Когда стемнело, всех обитателей виллы в Имберсаго вытолкали из дома и загнали в грузовик. У Джулио все лицо было в синяках и царапинах, у Альберто — разбита губа. Юноши бросились на помощь матери и дяде, и с ними жестоко расправились.

Розе казалось, что она живет в кошмарном сне. Она двигалась, не осознавая, что делает, словно окутанная густым туманом. Такое же ощущение было у нее, когда однажды она сломала руку. В момент перелома она ничего не почувствовала, как будто сильный наркотик сделал ее нечувствительной к боли. Кажется, такое случается со скаковыми лошадьми. Говорят, скакун со сломанной ногой мчится к финишу и только потом падает на землю…

Маленький Риккардо тихонько застонал во сне, лежа на руках у матери. Только тут Роза вспомнила о сыне. Когда она взяла его? Она ничего не помнила. Может, с минуты на минуту страшный сон кончится и она проснется в своей постели?

В лунном свете виднелись очертания дома. Роза абсолютно равнодушно взглянула на свое жилище. Так же бесстрастно среагировала она на известие о смерти Пьера Луиджи, о котором ей с садистским наслаждением сообщил Эггер. Она подумала, что все чувства придется отложить на потом. Вот она проснется и тогда насладится и дружеским участием, и солнечным лучиком, и ветерком, и звонкими детскими голосами. А пока — пусть несет ее мощный поток сна. Противостоять она не в силах.

Роза села в грузовик, накрытый пятнистым брезентом. Справа от нее очутились Джулио и Альберто. Она узнала их в темноте по запаху, так непохожему на отвратительный запах, исходивший от немецких солдат. И тогда она впервые поняла, что ей никогда не проснуться, ибо все случилось не во сне, а наяву. Холодное равнодушие начало таять, и в сердце закралась смертельная тоска. Роза тосковала по простым, ежедневным мелочам, которые навсегда потеряла. Она стояла между жизнью и смертью, и прошлое волной нахлынуло на нее.

В темноте вспыхнула спичка, зажглась сигарета, поплыл дым. Риккардо закашлялся и жалобно застонал.

— Мамочка! — прошептал Альберто, гладя Розу по волосам.

Роза не хотела дотрагиваться до сына, чувствуя себя запачканной, словно она только что выбралась из сточной канавы, куда ее столкнули безжалостные люди. Майор Эггер что-то кричал на своем лающем языке. Его команды повторяли невидимые в темноте солдаты. Почему они так орут? К ней возвращалось сознание, а вместе с сознанием уверенность: это ее последнее путешествие. Роза вспомнила, как иногда, возвращаясь домой в одиночестве ночью, подгулявшие молодые люди орут песни во всю глотку, стараясь подбодрить себя. И тогда она улыбнулась: эти вооруженные до зубов солдаты-победители орут на безоружных из страха, только из страха.

— Мама! — повторил Альберто.

— Что?

— Я видел Клементе, — прошептал сын Розе на ухо.

— Где?

— Прятался за кустами; там, где аллея сворачивает.

Послышался шум мотора вдалеке, потом и шофер грузовика завел машину. Солдаты набились в кузов. В воздухе запахло потом, яростью, насилием.

— Ты уверен? — спросила Роза.

Сердце у нее учащенно забилось, кровь прилила к лицу.

— Да, светила луна, и я ясно видел Клементе.

— Тихо! Никаких имен.

С появлением верного слуги в сердце Розы ожила надежда. Она сжала руку Альберто, вложив в это рукопожатие всю жажду свободы. Едва слышно Роза сообщила новость Джулио. Тот осторожно коснулся губами щеки матери. Роза чувствовала себя поломанной куклой, которую изваляли в грязи. Ей отчаянно хотелось очиститься, отмыться, чтобы и память исчезла о том, как грубо и жестоко изнасиловал ее эсэсовец. Она прислушалась к ровному дыханию маленького Риккардо, что спал у нее на руках, и немного успокоилась.

Что ждет этого малыша и двух старших сыновей Розы Летициа? Что написано в книге их судеб? Высылка или расстрел? Конечно, Фриц Эггер пожелает выяснить все до конца. Она готова сообщить, раз уж иначе не спасти детей, где спрятаны картины, драгоценности, серебро и раковина-наутилус, подаренная Анджело и говорившая голосом моря и падающих звезд. Но как убедить майора, что тайна взрыва самолетов умерла вместе с Пьером Луиджи? Она не знала ни имен, ни подробностей. Конечно, так оно и лучше. Эггер, конечно, не задумываясь, будет шантажировать ее детьми, чтобы выбить нужную для него информацию.

