Следующим днем была суббота, но для Франчески, Дейва и Джона это не имело ровно никакого значения – для них теперь каждый день был рабочим. Стоял ноябрь, глубокая осень, и им оставалось всего полтора месяца до завершения работы. Лондонская Неделя высокой моды открывалась в феврале, а коллекцию следовало закончить в декабре, к Новому году. Потом надо было разворачивать рекламную кампанию: выпускать пресс-релизы, делать фотографии, печатать буклеты. Дейв на несколько дней зарезервировал место для офиса в Ковент-Гардене, чтобы потенциальные покупатели смогли ознакомиться с коллекцией. В общем, чтобы все успеть, нельзя было терять ни минуты.

Накануне, в пятницу, они засиделись так долго, что решено было оставить Дейва в доме Макбрайда. Разговоры, подогреваемые горячим энтузиазмом, затянулись на многие часы. И когда Джон наконец вымыл кофейные чашки, оказалось, что давно наступил новый день, и Дейву нет никакого смысла ехать домой, а лучше лечь в гостиной на диване, чтобы утром начать как можно раньше.

Франческа проснулась в восемь. Ей предстояло встать первой. Она босиком, в одном халате спустилась вниз, чтобы сварить кофе. Ей хотелось петь и кричать, бить в кастрюли, как в барабан, но она старалась вести себя тихо, как мышь, чтобы не разбудить мужчин раньше времени.

Тихонько прикрыв за собой дверь, она наполнила водой кофейник и бесшумно поставила его на огонь. Потянувшись за банкой с кофе, она вдруг увидела на пороге Дейва, который стоял полуголый, в одних боксерских трусах, и с детской улыбкой наблюдал за Франческой.

– Какой у тебя халат интересный!

Франческа оглядела свое неуклюжее одеяние.

– А, это! Дора подарила. – Она постаралась поплотнее запахнуться и туже стянула халат в талии, но это мало помогло: он был слишком велик, и она походила в нем на маленькую нищенку.

– А кто такая эта Дора, дорогой мой малыш Фрэнк? Она что, сильно тебя недолюбливает, делая такие подарки?

– Ты невыносим! – засмеялась Франческа.

– Об этом я поставил тебя в известность при приеме на работу.

Дейв подошел к плите, которая дышала жаром. Сложив руки на груди, он прислонился спиной к горячей печке.

Франческа попыталась сосредоточиться на кофе. Какое у него крепкое жилистое тело, более мускулистое, чем можно было бы предположить, когда он одет. А кожа ореховая, не просто загорелая, а смуглая от природы, цвета жареного миндаля. Он казался заспанным, волосы, густые и волнистые, еще не тронутые расческой, растрепались.

– Поторопись, пожалуйста, с кофе, – попросил он, водя глазами по полкам, заставленным кружками.

Франческа недовольно покосилась на него – его замечания действовали ей на нервы.

– Первое, что ты должна помнить, если хочешь работать со мной в контакте, – продолжил он, не отводя глаз от посуды, – что я не выношу, когда мне приходится ждать.

Франческа отвернулась и едва удержалась от язвительного замечания. Когда через минуту она повернулась в его сторону, чтобы взять чашку, увидела, что он корчится от смеха.

– Молодец, Фрэнки, – хохотал он. – Заводишься на раз!

И, не переставая смеяться, пошел в гостиную, чтобы одеться.

Они позавтракали втроем в кухне и, оставив посуду немытой, поехали в студию на машине Дейва.

Между ними само собой установилось негласное соглашение о том, что в ближайшие дни они будут работать вместе, не расставаясь, и не заниматься ничем, кроме своего главного и единственного дела. Им предстояло подготовить фронт работ для всей команды, которая должна была приступить к обязанностям в понедельник. Дейву хотелось, чтобы они трудились с уверенностью в завтрашнем дне, в том, что Дэвид Йейтс стоит на пороге грандиозного успеха.

Он чувствовал свою ответственность за судьбы людей, которые работали на него, и в этом была одна из главных причин, по которой он так стремился сохранить фирму.

