Глава 10
1
В субботу Нина выбралась в город побродить по своим любимым улочкам. Только вечером она вернулась в монастырь. Подходя к гостинице, Нина с удивлением услышала оживленные женские голоса, раздающиеся из распахнутых настежь окон.
«Интересно, кто это приехал? — подумала она, заходя в комнаты. — Неужели пришел конец моему покою?»
В общей комнате гостиницы она увидела трех женщин разных возрастов, пьющих чай с восточными сладостями. Глядя на эти маленькие разноцветные кубики в прозрачных от масла и сахара бумажках, Нина проглотила слюну. Она любила все восточное, в том числе и рахат-лукум.
— Привет! — окликнула ее женщина лет тридцати пяти, черноволосая, с веселыми карими глазами в строгом деловом костюме, который совершенно не вязался с ее приветливым обликом. — Садись с нами чай пить. Давай знакомиться, я — Дина, приехала из Греции, работаю здесь в Иерусалиме при миссии ООН, а на субботу и воскресенье всегда стараюсь приехать в монастырь. А это Джоанна, — и Дина указала на женщину средних лет в длинной белой юбке, с белым вышитым платком на голове. Глядя на нее, Нина почему-то сразу поняла, что Джоанна — англичанка.
Так и оказалось. Джоанна приехала из Лондона. Она впервые была в Израиле и не расставалась с карманным путеводителем. Узнав, что Нина из Москвы, Джоанна очень оживилась и набросилась на нее с расспросами.
— А много ли в Москве монастырей? А как там живут люди? А есть ли в России общество защиты животных?
Она так о многом спрашивала, что Нина не на все могла ей ответить. Как будто она жила совсем не в той Москве, которой так интересовалась англичанка.
Поняв, что от Нины она ничего не добьется, Джоанна решила рассказать ей, да и Дине заодно свою историю.
— Послушайте, особенно ты, Нина. Ты еще очень молодая, мало ли что может с тобой случиться. Я росла в очень обеспеченной семье. У нас было поместье в Центральной Англии. Отец мой имел собственную юридическую фирму, а мама занималась домом. Я была у них единственным ребенком, мама очень тяжело меня рожала, едва не погибла, а потом оказалось, что она больше не сможет иметь детей. Родители возлагали на меня огромные надежды, у меня все было самое лучшее: игрушки, пони, наряды. Потом меня отдали в закрытую школу для девочек, тоже самую лучшую. Ты, наверно, не знаешь, что это такое, — повернула она к Нине печальное лицо с правильными чертами, — это строгая черно-белая форма, никакой свободы, одни и те же лица вокруг.
А после школы я поступила в Оксфорд на искусствоведческий факультет. Это был конец шестидесятых, время повального увлечения «Битлз» и рок-н-роллом. Я сразу окунулась в атмосферу потрясающей свободы, которая меня совершенно опьянила. Родители меня к мужчинам и близко не подпускали. Они считали, что это их долг — найти юношу из хорошей семьи, и их выбор пал на одного молодого человека, нашего соседа… Но я сама нашла себе друга — Сэма, парня с нашего курса. У него были длинные волосы, борода и радикальные взгляды. Он называл себя хиппи и стремился расширить границы своего сознания. Для этого он постоянно экспериментировал с разными наркотиками. А поскольку я была его девушкой, это называлось у нас свободная любовь, то мне тоже приходилось пробовать разную гадость. Так я стала наркоманкой. Родители, узнав обо всем, устроили Сэму страшный скандал, и он решил найти себе девушку, с которой у него будет меньше проблем, чем со мной. А я надеялась, что он женится на мне, что у нас будет необычная семья с расширенными границами сознания… Сэм бросил меня.
От отчаяния я начала искать утешения в восточных религиях. Сначала я увлекалась сектой сознания Кришны, потом японским буддизмом. Это захватило меня почти как наркотик. У меня были такие же друзья, озабоченные только тем, как бы побольше набрать энергии из космоса. А потом я словно очнулась от дурного сна. И вот — я одна, семьи нет, нет и профессии. Теперь я приняла православие, и только в нем вижу истинное спасение…
«Всюду одно и то же, — думала Нина, — совсем недавно я слышала очень похожую историю и тоже в монастыре».
С ней в комнате поселилась Лиза, девушка ее лет, худая, в больших очках с темными стеклами. Она никогда не расставалась с толстой книгой и пользовалась любым случаем, чтобы уткнуться в нее.
— Что это? — спросила ее Нина.
— История мировой философии, — показала Лиза обложку, — да еще и на французском языке, — представляешь, какой ужас, а у меня экзамен через две недели.
— А ты где учишься? — удивилась Нина.
— В Париже, нет, не в Сорбонне, в институте философии. Вообще-то я из Киева. Училась там в университете. А в Париже у меня тетя, дочь эмигрантки первой волны. Мои предки были дворяне. И оказалось, что я — ее единственная наследница. И она решила заняться мной. Выписала к себе в Париж, добилась, чтобы мне дали вид на жительство. А я всегда мечтала изучать философию. Так что я очень довольна.
— Ну и как тебе Париж? Действительно такой красивый, как о нем пишут?
— А я даже толком не знаю, — пожала плечами Лиза, — у меня времени не было гулять. Сначала языком занималась с утра до вечера, потом, когда учиться в институте начала, вообще времени не стало. Я же еще за тетей своей должна ухаживать, она уже старенькая.
