Глава 8
1
— Дамы и господа! Наш самолет пролетает над Турцией. Полет проходит на высоте десять тысяч метров, температура за бортом сорок градусов ниже нуля.
Хорошо поставленный голос стюардессы отвлек Нину от одной мысли, которая с начала полета крутилась в ее голове.
«Зачем, зачем я уехала? — Перекошенное от волнения, бледное лицо Андрея стояло у нее перед глазами. — Ну почему все так по-дурацки? Почему нельзя было объясниться раньше, почему он все откладывал до последнего? А может быть, — Нина вздрогнула от догадки, — он нарочно так поступил, чтобы и хорошим выглядеть, и чтобы изменить ничего нельзя было. Да нет, при всех своих безумствах он все же хороший человек. Да, за полгода мы вполне можем забыть друг друга, или не забыть, а просто у нас появятся другие интересы. Все так глупо, куда-то лечу, танцевать в каких-то идиотских ресторанах, развлекать бывших русских. А эти-то вон как довольны». — Нина с презрением оглядела своих соседок.
Девушки оживленно беседовали, потягивая колу и вино, которые бесплатно раздала им стюардесса. Их компания сидела особняком и довольно сильно отличалась от остальных пассажиров этого рейса. Здесь было несколько легко узнаваемых по нервным лицам эмигрантов, много веселой публики, едущей в гости к друзьям и родне, а также трое одетых во все черное религиозных евреев, с длинными бородами, в широкополых шляпах, с непроницаемыми лицами.
Нина ловила неодобрительные и одновременно любопытные взгляды, которые бросала на их пеструю стайку заполнившая салон самолета респектабельная публика. Девушки же в пику им демонстрировали вызывающую независимость. Они были сами по себе, в карманах у них лежало выгодное, как им казалось, предложение, впереди их ждала приятная и веселая работа, а потом, кто знает, может быть, и встреча с прекрасным принцем — владельцем нефтяных месторождений где-нибудь в Эмиратах.
— Наш самолет совершил посадку в аэропорту Бен-урион, Тель-Авив. Экипаж прощается с вами и желает всего хорошего.
Зажмурившись, Нина спускалась по трапу. Солнце — вот первое, что поразило ее на этой земле. Казалось, что страна целиком состоит из солнечного света и голубого неба. Здесь уже наступило настоящее лето, тогда как в Москве в это время только начал таять снег. Стремительный переход от зимы к лету, равный трем часам пути, совершенно сбил ее с толку. Да и не только ее. Все девушки растерянно с глупыми детскими улыбками стайкой толпились на чистых каменных плитах аэродрома, совсем как люди, которых много дней держали в темном подвале и наконец выпустили на солнышко. Радуясь теплу, скинули с себя привезенные из Москвы куртки.
Их рейс встретила красивая смуглая брюнетка в форме, похожей на военную, с рацией в руках. Она проводила пассажиров в автобус, который отвез их в здание аэровокзала. Формальности заняли немного времени, и вот они, оглушенные вокзальной суетой, уже стоят на заполненной людьми и автомобилями площади.
Их окружали пестро одетые люди. Нину поразило невероятное смешение всего — стилей, лиц, языков. Она различала мягкую английскую речь, гортанный иврит и… русский, звучавший здесь так же часто, как где-нибудь в Прибалтике в сезон отпусков. Нина была уверена, что здесь будут преобладать смуглые черноволосые южане. Их было много, так же как, впрочем, и блондинов с большими голубыми глазами на породистых лицах. Именно среди них, как потом Нина узнала, было много раввинов и просто религиозных людей, чьи красивые строгие жены носили длинные платья и прятали волосы от посторонних глаз.
— Девушки! Не отставать! А то потеряетесь, где мы вас потом искать будем? Сейчас мы все садимся на автобус и едем в Тель-Авив, столицу Израиля. Там вы будете жить и работать.
Маленький автобус, куда их посадили, попетлял некоторое время по узким дорожкам и выехал на широкую трассу с растущими по обеим сторонам невысокими зелеными деревьями.
— Ой, девчонки, смотрите — апельсины! — в детском восторге закричала одна из них.
И правда, среди жестких листьев аппетитно желтели плоды, которые раньше они видели лишь на прилавках магазинов.
— А можно их сорвать?
— Можно, только зачем. Скоро у вас в них недостатка не будет, — снисходительно ответил Григорий.
Они въехали в большой город. Английские буквы на голубом щите гласили: «Tel-Aviv». Над ними белела надпись на еврейском языке, забавные, похожие на странные закорючки буквы. Девушки, оживленно обсуждая увиденное, разглядывали из окон автобуса улицы большого южного города, белые дома, пальмы, шпили церквей. Неожиданно показалось море, спокойное и неправдоподобно синее. Вдали покачивались треугольники яхт.
— Ой, это какое море, Черное?
«Вот тупые!» — беззлобно подумала Нина и ответила:
— Средиземное.