Подъехав к зданию, в котором располагалась студия, Дейв припарковался на Набережной, отпер входную дверь и попутно ответил на вопросы Джона о ценах на недвижимость в этом районе города. Когда они подымались по узкой темной лестнице наверх, Джон сделал в блокноте пометку насчет пятен сырости на стенах. Открыв дверь студии, Дейв повернул выключатель, и огромное пространство озарилось ярким светом. Стоя в дверях рядом с Франческой, Джон с воодушевлением смотрел на свое будущее хозяйство. Он испытывал чувство гордости. У меня тут все заработает как часы, думал он. Торговая марка Дэвида Йейтса станет одной из самых знаменитых в Соединенном Королевстве.

– Прошу! Джон, вешалка для пальто вон там, кухня налево, туалеты направо, кладовая внизу под лестницей. – Дейв уже успел снять куртку и направлялся к своему рабочему столу.

– Оглядись пока тут, а я тут разберусь со своими бумагами и освобожу место для Франчески. Если возникнут вопросы, запиши, потом обсудим. Как все проинспектируешь, свистни. О'кей?

Джон кивнул, снял пальто и повесил на крюк.

Франческа последовала за Дейвом.

– Держи, Фрэнки! – Дейв швырнул ей бейсболку, лиловую с белым и с золотым значком бейсбольного клуба. – Надень.

Она удивилась, но послушно натянула на голову шапочку.

– Нет, не так. Козырек надвинь на лоб.

Она сделала, как он велел.

– Отлично. Теперь ты выглядишь как настоящий партнер. – Он улыбнулся. – Подсаживайся сюда. Начнем с того, что сотрем с доски всю эту чушь. Теперь доска твоя, можешь рисовать на ней что угодно.

В одиннадцать устроили перерыв, чтобы выпить кофе. Два часа Дейв и Франческа молча и сосредоточенно проработали, не отрываясь от стола. Сначала они договорились о том, в какой гамме будут работать. Дейв дал Франческе необходимые инструкции. Ему требовался текстильный дизайн для свободного дневного костюма из шелка. Он разрабатывал совершенно новое направление в моде: классический шерстяной блейзер плюс шелковая юбка-саронг, свободные брюки в пижамном стиле, шерстяные брюки в обтяжку с длинной шелковой туникой. Простота кроя сочеталась со сложным рисунком ткани; вся проблема заключалась в том, чтобы точно выверить соотношение линии и цветной набивки. Франческа хорошо поняла смысл его замысла.

Он искал линии, она придавала им объем. Она рисовала водоворот красок, где оттенки розового перетекали в красный, почти черный. Придумывала сложные конфигурации из разноцветных квадратов в духе Пауля Клее, и, как на его полотнах, каждый квадрат имел свой особый цвет, а вместе они образовывали нераздельное целое. Выбрав какой-то один цвет, пунцовый или золотой, она искала его всевозможные оттенки, каждый из которых неуловимо отличался от других, так что возникал целый спектр оттенков одного и того же цвета.

Она ни на секунду не оторвалась от работы с тех пор, как за нее села, и Дейву пришлось силой оттащить ее от стола.

– Ну что, Джон? Чем ты собираешься меня теперь пытать? Какие нашел огрехи?

Дейв принес к дивану, на котором они сидели, пакет с кофе-капуччино, который прислали из ресторана «Марко Поло». Дейв подал каждому стаканчик с дымящимся напитком.

– Все утро я с ужасом ожидал, какую мерзость ты нароешь здесь у нас по углам.

Дейв рассмеялся, высыпал в стаканчик два пакетика сахару и размешал карандашом, который торчал у него за ухом.

– Я и нарыл.

– Ей-Богу?

– Да. Но, несмотря на это, я остаюсь с вами.

– Ну спасибо, утешил, – опять рассмеялся Дейв. – А что же все-таки нарыл?

– О'кей.

Джон раскрыл свой блокнот.

– Во-первых, сырость. Надо будет посмотреть договор об аренде, хозяин непременно должен сделать в связи с ней скидку. Если скидка не указана, следует потребовать снижения арендной платы на основе непригодности условий труда.

Во-вторых, я заметил, что с того момента, как мы пришли сюда, электричество горит в полный накал во всем помещении. У вас что – нет редуктора?