— А как же личная жизнь, друзья? — Нина не представляла себе, как это молодая девушка целыми днями сидит за учебниками и даже не понимает, что живет в Париже — столице мира.
— Ой, мне сейчас не до того. Ухаживает за мной один, Анри зовут, учится со мной. Приглашает все время пойти куда-нибудь, посидеть в кафе. Он мне даже нравится, но я должна сначала получить степень бакалавра. Мне всего год остался, а потом можно будет и расслабиться.
Нина только пожала плечами. Такого отношения к жизни она не понимала.
— А что же ты сюда поехала, время тратишь? Сидела бы в своем Париже, занималась бы.
— Меня тетка отправила в путешествие по святым местам. Она сама хотела бы поехать, но ей здоровье не позволяет. Так что я здесь за нее. Давай куда-нибудь вместе сходим, погуляем. Я одна ходить боюсь. Говорят, тут арабы к белым девушкам пристают.
«Какая ты девушка, ты ходячий учебник, такие арабам не нужны», — усмехнулась про себя Нина.
— Пойдем прямо завтра в старый город! А то меня потом спросят про Иерусалим, а мне и рассказать нечего будет, — продолжала уговаривать ее Лиза.
На следующий день они отправились на прогулку по городу. Нина считала, что теперь она уже хорошо ориентируется в лабиринте здешних улочек. Она не могла удержаться от смеха, глядя, как Лиза шарахается от арабов в национальной одежде. Правда, арабы совсем не обращали на нее внимания.
За обедом появились новые люди. Приезжих усадили за отдельный стол, чтобы они не мешали сосредоточенным монахиням своими разговорами. Уже отвыкшая от мужского общества Нина неожиданно увидела напротив себя юношу. Худой, очень загорелый, с коротко стриженными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами, он не отрываясь смотрел на нее.
«Интересно, кто это? — подумала Нина. — На русского не похож, на еврея тоже, наверное, какой-нибудь православный англичанин».
За едой она тихо беседовала по-английски с Диной, поэтому она не удивилась, когда после обеда юноша подошел к ней и по-английски спросил, как ее зовут. Нина назвала себя.
— Это русское имя? — спросил он удивленно.
— Да, я и сама русская.
— Я тоже.
Его звали Марк. В Израиле он жил уже четыре года. Нина с удивлением смотрела на его огрубевшие, как от тяжелой работы, руки, на выцветшую на солнце, кое-где порванную одежду.
— Как ты здесь оказался?
— Это долгая история, расскажу как-нибудь потом. Сейчас я работаю в Хевроне. Это город недалеко от Иерусалима, но там живут одни арабы.
— А для меня там работы не может быть? — сразу ухватилась за мысль подзаработать Нина.
— Приезжай, что-нибудь придумаем.
На следующий день Нина уже стояла на автобусной станции. Она решила ехать налегке, взяв с собой лишь самое необходимое. Остальные вещи Нина оставила в монастырской гостинице.
В сторону Хеврона действительно ехали одни арабы. В их пестрой компании Нина уселась в старый обшарпанный автобус. Среди пассажиров она была единственной белой женщиной. Все, включая водителя, уставились на нее с нескрываемым любопытством.
Автобус сначала ехал по заасфальтированному шоссе, потом долго петлял и подпрыгивал по засыпанной гравием дороге. Нина с восторгом смотрела в окно на потрясающие своей красотой библейские пейзажи, на ярко-зеленые холмы и равнины, на рощи и стада овец, белеющие тут и там на залитых солнцем лугах.
На людей, едущих в автобусе, смотреть было не менее интересно. Они входили и выходили, встречали знакомых, шумно здоровались с ними. Публика становилась все более провинциальной. Вместо сумок появились какие-то шерстяные заплечные мешки. Один раз зашел пожилой крестьянин в клетчатой накидке на голове, она называлась куфия, и с ягненком под мышкой.
Наконец приехали в Хеврон, город, застроенный одно- и двухэтажными домами из серого камня, над которыми возвышались минареты мечетей. Здесь царили строгие нравы, уже нельзя было встретить женщин с непокрытой головой. Увидев женщину, с ног до головы завернутую в паранджу, Нина вздрогнула от неожиданности. Она шла ей навстречу, как черное привидение из детских кошмаров.
Нина стояла на остановке, беспомощно озираясь по сторонам. А рядом из толпы зевак на нее молча смотрели мужчины, а подростки что-то насмешливо кричали по-арабски. Нина почувствовала себя неуютно. Ее предупреждали, что одно неверное движение или жест, и в нее, как в библейски времена, полетят камни.
Нина вспомнила, как в детстве укрощала даже самых кусачих собак, глядя на них не мигая и уверенно двигаясь навстречу. Вот и сейчас она решительно шагнула вперед. Держа в руке бумажку с адресом, она подошла к мужчине, который показался ей не таким диким, как остальные. По крайней мере, на нем был костюм.
— Вы говорите по-английски? — без улыбки спросила она.
— Да, — ответил он, а все вокруг почему-то захохотали. Нина свирепо посмотрела на них.
— Я не шутила! — заявила она грозно.
Не привыкшие к таким женщинам, мужчины замолчали. Человек в костюме успокаивающе похлопал Нину по плечу и взял у нее из рук адрес Марка. По-английски он говорил не хуже нее. Покрутив бумажку в руках и подумав о чем-то, он сказал:
— Поехали, я тебя отвезу! — И он указал на относительно новую вишневую «тоёту».
— Это далеко?
— Нет, близко, но женщине здесь одной ходить небезопасно.