Они поехали по набережной, вдоль шикарных белоснежных небоскребов. Восхищенные девушки вслух читали названия отелей: «Хилтон», «Шератон», повторяя их, как волшебные заклинания. Автобус свернул с набережной в глубь города, миновал фонтан, окруженный лавочками и столиками кафе, где под пестрыми зонтиками люди в темных очках потягивали напитки. Чем дальше они удалялись от набережной, тем менее город был похож на курортный. Они въехали в бедные кварталы с обшарпанными домами. Наконец автобус остановился около похожего на нашу пятиэтажку дома, и девушки вышли на не слишком чистый тротуар, по которому теплый ветер нес шуршащие обрывки пакетов.
Григорий уверенно, он явно уже бывал здесь, повел их во двор, где росло покрытое мелкими белыми цветами одинокое деревце.
— Здесь вы будете жить, а работать в ресторане, тут рядом, за углом.
По пыльной лестнице они поднялись на третий этаж, остановились перед массивной железной дверью, и Григорий дважды нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась, на пороге их встретила широкой улыбкой полная неряшливо одетая брюнетка средних лет, очень похожая на грузинку, приехавшую в Москву торговать на рынке. Она даже говорила с легким кавказским акцентом.
— Заходите, дорогие, заходите, располагайтесь, отдыхайте с дороги, сейчас кушать будем! — Она широко улыбалась золотозубым ртом. Ее мясистый подбородок украшала средних размеров бородавка с тремя черными волосками. При всем ее старании казаться радушной, приветствие прозвучало фальшиво. — Какие девушки все хорошие, ну, Гриша, молодец, настоящих красавиц привез!
— Да уж постарался! — таким же фальшивым тоном отвечал ей Григорий. — Девушки, знакомьтесь, это Эмма Борисовна, ваша хозяйка. Она вас будет кормить, с ней будете решать все вопросы.
— Можно звать меня просто тетя Эмма, — сладко улыбаясь, разрешила толстуха и повела девушек в их комнаты.
Девушки обескураженно переглядывались. Даже неприхотливая Нина и та испытала сильное разочарование. Обещанное комфортабельное жилье оказалось крошечными комнатушками, бедно обставленными. В каждой комнате едва помещалась двухэтажная кровать, а у противополжной стены стояли стол и два стула. К двери была прибита вешалка для одежды. Вот, пожалуй, и все, не считая встроенного шкафа, в котором болтались пустые вешалки. В этом неуютном жилище было как-то необычно — стены без обоев, покрытые светло-желтой штукатуркой, пол, выложенный мелкой плиткой. На кроватях тонкие шерстяные одеяла и плоские подушки. Единственное, что Нине понравилось, это большое, во всю стену, окно и белые жалюзи на нем.
Как-то само собой получилось, что ее соседкой по комнате оказалась Алла. Та небрежно бросила сумку на пол и плюхнулась на кровать. Нина же осторожно опустилась на стул около шаткого столика. Этот день оказался слишком длинным, она все никак не могла прийти в себя.
— Ну и как тебе все это? — спросила она Аллу усталым голосом.
— Нормально. А ты, я вижу, вся в растрепанных чувствах от разочарования.
— Ну да. Я, честно говоря, ждала большего.
— А я, между прочим, ни на что другое и не рассчитывала. Кто мы, собственно говоря, такие, чтобы надеяться на шикарный прием? Имени у нас нет, опыта ноль. Скажи спасибо, что кормежка бесплатная.
— А как тебе эта наша новоявленная тетушка? Жуть!
— Да брось ты, Нина, я уверена, с ней вполне можно поладить. Дай только время присмотреться. — Говоря все это, Алла в такт словам подпрыгивала на пружинном матрасе.
— Ты, я смотрю, вообще ни в чем проблем не видишь.
— А зачем мне лишние проблемы, там где без них вполне можно обойтись. Да ты только врубись, мы же почти в Африке, тут экзотика, пальмы, бананы, апельсины на улицах растут. В апреле уже жара, Средиземное море рядом! А ты все ноешь! Все же классно, новая жизнь начинается! — Алла вскочила. — Ты где спишь? Я хочу сверху, если ты не против.
Нине было все равно, где спать. Слова Аллы ее слегка взбодрили. Действительно, что это она выделывается? Все, что надо для нормальной жизни, было в их распоряжении — комната, кухня, душ, правда, один на всех, но и это можно было пережить.
2
— Девочки, обедать! — раздался зычный зов тети Эммы.
Девочки, проголодавшиеся с дороги, долго ждать себя не заставили. Они быстро собрались в общей комнате, которая была одновременно и кухней и столовой. Причем кухню от остального помещения отделяло что-то вроде барной стойки. Они расселись за длинным пластиковым столом, где перед каждой уже стояла тарелка. Посредине стола блестела огромная кастрюля, источавшая аромат чего-то очень вкусного. Но, конечно, поразило воображение девушек не это. На столе, радуя глаз северянок, красовались две вазы, до краев полные экзотических фруктов. Бананы, ананасы, манго, огромные яблоки, еще какие-то неизвестные в холодной Москве плоды, все это вызвало шепот восхищения.
