Недавно назначенный заместитель министра иностранных дел сидел в кабинете своей резиденции в Литл Хорсли, в западном Сассексе и рассматривал взятый у жены номер журнала «Вог». Журнал был открыт на странице тридцать девять, где помещалась статья об успехах творческого союза Франчески Кэмерон и Дэвида Йейтса. Статья была проиллюстрирована яркими, сочными фотографиями Терри О'Нила.

Патрик Девлин обвел пальцем контур лица Франчески Кэмерон, потом встал и подошел к бюро и достал оттуда папку. Сев снова за стол, он не мог отвести глаз от фотографии в журнале.

Он не впервые смотрел на ее снимки. У него набралась целая папка вырезок. Ему было приятно сознавать, что ей сопутствует успех, что его боль и страдания не напрасны, они помогли ее признанию. Но эта радость не могла окупить тех дней и ночей, когда он страстно и безнадежно тосковал по Франческе, отчаянно пытаясь полюбить Пенни, брак с которой не принес ему ни крупицы счастья.

За последние два года не было ни дня, чтобы Патрик не думал о Франческе, не размышлял о том, где она теперь, что делает. Несмотря на занятость, несмотря на молниеносность собственной карьеры, память не затухала. Он помнил все – шелковистую кожу, аромат волос, звук голоса. Не было дня, чтобы ему не хотелось поговорить с ней, рассказать о Пенни, вымолить ее прощение. Ни единого дня.

Иногда он задумывался о том, правда ли он был так счастлив в те дни, или они кажутся такими прекрасными на фоне сегодняшних страданий. И тогда он открывал свою заветную папку, чтобы посмотреть на эти дивные черты, на необыкновенную зелень глаз, и ему казалось, что она вновь с ним. Ощущение близости было столь ярким, что он будто слышал ее голос и чувствовал свою ничтожность по сравнению с ее природной мудростью. Мой отец был алкоголиком, говорила она, и потому я стараюсь любить его еще больше. Именно потому. А он, Патрик, при всем своем образовании и опытности, не мог достичь такой степени мудрости. Он не мог полюбить Пенни, и ему оставалось только жить рядом с нелюбимой женщиной, жить во лжи, притворяясь любящим мужем той, что превратила его жизнь в ад.

Оторвавшись от фотографий, Патрик взглянул в окно, обрадовавшись яркому солнечному дню. Он взял ножницы и вырезал статью и новую фотографию из «Вога». Потом сложил вырезки в папку, закрыл журнал. Хватит на сегодня, подумал он.

Он встал, запер папку в бюро и, выйдя из кабинета, прошел в гостиную, где положил журнал в стопку на столе. Подойдя к окну, он выглянул в сад, любуясь зеленой листвой, залитой солнцем. Пенни срезала розы. На руках ее были громоздкие рукавицы. Она была полностью поглощена своим занятием и казалась вполне довольной. Он вздохнул. Конечно, на самом деле она была далека от довольства, но, живя с Пенни, приходилось следовать девизу – день прошел, и слава Богу.

Он уже собирался отойти от окна, но тут поймал на себе ее взгляд. Она выпрямилась, потерла затекшую спину и, сняв рукавицы, помахала ему, а потом сложила руки на животе. Он подумал, как она сейчас безмятежна и как ей идет беременность. Жаль, что на самом деле все гораздо сложнее и печальнее.

Бог видит, как он пытался все исправить. Когда он первый раз увидел ее пьяной и она закатила ему скандал, он пытался понять, пытался помочь, пытался полюбить ее, как это сделала бы на его месте Франческа. Но в конце концов ее агрессивность и нежелание покончить с пьянством вымотали его и свели на нет всю нежность, которую он к ней питал. Осталось только чувство вины за то, что он не способен ничего изменить. Он еще мог ее жалеть, заботиться о ней, но любить – нет. Любить он мог только другую и ненавидел Маргарет за то, что она исковеркала его судьбу.