— Но у меня очень мало денег.
— Неважно, я так отвезу. Мне нравятся смелые девушки.
Нина улыбнулась и села в машину. Почему-то рядом с этим человеком она чувствовала себя в безопасности. Он даже в отличие от местных мужчин почти не расспрашивал, кто она такая. О себе сказал лишь, что он врач и зовут его Али. Минут через десять они приехали. Машина остановилась перед железной ажурной оградой. В глубине обширного двора виднелись два дома, один из них был еще недостроен.
— Будь осторожна! — серьезно сказал Али на прощание. Машина развернулась, подняв облако пыли, и скрылась за поворотом.
2
Нина уже знала, что сейчас начнет собираться толпа желающих поглазеть на нее, и быстро позвонила. Никакой реакции, она позвонила еще раз и еще.
«Может быть, звонок не работает? — подумала она, оглядываясь по сторонам. — Так и есть, уже сбегаются. Ну все, с меня хватит!»
Закинув сумку за спину, Нина, ни на кого не глядя, перелезла через высокий забор. Ее акробатические опыты сопровождались свистом и восхищенными криками зрителей. На этот шум откуда-то выскочил пожилой мужчина в одежде, перемазанной известкой. Он-то, совершенно обалдевший, и помог Нине спрыгнуть с забора.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она его, как будто в ее способе проникать в чужие владения не было ничего необычного.
Мужчина вопросительно смотрел на Нину.
— Мне нужен Марк, русский молодой человек, он здесь работает.
Выражение озадаченности на лице ее собеседника сменилось широкой улыбкой.
— А, Марк! Пошли! — И он поманил ее в сторону строящегося дома.
Там-то Нина и нашла Марка, всего перемазанного раствором, самозабвенно занятого кирпичной кладкой.
— Марк, привет! — радостно крикнула Нина.
Марк непонимающее оглянулся, услышав русскую речь. Наконец он заметил Нину и растерянно сказал:
— Здравствуй. Как ты сюда попала?
— Да ты же меня сам пригласил и адрес дал. — Теперь уже Нина ничего не понимала.
— Ах да. Ну ладно, видишь, мне надо работать.
— Так что же, мне обратно уезжать? — Нина пожалела, что здесь поблизости нет Али с его «тоётой».
Марк покрутил головой, как будто что-то стряхивал с себя. Неожиданно его лицо прояснилось.
— Нина, это ты! Я тебя сразу не узнал. — Он спустился по лестнице и ласково улыбнулся ей. Его ярко-голубые глаза лучились на солнце. — Здравствуй, как я рад тебя видеть, пойдем в дом, надо тебя устроить.
Нина вздохнула с облегчением. Вроде бы все уладилось. Она не придала значения странному поведению Марка и радостно заспешила за ним к дому.
Они остановились на пороге второго дома, где, видимо, и жила арабская семья, нанявшая Марка. Здесь был расстелен коврик с аккуратно расставленной на нем обувью. Нина и Марк тоже разулись и босиком вошли в дом.
Нина, уставшая от жары, с облегчением вздохнула, оказавшись в прохладном помещении с выбеленными стенами. Приятно было ступать босыми ногами по чистым прохладным плитам пола. Им навстречу важно вышел пожилой человек в белой не до конца застегнутой рубахе. На его волосатой груди сверкала массивная золотая цепь, в сильных ладонях он сжимал янтарные четки. Улыбка сверкнула под усами. Нина сразу поняла, что это хозяин дома.
Она неуверенно поздоровалась с ним. Мужчина благосклонно кивнул ей и вопросительно посмотрел на Марка.
— Нина, моя сестра, приехала навестить меня, — представил он ее.
Нина удивилась, но промолчала, наверное, так надо.
— Ты же говорил, что твоя сестра в Европе.
— Это другая сестра. Можно она здесь поживет?
— Я могу работать.
Хозяин с сомнением смерил ее взглядом с ног до головы.
— Живи, будешь ему помогать.
Довольный Марк отвел Нину во вполне благоустроенный сарай с двумя деревянными топчанами. Самодельные полки и такой же грубо сколоченный из досок стол да лампочка под низким потолком — вот и все убранство этого скромного жилища.
— Ну как тебе?
— Ничего, жить можно. А что, правда, что я смогу тут заработать?
— Я думал, ты ко мне приехала, а тебя одни деньги волнуют! — Марк надулся, как обиженный ребенок.
— Да что ты! Просто у меня почти все деньги кончились, а в Израиле у меня никого нет, вот я и хочу заработать.
— Не переживай, теперь у тебя есть я. — И он ослепительно улыбнулся.
От его улыбки у Нины как будто защипало в глазах. Она даже села на застеленный солдатским одеялом топчан. Действительно, зачем она сюда приехала? Заработать денег или еще раз увидеть этого странного и невероятно обаятельного юношу с чудесными глазами и немного растерянной улыбкой?
— Ты здесь один живешь? — прервала она неловкую паузу, возникшую между ними.
— Сейчас да, раньше тут со мной был Алексей, мой друг, тоже русский. Но ему надоело, и он уехал. А я остался один. Мне тяжело быть одному, а тебе?
— Не знаю, когда как. — Нина почувствовала необычное доверие к Марку. Она поняла, что с ним не стесняясь можно говорить о самых сокровенных вещах.
— Располагайся, я пойду работать, а то Мустафа, это хозяин, будет недоволен.
— Может, мне пойти с тобой?