Дейв пожал плечами.

– Ладно, если нет, я установлю – это сэкономит уйму денег. В-третьих, обрезки ткани. Что вы с ними делаете?

Дейв опять пожал плечами.

– Их надо измерять и продавать как отходы. Куски подлиннее можно сплавлять в колледж на дизайнерское отделение, это тоже приличные денежки.

В-четвертых, аксессуары. У вас должно быть соглашение о взаимной рекламе с вашими партнерами, которые предоставляют аксессуары.

– У нас есть, они все это предоставляют бесплатно.

– Этого мало! Скажи, сколько раз твои модели фигурировали в лучших журналах типа «Вог» или «Фейс» за последний год?

Франческа поразилась невесть откуда взявшимися у Джона познаниями в области моды и улыбнулась.

– Да кто его знает, раз шесть-семь.

– Вот как! И всякий раз Мэриан Дэш с ее шляпками или Фриз с его обувкой получают бесплатную рекламу своего товара. Они бы уже разорились на ней, если бы им пришлось платить, а так – пожалуйста, на твоей шее в рай въедут.

– Я никогда об этом не задумывался.

– А вот этот прощелыга Пит Уокер наверняка об этом как следует подумал. И они наверняка ему прилично отстегивали. – Джон улыбнулся, довольный своей проницательностью. – Я абсолютно уверен, что мы заключим выгодную сделку, если не со всеми, то хотя бы с большинством из этих ребят. Они должны рекламировать твои вещи вместе со своими и, кроме того, приплачивать тебе за рекламу.

– Черт! Я бы в жизни до такого не допер!

– Боюсь, что так. В-пятых…

За полчаса Джон перечислил десяток пунктов, по которым требовалось немедленное принятие мер. Дейв сидел как громом пораженный. Его приятно удивила дотошность Джона, но ему было стыдно за свою некомпетентность, из-за которой он так легко стал жертвой мошенничества. Ему стало жаль себя, как ребенка, облапошенного этими подонками Уокером и Бейкером. Но потом он встретился глазами с Франческой, и будущее показалось ему радужным. Жалость к себе, бедному, испарилась, ее место заняла твердая решимость не поддаваться обстоятельствам.

– Ну ладно, Джон, если это пока все, я пошел опять работать.

Ему не терпелось вновь взяться за карандаш.

– Осталось последнее.

– Ну?

– Я хотел спросить у тебя разрешения позвонить моему бывшему хозяину, узнать у него фамилию его поверенного. Нам нужно заручиться поддержкой солидной юридической конторы.

Дейв задумчиво смотрел в окно. Джон терпеливо ждал ответа.

– Дейв!

– А? Что? Ой, извини.

– Так как насчет поверенного?

– Да, конечно, Джон. И вообще принимай решения сам, – ответил Дейв. – Я тебе полностью доверяю. Делай то, что считаешь необходимым.

И он вернулся к своим эскизам. Слова, сказанные им напоследок, прозвучали для Джона прекрасной музыкой.

В субботу вечером, уже в четверть двенадцатого, Франческа и Дейв сели вместе на кожаный диван, чтобы окончательно обговорить некоторые детали. На столе перед ними были разложены первые эскизы коллекции.

Джон сварил, наверно, уже сотый кофейник за день, роздал чашки и сел напротив них в одно из тех кресел, в которых обычно сидят режиссеры на съемках фильма. Джон потягивал кофе и слушал, как они разговаривают. Он невероятно устал: весь день пытался свести концы с концами, тщательно изучил все бухгалтерские книги, прикидывал смету на ближайшие месяцы.

Бюджет получился очень жестким, иначе им не выжить, но пока что он, Джон, об этом говорить не станет. Всему свой час. Пусть Дейв и Франческа занимаются своим делом, а он будет заниматься своим. Когда все утрясется, когда коллекция будет готова и если она получится удачной, то, где-нибудь начиная с третьего месяца будущего года, все наладится и дело пойдет в гору.