Нина сразу повеселела. Если так будет каждый день, она готова мириться с чем угодно. Суп, так заманчиво пахнущий, оказался обычным борщом, обильно приправленным душистыми травками. Да и вся прочая еда была вполне обычной, не считая легкого налета южной экзотики. Нина ждала, что стол будет ломиться от незнакомых ей яств. Но незнакомой оказалась лишь странная светло-коричневая масса, которую хозяйка предлагала намазать на хлеб. Вкус у нее был странный, но довольно приятный.
— Что это такое? — Девушки с любопытством пробовали новое блюдо.
— Это хумус, национальная еда, ее делают из фисташек и оливок с особыми травами. Ешьте, девочки, это очень полезно для здоровья.
После обеда откуда-то из недр огромной квартиры возник Григорий и выдал деньги на карманные расходы. Каждая получила по сто шекелей, так называлась местная валюта. Пряча в кошелек мятые разноцветные бумажки с изображенными на них неизвестными ей людьми, Нина почувствовала себя значительно уверенней.
— Пойдем погуляем, — предложила она Алле.
Девушки предусмотрительно, на случай, если заблудятся, записали свой адрес и номер телефона. Хорошо, что названия улиц здесь указаны и по-английски тоже, иначе они просто не смогли бы их прочесть. Уже темнело, но на улицах стало еще оживленней, совсем по-курортному. Не без труда Нина с Аллой вышли на улицу, ведущую к морю. На набережной было очень людно. По-южному празднично одетые люди брели вдоль моря по чисто выметенным плитам, мимо висящих гроздьями фонарей. Они собирались небольшими группками, стоя или сидя на белых лавочках, и о чем-то громко беседовали, отчаянно жесткулируя.
Нине все здесь было интересно. Она наконец отключилась от своих проблем, оставшихся за много километров отсюда. Они ушли куда-то в прошлое. Теперь у нее начиналась совсем другая, веселая жизнь, в солнечной стране, жители которой громко говорят и бурно жестикулируют. Даже с Аллы слетела ее обычная маска невозмутимости. Она также с любопытством глазела по сторонам. Несмотря на то, что к вечеру похолодало, местная погода не шла ни в какое сравнение с московским сырым холодом — девушкам достаточно было накинуть по легкому свитеру на футболки.
— Давай куда-нибудь пойдем посидим, кофе выпьем, — предложила она Нине.
— Давай, заодно я опробую свой английский.
Нинин английский оказался довольно бойким. Улыбчивая молоденькая официантка принесла им по чашке тягучего, необыкновенно ароматного кофе. Сидя под ненужным уже зонтиком, они любовались бирюзовой морской гладью, прочерченной багровой полосой заката. Откуда-то до них доносились звуки медленной и задумчивой песни. Лицо Андрея, грустное, как эта незнакомая музыка, вновь возникло перед глазами Нины. Но только на этот раз она вглядывалась в его далекие черты уже спокойно, без боли.
«Что ж, — думал она, — судьба распорядилась так, что мы расстались. Может быть, мы и встретимся, а если нет, то будем благодарны друг другу за то, что с нами случилось. — У Нины вдруг замерло дыхание от внезапно пришедшей в голову мысли. — Я же перехитрила судьбу! Теперь не она будет мною вертеть, как ей хочется, а я сама стану хозяйкой своей жизни. Теперь у меня все будет хорошо. Да у меня уже все отлично — деньги в кармане, работа, вокруг пальмы, море. Алка права, надо ловить момент!» И Нина счастливо улыбнулась.
3
На следующее утро, после довольно плотного завтрака (по крайней мере, на еду их работодатели не скупились), девушек повели знакомиться с их рабочим местом. Ходить далеко не пришлось. Ресторан, посетителей которого им предстояло развлекать танцами и песнями, находился тут же, в соседнем доме. Не слишком заманчивый вход венчала аляповатая вывеска, которая на трех языках — иврите, русском и грузинском — гласила: «У Тамрико». Такой странный языковой набор и само название объяснялось тем, что хозяин ресторана был грузинским евреем.
Интерьер заведения тоже грешил аляповатостью и пристрастием ко всему кавказскому. Здесь не обошлось без кинжалов на стенах и изображения витязя в тигровой шкуре. Витязь, правда, больше смахивал на пожилого грузина после бани, в пестром полотенце.
С утра ресторан пустовал, перевернутые стулья громоздились на столах, между которыми пожилой усач лавировал со шваброй. Компанию девушек во главе с Григорием уже ждали. Их встретил невысокий толстяк лет пятидесяти, одетый в блестящий кожаный пиджак. Его лысую голову прикрывала сванская шапочка, под носом топорщились усы.
— Заходите, заходите, красавицы! — Его маленькие масляные глазки заблестели. — Давайте знакомиться. Меня зовут Ираклий, я хозяин этого скромного заведения, у которого есть свое лицо, своя, так сказать, специфика. Я думаю, вы уже заметили, что это грузинский ресторан. Дело в том, что здесь, в Израиле, довольно много выходцев из Грузии. Я и сам из Кутаиси, приехал сюда двадцать пять лет назад. Там я был скромным портным, а здесь открыл свое дело. Конечно, тут наша историческая родина, но и Грузию мы не забываем. И нам приятно все, что о ней напоминает. Поэтому мой ресторан очень любят мои земляки. У нас тут и блюда национальные, и музыка.