— Да нет, пока не стоит. Отдыхай, я скоро вернусь.
Нина осталась. Из маленького окошка открывался вид на долину, где паслись овцы, вдали виднелись оливковые рощи. Как будто здесь ничего, кроме людей, не изменилось за ближайшую тысячу лет. Нина попила воды из банки, стоящей на столе. Она обратила внимание на стопку школьных тетрадей. Интересно, что Марк в них пишет? Она не решилась их открыть. А вот книгу, лежащую в самом низу, взяла. К ее изумлению, это была потрепанная книжка, знакомая ей с детства. Как «Волшебник Изумрудного города» оказался здесь, среди холмов Палестины? Со странным чувством Нина листала тонкие, пожелтевшие от времени страницы. Может, и ее, как маленькую девочку Элли, ураган судьбы унес далеко от дома, и теперь она должна отыскать дорогу домой.
— Пойдем в дом, нас зовут обедать! — Это появился улыбающийся Марк.
Столовая, куда их пригласили, оказалась просторной комнатой с диванами вокруг низкого столика. Здесь сидели одни мужчины, смуглые, усатые, молчаливые.
— Женщины едят отдельно, — тихо объяснил ей Марк, — это для тебя сделали исключение, потому что ты не мусульманка.
Тишина сделалась такой плотной, что Нина ощущала ее кожей. Она понимала, что заговорить первой не может, а почему молчат мужчины, она не знала. Оказывается, все ждали Мустафу. Величественной походкой он вошел в комнату и уселся на центральное место. Тут же все зашевелились, задвигались, заговорили с ней. Нина только успевала отвечать на вопросы: да, здесь ей очень нравится, да, очень красиво, нет, не очень жарко. Когда она сказала, что из Москвы, Юсуф, старший сын Мустафы, вспомнил, что у него есть друг, который учился в Москве на ветеринара. О том, что она актриса, Нина решила утаить от этих патриархально настроенных мужчин.
— Я учительница, — соврала она, — преподаю в школе русский язык.
Все довольно закивали. Учительницей женщина быть могла.
Нина тоже решилась задать вопрос.
— Что здесь написано? — показала она рукой на синие надписи арабской вязью, вьющиеся вдоль стен под потолком.
— Это изречения из Корана.
Нина усиленно закивала головой.
«Но когда же подадут еду? У меня уже желудок сводит, а они все разговаривают!» — забеспокоилась Нина.
Но прежде чем приступить к еде, все пили чай. Чашки душистого чая с мятой принес на деревянном подносе молодой человек. Нина поняла, что женщины в эту комнату вообще не допускаются. Она ждала, что чай будет с восточными сладостями, но к нему почему-то подали разрезанные вдоль огурцы. Видимо, все это заменяло закуску.
А вот потом уже пришло время еды, и какой! Несколько вкуснейших мясных блюд, обильно сдобренных специями, шли одно за другим. У Нины уже горело во рту. И тут она поняла, что совершила непростительную ошибку — она выпила весь свой чай и съела огурцы. Другие же предусмотрительно оставили все это к мясу и теперь заливали им огонь во рту.
— Дай мне! — Нина незаметно стащила пол-огурца у Марка и подвинула к себе его чашку чая. В следующий раз она будет умнее.
От острых специй, горячего чая и, главным образом, от напряжения Нина вся покрылась испариной.
«Скорей бы этот кошмарный обед кончился. Неужели такая мука мне предстоит каждый день?»
Но нет. Большая честь быть приглашенными к общему столу Нине и Марку выпала лишь раз. Потом Марк просто ходил на кухню и возвращался оттуда с кастрюльками с едой. А чай себе они делали сами на маленькой плитке.
3
Так началась Нинина жизнь в прокаленном солнцем, пахнущем смолой маленьком сарайчике бок о бок с Марком. Работа ее заключалась в уборке строительного мусора и сил у Нины много не отнимала. Желание заработать как-то отошло на второй план. Теперь все мысли ее были о Марке.
В первый же вечер он пригласил ее на прогулку. Город кончался сразу за домом Мустафы. Они вышли на равнину, пропитанную пряным запахом травы и цветов. Солнце зашло, но его тепло еще хранили белые каменные глыбы, проглядывающие сквозь траву.
На такой теплый плоский теплый камень и уселась Нина. Она смотрела на стоящего перед ней Марка и улыбалась.
— Я люблю сумерки, — говорил он, — в это время все резкое сглаживается, все успокаивается, а мне так нужен покой.
— А что тебя беспокоит?
— Иногда меня беспокоит все, а иногда мне хорошо, вот так, как сейчас с тобой. Можно я сяду рядом?
— Конечно! — Нина подвинулась.
Марк осторожно присел рядом с ней. Нина думала, что он обнимет ее. Но он лишь прижался к ней плечом. Так молча они просидели очень долго, потеряв счет времени. Похолодало. Стемнело. На черном бархате неба появились по-южному яркие звезды. Не замечая налетевшего холодного ветра, Нина как завороженная смотрела куда-то вверх. Марк не делал попыток даже взять ее за руку. Но Нине сейчас это было не нужно, она знала, что близость, возникшая между ними, не нуждается в подтверждении жестами.
— Пойдем, ты совсем замерзнешь! — Марк помог ей подняться.
Их сарайчик в этот поздий час еще хранил тепло жаркого дня. Они улеглись каждый на свой топчан, Марк даже скромно отвернулся, когда они переодевались. Нина лежала без сна. Она слушала, как ветер пел свою монотонную песню, как звенели цикады, а где-то блеяли овцы.