Открыв стеклянную дверь, он вышел во внутренний дворик и пошел по склону лужайки навстречу Пенни. Она была беременна семь с половиной месяцев, и каждый из этих дней ему приходилось выдерживать яростные атаки. Она обещала, что не будет пить и употреблять наркотики, но перепады в ее настроении приводили к бурным сценам, которые становилось все труднее и труднее переносить.

Вся надежда была на будущее дитя. Ребенок оправдывал все эти великие и мелкие жертвы с его стороны. Появление в доме маленького человечка, надеялся Патрик, положит начало новой жизни.

– Дорогой!

Пенни протянула к нему руки, Патрик сжал их в своих.

– Ты закончил дела?

– Не совсем. Увидел, какой сегодня чудный день, и решил сделать перерыв.

Она рассмеялась тем беззаботным смехом, который обманул его в первые дни их знакомства.

– Ты никогда не будешь премьер-министром, если не станешь аккуратно выполнять домашние задания, Пэдди!

Как она мила, когда в настроении, подумал он, и как мало я ее знал, когда женился.

Она коснулась его щеки и тут же убрала руку, будто потеряв к нему всякий интерес.

– Как тебе мои розы?

Ей было свойственно перескакивать с одного на другое, ни на чем не задерживая внимания.

– Волшебные.

– Сегодня поставим на стол.

– Прекрасно.

– Я ведь хорошая женушка, правда, Пэдди? – Она неожиданно посерьезнела.

– Да, – улыбнулся он.

– Я очень стараюсь.

– Я знаю. – Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.

– Надо пойти отдохнуть. Устала. Из-за жары, наверно.

– С розами покончила?

– В каком смысле?

– Для стола достаточно нарезала?

– Не знаю. Попрошу миссис Дунн их собрать, она знает, сколько надо. Я устала.

– Конечно, дорогая.

– Не хочешь пойти со мной наверх?

– Нет, я, видишь ли… – Он заметил злой огонек в ее глазах и осекся. Ему не хотелось давать ей повод сердиться. – А впрочем, почему бы нет? Можно на полчасика оторваться от политики!

Она засмеялась, дурное настроение мигом исчезло. Все-таки она совершенно непредсказуема.

– Я попрошу, чтобы миссис Дунн отвечала пока на звонки.

– А вдруг кто-нибудь захочет отказаться прийти?

– Как же можно! – Она сразу встревожилась.

– Пенни, ну что ты! – Он обнял ее за плечи. – Я просто так сказал, конечно же – все придут.

– Ох, а я уже…

– Я сам скажу миссис Дунн насчет звонков.

Он увидел облегчение в ее глазах и мысленно послал проклятье своей сестре. Это она уговорила Пенни дать сегодня званый ужин, хотя для нее это неимоверно трудно. Эта Маргарет – просто неиссякаемый источник зла. Всем готова пожертвовать ради удовлетворения своих амбиций.

– Я уверен, что сегодня все будет прекрасно. Сейчас пойдем отдохнем, а ты ни о чем больше не тревожься.

Пенни кивнула.

– Вот и славно. Ступай наверх, я сейчас присоединюсь.

Он проводил ее глазами. Она вошла в стеклянную дверь и махнула ему уже из комнаты. Он позволил себе глубокий вздох и пошел к розовым кустам собрать ее вещи.

Около шести Патрик вышел из кабинета и направился в гостиную. Он отметил, что миссис Дунн закончила все, начатое и брошенное Пенни – стол накрыт, цветы расставлены в вазе, вино выставлено на буфете. Он проверил карточки с именами гостей на столе.

– Все в порядке, мистер Девлин?

В дверях стояла экономка.

– Да, спасибо, миссис Дунн, все просто прекрасно.

– А миссис Девлин еще спит? – благодарно улыбнувшись за оценку ее трудов, спросила экономка.

– Да.

Он пробыл с Пенни минут десять и оставил ее одну. Она обычно очень крепко засыпала после обеда и не просыпалась, когда он закрывал за собой дверь.