Джон перевел глаза на Франческу. Как же она устала! Лицо ее побледнело, под глазами круги от постоянного недосыпания. Но зато как она ожила, сколько в ней появилось энергии. Работа ее преобразила до неузнаваемости. Теперь она разговаривает с такой уверенностью, какой он в ней даже не подозревал, со знанием дела и убежденностью, как будто она наконец нашла себя и чувствует себя в этом новом облике удобно и естественно.

Дейв тоже потихоньку наблюдал за ней. Его не могла не удивлять поразительная разница между робкой, неуравновешенной девочкой, которая ступила на порог его студии месяц назад, и этой яркой, полной энтузиазма женщиной, которая теперь сидела рядом с ним и одним своим присутствием будила в нем кипучую энергию.

Ее внешность, даже в те минуты, когда она улыбалась, в те прежние времена не давала даже намека на то, что она может выглядеть столь великолепно. Она вся светилась каким-то лучезарным светом, глаза ее горели, она вся источала жизненную силу и радость. Она так влекла его к себе, что ему каждую минуту хотелось дотронуться до нее, чтобы убедиться, что она не фантом, а настоящая женщина, из плоти и крови.

А когда он смотрел на плоды ее труда – она работала по двадцать четыре часа в сутки, – ему хотелось обнять и расцеловать ее. Масштабы ее таланта были поистине безграничны.

– Ну что ж, дорогая Фрэнки, по-моему, для начала не так уж и плохо! – Он отложил последний эскиз и блаженно вытянул ноги. – Не знаю, как вы, а я совсем затрахался.

Джон деликатно кашлянул.

– Прошу прощения.

За последние два дня у них сложился обычай: каждый раз, когда Дейв отпускал соленое словцо, Джон кашлял, и тот приносил извинения. Оба были довольны.

– Ты выглядишь здорово усталой, Фрэнки. – Дейв поправил локон, упавший ей на лоб. Она отращивала волосы и не делала стрижку, но сколоть их как следует еще было нельзя, поэтому из прически то и дело выбивались непослушные пряди.

– Как считаешь, у нас все готово, чтобы Эвлин и Черри смогли завтра приступить к работе? – спросила она вместо ответа, вновь потянувшись за одним из эскизов.

– Да. Они займутся выкройками, а ты начнешь печатать. Я созвонился с Чарли, у него мастерская по набивке ткани, он примет тебя завтра в восемь.

У Франчески вытянулось лицо.

– Ой-ой-ой, не напился еще моей кровушки?

Дейв улыбнулся и натянул свою бейсбольную шапочку на тот же манер, что и Франческа.

– Мы сделаем коллекцию вдвоем: ты и я. Так что не отлынивай.

Франческа рассмеялась и хлопнула его по ляжке.

– Но я устала до смерти, неужто не понятно!

– Ясно, устала. Так что собирай свои манатки и уматывай. И этого несчастного шотландца забери с собой, нечего ему тут ошиваться.

– Правда, пошли, Франческа, – улыбнулся Джон. – Он никак не мог привыкнуть к ее новому имени – Фрэнки. – Дейв прав, пора домой.

Она поднялась. Она волновалась перед завтрашним визитом в эту незнакомую мастерскую, где ей предстояло научиться обращаться со специальным оборудованием для печатания рисунка на ткани. Справится ли она?

– Чарли – добрый малый, – сказал Дейв, потягиваясь. – Он тебе все покажет и объяснит и вообще окажет любую помощь. Он чрезвычайно отзывчив по отношению к красивым женщинам, старина Чарли.

Франческа улыбнулась. Вот опять он угадал ее мысли.

– Все, ступайте домой, Фрэнки и Макбрайд. – Дейв наклонился и чмокнул Франческу в макушку. – Хотя тебе это и не нужно, но для еще пущей красоты не мешает немножко соснуть. – Он обернулся к Джону. – То, что я сказал, касается только Франчески, но не тебя. Ты должен выспаться как следует. Завтра тебе предстоят великие дела. Ты уже решил, с чем обратишься к ребятам?

– В основном. Если ты считаешь, что я должен с ними объясниться.

– Я думаю, для начала это будет совсем неплохо, Джон. Пусть сразу узнают, кто есть кто. – И, посерьезнев, протянул Джону руку. – Спасибо тебе. За все спасибо.