Розе приходили в голову жуткие мысли; она вообразила, как убьет детей, а потом покончит с собой. Она представила себе смерть и решила, что конец не так уж страшен, ведь миллиарды людей до нее встретились со смертью. Неприятно, но нетрудно. Она уловила странную иронию в собственных размышлениях. Подобные мысли, видимо, часто возникают у людей, которым нечего терять. А за ними следует или взрыв гнева, или приступ рыданий, или тупое оцепенение. Где-то она читала: человек никогда не бывает так благороден, как в минуту смерти. Может, никто никогда не верит полностью в приход собственной смерти? Ни тот, кого обрекла на смерть человеческая жестокость, ни тот, кто приговорен природой к естественному концу.

«Между нами и смертью, — подумала Роза, — до последнего мгновения остается ниточка надежды. А потом, — и она улыбнулась в темноте, припомнив давние годы, — а потом мы превращаемся в падающие звезды».

Грузовик свернул направо, и Роза поняла: они выехали на миланское шоссе. Через несколько километров машина резко затормозила и тут же остановилась. Роза едва не упала, но Джулио и Альберто подхватили мать. Проснулся и заплакал Риккардо. Немцы, до этого молчавшие, снова разорались. Градом сыпались приказы и проклятия. Заволновались и солдаты в грузовике, похоже, приказы касались и их.

Кто-то приподнял край брезента. В лунном свете блеснуло дуло автомата, угрожающе повернутое в сторону итальянцев. Почему они вдруг остановились? Собираются расстрелять пленников? Неужели Эггер решил не докапываться до правды?

— Мост взорван! — скорее догадалась, чем поняла немецкие слова Роза.

Она вздохнула с облегчением: по крайней мере быстрый конец избавит их от мук и унижений. «Raub!» и «Schnell!» все поняли без перевода. Слишком часто слышали здесь эти слова, да к тому же миланцы знали их со времен Радецкого.

Выйдя из грузовика, Роза сразу сообразила, где они находятся. Они доехали до Беттолино Фреддо, деревушки у реки Ламбро. Мост действительно был взорван. Майор Эггер, стоя рядом с «Мерседесом», яростно вопил.

Потом вдруг все стихло. Тишина показалась особенно гнетущей. Роза почувствовала, что за зарослями бузины, у пыльной дороги, притаились люди. Из тьмы возникла тень и оказалась за спиной у Эггера. Майор вдруг стал маленьким и жалким. Могучая рука молниеносно сдавила ему шею, а в висок уперлось дуло револьвера.

— Скажи им, пусть бросают оружие, — приказал по-немецки нападавший.

Времени на размышления не оставалось, а майор вовсе не хотел умирать. Жажда жизни и инстинкт самосохранения победили, что по-человечески было вполне понятно.

Немцы подчинились и сдали оружие людям, появившимся из зарослей или вынырнувшим на дорогу из тьмы окружающих полей. Обезоруженные солдаты тут же исчезли в ночи. Неизвестные действовали в полном безмолвии, словно призраки. Грузовик моментально столкнули в воду, и его поглотила вода.

— Домой хочу, — заныл Риккардо.

— Мы спасены, мальчики, — тихо сказала Роза сыновьям. — Скоро мы вернемся домой, малыш, — успокоила она Риккардо.

Роза наконец поняла, что эти люди спасли ее семью от страшной смерти.

— Синьора Роза, синьора Роза, — раздался совсем рядом знакомый голос.

Она повернулась и увидела своего дорогого Клементе. Горячие слезы беззвучно покатились по ее щекам. Казалось, солнце любви, дружбы, жизни растопило напряжение, что сковывало Розу.

— Клементе, ты жизнью рисковал, спасая нас, — прошептала она, обнимая верного друга.

— Да я-то сам ничего не сделал, — смутился Клементе. — Без него вы бы так и остались в лапах у немцев.

И Клементе показал на человека, первым появившегося на дороге. Мужчина подошел поближе, и только тут Роза узнала его.

— Хелло, Роза, рад снова тебя видеть.

В лунном свете перед ней стоял Ричард Тильман.

— Пора нам убираться с дороги, — сказал по-английски кто-то из его спутников.