– Надо, пожалуй, ее разбудить. Вы нам не приготовите чай?

– Разумеется.

Миссис Дунн исчезла так же бесшумно, как и появилась. Патрик поднялся по лестнице на второй этаж в спальню Пенни.

– А я думал, ты еще спишь!

Пенни в лифчике и комбинации сидела, разглядывая свое отражение в трюмо. Постель была завалена платьями, на полу валялись разноцветные пары туфель. Настоящий хаос, будто кто-то нарочно устроил такой беспорядок.

– Пенни, – позвал он ее, закрывая за собой дверь. – Пенни? С тобой все в порядке?

На столике перед ней валялись драгоценности, косметика – губная помада, карандаши для глаз, кремы, все в одной куче на полированной поверхности антикварного стола эпохи Регентства.

– Пенни! В чем дело?

Он чувствовал, как учащенно начинает биться его сердце.

Она внезапно вскочила, поддав ногой стул, на котором сидела.

– Ничего не влезает! – выкрикнула она. – Ничего! – Глаза ее пылали яростью, лицо исказилось жалкой гримасой. – Толстая, безобразная корова – вот я кто! – Она захлюпала носом. – Ненавижу этого ребенка! Посмотри на меня! – Голос Пенни поднялся до визга, слезы покатились по щекам. – Ненавижу его! Слышишь? Ненавижу! Ненавижу! – Она заколотила по животу кулаками. Рот ее искривился от боли. – Ненавижу его! – Удары становились все сильнее. – Ненавижу!

– Пенни!

Патрик прыжком перемахнул комнату и схватил ее за руки, отведя их назад. Она вскрикнула от боли, но он не отпускал ее руки. Ногти вонзились ей в кожу.

– Что ты делаешь! Опомнись!

Вся кровь бросилась ему в голову, он задыхался от гнева и страха.

– Пенни! Не смей больше!

Он видел ее смущение, но не помня себя держал ее за руки в ужасе за их будущего ребенка.

Он не знал, что делать, чувства его разрывались между гневом и жалостью. Наконец он отпустил ее. Она рухнула на пол и продолжала рыдать.

– Не надо плакать. – Он опустился на колени рядом с ней. Гнев испарился. – Пенни, пожалуйста, давай я тебе помогу подняться. Он помог ей добраться до кровати, усадил, обнял за плечи.

– Прошу тебя, не надо плакать, – приговаривал он.

Она стряхнула его руку.

– Я знаю, что отвратительна тебе, – сказала она сквозь слезы. Голос ее звучал по-детски жалобно. – Я безобразна. Ты поэтому со мной не спишь.

Он вздохнул и вновь взял ее за руку.

– Пенни, мы ведь это уже обсуждали. Ты спросила, не мешаешь ли мне спать, и сама предложила, чтобы я перешел спать в другую комнату.

Она прекратила плакать.

– И совсем ты не безобразна. Ты прекрасна. Я сотни раз говорил тебе, как ты симпатично сейчас выглядишь, разве нет?

Она сидела опустив голову и размазывала по щекам слезы, которые капали на нейлоновую комбинацию.

– Пенни, послушай меня.

Он взял ее лицо в ладони, чтобы видеть ее глаза. Кожа ее покраснела, нос распух, и она пыталась спрятать от Патрика свое лицо.

– Пенни, теперь самое важное в нашей с тобой жизни – ребенок. Ты понимаешь? Ты несешь за него ответственность, мы должны обеспечить его безопасность.

Говоря это, он вновь почувствовал, как в его душе подымается страх. Он понимал, что сейчас она не успела принести ребенку никакого вреда, но кто знает, на что она способна!

– Пенни, ни в коем случае нельзя так лупить себя по животу, даже если ты сильно разнервничалась.

Он понимал, что голос его звучит слишком резко, и в душе ругал себя за жесткость, но ничего не мог поделать с собой. Она опять начала потихоньку всхлипывать.