Джон был тронут. Дейв, такой неприступный, жесткий на первый взгляд, на поверку оказался мягким и душевным. Ему бы еще подстричься. Он улыбнулся.

– Ну, до завтра. Готова, Франческа?

Франческа собрала свои рисунки и теперь старалась нащупать в рюкзачке ключи от машины, которые дал ей Джон. Найдя их наконец, она протянула ключи Джону, взяла его за руку, и они оба вышли из студии и стали спускаться по лестнице.

– Надо позвонить этому парню, которого мне сегодня порекомендовал лорд Генри, – сказал Джон, спускаясь по ступеням. – Надо что-то делать с этой сыростью, – добавил он без всякой связи, проведя пальцем по стене.

– Какому еще парню?

– Поверенному лорда Генри. Он, правда, еще не испытывал его в деле, но, судя по всему, это юрист с хорошей репутацией.

– А как его зовут?

Джон на минуту задумался. От усталости голова у него не очень хорошо варила.

– Кажется, Брэчен, – наконец вспомнил он. – Да, точно: Ричард Брэчен.

Франческа сдержала шаг.

– Странно, – сказала она. – Не знаю почему, но это имя звучит очень знакомо.

Джон пожал плечами.

– У этих адвокатов всегда такие ходовые имена – Ричард, Джеймс, Майкл, все в таком духе. Поэтому кажется, что ты о них что-то уже слышал.

Франческа улыбнулась.

– Возможно, – ответила она и, тут же забыв о каком-то там поверенном, заторопилась вниз по лестнице.

Франческа вытягивала вверх с печатного стола полотнище ткани, стараясь держать его на весу, чтобы проверить, аккуратно ли легла краска, прежде чем повесить на сушилку. Она немного отступила, чтобы видеть результаты своего труда на расстоянии. Пробежав глазами всю поверхность ткани, она цепко следила за тем, как цветовое пятно покрыло сложный контур рисунка, насколько прочно закрепилась краска на полотне и в какой степени выбранный ею цвет соответствует стилю рисунка. Удовлетворенная, Франческа повесила ткань на просушку и взялась за набоечную доску. Ей предстояло выполнить работу, которую мало кто любит – отчистить доску от краски. Франческе эта работа нравилась: она словно ставила точку в конце длинного и утомительного дня, символизируя конец определенного трудового этапа.

Она смазала набоечную доску скипидаром, счистила остатки краски и насухо промакнула. Эту процедуру требовалось повторить несколько раз, пока на доске не оставалось никаких следов краски. После этого так же тщательно Франческа оттирала стол.

Это дело занимало почти целый час, запах при этом стоял отвратительный, а корзинка для мусора до краев наполнялась грязной бумагой. Франческа выносила мусор на улицу, чтобы утром его забрала уборочная машина, снимала резиновые перчатки и переводила дух.

Сегодня для просушки она повесила седьмое полотнище.

Уже был четверг. Каждый день она работала с какой-то одной краской. На некоторых тканях, которые предполагалось красить, скажем, в четыре цвета, дизайн уже вполне определился; для других же пунцовый, с которым она работала сегодня, был первой краской или второй-третьей, и с ними было еще много возни.

Франческа работала строго систематически, идя от основных цветов к мельчайшим оттенкам. Это была довольно изнурительная работа, но она ей нравилась. Каждую свободную минуту Франческа проводила здесь, в мастерской, и с головой погружалась в работу, так что Чарли с трудом оттаскивал ее от стола, чтобы заставить перекусить.

Она разглядывала образцы ткани, и голова ее кипела идеями. Прислонившись к столу, она задумчиво потирала рукой подбородок, ерошила волосы, теребя непослушные пряди, нервно барабанила пальцами по столешнице. Она настолько ушла в свои мысли, что не слыхала, как вошел Дейв и, подойдя к ней, остановился, наблюдая, как она думает.

Наконец он не выдержал и прыснул от смеха, и она вздрогнула от неожиданности.