— Нина, — раздался вдруг тихий голос Марка.
— Да?
— Ты хочешь стать моим другом?
Она поняла, что этот так по-детски звучащий вопрос Марк задал совершенно серьезно. Поэтому, прежде чем ответить, она должна подумать.
— Да, хочу, — наконец ответила она.
— Хорошо, теперь я смогу спокойно заснуть. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
Вскоре Нина услышал его спокойное дыхание. Марк спал.
«Странный человек, — думала она, — с одной стороны, в нем есть какая-то мудрость, а с другой стороны, он совсем как ребенок. Но все равно, здорово, что я его встретила».
Несколько следующих дней Нина провела в безудержном веселье. Опьяненная солнечным светом, поющим ветром, все настойчивей играющим ее волосами, разомлевшая от жары, она совсем потеряла голову. Улыбка не сходила с ее лица, и малейшего повода было достаточно, чтобы вызвать ее хохот.
Мужчины, живущие в доме, тоже заметили это и нарочно приходили посмешить ее. Нина понимала, что ведет себя нескромно, но ничего не могла с собой поделать. Она несколько раз ловила на себе угрюмые женские взгляды, брошенные украдкой. Местные женщины, воспитанные в скромности и повиновении мужчине, явно не одобряли ее раскованную манеру общения.
Нина не сразу обнаружила, что в доме есть женщины, как будто домашняя работа делалась сама собой. Лишь через несколько дней она узнала, что, кроме трех взрослых сыновей, у Мустафы есть жена и дочка на выданье, Лала, которую все берегли, как драгоценную жемчужину. Это она украдкой испепеляла Нину своими черными глазищами.
Но Нине ни до чего не было дела. Все дни она проводила с Марком. Когда они не были заняты на работе, то совершали бесконечные прогулки. Они постоянно говорили друг с другом, а потом не могли вспомнить, о чем вели речь, потому что слова перестали быть важными. Их разговоры рождали чувство такой необыкновенной близости, будто не два человека, мужчина и женщина, а две души, свободные от внешних оболочек, вели диалог друг с другом.
Нина знала, что долго это продолжаться не может, что рано или поздно они окажутся в постели. Но их общение давало ей такую полноту жизни, что торопить события она не решалась. Тем не менее она прекрасно понимала, что безумно хочет его. Ведь у нее так давно не было мужчины. Она еще в Москве была на постоянном взводе. А здесь это ее состояние только подогрелось светом, теплом, экзотической едой, страстными взглядами мужчин. Нина и выглядеть стала совсем иначе, чем в Москве. Под лучами солнца ее кожа сделалась шелковистой, покрылась ровным абрикосовым загаром. Волосы выгорели на солнце, стали еще светлее и отливали золотом. Нина видела, что похорошела, ей нравилось ловить на себе восхищенные мужские взгляды. Будь ее воля, она гуляла бы по солнышку в одном купальнике. Но она понимала, что здесь, среди воспитанных в строгости людей Востока, это невозможно. Поэтому она обычно ходила в джинсах или длинной юбке и достаточно скромной футболке с рукавами по локоть.
Нина чувствовала, что ее привлекательность, женственность, сексуальность переполняют ее, и в любой момент все накопившееся в ней прорвется наружу. И вот наконец это случилось.
В ту ночь Нина как обычно целомудренно спала на своем узком ложе. Проснулась она от ощущения, что кто-то лижет ей ладонь.
«Что это? Может, собака залезла к нам?» — подумала она спросонья.
Но теплые губы начали подниматься выше, к ее запястью. Нина протянула руку и ее пальцы нащупали короткий жесткий ежик волос.
— Марк, это ты?
— Я хочу к тебе! — раздался страстный шепот.
— Да! — только и ответила Нина.
Она почувствовала, как его сильное тело, еще хранившее тепло солнечного дня, скользнуло к ней под одеяло. Они прижались друг к другу и замерли на миг. Нина чувствовала, как бешено колотится сердце Марка.
— Ну что ты, милый, — прошептала она нежно.
Марк молчал, но за него говорили его руки и губы. Дрожащими руками он сорвал с нее футболку и трусики и так же лихорадочно сам освободился от одежды. Его ладони мягко скользили по ее коже, он словно хотел убедиться, что она действительно здесь, рядом с ним. Нину же охватило такое волнение, будто это с ней в первый раз, она лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Она была как земля, которая безмолвно впитывает в себя любовь солнца и дождя.
Нина чувствовала, как ласки Марка становились все смелей, настойчивей. Его губы нежно коснулись ее лица. Марк поцеловал ее в глаза, затрепетавшие словно бабочки. Нина не могла больше оставаться спокойной. Желание, небывалое по силе, вспыхнуло в ней. Ее губы встретились с его и слились в поцелуе. Ни он, ни она не заметили, сколько длился этот поцелуй. Но каждый в нем выплеснул накопившуюся боль и отчаяние одиночества. С усилием Марк оторвался от ее губ и стал целовать ее всю. Нина чувствовала его губы, кончик его языка на своей шее. Она тихо смеялась, как от щекотки, а ее руки в это время гладили его по спине, гладили ложбинку позвоночника.