– Пенни, пойми меня, я хочу помочь тебе.

– Нет, ты меня не понимаешь! Куда тебе!

– Понимаю, честное слово!

– Нет! Ведь это мне приходится таскать это пузо день и ночь. Меня тошнит круглыми сутками… А ты – ты даже не хочешь прикоснуться ко мне! – выкрикнула она, отойдя к окну.

Патрик нежно обнял ее.

– Успокойся же, Пенни. – Он погладил ее по спине. – Ты не права, сама знаешь, что не права.

Она понемногу расслаблялась, плач прекратился. Так кончалось всегда. Ей никогда не доставляла удовольствия близость с ним, она была холодна и неотзывчива в постели, но ей требовалось это для самоутверждения. Это было для нее как лекарство для больного.

Она нежно поцеловала его в губы.

– Ты ведь хочешь меня, правда? – прошептала она.

– Конечно, – солгал он. Он взял ее за руку и отвел к постели. Она села и стала ждать, чтобы он раздел ее.

– Конечно, хочу, – повторял он. – Конечно.

Во время обеда Патрик, бросив взгляд на сидевшую напротив него Пенни, увидел на ее лице румянец. Она оживленно беседовала с новым министром здравоохранения и Чарльзом Хьюитом. Голос ее звучал чисто и звонко. Он поспешил отвести глаза, чтобы его не вовлекли в их разговор. Как быстро она оправилась после утренней встряски, подумал Патрик, как бодро и весело она сейчас выглядит, как остроумно и иронично течет ее речь! Он незаметно посмотрел на ее бокал. Минеральная вода. Во всяком случае, похоже на это.

Миссис Дунн подала знак, что готова подавать кофе. Пенни не любила дирижировать такими вещами, поэтому он на свою ответственность объявил, что в гостиную сейчас будет подан кофе. Потом встал и сказал, что пойдет за сигаретами. Разговор за столом продолжился без него.

По дороге в кабинет Патрик почувствовал, что сильно устал. Хотелось по крайней мере на несколько минут уйти от разговоров о политике, сплетен и подкалываний. Поскрипывание дубовых полов в тишине старого дома действовало на него успокаивающе. Как хорошо побыть одному. Он налил себе виски из бутылки, которую хранил в запертом бюро, и сел за стол. Десять минут в его распоряжении.

Леди Маргарет по пути из столовой в кабинет брата остановила миссис Дунн.

– Задержитесь с кофе на несколько минут, миссис Дунн.

– Но, мистер Девлин…

– Я знаю, что сказал мистер Девлин, но мне кажется, что лучше минут десять повременить. Хорошо?

Голос леди Маргарет звучал резко, она была явно не в духе. Патрик не ведает, что творит: подавать кофе сразу после обеда! У гостей неминуемо будет несварение желудков!

Не постучавшись, она вошла в кабинет и остановилась возле стола.

– Что, нынче уже не принято стучать, прежде чем войти в чужую комнату? – спросил Патрик.

– Да брось ты эти формальности, – ответила она, берясь за бутылку. – Позволишь?

– Если настаиваешь.

Он подождал, когда она нальет себе в стакан, и отхлебнул своего виски. Маргарет присела рядом с ним на стул.

– Пэдди, – тихо начала она, – нам надо поговорить.

– Вот как?

Он одним глотком допил свой виски и налил еще. Ее присутствие раздражало его, и он не считал нужным это скрывать.

– Как дела с Пенни?

Леди Маргарет решила начать с нейтральной темы.

– Она старается держаться.

– Сегодня она прекрасно выглядит.

– Приятно слышать от тебя.

– Послушай, Пэдди, хватит подкалывать друг друга. Неужто нельзя хоть раз поговорить серьезно, как прежде?

– О чем?

Ему не хотелось уступать.

– Какая разница о чем! Меня беспокоит, что наша дружба дала трещину.

Патрик поднялся с места.

– Неужели?