— И танцевать нас лезгинку заставят голышом, — усмехнувшись шепнула Нине Алла.
— Здесь вы будете работать, — продолжал Ираклий. — Я надеюсь, мы с вами легко найдем общий язык. Работа у нас специфическая, ночная. — Девушки удивленно переглянулись. — Где-то часов с десяти и до трех утра, правда, иногда приходится задерживаться. Но зато мы и платим вам соответственно. А если вы понравитесь кому-то из наших гостей, то они лично могут вас поощрить.
— Пусть сначала поощрят, а потом мы уж понравимся! — цинично вставила Женя, та самая рыжая девушка, которая в Москве зимой не расставалась с темными очками, а здесь почему-то напрочь о них забыла.
— А теперь покажите нам, на что вы способны.
И Ираклий пригласил девушек на темную сцену. Там, облокотившись на инструмент, их уже ждал пианист, молодой парень со скучающей сонной физиономией.
— Ты заметила, что пока мы здесь не встретили ни одной женщины, — опять зашептала Нине на ухо Алла.
— Мне вообще все это кажется подозрительным, — отозвалась Нина.
— А ты что, еще не поняла, чем это пахнет?
— Чем?
— Дождись вечера, сама скоро все увидишь!
— Куда ты клонишь?
— Да никуда, все, проехали! — Лицо Аллы стало таким непроницаемым, что Нина оставила ее в покое.
— Давайте-ка переодевайтесь в купальники. — Ираклий завел их за сцену в тесную комнатушку, всю пропитанную запахом пота, сигарет и дешевых духов. На грязной стене висело большое мутное зеркало, поэтому каморку, где десять девушек поместились с трудом, с большой натяжкой можно было назвать гримерной.
Купальники им еще дома, то есть у тети Эммы, велено было взять с собой. Они удивились, но потом решили, что, может, их всех потом повезут на пикник к морю. Увы, вместо пикника они оказались в тесном убогом помещении. Но делать нечего, мешая друг другу, они переоделись, не решаясь ослушаться. Для многих слово «контракт» звучало магически, и, подписав его, они считали себя в полном распоряжении хозяина. Тот, видно, на это и рассчитывал.
Девушки, неловко прячась одна за другую, вышли на полутемную сцену. Ираклий уже поджидал их. Он поставил перед сценой стул, оседлал его и хлопнул в ладоши.
— Миша, давай!
Миша проснулся и заиграл развеселую еврейско-грузинскую мелодию.
— Девушки! Танцуем!
— Как?! — раздались со сцены удивленные возгласы.
— Как, как? Дружно, весело. Я, что ли, вас должен учить? Кто из нас с хореографической подготовкой, я, да? Гриша, ты кого мне привез, они же все как курицы из морозильника! Может, им выпить дать, чтобы повеселели?
— Дядя Ираклий, подождите, не горячитесь. Девушки еще не привыкли, не акклиматизировались, с ними надо порепетировать немного. — В речи Григория откуда-то тоже появился легкий грузинский акцент.
— Ну так давай, репетируй, за что я тебе деньги плачу! — Ираклий с шумом отбросил стул и недовольный удалился.
Григорий дал Мише знак, чтобы тот продолжал играть, и начал так называемую репетицию. В конце концов он добился от девушек некоторой слаженности движений, а также определенной раскованности поз. Нине нравилось все это меньше и меньше.
«Подожду до вечера», — решила она.
Их дебют должен был состояться уже сегодня. Расслабиться им тут явно не давали.
4
Днем к ним в жилище явилась некая дама, худая, с короткой стрижкой и по-деловому поджатыми губами.
«Уж не Тамрико ли это, в честь которой назван ресторан?» — подумала Нина.
Она приволокла с собой целый ворох сценических костюмов — усыпанные блестками красные и зеленые купальники с нашитыми на них куриными перьями. К тому же все это явно не было новым, перья кое-где обтрепались, блестки осыпались. Облачившись в эти шедевры портновского искусства, девушки не могли без смеха смотреть друг на друга.
Женщина критически осмотрела танцовщиц.
— Ну что ж, очень неплохо! — заключила она. — Я думала, будет хуже. Хорошо, что Григорий подобрал девушек со стандартными фигурами. Теперь и переделывать ничего не надо.
Она говорила о них в третьем лице, словно о вещах, которыми пользуются, пока не вышел срок их годности. Нина подумала о тех, кто носил эти ужасные купальники до них. Ведь были же другие танцовщицы в этом ресторане. Что с ними стало?
«Может, здесь девиц убивают, чтобы не выплачивать им денег, или действительно, как меня пугали, продают в гарем какому-нибудь арабскому шейху?»
— Ну все, девочки, разбирайте купальники, кому какой нравится….
— А если мне никакой не нравится? — насмешливо спросила Алла.
— Ваш юмор советую оставить до Москвы, сюда вы работать приехали, а не шутить! — неожиданно резко оборвала ее женщина. — Советую сейчас отдохнуть, ночь с непривычки будет тяжелой.