Дейв не видел Франческу уже несколько дней подряд и вновь поразился происшедшей с ней перемене. Даже за этот короткий срок, пока они не встречались, она успела повзрослеть. Теперь она казалась еще более целеустремленной, уравновешенной и в то же время полной жизненной энергии. В ней не осталось ни робости, ни неуверенности. Даже ее фигура преобразилась; перед Дейвом стояла уже не девочка, а женщина – статная, женственная. И, кажется, она даже стала выше ростом. Он улыбнулся про себя. Если бы кто-нибудь подслушал его мысли, подумал Дейв, решил бы, что это бред сумасшедшего. Держи себя в руках, отдал Дейв себе приказ. Пока ему еще никогда не приходилось терять голову.

Он молча стоял за ее спиной, мысленно прося обернуться. Разглядывая Франческу с ног до головы, он заметил, что там, где она трогала себя рукой, остались пятна краски. Краской были выпачканы и лоб, и щеки, и подбородок. Он не удержался от смеха.

– Ой, Господи!

Франческа вздрогнула и схватилась за сердце.

– Ты меня до смерти напугал!

– Извини, – с трудом одолевая приступ смеха, выговорил он. Он в самом деле ее здорово напугал. – Извини, – повторил Дейв. – Случайно получилось.

Она пожала плечами.

– Ладно уж, – сказала она негромко.

– Не совсем ладно, – возразил он. – Вот смотри. – Он за руку отвел ее к скамейке и усадил. – Ты вся вымазалась краской. Посиди тут, а я принесу салфетку и вытру.

Он нашел в шкафчике пачку бумажных салфеток, налил из-под крана воды, захватил из туалета мыло и со всем этим добром вернулся к Франческе.

Дейв не мог сдержать улыбки, глядя на ее забавную физиономию.

– Как тебя угораздило так разукраситься?

Он намочил салфетку в воде, отжал, намылил и стал стирать грязь со щеки Франчески. Она дернулась.

– Сиди смирно! Если будешь елозить, я тебя никогда не отмою. Ты же вся перепачкалась. Вот, гляди! – он показал ей бумажный комочек, черный от краски.

Дейв намочил другую салфетку и начал вытирать лоб. Франческа закрыла глаза, чтобы вода в них не попала. На лице ее было написано нетерпение – как у ребенка, который дожидается конца неприятной процедуры. Дейв загляделся, плененный прелестью ее лица. Рука неловко скользнула, и намыленная салфетка угодила прямо в глаз.

– Ай!

Она вскочила, прижав ладони к лицу. При этом она задела головой Дейва, и их лица на секунду сблизились. Движимый каким-то неосознанным порывом, Дейв взял ее лицо в свои ладони и прижался губами к ее губам. Он не выпускал ее, пока не почувствовал, что она отвечает ему на поцелуй. Тогда он отпустил ее, дав набрать воздуху.

– Ох, я…

Он нежно коснулся губами уголка ее рта.

– Что ты?

– Не знаю.

Франческа смешалась. Поцелуй застал ее врасплох. Но еще более неожиданным было для нее то, что этот поцелуй оказался приятным. Ее тело словно посылало ему какие-то сигналы. Сердце ее бешено забилось, лицо залилось румянцем.

– Фрэнки!

– Что?

Дейв снова обнял и поцеловал ее.

– Вот ты и попалась.

На этот раз поцелуй был совсем другим. Раздвинув губами ее губы, он просунул ей в рот язык и почувствовал теплую сладость, услышал легкий стон. Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Она расслабилась и через мгновение вернула ему поцелуй. Голова у нее закружилась. Дейв целовал ее щеки, шею, его пальцы проникли в вырез блузки. Она уже не владела собой. Еще желая что-то сказать, она было приоткрыла рот, но он зажал его ладонью. Расстегнув пуговицы и обнажив ей грудь, он целовал ее в ямку на горле. Она чувствовала кожей его прохладное дыхание. Ее пальцы ерошили его волосы. Он уложил ее на скамье. Блузка сползла с ее плеч, соски затвердели от прохлады. Она чувствовала спиной жесткую поверхность скамьи. Голова ее запрокинулась… И тут сработало устройство против насильников. – Черт побери! Мать твою!

Дейв вскочил как ужаленный от резкого, оглушительного воя, который издавала какая-то невидимая штучка. Он зажал уши.

– Что это за долбаная техника?

