оплакивала, Ольга так до конца и не поняла: то ли свою нескладную личную жизнь, то ли женскую обделенность — как же, не ей, а кому-то другому прислали деньги на билет в Париж, — то ли просто сорвавшийся план очередного шантажа. Наконец Натали достала из сумки кружевной платок, уголком его быстро вытерла слезы и пошла в ванную комнату. Там она долго умывалась, красилась и наводила марафет. Затем вышла к ожидавшей в коридоре Ольге.

— Ладно, живите — не кашляйте! — грубовато пожелала она на прощание. — Передавай привет своему французику! И вообще, я бы на твоем месте там осталась! — Натали сделала напоследок ручкой и закрыла за собой дверь.

А Ольга почему-то принялась хохотать. Она уже давно стала замечать за собой, что в самые неподходящие моменты на нее нападал приступ дикого неудержимого смеха. Вот и сейчас после ухода Натали она повалилась на диван и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в плач. Потом она долго лежала на диване, слизывала языком с губ соленые слезы и думала: «Неужели это и есть вкус победы?» И от этого ей хотелось заплакать еще сильнее.