Нина уловила какой-то зловещий смысл в ее равнодушных словах.
Поздно вечером под предводительством все того же Григория, одетого здесь еще более безвкусно, чем в Москве, они отправились в ресторан. На этот раз Григорий провел их с черного хода, через кухню, пропитанную пряными запахами грузинских блюд. Толкаясь, мешая друг другу, так же как и днем, они переоделись в «гримерке» и выстроились за кулисами. Из зала до них доносился гул пьяных мужских голосов.
— Ну, девочки, давайте! — театральным шепотом напутствовал их Григорий. — Первый вечер — самый важный, вы уж покажите, на что способны. Ну все, пошли! — Он чуть ли не силой вытолкал их на сцену.
Нине давно удалось преодолеть страх перед зрительным залом. И теперь она довольно лихо выскочила вперед и, почти машинально двигая ногами и руками под аккомпанемент пианиста, одетого по случаю вечера во что-то напоминающее смокинг, рассматривала зрителей. Зал, пустой и темный утром, неузнаваемо преобразился. Ослепительно сверкали многочисленные лампы. Разноцветные бутылки блестели на столах. Множество мужчин разных возрастов и в разных стадиях опьянения ели, пили, шумно разговоривали, сопровождая речь беспорядочной жестикуляцией. Женщин не было. Десятки мужских глаз плотоядно таращились на дрыгающих ногами девушек. Их, видно, приготовили на десерт гуляющей публике.
Посетители при появлении девушек на сцене оживились, начали хлопать, что-то хрипло выкрикивать, требовать, чтобы музыкант играл веселее, а девицы прыгали резвее, задирая выше ноги.
У Нины было такое чувство, что все это происходит не с ней, что она или видит нелепый сон, или стала участницей глупого фарса, который вот-вот кончится, актеры раскланяются, уйдут за кулисы, переоденутся в нормальную одежду и заживут обычной человеческой жизнью. Но фарс продолжался.
Им не давали ни минуты передышки, в музыке появились истерические нотки. Веселье в зале достигло апогея. Мужчины оставили свои тарелки и рюмки и сорвались с мест. Некоторые почти вплотную подбежали к сцене. Они явно напоминали покупателей, выбирающих товар по вкусу.
Какой-то лоснящийся от жира и похоти толстяк разглядывал их снизу, потирая от возбуждения маленькие круглые ручки.
— Эй, ты! Да, да, ты! — хрипло крикнул он Наташе, долговязой девице с короткой стрижкой. — Иди скорей сюда, к нам за стол.
Самым удивительным для Нины было то, что Наташа безропотно, как будто только этого и ждала, последовала за ним к неряшливо накрытому столу. Там ее встретили шумными возгласами, усадили к кому-то на колени, налили чего-то в бокал. Дальше Нине смотреть стало противно.
Постепенно таким образом разобрали всех, даже Алла куда-то делась. К Нине в ее дурацких зеленых перьях подскочил средних лет шатен, выглядевший вполне по-европейски, у него не было воинственно торчащих усов и массивных золотых печаток на пальцах.
— Пойдем, — очень мирно, даже как-то устало, позвал он ее.
К этому времени Нина уже четко поняла, что отсюда пора уносить ноги. Она даже наметила план отступления, который осложнялся тем, что, покажись она в таком виде на улице, ее тут же отправят в полицию или дурдом.
— Я никуда не пойду, — преувеличенно спокойно ответила она.
— Как это? — не понял шатен.
— Очень просто, не пойду, и все!
— Так я же заплачу… — Он, казалось, не понимал, в чем дело, а сам уже подбирался к Нине все ближе и ближе.
«Меня продали в самый настоящий притон!» От неправдоподобности происходящего Нина рассмеялась истерическим смехом.
— Я сейчас, мне надо на минуточку, — успокоила она своего кавалера, а сама метнулась за кулисы в гримерку.
К счастью, дверь в нее была открыта. Нина мигом оделась и выскочила на улицу. Оказавшись там, Нина задумалась: «Куда же мне теперь идти, к этой толстой Эмме? Нет, нельзя, там меня загребут и силой отдадут какому-нибудь козлу из их грузинской мафии. Придется ночь погулять. Ничего, здесь тепло, а утром приду за вещами, при свете дня они ничего со мной не сделают».
О том, что она будет делать, даже отвоевав свои вещи, ей думать пока не хотелось. Порывшись в карманах джинсов, Нина обнаружила там пятьдесят восемь шекелей. Это все, что у нее было. Двадцать она уже успела потратить вчера на кофе, пирожное и экзотические пирожки.
«Надо беречь эти жалкие средства. Возможно, больше мне не получить».
Становилось прохладно. Даже здесь, на далеком юге, лето еще не наступило. Зябко поеживаясь в своем легком свитере, Нина брела куда-то по незнакомым улицам чужого города. Вокруг сделалось оживленней, мимо шли веселые нарядные люди, разноцветными буквами светились названия кафе. Нина с опаской сунулась в одно из них. Она уже готова была поверить, что здесь под вывеской любой забегаловки таится притон.