Франческа прекрасно знала, что это. Устройство купил Джон и вручил ей, когда она впервые отправилась на работу. Франческа вскочила, разбуженная сигналом их реального мира. Эта штука, видимо, автоматически включилась, когда она надавила на нее своим телом. Схватив в охапку блузку, она лихорадочно оглядывалась в поисках сумки. Господи, хоть бы скорее отсюда выбраться! Натянув блузку и прижав к груди сумку, она вылетела из мастерской, сопровождаемая пронзительным воем.

Дейв так и остался стоять, ошарашенный, уязвленный, чувствуя на губах вкус ее кожи. Как ни странно, желание у него от сей этой суматохи не улеглось.

– Мать вашу растак, – выругался он и выглянул в коридор, хотя знал, что она ушла. Треклятая сирена умолкла, на тротуаре перед домом не было никого. Умчалась как угорелая, подумал он, застегивая брюки. – Мать вашу так и растак, – опять выругался Дейв и тоже вышел из мастерской, громко хлопнув дверью.

Примерно в тех же выражениях, только в трехстах милях отсюда, в квартире на Мейфере, в те же минуты изъяснялась леди Маргарет Смит-Колин. С той лишь разницей, что леди ругалась тихо, почти шепотом, и Чарльз, которого интересовал только он сам, ее даже не слышал. Дело в том, что в самый неподходящий момент зазвонил телефон. Она решила не снимать трубку.

– Ну как теперь? – спросил он.

Она глянула на него через плечо и увидела, что ему в конце концов удалось кое-как подготовиться к предстоящему акту. Она вымученно улыбнулась.

Леди Маргарет стояла к нему спиной, расставив ноги, и демонстрировала голые розовые ягодицы. Это была единственная обнаженная часть тела, которую можно было видеть сзади. Все прочее было закрыто черным кожаным корсетом и чулками на поясе. Кроме того, на ней были черные кожаные сапоги.

Спереди над корсетом возвышались обнаженные груди, которыми она прижималась к мраморной облицовке камина. Ее руки были связаны шелковым галстуком выпускника Итона Чарльза Хьюита. Маргарет вызывающе повела бедрами и сделала вид, что пытается освободиться от пут. Ответом ей было участившееся дыхание сэра Чарльза.

– Ну же, дорогой, – позвала она прерывающимся шепотом.

Он направился к ней, отражаясь в зеркале над камином. Лицо его раскраснелось, он пыхтел и пытался на ходу справиться с бандажом, которым подтягивал свой живот. Чарльз подошел к ней сзади.

– Вот это да, – просипел он и, не говоря больше ни слова и без всяких ласк, вошел в нее. Она от неожиданности охнула, но вовремя вспомнила, что ей полагается изображать страсть, и застонала. Потом увидела в зеркале отражение партнера, которого привыкла видеть в высоких политических кругах. Это вызвало в ней неподдельное возбуждение, и, энергично задвигав ягодицами, она упала грудью на пол и отдалась во власть мужчине.

Через несколько минут все кончилось, и она с облегчением вздохнула. Маргарет предоставила Чарльзу возможность подготовиться ко второму заходу, но не была уверена, что он соберется с силами, и ощущала некоторую неловкость. Как раз в этот момент телефон зазвонил во второй раз. На этот раз он был ее спасением. Слава Богу, подумала она, возводя глаза к потолку.

Леди Маргарет не смогла высвободить руки, связанные галстуком, подошла к столику, на котором стоял телефон, и, сняв трубку, прижала ее щекой к плечу. Чарльз незаметно удалился, чтобы одеться.

– Алло?

– Маргарет?

– Да.

Она тихонько ослабила корсет и глубоко вздохнула.

– Маргарет, это Ричард.

– А, привет, Ричард.

Она с трудом сдерживала в голосе раздражение. Она не звонила Ричарду уже больше месяца – нужда в нем отпала.

– Чем могу служить?

Она пожалела, что опрометчиво дала ему номер телефона этой квартиры. Чарльзу бы это не понравилось.

– Многим можешь служить, дорогая. Ты мне можешь оказать гораздо большую услугу, чем я тебе.