Марк опустил лицо ниже, замер на мгновение в нежной впадинке между ее небольших грудей. Потом он осторожно поцеловал ее сосок, и вот уже его язык начал быстро ласкать его. Нина не смогла сдержать стон наслаждения, она почувствовала, как лоно ее увлажнилось. Она обвила его ногами и тесно прижалась к нему, чувствуя животом твердость его члена. Они оба ритмично задвигались в такт своему дыханию. Марк уже ласкал языком ее живот, бедра, гладил руками шелковую кожу между ее ног.
Нина теряла рассудок от страсти.
— Я хочу тебя! — шептала она, задыхаясь.
Казалось, Марк хотел довести ее до высшей точки желания. Он наслаждался, видя, как она изнемогает под его ласками. Его язык нырнул в ее лоно и принялся виртуозно лизать ее самые заветные места. Нина вцепилась пальцами в его плечи.
— Я сейчас кончу.
И тогда наконец его член вонзился в нее. Он с силой входил в нее снова и снова, и Нина двигалась в такт с ним. Оба словно находились в эпицентре огня, ничего не видели вокруг и слышали лишь шум дыхания друг друга. Нина готова была кричать, но его ладонь закрыла ей рот, и она вцепилась зубами в его пальцы. И вот два маленьких солнца одновременно взорвались в их сознании, а тела содрогнулись от судороги наслаждения. И только через несколько минут они в изнеможении расцепили объятия.
Откинувшись на влажные простыни, оба тяжело дышали.
— Пить! — прошептала Нина.
Марк поднялся, налил воды из пластиковой бутылки в глиняную кружку и из своих рук напоил Нину.
— Я рада, что это случилось, — сказала она, опять припав к нему, — даже если у нас больше никогда этого не будет.
— Не говори так, я, как только увидел тебя, сразу понял, что ты моя судьба.
— Расскажи мне теперь о себе! — попросила Нина.
Марк помолчал несколько минут.
— Я родился в Москве. У меня еще два родных брата и сестра от другого отца. Моя мама, когда мне было десять лет, вышла замуж за швейцарца. И мы все уехали в Швейцарию, где и родилась Лиза, моя сестра. Мы там учились, и все было нормально. А потом этот гад, мамин муж, бросил ее, и мы остались без денег и без документов. У нас был вид на жительство, и только Лиза, потому что там родилась, получила гражданство. Так начались наши мытарства. Мне неприятно об этом вспоминать. Мама с сестрой поселились отдельно, а нам с братьями пришлось самим заботиться о себе. Олег, старший, уехал в Австралию, Антон вернулся в Москву, а я приехал сюда.
— А почему?
— Еще в Цюрихе я познакомился с девушкой из Израиля, она меня пригласила.
— У тебя с ней было что-то серьезное?
— Да нет, то есть я так думал сначала. А потом мы поссорились, и я уехал от нее. Виза моя кончилась, и теперь я скитаюсь без документов. У меня даже гражданства никакого нет.
— Так у тебя положение еще хуже, чем у меня. И ты ничего не пытался предпринять?
— Ну, сначала я долго болел и вообще не мог ничем заниматься, а потом у меня как-то руки опустились. Я здесь нашел работу. А вот теперь и тебя встретил. Так что сейчас у меня все хорошо.
— Но, милый, так же нельзя все время жить! Надо же что-то делать.
— А ты мне поможешь, ты не оставишь меня? — по-детски беспомощно спросил Марк.
— Да, хорошо, я буду помогать тебе, чем смогу.
4
Нина лежала на траве среди маленьких белых, очень ароматных цветов. Ее взлохмаченная голова покоилась на загорелой руке Марка. Они отдыхали от любви. Последние несколько дней они занимались любовью постоянно, при каждом удобном случае. Днем, сгорая от нетерпения, убегали в долину, а ночью забывались в горячих объятиях, провалившись в короткий сон перед самым рассветом. От постоянного недосыпания у Нины рябило в глазах и шумело в голове. Марк стал неровно класть кирпичи. Мустафа уже подозрительно стал поглядывать на неразлучных «брата и сестру».
— Ничего, — успокаивал ее Марк, — скоро стройка кончится, мне заплатят, и мы уедем отсюда. Я знаю город, где можно легко найти работу.
Они уже начали строить планы, как вместе заработают кучу денег, получат документы, и у них начнется новая жизнь, яркая, как праздник.
Сейчас они лежали молча. Нина, прищурившись, следила за плавным полетом большой черной птицы в небе. Пальцы Марка тихо играли ее волосами. Эту идиллию нарушил истошный женский вопль. Испуганная Нина привстала. К ним через поле на бешеной скорости неслась женская фигура. Ее широкое платье развевалось на бегу, платок сполз с головы, длинные черные пряди упали на лицо.
— Марк! Смотри, кто это? — Нина лихорадочно пыталась одеться.
Марк вскочил и, подпрыгивая, натянул на себя джинсы. Женщина, не добежав до них несколько метров, запуталась в платье и упала. Она не пыталась больше встать и сидела, тяжело дыша. Нине стало нехорошо от ее прожигающего насквозь взгляда. Она узнала в ней Лалу, единственную дочку хозяина. На тяжело вздымающейся груди у нее болтался полевой бинокль. Отдышавшись, Лала начала что-то кричать по-арабски. Ее крики очень походили на проклятия. Нина ничего не понимала.
— Марк, что происходит? Что она от нас хочет? Ты можешь мне объяснить?
Марк молчал, глядя куда-то в траву. Похоже было, что его очень заинтересовало путешествие маленького бирюзового жучка. Нина попыталась разобраться самостоятельно.
