— Я знала, что ты вернешься, — радостно семеня ей навстречу, воскликнула Лидия Мантовани и раскрыла объятья. На ней было черное шелковое платье, скромное и элегантное.

Соню не обрадовал, а скорее смутил такой теплый прием, хотя она и прибежала сюда за защитой, спасаясь от убогости и серости жизни, которую ей пытались навязать дома.

— Моя мать совсем разъярится, когда узнает, что я сбежала, — сказала Соня, с трудом переводя дыхание от спешки и волнения и пытаясь высвободиться из объятий модельерши — они ей почему-то были неприятны. Вдруг она испугалась, что пустилась в плавание, не видя противоположного берега.

Соня представила себе, как мать, упорно не замечавшая весь вечер ее молчаливого протеста, объясняет в эту минуту удивленным гостям ее внезапное исчезновение: «Девочка перезанималась. Все экзамены сдать на «отлично» — это ведь огромная нагрузка! Она буквально на грани истощения, так что мы должны ее простить».

Одарив уходящих гостей приветливой улыбкой, синьора Бамбина бросилась на поиски дочери, чтобы сделать ей выговор за безобразное поведение. У стойки она увидела Тонино, который задумчиво рассматривал Сонин рисунок. Он сразу понял, что дочь ушла из дому, вот только куда?

— Я уже имела удовольствие видеть твою разъяренную мать. Она была у меня. Но в любом случае ты должна позвонить домой и сказать, где находишься, — твердо сказала синьора Мантовани.

Сонины янтарные глаза стали круглыми от ужаса. Как она нуждалась сейчас в добром совете! Убежав из дома, она разорвала нить, связывавшую ее с родителями, но будущее, к которому она стремилась, представлялось ей сейчас не таким уж радужным.

— Моя мать разъярится, как фурия, — испуганно произнесла Соня.

— Следуй интуиции и своему призванию, — послышался вдруг незнакомый голос, — и все будет в порядке.

Соня с удивлением посмотрела в дальний угол салона, откуда донесся этот низкий и ласковый голос, и увидела женщину в желтом, которая в спокойной, чуть ленивой позе сидела в кресле. Золотистая парча с кресла красиво сочеталась с насыщенным желтым цветом костюма незнакомки. У женщины были крупные черты лица, большие руки, серебристые волосы, собранные в тугой пучок. В маленьких мочках ее ушей висели тяжелые, похожие на гроздья, серьги из нефрита и кораллов.

Поначалу Соня не поняла, к кому обращены слова женщины — к ней или к хозяйке салона, но женщина смотрела на нее, и Соня сочла нужным ей ответить.

— Они обо мне очень беспокоятся, — смущенно сказала она.

Ее вдруг пронзила нежность, причем не только к отцу, но — ей самой это показалось странным — и к матери.

— Похоже, они сами создают себе проблемы, — заметила незнакомка и дружелюбно улыбнулась Соне.

— Это Ирена, — пояснила синьора Мантовани, — знаменитая Ирена.

«У нее точь-в-точь такое же лицо, как у Мадонны, которая висит у мамы над кроватью в золоченой рамке», — подумала Соня, и вдруг ей почудились крылья за спиной у этой доброжелательной женщины и захотелось, чтобы они укрыли ее от бед. Соня вспомнила свою первую учительницу синьорину Кирико, единственного человека на свете, которому она доверяла безгранично. Глядя на таинственную Ирену, она испытала нечто похожее. Ей показалось, что незнакомка все о ней знает и, может быть, даже лучше самой Сони понимает ее мечты, страхи, сомнения.

— Как мне быть? — спросила Соня, подходя к Ирене.

— Поступай так, как ты считаешь правильным.

— Мне надо вернуться. Мой побег был глупостью, — твердо сказала Соня, почувствовав вдруг всю бессмысленность своего поступка. — Конечно, я дала им понять, что хочу жить по-своему, но убедить в этом маму вряд ли будет возможно.

— Если твое решение будет твердым, ты победишь.

— Я попрошу Командира отвезти тебя домой, — сказала Лидия.