Он направился к двери. Она так и не дала ему расслабиться. Уж лучше вернуться за стол.

– Пэдди, погоди! В самом деле, почему ты так изменился ко мне?

Он круто развернулся.

– Ну, ты даешь, Маргарет! Ты что, в самом деле не понимаешь, что произошло? – В голосе его зазвучала горечь. – Все мои добрые чувства к тебе давно улетучились. А почему – я думаю, на этот вопрос ты сможешь ответить сама.

– Но Пэдди…

– Что, Пэдди? Чего тебе еще надо? Я у тебя как комнатная собачка, послушно выполняющая все команды. Вот и сейчас, стоило тебе захотеть – и все наши влиятельные друзья собрались у меня за столом. Так что не стоит хитрить, Маргарет.

Он снова повернулся к двери.

– Выключи свет, когда будешь уходить, – сказал он ровным тихим тоном и вышел.

Пенни довольно легко одолела спуск по лестнице и только чуть покачнулась, когда ее нога достигла нижней ступеньки. Она схватилась за перила и удержала равновесие. Потом дохнула себе в ладонь, чтобы проверить, не пахнет ли от нее алкоголем, и, тихонько стукнув в дверь, вошла в кабинет мужа.

– Пенни! Я думал, ты уже спишь!

– Нет, я… – Она застенчиво улыбнулась. – Я подумала, что ты захочешь пойти наверх вместе со мной.

Он поднялся.

– Садись, простудишься в этом пеньюаре.

– Да нет, мне тепло. Так ты идешь? Миссис Дунн я отослала домой.

– Правильно, она здорово сегодня намаялась. Пенни, ты ступай, я скоро подойду. Надо кое-что доделать.

Она прислонилась к стене, чтобы чувствовать себя уверенней на ногах.

– А утром нельзя закончить?

Ему нужно было хоть немного побыть в одиночестве. Еще одну притворную любовную сцену ему сейчас было не выдержать.

– Если я сделаю эту работу сегодня, – попытался умиротворить ее Патрик, – у меня будет больше времени утром. Я проведу его с тобой. Разве плохо?

Она кивнула.

– Ладно, хорошо.

Она восприняла его слова как очередной повод избавиться от ее общества.

– Значит, до завтра.

Она ждала, что он подойдет поцеловать ее, но он остался где был.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Пенни, – улыбнулся он.

В его голосе ей послышалось облегчение. Закрыв за собой дверь, она спустилась по лестнице, крепко держась за перила.

Вернувшись в спальню, Пенни заперла дверь и залезла в постель. Она знала, что Патрик сегодня сюда не придет. Протянув руку, она взяла со столика бутылку с этикеткой минеральной воды и, откупорив, приложила к губам. По телу сразу разлилось тепло. Бутылка упала на пол.

Закрыв глаза, она представила себя стройной и прекрасной, в черном бархатном платье, с фамильными брильянтами на шее. Она танцевала, смеялась, и все восхищались ею и аплодировали. Она танцевала с Патриком, а может быть, с отцом или Ричардом. Неважно, кто был ее партнер, важно, что он любил ее, она чувствовала себя с ним надежно и тепло, она была всеобщей любимицей. Она улыбнулась, подняла бутылку и сделала еще глоток.

Какая же я умница, думала она, глядя на этикетку. Минеральная вода! Она уже порядочно набралась за сегодняшний день, и буквы плясали у нее перед глазами. Она захихикала. Через пару минут она отхлебнула еще, и бутылка снова выскользнула у нее из рук. Ей было хорошо, тепло, легко и уютно, хотелось спать. Странно, что этот ребенок сейчас не пихается ножками. Она натянула на себя одеяло и повернулась на бок.

Она плотно закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя видение Патрика, которое вдруг возникло перед ней. Вскоре ее сознание обволокло черным плотным туманом, и лицо мужа растворилось в нем. Она забылась тяжелым пьяным сном, стирающим из памяти все.