— Что ты кричишь? — медленно произнося слова, обратилась она к Лале. — Ты говоришь по-английски? Разве ты не знаешь, что следить за людьми нехорошо? — Лала, свирепо сверкая глазами, молчала. — Да, мы не брат и сестра, мы обманули твоего отца. Ну и что, у нас в Европе все занимаются любовью до свадьбы. Конечно, может, это и плохо, но это не значит, что надо подглядывать за нами в бинокль и устраивать скандал.
Тут Лала неожиданно заплакала.
— У вас в Европе не только делают секс до свадьбы, у вас все обманывают. Он, — плача, она показала на Марка, — говорил, что любит меня, ходил за мной, когда отец и братья не видели. Говорил, что не может жить без меня. Я спала с ним. Я отдала ему самое ценное, что у меня было. Меня отец убьет, а его убьют братья! — спокойно добавила она после паузы. — Зачем ты приехала?
— Ну я же ничего не знала. Вот сволочь! — добавила Нина по-русски. Она сейчас даже забыла о себе, так ей жалко было бедную девушку.
Та продолжала, всхлипывая:
— Я думала, он будет работать, понравится отцу, потом перейдет в нашу веру. И отец позволит нам жениться. А тут приехала ты, начала ходить с голыми руками, и он уже с тобой спит. — Неожиданно Лала опять рассвирепела. — Я не отдам его тебе! Я сделаю так, что он надолго меня запомнит! Я все расскажу отцу, пусть я буду опозорена, но и вам отомщу. — Она вскочила и понеслась в сторону дома.
«Так, дело плохо. — Впервые за последние дни Нина почувствовала ясность мысли. — Пора сваливать отсюда, пока не начался газават».
— Дерьмо! — в сердцах крикнула она Марку и поспешила вслед за Лалой.
Нина благополучно добралась до сарая. Пока все было тихо. Она торопливо покидала вещи в сумку и уже собиралась уходить отсюда, как вдруг ее взгляд упал на вещи Марка, в беспорядке раскиданные на столе. Там же лежал потрепанный дешевый бумажник из коричневого кожзаменителя. Нина замерла на минуту с ним в руках, но все же преодолела свои колебания и заглянула внутрь. Там оказался какой-то документ и сто шекелей. Оставлять это арабам было глупо.
«Возьму с собой, наверняка этот придурок мне еще попадется! А нет, так эти деньги я честно заработала, а его документ подкину в полицейский участок. Прямо как в детективном романе», — усмехнулась она, открыла дверь и осторожно высунула голову наружу. В доме уже что-то начиналось. Нине показалось, что она слышит звуки бьющейся посуды, мужские и женские крики.
«Кошмар! Уже началось. Что же делать?»
Хорошо, что дом был огорожен только с одной стороны. Пригибаясь, чуть ли не на четвереньках, она помчалась к полю. Тут-то ее и сцапали. Когда Нина кралась вдоль стены недостроенного дома, чья-то рука вцепилась ей в плечо. Нина дернулась, но крепкие, покрытые черными волосками пальцы не разжимались. Оглянувшись, она узнала Ахмеда, старшего сына хозяина.
— Попалась! — злорадно ухмылялся тот. — Ну, говори, где твой дружок? Сейчас ему горячо придется! Да и тебе заодно. Хорошо придумали, назвались братом и сестрой, а сами…
Нина поняла, что обезумевшая от ревности и обиды Лала все-таки привела свою угрозу в исполнение и все рассказала отцу.
«О Боже, но почему я должна страдать из-за этого придурка?» — думала она в ярости. Марк теперь не вызывал у нее никаких чувств, кроме злости.
Нина знала, что никакие разумные доводы не убедят сейчас взбешенного Ахмеда, готового мстить за сестру. И тогда она решила сблефовать.
— Ты знаешь, с кем имеешь дело? — закричала она в лицо арабу, все еще державшему ее. — Я американская гражданка, и о том, где я, знает американский консул. Если со мной что-нибудь случится, отвечать будете вы! Вы что, хотите неприятностей? Немедленно отпусти меня. В конце концов, я не могу отвечать за этого психа. И не я же соблазнила твою сестру. А где Марк, я не знаю, я больше не желаю иметь с ним дело!
Что-то в словах Нины убедило Ахмеда, и он, грязно выругавшись, отпустил ее.
— Ладно, проваливай! Мне дела нет до твоего американского паспорта. Я уверен, ты все это придумала. Но мы, мужчины, не воюем с женщинами. И чтобы я тебя здесь больше не видел!
5
Долго уговаривать Нину не пришлось. Быстрым шагом, почти бегом, она направилась к старой дороге, проходившей за домами. Ей меньше всего хотелось попасться сейчас кому-нибудь на глаза. Нина знала, что эта почти заброшенная дорога обходит город стороной, а потом выходит на шоссе. Там Нина и собиралась найти автобусную остановку и убраться отсюда подальше.
Она не соврала Ахмеду, сказав, что не желает больше иметь дела с Марком. Его поступок возмутил ее настолько, что она даже не чувствовала ревности. Она все как бы видела со стороны. Ее охватила чистая ярость, без примеси личной обиды.
