Книга: Счастье взаимной любви
Назад: Часть первая
Дальше: 2

1

Она проснулась мгновенно, ей показалось, будто мать трясет ее за плечо и громко шепчет: «Аня, вставай! Пора в школу!.. Вон уже Петька-мусорщик приехал!» Ей даже послышался грохот железного контейнера во дворе. Водителем мусорной машины был Петька.
В ту же секунду она осознала, что до того двора детства — тысячи километров, до голоса матери, зовущего в школу, — одиннадцать прошедших лет.
Она сразу поняла: не голос матери, а острое чувство надвигающейся опасности было причиной ее пробуждения, безошибочное чувство, которое всегда возникало за несколько минут до прихода беды.
Она быстро поднялась с постели и прислушалась. За широким, во всю стену окном, не прикрытым шторами, гулко ревел Тихий океан. Волны ритмично разбивались о скалы, и она подумала, что сегодня, как и предсказывали синоптики, будет небольшой шторм.
Лунный свет проникал в спальню, высвечивая громадную белую кровать, отражался от зеркального потолка, и в этом голубоватом свете ярко сияли фарфоровые зрачки на лице бронзового негра. Он стоял в углу с двумя канделябрами в руках, и белки его глаз, казалось, вылезали из орбит от страха. Опасность существовала — даже бронзовый истукан ее чувствовал.
Она уже отчетливо ощущала ее: что-то непонятное происходило на всех трех этажах виллы. И на участке перед виллой, огороженном мощным забором и снабженном системой телеохраны.
Автоматическим движением, отработанным за последние годы, она выдвинула ящичек трельяжа и вытащила никелированный пистолет «кольт-автомат». Никакой нужды в нем пока не было, но тяжесть оружия в руке успокаивала. Она не снимала пистолет с предохранителя, потому что в последний момент мелькнула мысль: «Стареешь, дура, вот и мнится всякая чушь по ночам!» Но она привыкла доверять своему страху — внутренняя система самозащиты срабатывала всегда безотказно и выручала ее всю жизнь.
Прикрывшись занавеской, она поглядела с третьего этажа, где находилась ее спальня, вниз. Ветер с океана слегка раскачивал кроны пальм, в лунном свете поблескивала подернутая рябью водная гладь бассейна. Штормовые вихри уже повалили два пестрых солнцезащитных зонтика у его кромки. Но — и все. В остальном было тихо, спокойно и безопасно, если не считать немного грозного рокота океана. Но буря была несерьезной — океан лишь ворчал, напоминая о себе.
Она отвернулась от окна, быстро пересекла спальню, нажала на кнопку у дверей и отодвинула декоративную ширму, второй кнопкой включила все экраны на пульте наружного наблюдения. Появилось знакомое изображение всех строений, окружающих виллу: парадный въезд, бассейн, гараж на пять машин, недостроенная конюшня… За конюшней что-то шевельнулось. Она продолжила наблюдение: кто-то, пригнувшись, перемахнул через недостроенную стену, прижался к земле и пополз к кустам. Дальнейший путь его нетрудно было предугадать — вдоль кустов к задним, рабочим дверям и на кухню.
«Не охрана, а дерьмо! — разозлилась она. — За что я им плачу такие башли? Ну, чернозадые, сейчас вы у меня получите!»
Она быстро накинула кимоно, сунула в широкий рукав пистолет и вышла из спальни.
Открытым маленьким лифтом она не стала пользоваться и спустилась до первого этажа по широкой слегка изогнутой лестнице.
Прошла по тускло освещенному коридору и толкнула черные стальные двери.
В глубоком кресле спиной к ней сидел широкоплечий негр и неподвижно смотрел на блок телеэкранов, таких же, как в ее спальне, но количеством побольше и размером покрупнее. На них была представлена полная панорама окрестностей едва ли не до прибрежной полосы.
— Спокойно, миссис Саймон, — сказал негр, не поворачиваясь. — Я слежу за ним уже четырнадцать минут.
Она подошла к пульту и села в кресло рядом с охранником. Тот невозмутимо заметил:
— Видимо, спортсмен. Перепрыгнул через ограду с восточной стороны, пользуясь шестом. Хорошо прыгнул, сигнализация не сработала. Завтра мы ее поправим.
— В следующий раз будут прыгать с вертолета.
— Это предусмотрено, — ответил негр.
На боковом экране была четко видна фигура неизвестного. Он уже прополз вдоль кустов и теперь стоял на коленях за большой клумбой, осматривая тыльную стену виллы, словно выбирал подходящее для вторжения место.
— Не профессионал, — сказал начальник охраны. — Даже плана не имеет.
На экране мелькнули скуластое лицо, покатые плечи, джинсы. На ногах — грубые армейские ботинки, через плечо — сумка на ремне. Оружия видно не было, если не считать короткого стального ломика в его руках.
— Пистолета нет, — отметил охранник. — Только дубинка.
— Фомка, — поправила она, но негр скорее всего не понял ее.
— Можно выпустить собак, — предложил охранник и потянулся к кнопке сторожевого пульта.
— Не надо, — сказала она. — Покусают еще, порвут. Сможете схватить его?
— Конечно, миссис Саймон, — с легкой обидой ответил начальник охраны, встал с кресла, шагнул к боковым дверям, приоткрыл их и окликнул:
— Джордж, есть небольшая работа.
Тонкий жилистый мулат тут же вскочил с койки, подхватил помповое ружье, стоявшее в изголовье, и оказался на ногах — ловкий, жестокий, готовый на все. Он быстро подошел к экранам и всмотрелся.
Неизвестный встал с колен и двинулся к кухонным дверям.