Но кафе, куда она так робко зашла, оказалось вполне безобидным местом встречи молодежи, чем-то вроде клуба. Нина скромно уселась за слабо освещенный столик в углу, стараясь не привлекать к себе внимания. Впрочем, никаких усилий для этого не требовалось. Здесь все друг друга знали, у каждого была своя компания, поэтому до Нины никому не было дела. В Москве это бы ее задело, а тут она только радовалась, что ее оставили в покое. Так она и скоротала свою вторую ночь на этой земле, спрятавшись в тень, за чашкой крепчайшего кофе.
5
На рассвете кафе покинули последние посетители. Пришлось уйти и Нине. Сонная, замерзшая, она тащилась куда-то по притихшим улицам. Ноги сами вывели ее к морю. Опасливо оглянувшись, она улеглась на жесткую лавку. Заснуть ей, конечно, не удалось, зато хоть затекшие ноги вытянула.
Ее внимание привлек какой-то темный продолговатый предмет, лежащий на песке. Сначала Нина решила, что это кем-то забытый пляжный коврик, и уже собралась позаимствовать его хотя бы на время. Вдруг коврик зашевелился, изогнулся, и из него показалась чья-то всклокоченная голова. Предмет оказался спальным мешком, владелец которого решил, что уже пора вставать. Присмотревшись, Нина разглядела на пляже еще несколько спальников и позавидовала их обитателям.
«Везет же некоторым, спят, как у себя дома. У нас никому бы не дали так валяться в центре города. Значит, тут это принято. Надо взять на вооружение, не исключено, что мне придется последовать их примеру».
Город просыпался. Появились спешащие на работу прохожие, разноцветные автомобили заполнили улицы, проехал куда-то красный двухэтажный автобус. Нина посмотрела на часы, висящие тут же на столбе. Было уже восемь.
«Пора, — решила она, — уж Эмма-то наверняка не спит, здесь встают рано».
Нина даже не стала обдумывать, как ей себя вести с этими гадами, затащившими ее сюда буквально на продажу. Нина копила в себе злость, потому что знала, что, когда она в бешенстве, с ней предпочитают не связываться.
Она без особого труда нашла дом, поднялась по лестнице и ожесточенно надавила на звонок. У нее онемел палец, она держала его на кнопке звонка, пока ей не открыли. На пороге в цветастом халате стояла Эмма Борисовна, заспанная, но уже злая.
— Так, пришла. — Здесь, видно, ее уже ждали.
— Вещи, документы. — Нина была краткой.
— Пройди, поговорим.
— С кем, с вами, что ли?
— А кто тебе нужен? — Это сказал Григорий, возникший откуда-то из глубины квартиры.
— Мне не нужен никто, мне нужны мои вещи, деньги и документы, причем быстро, если вы не хотите, чтобы я подняла шум. — Нина все еще стояла в дверях.
— Давай заходи, не бойся, насильно ты тут никому не нужна.
Подумав немного, Нина согласилась пройти на кухню. В квартире стояла такая тишина, что слышно было, как в ванной капает вода из плохо завинченного крана. Не дожидаясь приглашения, Нина уселась на пластиковую табуретку.
— Что это за номера ты нам выкидываешь? — Григорий пошел в наступление. Эмма же стояла в дверях, молчаливо поддерживая его.
— Я выкидываю номера? И вы еще смеете меня в чем-то обвинять! — Нина наконец-то повысила голос. — А сами? Устроили тут притон, навезли обманом кучу девушек из России и приторговываете ими! Интересно, сколько вы имеете за каждую, раз в двадцать, наверно, больше, чем она сама?
— Да что ты тут строишь оскорбленную добродетель! — Григорий брезгливо поморщился. — Ты же актриса, да на вас пробы ставить негде, что я, не знаю, что ли. Скажи-ка, сколько у тебя было любовников?
— Это мое частное дело, по крайней мере я ни с кого за это денег не брала! — Тут Нина вспомнила Андрея, который давал ей деньги и даже отказывался спать с ней.
— Ну и дура. Меня просто бесят эти ваши интеллигентские принципы: за красивые глаза и нежные вздохи такие, как ты, готовы отдаться первому встречному, а за деньги это для вас оскорбительно.
В чем-то он был прав, и это еще больше разозлило Нину. Она тоже перешла с этим мерзким типом на «ты».
— Какого черта ты сразу, еще в Москве, не сказал, зачем тебе девушки? А то нагнал пурги: актрисы, хореографическая подготовка…
— Да все и так всё поняли! Надо быть такой ненормальной вроде тебя, чтобы попасться на эту удочку! — Григорий стал с ней предельно откровенным. — Да кому это нужно переть сюда из Москвы девиц, чтобы они тут дрыгали ногами. Тут и своих таких навалом. Ты заметь, что ни одна не отказалась. Все еще у мужиков, никто не вернулся, даже твоя умненькая Аллочка как миленькая пошла, куда сказали. Одна ты выделываешься, недотрогу из себя строишь.