«Нет, ну какой гад! — думала она. — Соблазнил эту несчастную арабку, для которой секс вообще нечто глубоко запретное. И если она отдалась ему, значит, действительно любила его и надеялась удержать его возле себя. А он, не успев остыть после объятий одной, заводит роман с другой, то есть со мной! Но я-то ладно, я переживу, мне не восемнадцать лет. Но эта несчастная получила теперь душевную травму на всю жизнь. Здесь, на Востоке, она будет считаться опозоренной навсегда, на ней никто жениться не захочет. Кошмар! — Нине действительно было очень жалко несчастную девушку. Потом она поймала себя на странных мыслях: ведь он же у нее первый. Интересно, а как это у них было? И где? Наверное, на той же кровати. И говорил он ей, наверное, те же дурацкие слова, о том, что она его судьба. — Вот подонок!» — Нина в сердцах пнула ни в чем не повинный камень, валявшийся на дороге.
— Нина, Нина, подожди! — услышала она крик и оглянулась. Человек, которого она так яростно проклинала, был легок на помине. Марк догонял ее.
— О, Господи! Откуда ты взялся?
— Я сразу понял, что в дом возвращаться нельзя, и пошел в сторону шоссе. И тут тебя увидел. Я так обрадовался.
— Что? Да как ты смеешь! Ты что, меня за полную дуру держишь? После всего, что ты тут натворил, говоришь, что ты рад меня видеть! Как будто мы случайно встретились в парке!
— Ну подожди, не сердись. Я же мог ошибиться. Разве с тобой никогда так не бывало? Встречаешь человека и думаешь, что все — это твоя половина. А потом оказывается, что нет.
— По крайней мере, из-за моей неразборчивости никто никогда не страдал. И вообще, считай, что насчет меня ты тоже ошибся.
— Не прогоняй меня! Я без тебя пропаду. Ведь тебе же со мной было хорошо!
— Зато сейчас плохо! И не пытайся меня разжалобить. Ничего, ты без меня не пропадешь. Найдешь еще кого-нибудь, скажешь, что это твоя судьба, и все начнется по новой. Так что давай так, ты идешь своим путем, а я своим. Вот, кстати, забери. — И Нина не без сожаления протянула ему бумажник. — Скажи спасибо, что я это взяла с собой, а то плакали бы твои денежки. А теперь все, считай, что мы встретились, а потом разошлись! — И Нина быстрей зашагала по дороге.
Марк, не споря, зашагал рядом с ней. Прогнать его Нина не могла, ведь дорога ей не принадлежала, она просто старалась не обращать на него внимания, как будто она идет одна.
Неожиданно они услышали шум мотора. Дорога перед ними шла слегка вверх, и оттуда на них мчался джип, принадлежавший Мустафе.
— Нас засекли! — крикнул Марк.
Он схватил Нину за руку и стащил ее в кювет. Упав лицом в траву, они пролежали так, пока машина не промчалась мимо, обдав их облаком пыли.
Откашливаясь и отряхиваясь, Нина встала.
— А почему я, собственно, прячусь? Меня вообще отпустили, я могу спокойно уйти.
— Кто тебя отпустил?
— Ахмед.
— Ахмед ничего не решает. Я уже знаю, что тут творится. Они перекрыли все въезды-выезды, ловят нас. Ты так просто тоже не отделаешься. Нам нужно вместе спрятаться и переждать.
Нина задумалась.
— И где мы, по-твоему, тут можем переждать?
— У меня тут недалеко есть знакомые бедуины. Им был нужен пастух, они меня приглашали.
— Ну ты даешь! Какие-то знакомые бедуины. А ты еще говоришь, что пропадешь. Да у тебя всюду приятели найдутся. Не надо втягивать меня в очередную авантюру.
— Да никуда я тебя не втягиваю. Тебе опасно сейчас появляться в городе и на дороге. Сейчас тут такие дела начнутся, Мустафа, наверное, уже весь город на ноги поднял. Нас ищут.
— А по чьей вине?
— Да, по моей. Тем более я должен тебе помочь спрятаться. Тебя же никто не заставит сидеть у этих бедуинов месяц. Переждешь несколько дней и уйдешь. Я сам тебя провожу. Правда! — И Марк как ни в чем не бывало улыбнулся ей своей лучезарной улыбкой.
И Нина дала себя убедить. Может быть, она решила, что идти дальше одной действительно опасно, или ей захотелось посмотреть на такую экзотику, как бедуины. А может, чары Марка опять начали на нее действовать. Он протянул ей руку, и она послушно отдала ему сумку. А потом незаметно и ладонь ее скользнула к нему в ладонь и уютно устроилась там. Так они шли в глубь долины, как будто ничего и не произошло. Вдруг Марк остановился.
— Там же осталась моя книга! — трагически воскликнул он.
— Какая книга? — не поняла Нина.
— «Волшебник Изумрудного города»! Ведь эту книгу мне подарила бабушка. Почему ты ее не взяла?
— Нет, ну ты в своем уме? — Нина даже задохнулась от изумления. — За ним гонятся арабы с ружьями на джипах, а он расстраивается из-за какой-то детской книжки. Да купишь ты ее, как только окажешься в большом городе. Здесь продается полно книг на русском.
— Нет, мне нужна только эта! — уперся Марк. Он уже чуть не плакал. — Они ее сожгут. Я не могу ее там оставить. Я должен вернуться.
— Да он просто идиот! — сказала Нина в сторону. — Ты что, не понимаешь, что тебя тогда уж точно убьют? И вообще, девушку тебе не жалко, а какую-то старую книгу жалко. Теперь, когда ты завел меня невесть куда, я тебя не отпущу. Раз решили идти к бедуинам, так идем!
И Нина твердо взяла его за руку. Марк не сопротивлялся. Словно маленький ребенок, он послушно шел рядом с ней.