— Возьмите его, — сказала Анна Саймон. — Полицию пока не вызывать.
Последнее распоряжение не понравилось начальнику охраны, но он лишь кивнул.
— И без нужды не бейте, — уже в спину охранникам добавила она.
— Это наша работа, — буркнул начальник охраны.
Они вышли. Она увидела на столе кувшинчик с кофе, нашла чистую чашку, наполнила ее и снова повернулась к экранам.
Неизвестный уже копался у дверей кухни — возился с замком. Пользовался то ли отмычками, то ли каким-то своим допотопным инструментом. Продолжалось это недолго. По диагонали экрана что-то мелькнуло, и злоумышленник рухнул на колени, а через секунду остроносый ковбойский сапог Джорджа прижал его шею к земле.
Его втолкнули в кабинет. Он еще не понимал случившегося и озирался по сторонам, ошалело скаля зубы. Парень лет двадцати пяти, в джинсах, пестрой рубашке, русоволосый, с коротким носом и пухлыми, сухими губами.
Охранники уже стянули ему руки нейлоновым шнуром, а наплечную сумку Джордж держал наготове.
— Плохо работаешь, — заметила Анна пренебрежительно.
— Как могу, так и работаю! — нахально ответил парень на таком английском, от которого покоробило бы и полуграмотного моряка с небольшим стажем заграничного плавания.
Анна вздрогнула. Акцент, вызывающий вид парня, его грубая пластика — от всего этого повеяло чем-то знакомым. Даже татуировка на правой руке — крест и сердце — вызывала «родные» ассоциации. Она спросила по-русски:
— Вор-домушник, надо понимать? На гоп-стоп хату берешь?
Парень вытаращил глаза, хохотнул, но тут же поперхнулся, затем спросил обрадованно:
— А ты что, из наших, да? Из России?
— А ты откуда? Родился где?
— А в Ногинске, тебе без понятия…
— Ага. Курский вокзал, Мытищи, Электроугли, Электросталь, Ногинск, — перечислила она. — Так?
— Ну… — промычал он растерянно.
— Каким ветром в Калифорнию-то занесло?
— А таким же, как и тебя! — нахально бросил он. — Что я, не вижу, что ли? Сколь губы помадой не мажь, сопли все равно остаются наши, российские!
— Промышляешь по чужим домам? — раздраженно спросила она и краем глаза заметила растерянность охраны, ни слова не понимавшей из беседы хозяйки с застуканным воришкой.
— А хоть бы и так! Жрать-то надо.
— Вид у тебя не очень голодный.
— На бананы хватает. Так здесь соблазнов-то сколько! Ты б меня отпустила, что ли? На кой хрен я тебе сдался? Второй раз не полезу.
— Да уж догадываюсь, олух ты эдакий! Знаешь, по местным законам мы ведь могли тебя убить. И не понесли бы за это никакого наказания.
— Про законы слыхал, — пренебрежительно ответил соотечественник. — Но чтоб убивали, так в Ногинске такое еще чаще случается. Может, ты меня к себе возьмешь? Земляки все-таки.
— Ну, нахал… В каком смысле к себе взять?
— А на работу! Я вон вместе с черными сторожить могу.
— Мне такой сторож не нужен. Негров обижать не хочу. Давно из России?
— Да уж с позапрошлого года. С тысяча девятьсот девяносто третьего. Сперва в Нью-Йорк прибыл — не понравилось. Я сюда, в Лос-Анджелес, в Голливуд хотел.
— Зачем? Актер, что ли? Решил стать кинозвездой?
— Куда мне! У меня тут кореш устроился еще пять лет назад, да сгинул. Не могу найти. Отвалил, видать, куда-то.
— Так что же ты делать собирался?
— А ничего! — беззаботно рассмеялся парень. — Пошарить по твоей хавире хотел. Теперь вот ты меня в тюрьму сдашь.
— Я? В тюрьму? Много чести!
Она встала с кресла и, не отдавая никаких распоряжений охране, вышла из кабинета. Ей была безразлична судьба воришки-соотечественника. Она не страдала повышенной ностальгией, тем более что два года назад на Брайтон-Бич точно такой же земляк вломился к ней в машину и, тыкая в ребра пистолетом, потребовал отдать деньги, часы и все, что понавешено на груди и руках. Тоже дурак, не лучше сегодняшнего: решил, что раз баба, то не отличит детского, игрушечного пистолета от настоящего. Визжал как поросенок, когда дюжий полицейский скрутил ему руки. Судьба домушника ее не волновала — ее сторожа знают свое дело. А вмешайся она со своими указаниями, начальник охраны мог обидеться, мало того — донести на хозяйку в полицию, уличив ее в незаконных действиях.
Честно говоря, вступать без нужды в контакт с полицией она не любила до сих пор. Где-то в глубине души все еще гнездились робость и беспредельный страх перед представителями закона — вбитое родной милицией в кость и в кровь не вытравливается годами.
Она поднялась в спальню и присела у зеркала. Свои длинные каштановые волосы она недавно перекрасила в изысканный пепельный цвет. Оттенок получился почти ненатуральный. Новый период жизни — новый цвет волос. Шатенкой она была в далеком школьном детстве. Блондинкой — когда шлифовала тротуары улицы Горького в Москве, вызывая судорожное возбуждение у кавказских парнишек. Теперь это Тверская… Потом становилась то рыжей, то фиолетовой, то иссиня-черной. А однажды в соответствующем учреждении ее постригли наголо, машинкой, под «ноль». Каким только цветом не отливала ее голова за неполных тридцать лет жизни!..
Назад: Часть первая
Дальше: 2