Когда Григорий упомянул Аллу, Нине стало не по себе. Она не понимала, почему та пошла на поводу у этих мерзавцев. Из корысти, из любви к приключениям или ею руководил сексуальный голод. Нина терялась в догадках. Но, как бы то ни было, надо было скорей кончать с этим делом, всеми правдами и неправдами выцарапать у них вещи и документы и сваливать отсюда. Куда, она решит потом.
— Короче, все ясно, я вам не подхожу, вы мне тоже. Обвинять друг друга бесполезно, мы мыслим разными категориями. Я забираю свои вещи и паспорт и ухожу.
— Кто это тебе сказал, что ты нам не подходишь? — В тоне Григория прозвучала насмешка. Его темные глубоко запавшие глаза злобно сузились. — Ты симпатичная, хорошо танцуешь, многие мужчины любят вот таких нервных и строптивых. Да чего уж там, ты мне самому нравишься. Я думаю, мы с тобой договоримся. Кончай прикидываться невинной девочкой, говори, сколько ты хочешь.
Нина взбесилась.
— Слушай, ты, козел! Немедленно отдавай мне вещи, деньги и паспорт.
— Деньги? — хором вскричали Григорий и Эмма. У той от возмущения даже затряслись волоски на бородавке. — О каких деньгах ты еще говоришь? Ты же собираешься разорвать с нами контракт. Да я вправе требовать с тебя неустойку.
— А ты выполнил условия?!
— Детка, контракт составляли юристы, тут и комар носа не подточит. Я всем, чем обещал, тебя обеспечил. Дорогу оплатил, жилье, еду, работу предоставил. До зарплаты ты сама не дотянула. Так что с моей стороны все чисто.
— Гад, да я сейчас в полицию пойду! — заорала Нина. — Только попробуй мне паспорт не отдать, да я точно в полицию пойду. И тогда от вас и от вашего притона камня на камне не останется.
— Нет, Эмма, ты только послушай, она нас полицией пугает.
Тут Эмма наконец решила поучаствовать в этой разборке:
— Да тебя в полиции и слушать не станут. Тут знаешь, как к русским девкам относятся? Как к проституткам!
«И правильно делают», — подумала Нина. Она решила сменить тактику.
— Ну короче, давайте паспорт. Я вам тут на фиг не нужна. Девушек баламутить буду, клиентов отпугивать, зачем вам лишние проблемы.
Этот прием имел успех. Григорий с Эммой устроили небольшое совещание, причем говорили они на неизвестном Нине языке, не то грузинском, не то еврейском, а может, вовсе на воровском жаргоне. О результатах переговоров ей сообщили на русском.
— Ладно, забирай свои манатки, вот твой паспорт, и выметайся отсюда. О деньгах забудь. Скажи спасибо, что я не требую назад аванс, который дал тебе в Москве, и сто шекелей. И чтобы мы тебя здесь не видели, будешь девушкам головы морочить — пожалеешь, что мама тебя родила.
Григорий вынул из кармана паспорт и протянул его Нине. По тому, что ее паспорт Григорий держал наготове, Нина поняла, что перед ней был разыгран очередной фарс с уже предрешенным исходом. Тем не менее она чувствовала себя победительницей. Но ей надо было выяснить кое-что еще. Нина открыла паспорт. Виза, насколько она могла судить, была в порядке. В стране она могла находиться еще полгода, но вот что дальше?
— А как же обратный билет?
— Не смеши меня, какой еще билет? Я обратных билетов никогда не заказываю. Если ты хочешь знать, многие девушки тут остаются на повторный срок. Ты нас покидаешь и свои проблемы решай сама. Хочешь — иди в посольство плакаться или в Красный Крест, только знай, что попрошаек здесь не любят. Так что тебе теперь одна дорога — на панель. Но учти, платить тебе теперь будут значительно меньше, а требовать гораздо больше.
— Да я не удивлюсь, — вставила Эмма, — если она через неделю приползет обратно, будет умолять, чтоб взяли.
— Сейчас, разбежались! — Толкнув Эмму плечом и поморщившись от исходящего от нее запаха пота и чеснока, Нина вышла из кухни.
В комнате она принялась собирать вещи. В них явно кто-то хорошо порылся, правда, ничего не взял. Видно, потому что взять-то было нечего. Наскоро запихав их в сумку, Нина поспешила оставить это гадкое место. Она молча вышла, грохнув дверью напоследок. До нее донеслись слова хорошо знакомого русского мата.
6
Итак, что она имела? Стоя на улице, под палящими лучами средиземноморского солнца, Нина пыталась подвести итог своего недолгого пребывания в Израиле. У нее есть пятьдесят пять шекелей, начатая пачка сигарет, право пребывания в стране и сумка с вещами. Хорошо еще, что барахла она взяла минимум. Да, у нее ведь есть адрес! Она с нежностью вспомнила Митю и его иерусалимского друга. Нина лихорадочно начала листать записную книжку.
«Ура, адрес тут. Значит, надо ехать в Иерусалим, других вариантов нет. Да, надо же позвонить этому человеку, вдруг он переехал. И еще, конечно же, надо поговорить с Алкой. Что-то я ее не пойму. Попробую уговорить ее уехать со мной. Неужели ей нравится быть подстилкой у потных старых козлов? Ни за что не поверю».