Ричард хорошо слышал ее приглушенный, задыхающийся голос и, конечно, прекрасно понял, чем она сейчас занимается. Он почувствовал огонь в паху.

– У меня появилась кое-какая информация, специально для тебя. Она касается бывшего служащего твоего мужа, Джона Макбрайда. Помнишь такого?

– Да. – Ей не хотелось распространяться на тему ее отношения к Макбрайду. – Ну так что?

– А то, что эта информация касается также одной особы, как уж ее зовут… Той прелестной итальяночки, которая подцепила Патрика. Как ее имя?

– Я поняла.

Ричарду было ясно, что все, касающееся Франчески, Маргарет крайне интересовало. Заметил он и то, что Патрик сильно ослабил свое внимание к сестре Ричарда, Пенни. С помощью этой своей информации он хотел заручиться ее, Маргарет, содействием.

– Интересно, что там у тебя, – добавила она. – Хочешь встретиться?

– Да. В «Савое», в американском баре.

В комнату вошел одетый Чарльз. Да, Ричард никогда не ограничивался одним заходом.

– Когда?

– Через 20 минут.

– Дай мне хотя бы полчаса.

Ей нужно было успеть принять ванну.

– Ладно, через полчаса.

– Значит, пока, – понизив голос, сказала она, стараясь, чтобы Чарльз ее не расслышал.

– Да, вот еще, Маргарет!

– Что?

– Можешь не одеваться.

Он засмеялся и повесил трубку.

Ровно через тридцать минут леди Маргарет вошла в американский бар отеля «Савой», и метрдотель проводил ее к столику, за которым сидел Ричард. На Маргарет было длинное кашемировое пальто, черные чулки, туфли на высоких каблуках, на шее черный шарф. Подошедший официант предложил ей снять пальто.

– Спасибо, я останусь так.

Ричард ухмыльнулся.

– Ну, так что там у тебя за информация?

Она зажгла сигарету, он налил ей бокал шампанского.

– Мы что-то празднуем?

– Вроде того.

– Можно спросить, что?

Он провел ладонью по ее щеке.

– Реставрацию наших отношений.

– Ты очень самонадеян.

– Не без того. В начале этой недели мне позвонил Джон Макбрайд и спросил, не возьмусь ли я консультировать новое деловое предприятие. Ну, не совсем новое. Речь идет о фирме Дэвида Йейтса, модельера, с которым он теперь работает.

Леди Маргарет откинулась на спинку стула и внимательно вгляделась в глаза Ричарда. Нет, он не врет; Ричард человек бесхитростный, у него все на лбу написано.

– Ну и? – cпросила она.

– И Дэвид Йейтс разрабатывает новую коллекцию со своей партнершей. Джон хочет, чтобы я занялся легализацией их бизнеса – авторским правом и прочим. Да, а партнерша Йейтса – та самая итальяночка, Франческа Кэмерон.

Увидев реакцию леди Маргарет, Ричард не смог удержаться от улыбки. Лицо ее в секунду неузнаваемо изменилось.

Она подозрительно смотрела на Ричарда.

– И ты думаешь, семнадцатилетняя девчонка много понимает в моде?

Он пожал плечами.

– Понятия не имею. Но кое-что, наверно, понимает. У Дэвида Йейтса отличная репутация, он не станет рисковать, делая ставку на кого попало.

Леди Маргарет потушила сигарету в пепельнице.

– Ты уже дал ответ?

– А вот это во многом зависит от тебя.

Впервые за всю встречу леди Маргарет позволила себе улыбнуться.

– Ричард, – сказала она, – я тебя недооценивала.

Она взяла бокал и сделала глоток.

– Будешь держать меня в курсе?

Что бы он ей ни сказал, все пойдет в дело. Информация – это власть, думала она.

– Обо всем, что смогу узнать.

– Естественно.

Она забросила ногу на ногу, и пальто ее распахнулось. Он увидел обнаженную ногу над чулком.

– Ну что, допьем и пойдем?

Он подал знак официанту.

– Зачем же спешить и комкать удовольствие. Пускай принесут бутылку наверх.

Он встал и подал ей руку.

– Идем. Услуга за услугу. Не так ли?

Она, вставая, улыбнулась в ответ.

– Истинно так.