— Я тоже ее провожу, — сказала Ирена и поднялась с кресла. Она оказалась ростом с Соню. Ей было около сорока, и одета она была как крестьянка: широкая юбка, кофточка с присборенными рукавами, большая шаль с тяжелыми кистями. Запах ее духов был похож на запах свежескошенной травы.

Соня не могла определить, богатая она или бедная. На манерных клиенток Лидии Мантовани она похожа не была, но принять ее за деревенскую женщину тоже было невозможно. Кто же она такая, эта «знаменитая Ирена»? Спрашивать было неудобно, да и собственные проблемы, особенно предстоящее выяснение отношений с родителями, занимали ее сейчас куда больше.

— Ну пошли, цыпленок, — ласково сказала Ирена, обнимая Соню за плечи и накрывая ее своей широкой шалью, точно крылом.

Они сели в серый «Ягуар». Рука Командира легла на колено Ирены.

— Ты когда-нибудь успокоишься? — с насмешкой спросила Ирена.

— Никогда, — ответил Командир, но руку снял.

— Он ни одну женщину не пропускает, — обернувшись к Соне, сказала Ирена. — Он и к тебе попробует подкатиться, но ты его не бойся, он неопасный.

В этом мире жили не по тем правилам, к каким ее приучали в семье.

— Вы тоже занимаетесь модой? — осмелилась задать вопрос Соня.

— Я занимаюсь жизнью и уверяю тебя, это не такое уж простое дело.

— Признайся ей, что ты ведьма, — вмешался в разговор Дженнаро Сориано.

— Ты прав, я ведьма, — не моргнув глазом подтвердила Ирена.

— Ведьмы бывают только в сказках, — тихо сказала Соня, решив, что эти двое ее разыгрывают.

Доверие, которое она почувствовала вначале к этой женщине, стало ослабевать.

— В Милане они тоже иногда встречаются, — бросил через плечо муж Лидии Мантовани. — Ирена готовит колдовские снадобья, а если ей кто не понравится, и сглазить может. Вот меня она сглазила. Сжалься надо мной, колдунья, ты видишь, как я страдаю!

Трудно было понять, шутит этот неаполитанец или говорит всерьез, потому что лицо его оставалось совершенно невозмутимым. Ирена весело рассмеялась и повернулась к Соне. Девушка увидела, что у нее ярко-зеленые глаза и белоснежные ровные зубы.

— Она занимается хиромантией, — на этот раз, кажется, серьезно объяснил Сориано.

— Ну, если можно так сказать…

— Предскажите мне будущее, — попросила Соня.

— О будущем пока не думай, оно еще далеко впереди, — сказала Ирена своим низким спокойным голосом. — Сейчас ты должна повернуться лицом к настоящему, потому что тебя ждет большое горе. — И она сжала Сонину руку, словно хотела внушить ей мужество и уверенность.

Нет, это была не шутка. Женщина искренне хотела ее поддержать перед грядущими испытаниями.

— Остановитесь, пожалуйста, я здесь живу, — попросила Соня, и «Ягуар» притормозил у тротуара. — О чем вы говорите? — спросила она, не торопясь выйти из машины.

— Не знаю, цыпленок, это просто предчувствие, — ответила ей Ирена. — Держись и, главное, учись прислушиваться к своему внутреннему голосу. — И еще раз крепко сжала Соне руку.

Потом они обе вышли из машины, и Соня сразу же заметила отца. Он стоял, прислонившись к стене остерии, и курил: огонек его сигареты был виден в темноте.

— Я привезла вам вашу дочь, — сказала Ирена, подходя к Тонино. — Соня — редкая, удивительная девушка, с ней надо бережно обращаться.

Ирена похлопала Соню по щеке и вернулась к машине. Только когда «Ягуар» отъехал, Соня подошла к отцу.

— Видишь, я вернулась. Это был ненастоящий побег.

Отец бросил окурок, раздавил его ногой и молча раскрыл руки. Соня бросилась к нему в объятия. Потом она подняла глаза и заметила, что отец плачет.

— Я тебя очень люблю, папа, но ты должен меня отпустить.

— Хорошо, дорогая, об этом поговорим потом. С мамой плохо.