Нина вернулась к дому, где ей так и не пришлось поселиться. Она обосновалась во дворе, в тени какого-то навеса. Долго ждать ей не пришлось. Показалась Алла. Она шла, сонная, растрепанная, вихляющей, расслабленной походкой. Видно было, что она провела бурную ночь.
— Эй, Алка! Иди сюда, — громко зашептала Нина из своего укрытия.
Та удивленно оглянулась и, увидев Нину, подошла к ней.
— Чего это ты прячешься? — спросила она усталым голосом.
— Пошли-ка отсюда, поговорить надо! — Нина схватила Алку за руку и потащила ее за собой.
Лишь уведя ее на безопасное расстояние, Нина остановилась. Алла тяжело дышала. — Ты чего?
— Нет, это ты чего? Неужели ты согласилась участвовать во всей этой гнусности? С кем ты была этой ночью?
— Ты меня допрашиваешь прямо как ревнивый муж. Была с мужчиной. Я, честно говоря, особенно его не разглядывала.
— Ну ты даешь! Слушай, давай свалим вместе, пока не поздно. Я лично уже отобрала у них свой паспорт, и тебе они отдадут. Связываться не захотят. Нет, ну какие сволочи, нанимали танцевать, а сами!
— Да брось ты! Все с самого начала знали, на что идут. Это ты одна такая нетронутая или прикидываешься.
— Нет, ну ладно, все прочие, по ним видно, что они готовы на все, но ты! Я никак не пойму, зачем тебе это нужно.
— Да что я, я — такая же женщина, как все. Да пойми, мне глубоко плевать, что делают с моим телом! Моя душа в нем больше не живет.
У Нины все внутри похолодело от ее слов.
«Да у нее просто с головой не в порядке».
— Тело для меня инструмент, — продолжала Алла, — и если им можно заработать, то почему бы и нет. К тому же я не такая дура, как ты думаешь. У меня есть второй иностранный паспорт и тоже с визой. Если я захочу — уйду тихо, не так как ты, со скандалом.
— Значит, ты остаешься? — убитым голосом спросила Нина.
— Да, я остаюсь! — твердо ответила Алла.
— Ну и зря! — только и ответила Нина, уходя от нее.
«Ну что ж, Алку я никогда не пойму, да и понимать не хочу. Если я буду думать о том, кто живет в своем теле, а кто не живет, у меня у самой крыша съедет. Теперь мне надо бороться за выживание. Для начала позвоню в Иерусалим».
У ближайшего телефона-автомата Нина обнаружила, что ей необходим специальный жетон. Ими тут же торговал какой-то оборванный старикашка. Жетон здесь назывался асимон, он имел странную форму, видимо, чтобы трудно было подделать.
Волнуясь, Нина крутила диск телефона. Она плохо представляла, что скажет неизвестному ей Алику. Да и вообще, дома ли он? А может, он давно переехал или забыл о Мите. После серии длинных гудков, которые уже было привели Нину в отчаяние, трубку взяли. Довольно приятный мужской голос произнес что-то на иврите. Нине на миг стало плохо: «Ну все, он здесь не живет!»
Но на всякий случай она по-английски попросила Александра Байнштока.
— I am, — ответили ей, — это я.
— Добрый день. Меня зовут Нина, я приехала из Москвы и привезла вам письмо от вашего одноклассника, Мити Краскова.
— Что ж, очень приятно, — ответили ей очень спокойно. — Ну так отправьте его почтой. Вы же знаете адрес.
Нина поняла, что надо действовать наглее.
— Дело в том, что у меня проблемы, — сказала она прямо. — У всех проблемы.
— Да, но я оказалась в Тель-Авиве на улице, буквально без ничего.
— То есть как, голая, что ли? — Над ней явно издевались.
— Только что не голая. Короче, могу я к вам приехать? Я молода, хороша собой и приятная собеседница, — зачем-то добавила она.
— Ну что с вами сделаешь, приезжайте. Только учтите, я человек бедный и кормить мне вас особенно нечем.
— Я мало ем!
Тут телефон подло запищал. Это означало, что он хочет еще один жетон. Собеседник неожиданно заволновался.
— Девушка, быстро продиктуйте мне номер вашего автомата, он должен быть написан сверху.
Нина подняла голову и действительно увидела пять синих цифр на табличке над телефоном. Она, не очень понимая зачем, успела их продиктовать Алику. Их разъединили. Нина уже было направилась за следующим асимоном, как вдруг телефон оглушительно зазвонил. Ничего не понимая, Нина сняла трубку.
— Алло! Алло! — раздался в трубке голос Алика. — Нина, это вы?
— Да, — ответила она растерянно. Такого сервиса Нина не ожидала.
— Вы меня уже разорили, междугородные переговоры дорого стоят. Где автостанция, знаете?
— Нет, но я найду, я хорошо говорю по-английски.
— А я нет, — грустно ответил Алик и довольно толково объяснил Нине, как от станции добраться до его дома.
